Невыраженные чувства
Прошло несколько дней. Марьяна лежала в больнице, и съёмки были приостановлены. Все команды получили отдых, и это время все использовали по-своему. Илья продолжал работу, хотя и переживал за Марьяну, всё время заглядывая в палату и интересуясь её состоянием. Я же оказался в своём маленьком личном аду. В эти дни я осознал, что не могу просто быть рядом с ней как коллега. Тревога за неё, беспокойство — всё это перерастало в нечто большее. Она не просто актриса на съёмочной площадке или коллега. Она стала для меня кем-то намного более важным. Не мог понять, когда именно это случилось. Может, с того момента, как её лицо искажала боль, а я не мог ничем помочь. Может, с того момента, как я впервые осознал, как сильно мне небезразлично, как она себя чувствует.
Марьяна наконец выписалась из больницы. Я ожидал её возвращения с каким-то беспокойным волнением, которое не хотел себе признавать. Она пришла в свою привычную одежду, с легкой улыбкой на лице, казалось бы, снова полна энергии и готова к новым свершениям. Она выглядела, как всегда — уверенная в себе, несмотря на те страдания, которые ей пришлось пережить.
Когда я увидел её в коридоре, мои ноги словно окаменели. Я не знал, как себя вести. В моей груди был переполох эмоций, и я не мог найти слов.
— Микки, привет, — она подошла ко мне с лёгкой улыбкой, как всегда, уверенно шагая. Она явно поправилась, и, несмотря на то что я знал, что ей ещё нужно время, её самообладание не могло не впечатлять.
— Привет, — я еле смог выдавить из себя ответ. Мои пальцы немного дрожали, и я почувствовал, как сердце вдруг начинает биться быстрее. «Как ты себя чувствуешь?» — хотел спросить, но вместо этого промолчал, потому что слова застряли в горле.
— Всё нормально. Я полностью восстановилась, — ответила она, но я мог видеть, что она была не до конца уверена в своих словах. Было очевидно, что она ещё чувствует слабость, но не хотела показывать этого.
Я посмотрел на неё и вдруг понял, что мне нужно было говорить что-то важное, что-то, что давно носилось в моей голове. Но всё, что я мог — это молчать и не находить слов.
Марьяна заметила моё молчание и, вероятно, решила разбить это неловкое молчание.
— Ты беспокоишься, да? — спросила она с мягкой улыбкой. — Не переживай. Всё будет хорошо. Мы ещё успеем снять этот ролик.
Её слова прозвучали как поддержка, но на самом деле я был не готов просто так отпустить свои чувства. Я вдруг понял, что моя тревога за неё не просто забота о коллегах. Я не мог больше воспринимать её только как актрису, коллегу, как простого человека, с которым работаю. В её глазах я видел что-то большее. Она стала для меня важной, как никто другой. И, возможно, это чувство вылезло на поверхность в тот момент, когда я просто не смог бы спокойно пережить её травму.
— Ты не должна была рисковать... — я наконец сказал, но мой голос звучал гораздо мягче, чем я планировал. В его нотах звучала не только забота, но и что-то большее, что я не знал, как объяснить.
— Микки, мне действительно нужно было пройти через это, чтобы понять, на что я способна. Ты тоже не можешь всё время заботиться о других, — ответила она с лёгким смехом, а я почувствовал, как её слова будто затянули меня в этот круг волнений и сомнений. Она могла бы быть так же беззаботной, как всегда. Но она почему-то говорила это с каким-то укором, с пониманием того, что, возможно, она для меня стала важнее, чем просто коллега.
— Ты знаешь, что я переживал, — сказал я, но не мог скрыть той искренности в голосе. Я давно хотел ей это сказать, но не знал, как. Боялся, что мои чувства могут стать для неё чем-то тяжёлым.
Марьяна посмотрела на меня. В её глазах мелькнула какая-то искорка, и, кажется, она понимала, о чём я говорю, даже если я не произнёс всего.
— Я знаю, — сказала она, и её голос звучал тёпло, уверенно. — Ты всегда такой. И я очень ценю твою заботу. Правда. Но ты не обязан меня спасать.
Её слова вернули меня в реальность, но в том, как она говорила это, я уловил нежность, которую раньше не замечал. Казалось, что она была открыта для чего-то большего, как и я, но мы оба по-прежнему избегали этого обсуждения, будто это был шаг, который мы не были готовы сделать.
В тот момент я понял, что Марьяна для меня — это не просто коллега, а кто-то, с кем я не хотел бы расставаться. И не только потому, что она талантлива или сильна, но и потому, что она вызывает у меня желание защищать её, поддерживать. Она стала для меня важной, как никто другой.
И мне стало страшно. Страшно признать себе, что эти чувства — не просто дружба или забота о коллегах. Страшно, потому что я никогда не был хорош в отношениях и не знал, как поступить с тем, что я чувствовал. Но я знал одно — я больше не мог прятать это.
— Я рад, что ты поправилась, — сказал я, улыбнувшись, но мои слова звучали по-другому, чем раньше. Они не были просто выражением благодарности. Это был мой первый шаг к тому, чтобы признаться себе в том, что для меня Марьяна — это не просто коллега. Она — что-то гораздо большее.