Viskas dėl tavęs
— Пошли со мной. Сейчас.
Голос Лукаса прозвучал резко, но в этой резкости чувствовалась не угроза — нет, а отчаянная потребность. В нём не было ни тени сомнения. Его глаза не спрашивали, не умоляли — они требовали. И Кейт почувствовала, как от этого взгляда перехватывает дыхание. Она не ответила. Просто пошла.
Ночь в Базеле дышала майской плотностью. Город, казалось, знал, что позади осталась сцена, где рождались истории, а сейчас — начало чего-то другого, личного, без огней рампы. Они шли быстро, почти бегом, под светом редких фонарей, мимо спящих фасадов, под цокот каблуков и хруст гравия. На секунду она споткнулась, и он схватил её за руку — крепко, почти болезненно, и тут же отпустил, словно испугался собственной силы.
Он открыл дверь номера карточкой. Захлопнул за ней. И тишина отрезала их от всего мира.
Кейт не ждала, пока он заговорит. Она схватила его за кофту, потянула на себя — и поцеловала. Глубоко. С яростью. Со всей болью, страхом, вожделением, которые копились неделями. Её пальцы зарывались в его волосы, ногти царапали затылок, губы впивались в его рот. Он застонал — этот звук пронзил её насквозь. Его руки обвили её талию, сжали, подняли — она почувствовала, как её ступни оторвались от пола.
Он отнёс её к стене, прижал, и их тела сомкнулись с силой, будто хотели стать единым целым. Она толкнула его в грудь — не чтобы оттолкнуть, а чтобы ощутить. Кожа под кофтой горела. Она отдёрнула ткань вверх, и он помог — сбрасывая её с плеч, раздеваясь, словно не мог больше выносить ни секунды лишней преграды между ними.
— Не могу ждать, — выдохнул он, прерываясь на поцелуй. — Хочу тебя. Прямо сейчас.
— Тогда возьми меня, — прошептала она, и в её голосе дрожали слёзы.
Он опустил её на кровать, будто она была его последним спасением. Скользил губами по её животу, прикусывал внутреннюю сторону бедра. Она изогнулась, впилась пальцами в простыню.
Одежда исчезала с них рывками, спешно, неловко — но в этом небрежном нетерпении было что-то обжигающе живое. Его губы касались каждой кривизны её тела, будто он учил её наизусть. Она не просила — она требовала. Он не сдерживал себя — и не сдерживал её.
Когда он вошёл в неё, это было, как будто всё вокруг взорвалось. Воздух стал плотным, звуки — глухими, только их дыхание, стоны и удары сердца создавали новую реальность. Он двигался резко, жадно, как будто хотел утонуть в ней. Она захватила его бедра ногами, не позволяя замедлиться, пока сама не попросила — голосом, охрипшим от желания:
— Медленнее. Я хочу запомнить.
Он замер. И начал двигаться иначе — медленно, с нажимом, будто записывая в ней каждое движение. Пальцы скользнули к её лицу, убрали выбившуюся прядь, и он посмотрел ей в глаза.
— Скажи, что останешься.
Она долго молчала, глядя на него. Не потому, что не знала ответа. Потому что боялась, что слова разрушат это магическое «сейчас».
— Скажи, что возьмёшь меня, — ответила она вместо этого. — По-настоящему.
Он прильнул к её губам, но не поцеловал — просто дышал в унисон. Его лоб коснулся её.
— Вильнюс. Поехали туда. Со мной.
Она не дала ему договорить. Рванула его к себе и поцеловала так, как будто от этого зависело их будущее. Он снова начал двигаться, теряя ритм. Они тонули друг в друге. Каждый стон, каждый выдох — как молитва. Они были голыми и настоящими — в прямом и самом глубоком смысле.
Когда всё закончилось, и их тела, вспотевшие, уставшие, сплелись на смятой простыне, Кейт закрыла глаза и прислушалась к его дыханию. Ровное. Тёплое. Рядом.
— Что это было? — тихо спросила она, не открывая глаз.
— Всё. Всё, чего я боялся. И всё, чего хотел.
Он провёл пальцами по её позвоночнику, потом прижал к себе. Она легла на него, уткнулась в его грудь, слушая, как стучит его сердце.
— Я не хочу, чтобы это было один раз.
— Это не будет один раз, — твёрдо сказал он.
Она подняла голову. В его глазах не было шутки. Он смотрел, как будто уже выбрал её — навсегда.
— Ты точно этого хочешь?
Он усмехнулся.
— Ты правда спрашиваешь? После того, как я пел на весь зал о тебе?
Она улыбнулась. Медленно. Словно впервые за всё это время. И прошептала:
— Viskas dėl tavęs?
— Viskas dėl tavęs, — повторил он. И поцеловал её.
Ночь была длинной. Они любили друг друга снова и снова. Без слов. Без масок. С каждым касанием, с каждым движением, они говорили: «Я тебя хочу», «Я тебя помню», «Я тебя не отпущу».
А под утро, в голубом свете окна, он снова шепнул:
— Поехали со мной.
И в этот раз она ответила:
— Да.