Глава 5
Но, к сожалению, у нас было не так много времени.
Через некоторое время кто-то посетил наше тайное убежище.
Как хищник, прежде чем схватить свою добычу когтями, сказала она, сверкая золотыми глазами.
– Ты пряталась в таком месте, слово мышь?
Это была мадам Мимоза—!
Мое маленькое сердечко заколотилось и упало на пол. Мне казалось, что вся кровь вытекла у меня из пальцев ног.
– Аннет, это разочаровывает.
– ...Госпожа.
Мадам Мимоза говорила холодно, держа в руке хлыст.
– Я доверяла тебе, потому что ты была примерной ученицей, которая никогда не создавала проблем.
Глоть.
В горле пересохло от напряжения.
Однако поднявшийся в груди приступ паники сошел на "нет", ведь я уже отчасти успела морально подготовиться к тому, что вот-вот произойдет.
С того самого момента, как я заставила Сислина выйти из бесконечной тымы подземелий, в моей голове проносились картины всевозможных наказаний, которым могла подвергнуть меня суровая директриса. . вот какая-то из моих фантазий скоро станет реальностью.
Не одна я была смертельно напугана. Стоящий рядом Сислин еле заметно дрожал. Его дыхание участилось, воздух c шумом покидал легкие мальчика. Не удивительно, что он боится. Бедолаге уже не посчастливилось однажды испытать на себе гнев мадам Мимозы.
«Что же делать? Почему она застукала нас именно сейчас?!»
Сислин ещё не успел преодолеть свою боязнь воды, поэтому и не мог полноценно влиться в общество воспитанников "Леса".
Страшно представить, каким издевательствам подвергли бы его дети!
Вот только, если пустить все на самотек, то ситуация лишь ухудшится!
Едва приоткрывший мне свое сердце мальчик вновь затеряется в подземном лабиринте, куда не достает ни единого лучика солнечного света.
Мадам Мимоза хищным взглядом осмотрела наше скромное убежище. Женщина презрительно фыркнула и с размаху обрушила хлыст на подлокотник кресла.
– Ну, надо же... Даже мебель себе присвоили! Сислин... Это очень серьезный проступок.
Внутренне содрогаясь от ее ледяного
взгляда, я закрыла собой мальчика и заговорила.
– Это не вина Сислина. Это всё сделая я!
– Аннет. Я знаю, что ты заботишься о Деревьях, но ты не должна перекладывать вину на себя.
– Я говорю вам правду, мадам. Поверьте мне... пожалуйста.
– Сислин уже нарушил восемь правил. Я не могу простить его.
Аааа... Он увеличился на единицу из-за меня.
– Сначала он пожаловался, что не хочет мыться, и побежал в пещеру. Знаешь, как волновались учителя? ...Как часто я подчеркивала необходимость соблюдать правила?
В Лесу за проблемным ребенком последовали суровые телесные наказания.
– Убирайся с моего пути.
Неудивительно, что мадам Мимоза толкнула меня в плечо и замахнулась острым хлыстом в сторону Сислина.
Уиик!
Ай, это!
Этот хлыст, должно быть, очень больно...!!!
В этот же момент я крепко сжала Сислина в своих объятиях, закрывая его от разъяренной директрисы.
Хлыст неумолимо приближался, и я чувствовала, что он вот-вот обжигающей волной пройдется по моей спине.
— Сислин не капризничает! Он просто до
смерти боится воды!
Угрожающее орудие наказание замерло в воздухе. Женщина остановилась, но ее рука так и не опустилась. На краткий миг она удивилась, но, казалось, вовсе не передумала приводить свой приговор в действие.
— Аннет, какой бы ни была причина его скверного поведения, факт остается фактом: он нарушил правила и должен быть наказан.
— Если ты продолжишь мешать мне исполнять свой долг, будь готова разделить участь Сислина.
Для ребенка взрослый с острым хлыстом был слишком пугающим.
Однако я не могла отступить.
Из-за травмы Сислин дрожал, как собака, которая весь день провела под дождем, и я чувствовала эту дрожь в своих руках.
Я тоже дрожала и была напугана... Я крепко обняла мальчика и зажмурил глаза, прежде чем открыть их и прямо посмотреть на женщина.
– Я возьму на себя ответственность и исправлю его, госпожа.
"......"
– Дайте мне время и я превращу его в примерного ученика, который моется, не убегает и подчиняется правилам!
Придется заключить с мадам Мимозой своеобразное соглашение.
— В случае неудачи... Я разделю с ним любое наказание, которое Вы посчитаете нужным назначить.
Брови директрисы поднялись, выдавая ее удивление. Возможно, женщину поразила моя непоколебимая решимость или безрассудство, позволившее мне диктовать условия в сей патовой ситуации.
Во льду ее взгляда промелькнул крохотный огонек интереса.
— Думаешь, у тебя получится?
— Уверена. — Мой голос звучал твердо и решительно.
"Она ведь и сама понимает, что Сислин после наказания станет еще более нелюдимым. Тогда он лишится последнего шанса на нормальную жизнь".
Маска холодности и равнодушия на лице женщины наконец-то дала трещину. Видимо, мадам Мимоза все это время догадывалась, что проблемы, связанные с Сислином, нельзя так запросто решить с помощью телесных наказаний.
— У тебя три дня.
«Слишком мало... »
Однако в противном случае, по-видимому, не было возможностей для переговоров.
«Я должна справиться любой ценой».
Я перестала беспокоиться и кивнула с решительным взглядом.
– Да, госпожа.
Только тогда мадам Мимоза убрала хлыст. Это было облегчением.
– Приберись в комнате и приведи Сислина в гостиную.
Хаааа, я всё таки сумела её уговорить!
– Но Аннет придется пропустить ужин в течение трех дней в качестве наказания за нарушение правил. Что касается Сислина...
Мадам Мимоза продолжила говорить, взглянув на тощие конечности мальчика.
– Он должен как можно скорее поправиться.
– Как скажите, мадам!
Мне пришлось голодать, но я могу вынести подобное. Если бы только ребенок был в безопасности.
Услышав мой четкий ответ, мадам наконец покинула наше укрытие.
– Фух... — Моё расслабленное тело обмякло, как плюшевый медведь.
– Не волнуйся, Сислин. Всё будет хорошо.
Моё лицо осветила яркая улыбка предназначавшаяся одному лишь Сислину.
***
Я провела еще немного времени с Сислином, дав ему возможность прийти в себя. Удостоверившись, что с мальчиком будет все в порядке, я спустилась вниз.
"Ужне знаю, клучшемули все это...
Однако, стань он полноценным воспитанником "Леса", для него откроется множество перспектив. Например, Сислин поселится в уютной комнате перестанет наконец, голодать...
Сегодня мне удалось добиться своего, но что делать дальше?
Основная проблема заключается в том, что меня загнали в максимально сжатые временные рамки: нужно срочно придумать, как помочь Сислину преодолеть боязнь воды ни более, ни менее, чем за три дня.
"Что ж, необходимо найти действенный метод...
Несмотря ни на что, я была уверена, что смогу излечить душевную травму этого несчастного ребенка!
Точно! Долой весь негатив!
Я настроилась на позитивный лад и, глубоко вдохнув, отворила дверь общей комнаты:
В просторном помещении в один ряд расположилось несколько небольших кроватей. Дети, удобно расположившиеся на них, заметив меня, радостно заулыбались и начали энергично размахивать своими маленькими ручками.
– Аннет!
– Сестренка! Привет!
– Сегодня довольно прохладно... Апчхи!
Жюльен, мальчик с пушистыми светлыми волосами и большими голубыми, словно два кристально чистых озера, глазами, звонко чихнул. И у него из носа, чуть ли не водопадом, полились сопли.
– М? Это потому, что ты оставил окна открытыми. Ребята, вы простудитесь. Давайте закроем окна!
– Да!
Дети радостно ответили и плотно закрыли окна.
Я потерла нос. Чувствовал себя так, словно стала бесспорным правителем. Хм, как и ожидалось, быть 12-летним - это захватывающе, замечательно.
Я вытерла сопли Жюльену и подошла к кровати Генриха.
– ...
Генрих сидел лицом к стене. С угрюмым выражением лица.
Он делал так всегда, когда был чем-то расстроен.
«Хэ-эй, ну что да милый маленький мальчик!»
– Генрих.
– ...
– Куда подевался наш добрый Генрих?
Я искала глазами Генриха, делая вид, что не вижу его, хотя он явно был передо мной.
Я видела, как щеки Генриха трясутся, как мягкие бобовые лепешки.
Затем он угрюмо открыл рот.
– Я слышал, тебя наказали и пришлось пропустить ужин? ... Так что — это тебе.
Каждый раз, когда кого-то подвергали наказанию, на доску объявлений вывешивали специальное уведомление, дабы всем стало известно, что один из воспитанников совершил тот или иной проступок.
Оказывается, Генрих уже в курсе.
Мальчик чуть отодвинулся и продемонстрировал небольшую буханку хлеба, лежащую на его прикроватной тумбочке.
Глоть...
Стоило мне лишь завидеть еду, как внутри сразу же всколыхнулось тщательно подавляемое чувство голода. Я сразу же откусила приличный кусок, и ощутила, как тает во рту нежная мякоть, скрытая под хрустящей корочкой.
Стараясь прожевать хлеб, я неразборчиво пробормотала:
— Вкуснятина...
— Знай я, что тебе так понравится, пригрозил бы пацану, раздававшему хлеб, и вытряс бы из него еще пару буханок...
— Эй! Нельзя так поступать! Это очень и очень плохо!
— Все. Я устал. Дай мне спокойно поспать.
Когда я попыталась отругать его, Генрих быстро изменил свой тон и заскулил.
Я съела хлеб и укрыла Генриха одеялом, когда он лег на кровать.
Затем я похлопала его по груди.
Подобно кошке, наслаждающейся прикосновениями хозяина, фиолетовые глаза Генриха быстро стали счастливыми.
В такие моменты, он был похож ангелочка.
Мое сердце на какое-то время стало мягким, как пудинг, и я задала вопрос, который все время был у меня на уме.
– Генрих, будь честен со мной. Комната с Сислином, ты рассказал о ней...? Об этом убежище знали только ты и я.
– Что? Этого не может быть!
Глаза Генриха округлились, как у непослушного кота.
– Но сестра действительно так сильно ненавидит плохих детей?
То, что я ясно видела в коридоре убежища, была тень ребенка. Если это не Генрих, то кто же пришел?
«Кто это, черт возьми, такой?»
Я оглядела гостиную подозрительным взглядом. Однако определить, какой это был ребенок, не удалось.
...Не было такого человека, которому бы я не нравилась.
Будет ли этот кто-то продолжать мешать моим планам и дальше?
Я должна как можно избавить Сислина от страха перед водой, вернуть его в Лес и помочь ему поладить с Генрихом.
Эти двое мальчишек стали мне безумно дороги, поэтому я сделаю все ради их счастливого будущего!
И никто не смеет мне помешать!
"Да, первое впечатление не задалось, но, уверена, если они начнут общаться, то постепенно узнают друг друга получше".
Конечно, Генрих оказался куда более ревнивым, чем я себе представляла, однако этот факт ничего не меняет.
– Генрих, ты ведь знаешь, что дорог мне больше всех на свете? - спросила я, тыкнув указательным пальцем в его плечо.
Операция под названием "Пусть я и завела еще одного друга, любить тебя меньше я не стала!" началась.
Я подарила ему лучезарную улыбку, и щеки Генриха тут же стали пунцовыми.
– ...!
Колкий взгляд лиловых глаз смягчился, мальчик смущенно фыркнул:
– Хмф!
A после последовала реплика, полная абсолютной уверенности:
Иначе и быть не может!
Мальчик снова откинулся на подушки, лежа устроившись в своей мягкой постели. Он сказал что-то еще, но я едва ли могла разобрать его еле слышное бормотание.
– Ты тоже... Самый дорогой для меня человек на свете.
Тихий шепот Генриха звучал необычайно ласково и нежно.
А значит, я никогда и никому тебя не отдам.
***
На следующий день.
Утром я кое-что соорудила и побежала туда, где был Сислин.
Я сделала вещь для избавления от страха воды.
– Вуаля!
Это была розовая полоска с кругом на конце.
– Аннет... Что это такое? - спросил Сислин, тупо уставившись на моё детище.