Глава 2
«Говорят, чтобы исправить ошибку, надо
просто сделать шаг. Я пошла за тортом. Вроде шаг.
Но внутри всё ещё горит. Как будто я не прощения искала
— а себя».
Прислушавшись к советам подруг, Агата решила, что просто обязана не только извиниться перед мамой, но и купить что-то сладкое в честь примирения. Поэтому после пар она быстро попрощалась с девочками и помчалась на остановку, где вовсю цвели подснежники, напоминая о наступившей весне. День выдался солнечным, и воздух уже был пропитан тонким ароматом пробуждающейся природы.
Но домой Агата ехать пока не собиралась. Она решила заскочить в центр, в ту самую кондитерскую, где продавались довольно вкусные изделия со смешными названиями. Она чувствовала себя виноватой, очень виноватой. Раньше она никогда не позволяла себе повышать голос на маму, а уж тем более говорить те обидные слова. Мысли о том, как больно было маме их слышать, грызли её изнутри.
Автобус плавно затормозил, и Агата, поправив ремешок сумки, шагнула в салон. И тут... словно изнутри, но в то же время будто бы совсем рядом, отчётливо прозвучал голос:
— Агата… Агаточка…
Резко обернувшись, она похолодела.
Никого. Лишь порывы ветра, мелькающие за стеклом маршрутки на соседней полосе и парень в надвинутом на глаза капюшоне, с каким-то маниакальным упорством грызущий семечки. Он даже не взглянул в её сторону.
— Показалось… — пробормотала она, пытаясь усмехнуться, но улыбка вышла какой-то кривой и натянутой. — Точно, показалось. Дослушалась маминых нотаций... Голоса, говорите? Отлично.
Забралась в салон и села у окна. Водитель включил радио, где играло что-то старое и глупо весёлое.
Агата уставилась в стекло.
«Надо купить самый шоколадный. И, может, кремовый. Чтобы она сказала: “С ума сошла, столько сахара”, — и улыбнулась.»
Поездка была недолгой: через какое-то время девушка уже была в сердце города и уверенно направлялась к кондитерской, расположенной на углу жилого дома. Именно там она собиралась купить торт. Дойдя до заведения, девушка потянула дверь на себя, пропустила беременную женщину с маленьким мальчиком и только потом вошла внутрь.
Звоночек на двери прозвенел звонко и неожиданно бодро, как будто сам приветствовал Агату. Она зашла внутрь и сразу почувствовала, как попала в логово сахара: пахло тёплой выпечкой, карамелью и чем-то похожим на детство и ванильный шампунь.
— Добрый вечер! — позвала продавщица из-за витрины. — Что выбираем сегодня? Повод есть?
— Хм… — зеленоглазая подошла ближе, разглядывая многоярусные сладкие чудеса. — Ну... условно праздник. Или попытка его создать.
— О, у нас как раз вышел новый торт — «Почти не обиделась». Очень хорошо идёт на перемирие. Муссовый, в меру сладкий, без намёков.
Агата чуть хмыкнула.
— А есть «Это я была неправа, но красиво»?
— Почти! У нас есть «Три шанса на прощение». С шоколадом, кремом и орехами. И главное — без изюма. Никто не ссорится с изюмом в доме. — подмигнула кассир.
— Беру, — кивнула она. — Звучит как моя биография.
Пока продавщица упаковывала торт в коробку с окошком, Агата разглядывала надписи на пирожных: «Банановый рок-н-ролл», «Пломбирная дипломатия», «Сметанный мир». Всё выглядело так, будто здесь решают все конфликты едой.
— Вам бантик синим или красным?
— Синим. Чтобы выглядело так, как будто я пришла с извинением, а не с рекламной акцией.
— Упакуем, как будто вас подбросил ветер прощения, — пошутила продавщица.
Когда Агата вышла на улицу с коробкой «Три шанса на прощение», она улыбнулась. Ветер действительно стал мягче. Или просто она выдохнула.
Она решила прогуляться от кондитерской до дома. Агата давно не гуляла по центру города; зимой здесь открывали каток, но было очень холодно. Всего один раз за эту зиму она была в центре — когда родители решили всей семьёй покататься на коньках.
Это было чудесное время: они веселились, катались по льду и смеялись над отцом, который не мог устоять на коньках и постоянно терял равновесие. Эти воспоминания согревали её душу в этот солнечный весенний день.
С мыслями о том зимнем дне, когда вся семья весело каталась на коньках, Агата подошла к своему подъезду. Солнечные лучи пробивались сквозь облака, и девушка почувствовала, как тепло весны постепенно заменяет холод зимы. Открыв дверь с помощью ключа, она направилась к лифту, на ходу размышляя о том, как быстро пролетело время. Нажав на кнопку вызова, Агата стала ждать — её зеленые глаза искали на полу мелкие детали, которые могли бы отвлечь от тревожных мыслей.
Лифт быстро прибыл, и Агата вошла внутрь, нажав кнопку с цифрой пять. Металлические двери сомкнулись с лёгким щелчком, и началось движение вверх — ровное, глухое. Внутри царила тишина, нарушаемая только механическим жужжанием и биением её собственного сердца.
Она смотрела в отражение на стенке кабины — бледное лицо, уставшие глаза, скомканная прядь волос на лбу.
«Ну давай... — подумала она. — Будь взрослой хотя бы сейчас».
Спустя пару минут она отперла дверь и вошла в квартиру. Аккуратно поставила коробку с тортом на тумбу в прихожей и, не разуваясь, прошла на кухню.
— Я вернулась! — произнесла она достаточно громко, чтобы перекрыть звук вытяжки.
На кухне пахло чем-то сливочным и тёплым. Виктория стояла у плиты, помешивая соус в кастрюле.
Она не повернулась.
— Привет. Иди переоденься, скоро всё будет готово, — сказала она спокойно, но голос выдал усталость. И обиду. Таилась там, в интонации, как пружина.
Агата переступила с ноги на ногу, сжала пальцы в замок.
— Мамуль... — она сглотнула. — Я была резкой. Глупой. Грубой. Слишком. Я... правда сожалею. Не хотела так.
Виктория молчала. В кастрюле закипало. В кухне было жарко. Агата подошла ближе.
— Ты же простишь свою упрямую, нервную, но в целом достаточно приличную дочь?
Пауза.
— Ну дай-ка подумать… — медленно сказала женщина и, наконец, обернулась. Глаза её чуть блестели, но уголки губ дрогнули. — Конечно, прощаю, — тихо добавила она и быстро подошла, обняв дочь так, будто боялась, что та снова исчезнет. С трепетом, той самой материнской любовью. — Ты меня тоже прости. Я иногда как врежу словом — потом сама себя за это грызу.
— Ну ты ж моя мама. Я ж от тебя это унаследовала, — хмыкнула Агата, уткнувшись в её плечо. — Только ты хотя бы умеешь на сковороде не сжигать всё подряд.
— Ещё не вечер, — усмехнулась Виктория и отпустила её. — Торт купила, что ли?
— Угу. Мирный договор. Шоколадный.
В этот момент в кухню бодро ввалились Александр и Рада.
— А вот и мы! — воскликнул он. — О! Гляди-ка! Утром битва за мировоззрение, вечером — обнимашки. Настоящие женщины: сначала вынос мозга, потом пир и танцы.
— Пап, ты так романтично описал наши психозы, — вздохнула рыжеволосая.
— Ага. Я просто термин искал... Кто это такие? Ядовитые, но обаятельные… — пробурчал мужчина, щёлкая пальцами. Он активно «брал уроки молодежного сленга» у младшей дочери.
— Сирены? — подсказала Рада.
— Нет, другие. Ну... змеи, но хорошие. Короче, пусть будут просто мои девчонки.
— Папа, иди обниматься, пока не передумала, — сказала Агата и протянула руки. В них тут же втиснулись все.
— Я вас так люблю! — сказала Рада, уткнувшись в мамино плечо. — Даже когда вы ссоритесь. Особенно когда миритесь. Можно теперь я расскажу про свои новости? А то они у меня в голове уже как попкорн — щёлкают!
— Рада, ты же обещала есть молча, — сказала Виктория, наконец улыбаясь уже по-настоящему.
— Это было вчера, — торжественно ответила та.
— Вот умеешь ты — взять и испортить пафос, — покачала головой Агата. — Ладно, давайте есть, пока всё не остыло.
Она посмотрела на маму.
— И спасибо. За то, что услышала.
— Всегда. — ответила Виктория. — Даже когда кричу — всё равно слышу. Просто не всегда знаю, как ответить.
И это было важнее тысячи извинений.
После двухчасового разговора с семьёй ей стало хорошо. Все проблемы и страхи будто испарились, оставив только лёгкость на душе. Не зря говорят, что семья поддержит, залечит раны и пожурит — именно это она и ощущала сейчас.
Сославшись на усталость, старшая и младшая дочери ушли в свои комнаты отдыхать. Родители же пошли готовить ужин. С полуулыбкой на губах Агата коснулась головой подушки. Мягкий материал обнял её, и она мгновенно отключилась от мира, погружаясь в сладкие сны, где заботы не имели власти над ней.
***
Прошло два часа, и Агата медленно проснулась, потянувшись, как кошка, и встала с кровати. Её комната была залита мягким вечерним светом, который пробивался сквозь занавески. На стенах висели постеры её любимых групп, а на столе стоял беспорядок из учебников и тетрадей. Девушка потёрла глаза, и в этот момент раздался стук в дверь.
— Агатка, а ты уже домашку сделала? — раздался голос её младшей сестры Рады, которая, не дождавшись разрешения, открыла дверь и вошла в комнату.
— Нет ещё, я только что встала. Ты чего-то хотела? — ответила Агата, пытаясь привести себя в порядок. Она протёрла глаза руками, и тушь размазалась по щекам, придавая её лицу комичный вид.
— Просто я там одну комедию нашла и решила всем вместе посмотреть, родители уже согласились, — с энтузиазмом сообщила Рада, её глаза сияли от радости.
— Рад, сейчас сделаю домашку и пойдем смотреть, — пообещала старшая, поднимаясь с кровати. Направляясь к двери, она добавила: — Чай хоть нужно сперва заварить. Будешь?
— А у тебя случайно шоколадки к чаю не завалялось? — с надеждой в голосе спросила девочка, подбегая к сестре. — Ну, вдруг? Вдруг, как в старых комедиях, ты нашла заначку под подушкой?
— Тортик купила, мамин любимый. С ним можно, — улыбнулась рыжеволосая. — Кто последний – тот и моет посуду! — вдруг выпалила она и, прежде чем Рада успела сообразить, сорвалась с места, как угорелая, и понеслась вниз по лестнице.
— Эй, так нечестно! — взвизгнула Рада, бросаясь в погоню. Через секунду она уже скакала по ступенькам, танцуя победный танец. — Ха! Агата – лох! Как говорится, кто не успел, тот…
— Так, я не поняла, что за топот слонов? — раздался голос их мамы, Виктории, которая вместе с отцом колдовала над ужином. — Вы что, там марафон бегаете? Дом сейчас рухнет!
— Вообще! Агата, тебе не стыдно? Двадцать один год, а ведёшь себя, как пятилетний! Ай-яй-яй! — с притворным укором, но лукавой улыбкой на лице, произнесла Рада, глядя на сестру.
— Ой, всё, отстань, взрослая нашась. Я вообще пришла чай делать, а не с тобой соревноваться в спринте, — отмахнулась Агата, подходя к электрическому чайнику, чтобы наполнить его водой.
— Солнце, сядь лучше поужинать. Мы с папой почти закончили, — предложила женщина.
— Нет, мам, спасибо. Я лучше сразу за домашку сяду, — отказалась девушка, отрезая наполовину съеденный торт.
Сделав себе горячий напиток, зеленоглазая девушка поднялась на второй этаж к себе в комнату. Сев за письменный стол, она открыла свою сумку и вытащила все необходимые принадлежности. Ноутбук уже ждал её на столе, и она быстро включила его.
Прошло энное количество времени. Внезапно дверь снова открылась — это была Рада.
— Агатка, ты там докторскую по тоске защищаешь? — раздалось из-за двери. Девочка с каре заглянула в комнату сестры и скрестила руки на груди. — У нас, между прочим, киновечер, а не траур по Достоевскому.
— Рада, милая, у тебя идеальный тайминг, — вздохнула Агата, не отрываясь от экрана. — Там всего-то три расшифровки интервью, колонка про студенческое питание и текстовый разбор медиатрендов. Хочешь развлечений — добро пожаловать.
— Помочь? Да я с удовольствием! — оживилась Рада. — Например... подбодрить тебя. Или... добыть попкорн для просмотра фильма. Хочешь попкорн?
— Уговори маму его сделать — и ты войдёшь в историю, — фыркнула старшая сестра. — С тех пор как она прочитала статью «Как приучить детей к самостоятельности», кухня превратилась в зону экспериментов над нашей психикой.
Черноглазая в мгновение ока исчезла и уже из коридора заорала так, что стены вздрогнули:
— Мама-а-а! Нам срочно нужен попкорн! Мы на грани культурной катастрофы!
На кухне что-то звякнуло.
— Рада! — послышался голос Каменских старшей. — Ты в своём уме? Почему ты кричишь, как будто вас захватили пришельцы?
— Потому что мы голодные! А у вас, между прочим, дома подросток на грани нервного срыва! И студент, с приближающейся сессией!
— Я тебя сейчас отправлю не на просмотр фильма, а на мытьё полов, — буркнула Виктория. — Попкорн за посуду. Такая вот бартерная экономика.
Глава семейства выглянул из-за газеты.
— Дорогая, ну не будь ты такой строгой. Рада же не просто просит, она, так сказать, мотивирует.
— Мотивируй сам. Хочешь попкорн — помогай ей. Ты сегодня уже лениво пошевелил бровью — хватит?
— Я... морально поддерживаю. Это тоже труд. – придумал отмазку Александр и снова уставился в газету.
Агата, слушая всё это, уже спускалась на кухню, но Рада проскочила мимо неё и попыталась незаметно исчезнуть за шторой.
— Ага! — Агата ткнула пальцем. — Я знала, что ты где-то тут! Только попробуй сбежать — я расскажу маме, кто исписал её ежедневник цитатами из Тик Тока.
Рада замерла.
— Это была арт-инсталляция! Она говорила, что странички скучные! Я — подросток, я так вижу!
— Вперед, инсталляция, за посуду, — скомандовала девушка, засовывая ей в руки полотенце.
На кухне зашипела сковородка, запахло карамелью и жареными зёрнами.
Через минуту Виктория появилась с гигантской миской попкорна и философским выражением лица.
— Если бы в этом доме снимали сериал, он бы назывался «Попкорн за правду». Ладно, присаживайтесь. Кто первый тронет и уронит — выгоняю из комнаты.
Агата посмотрела на Раду, та виновато скривилась.
— И ведь всё равно весело, — пробормотала Агата. — Даже если ты моешь посуду за чужие идеи.
— Я вдохновитель, — гордо заявила Рада. — А ты — моя рабочая сила.
— Молчи и ешь, гений логистики, — отрезала Агата и села рядом.
Кино длилось почти два часа, и всё это время они смеялись. Отец вставлял смешные шутки, которые разрядили атмосферу, и все дружно смеялись вместе с ним.
После пары особо уморительных моментов Рада и Агата решили перейти к высшему пилотажу: ловить попкорн ртом, стоя на расстоянии. Естественно, этот гениальный план мгновенно превратился в весёлый погром. И вскоре сёстры, ругаясь и обвиняя друг друга в учинённом безобразии, на четвереньках собирали разлетевшиеся по всей комнате зёрна.
— Рада, да чтоб я ещё раз согласилась на твои дурацкие затеи! — картинно возмутилась Агата, закончив уборку и свалившись на диван. — Всё, с меня хватит креатива!
— Ах, так? Ну, и не очень-то и хотелось! Буду папе предлагать свои гениальные идеи! — короткостриженая победно подмигнула и тут же переключила внимание на отца: — Пап, а ты же будешь поддерживать все мои начинания?
— Ага, чтобы я потом без штанов на улице жил? Спасибо, доченька, я лучше в тепле доживу! — ответил мужчина с усмешкой и ввернул какую-то совершенно не относящуюся к фильму шутку, чем вызвал ещё большее веселье у дочерей.
Агата Каменских чувствовала умиротворение. Ей было хорошо среди семьи; здесь она понимала, что притворяться другим человеком не нужно. Они знали её настоящую сущность и любили за это.
Так прошёл вечер в семье Каменских. Они веселились, разговаривали и обсуждали планы на выходные, чтобы провести время вместе.
— Всем спокойной ночи! — крикнула Рада, когда вся семья начала расходиться по комнатам.
— Спокойной ночи! — ответила Агата, а родители направились в свою спальню: она — в свою комнату, а они — в комнату напротив.