Ты хороший? [снова в строю]

      — Папа, а что если мы с тобой пойдем прямо сейчас на озеро? Папа! Ведь мы же будем ловить этих маленьких красных жучков, таких, в горошек, да, папа? Папа, а можно спросить? — терроризировал своими допросами младший Вуд, соответственно, старшего. У  "сэра" Октуса, как его называл дедушка Пилгрим, лишь только выпал второй молочный зуб, а этот проказник уже успел перевернуть вагонетку того же дедули с водой. К слову, его отец, хоть и был беспризорником еще тем, сделал это уже не имея молочных зубов.
— Я словлю для тебя самого красного и самого маленького жучка, которого только найду. Сынок, принеси дедушке эту ложку и мы отправимся с тобой на водные процедуры, — это была "царская" ложка, как утверждал дед. "Это ложка самого короля Генриха..." — кричал всем дед. Он мог искусно тонко шутить, порой даже настолько, что никто и не понимал, что это шутка. Как и было в этом случае.
       Теплое майское солнце зависло в зените, оно было максимально ярким, "таким оно никогда в жизни еще не было", — без умолку лепетал малыш Октавиан своему папе. 

Дул мягкий нежный ветерок, который был приятен для всех, кто его ощущал. Благодаря ему создавался приятный шелест дубовых листьев.
— Тьху, папа, они не вкусные! — неожиданно выдал сын, плюясь этими самыми листиками,— Пап, папа, отеец, а можно спросить?
— Октав, я говорил, что если будешь еще есть эти листья, я расскажу твоим друзьям, что это ты подложил под подушку Даку муравьёв. Вот последний раз прощаю, ей-богу.
— А как это "ейбогу", пап? Папа, смотри как я танцую! Ейбо́гу, ейбо́гу! — кричал свой танцевальный гимн Октавиан, при этом находясь в состоянии "танца-шманца", как выражался, неудивительно, тоже дедушка Пилгрим. В этом состоянии малец делал "движение-волну" абсолютно всеми частями тела поочередно, а то и сразу. Когда старик впервые увидел это, он так рассмеялся, что сам непроизвольно вошел в это самое состояние.
— Ей -бо́гу, Октус, не никакое не ейбо́гу! Это тоже самое, что и "ради Бога", понял?
— Ейбо́гу было куда веселее, — насупился сэр Октус. Теперь он не танцевал, а просто молча шел, скрестив руки на груди, выпятив губы вперед, а ягодицы назад.
— Папа, можно спросить? — задумчиво пробурмотал Октавиан, все еще обиженный, но довольно громко, что бы отец услышал.
— Вот мы и пришли, мой маленький сэр. Что соизволите делать сперва, о милорд? — промолвил папа Октавиана с надлежащим тому акцентом и выражением.
— Так, ну для начала, я пойду пописаю. Это важно, папа! — говорил сын, увидев то, как отец искренне заулыбался. Он во всем в сыне узнавал себя, было лишь единственное, что не давало ему покоя — сын взрослел намного быстрее, чем его отец в юности, "впрочем, наверное так будет с каждым следующим поколением", — размышлял у себя в голове Вуд старший. С первого взгляда это, как вы уже заметили - не понять, но стоит поговорить с этим безобразием чуть больше 10 минут, как он сразу же становится вундеркиндом в глазах собеседника, — Затем я наломаю веточек, и мы распалим костер, а потом намажемся угольной вот этой вот чернотой и будем  играть в индейцев, — кричал Вуд-младший уже стоя за деревом и выполняя свою работу. Октавиан увидел маленького, но какого-то особенного и красивого жучка. "Он так прекрасно блестит на солнышке! Но он такой худой...", — думал сэр Октус. Неудивительно, что он тут же ринулся за ним в погоню. Сначала к одному деревцу, жучок грациозно, но быстро перелет к дуба на ель, а затем к следующему...
                                                                   
                                                                Один час, сорок восемь минут спустя
       
— Папа, папочка, я здесь! — закричал с облегчением Окт, увидев вблизи огоньки костра. Госпожа ночь уже успела пустить свои корни в мистера утро, стало заметно темнее и холоднее, Октавиан гонялся за жучком несколько часов, — Папа, только не ругай, я так с божьей коровой этой гонялся наперегонки, но это не важно, я вспомнил, что хотел спросить у тебя, пап, можно спро.., — сын застыл в полном шоке и беспомощности. "Что? Это лежит мой папа? А почему он не дышит? А что это у него торчит из глаза?", —панически прокручивал у себе в голове Окт. На кончике стрелы были три буквы - ОСН. — ...cпросить, а почему у меня нет мамы?— наконец-то осмелился Октавиан.