Скрытое становится явным
Кейт вернулась в гримёрку чуть позже остальных. Коридоры ещё гудели от звуков саундчека, но внутри стояла странная тишина — как будто кто-то приглушил громкость.
Эмилия сидела на диване, скрестив руки на груди. Йокубас возился с телефоном, делая вид, что ищет новый фильтр для сторис. Аланас стоял у зеркала, наклонившись вперёд, но глаза его были в отражении — и следили за Кейт.
Она почувствовала, как щеки вспыхнули жаром.
— Ты где пропадала? — голос Эмилии прозвучал слишком ровно. Слишком выверено.
— В закулисье, — ответила Кейт, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — Проверяла список реквизита.
Йокубас поднял бровь, бросив быстрый взгляд на Лукаса, который как раз в этот момент вошёл за ней. На нём был тот самый след — тяжёлое дыхание, чуть напряжённая линия плеч.
Они поняли.
— Ага, реквизит, — протянул Йокубас. Он усмехнулся и снова уткнулся в телефон, но улыбка осталась.
Эмилия нахмурилась, явно не разделяя лёгкости.
— Смотри, Кейт, — сказала она уже тише. — В этой среде слухи разлетаются быстрее, чем песни. Не давай повода, если не хочешь, чтобы это стоило вам обоим.
Кейт сжала губы, не найдя, что ответить.
И тут вмешался Аланас. Он оттолкнулся от стола, подошёл ближе, остановился всего в шаге.
— Слухи всё равно будут, — сказал он спокойно, но с той самой тенью в голосе. — Всегда найдут, что сказать. Важно лишь, что ты сама чувствуешь.
Он произнёс это так, что Кейт почувствовала — адресовано не только ей, но и Лукасу.
И тот услышал.
Лукас поднял голову от папки с нотами. Их взгляды встретились в отражении зеркала — резкие, колкие, как два клинка.
Эмилия встала, нарочито громко взяла со стола бутылку воды.
— Отлично, — сказала она. — Давайте только не забывать: завтра концерт. Если вы все закончили играть в драму.
Она вышла, хлопнув дверью. Йокубас фыркнул, но не двинулся.
Кейт осталась стоять между ними: Аланасом — слишком близко, Лукасом — слишком напряжённым.
И впервые подумала: может быть, тайна и правда перестала быть тайной.
Вечером вся команда снова собралась на сцене. Пустой зал арены гудел эхом — звук от каждого аккорда раскатывался по пустым рядам, будто проверяя на прочность их нервы.
Кейт сидела сбоку, у мониторов, рядом с технической группой. Но она знала: взгляд Лукаса находил её снова и снова.
Он держался сдержанно. Пел точно, мощно, но в его лице не было той свободы, что обычно. Каждое движение выглядело выверенным, будто он удерживал себя в рамках.
Аланас, наоборот, позволял себе чуть больше. В какой-то момент, когда партия гитары стихла, он повернулся к Кейт и будто невзначай подмигнул. Маленький жест, который мог бы показаться безобидным — если бы Лукас в этот момент не поднял голову.
Их взгляды снова пересеклись. Острые, ледяные.
Эмилия заметила. Она резко встала, подошла ближе к Кейт и почти защитным жестом встала между ней и Аланасом, переговариваясь с ней о чём-то бытовом:
— Слышала, что завтра прогноз обещает дождь? Возьми с собой куртку. Тур не терпит простуд.
Слова были простыми, но тон — слишком прямым. Как будто Эмилия говорила не только о погоде.
Кейт кивнула, пытаясь спрятать неловкость, но внутри всё горело.
Репетиция продолжалась. Йокубас барабанил с привычной сосредоточенностью, изредка бросая на всех короткие, внимательные взгляды. Он ничего не говорил, но Кейт чувствовала: он фиксирует каждую деталь.
Когда дошли до кульминации Tavo akys, Лукас шагнул вперёд, схватил микрофон обеими руками и закрыл глаза. Голос его разнёсся по залу с таким напряжением, что у Кейт по спине пробежал холодок.
Но, открыв глаза на последней ноте, он снова посмотрел на неё. Прямо. Без права на сомнения.
И в этой тишине, когда гитара стихла, Аланас громко откашлялся и сказал:
— Думаю, стоит пройти ещё раз. — Он снова перевёл взгляд на Кейт. — Для закрепления.
Воздух между ними будто искрился.
Эмилия покачала головой, прошептав:
— Вы оба свихнётесь, если так продолжится.
Кейт сжала кулаки на коленях. Она чувствовала, что баланс рушится. И что каждая следующая репетиция будет только сильнее подталкивать их к грани.