калории для эго

Опишите свою жизнь в трёх словах.

Моя жизнь это: правильно обыгранный пиздец.

Данные три слова были найдены из самого популярного стихотворения не самого популярного поэта Вадима Банникова. Человека исключительного в своём творчестве. И я говорю не только о его текстах, смысл который читается там с трудом, так сказать, через тернии к звёздам. Да и кто-либо, несведущий в поэзии дальше 11 класса вряд ли поймёт, что это не просто шизофреничный бред или генераторов постов, а стихотворный текст.

Вадим Банников - стихотворная машина. Он публикует по двадцать стихотворений в день, иногда кропит их из собственных переписок и разговоров. Он как сломанное радио, которое транслирует вперемешку все что влетает в его голову.

Но я пришла говорить не о поэзии, а о пиздеце.

Разумеется, вы уже догадались, что жизнь у меня китчево- нарядно- насыщенная.

В данный момент я пишу это в вагоне поезда Москва- Санкт- Петербург. Мой злосчастный смартфон продержался три минуты без зарядки и больше не желает включаться. Марк встретит меня на станции Д., и нам остаётся полагаться лишь на совесть и пунктуальность друг друга ( а это мои не самые сильные стороны)

Пошёл тридцать восьмой час. Тридцать восьмой час как я не сплю.

Осталось одиннадцать. Одиннадцать процентов до того как разрядится планшет, и мне не остаётся ничего, кроме как заснуть (надеюсь, это все-таки случится)
И семь. Семь часов, как я приеду в город который я ненавижу, и восемь с половиной часов, как мы увидимся.

И возможно, моё заклятье пиздеца наконец-то спадет.

Кто и когда его на меня наложил - понятие не имею. Но в итоге моя жизнь из размеренной мирной стала вакханалией таких масштабов, что и мне уже некомфортно.

Тусерша. Вот что за мной закрепилось за эти недели две-три. Никак не могу найти это точку отсчета, когда началась анорексия и плашмя полились мои ужасные "стихи". Когда, не знаю, все стало каким-то гротескным безумием.

Как мне кажется, началось все с Ведьминого Сада, вечера интернет литературы, куда я скромно заглянула, получила автограф Руты для себя и Марка ( представляю какое у него будет лицо, когда увидит мой подарок - фееричное и перекошенное от радости). Вырядилась женщиной вамп, прихватила подруг для поддержки (я собиралась задавать провокационные вопросы, но даже моё обмененное на охуенность смягчилось и я решила не мешаться). Со мной ещё увязался моделька - Саша ( мой хороший друг со внешностью куколки, работающий, как понятно, моделью). В общем, я и мой суисайд сквод никак не вписывались в это волшебное, нежное и мягкое.

Короче, мы надрались.

Триптих: "Сончи выгоняют из Дикси" холст, масло. 2016г

Точнее я. После вечера, не во время его, хотя уж очень мне хотелось.
Сначала в Муму, где нас обманула кассирша, и пришлось пить вино за 900р. Я принципиально не пью дорогое вино, я клятву давала на бутылке "Коварство и Любовь" за сто восемьдесят и понта в цене никогда не видела. Затем, мы скупили "Кодряночку" в ближайшем дикси . У меня все же были какие-то принципы. Но не в тот момент.
Вино из пакета со вкусом порошка за 90р? Похуй, пляшем, куколка. Что? Зимой на подработку в Париж на неделю моды? Ой, гуляем, давай два тетрапака, дорогой мой.

Я вела себя отвратительно. На грани плаксы и бабы, которая первая вмажет по лицу.
Наш столик на четверых находился на покрытой льдом вертолетной площадке одного элитного дома в Сокольниках. Ветер был ужасный, мокрый и промозглый, мы прятались за стеклянными перегородками, чуть не упали пару раз, а потом свернули через уже закрытый какой-то люксовый магазин, прошли через манекенов в шмотье от Версачи, чтоб не околеть от холода. Но чем вам не клип каких-нибудь imagine dragons?

Затем я затусила в метро с фриком, устроили танцевальный баттл длинной в четыре станции и распрощались. Он носил длинную бабушкину шубу на голое тело (брюки были, слава богу) , высокую меховую шапку в тон, куда он каким-то образом присобачил по огромному динамику с каждой стороны.

Пьянство чуть не завело меня на концерт группы, которую, если бы могла, застрелила бы лично и с удовольствием ещё за это бы и отсидела. Помешала наша с моделькой Еврейская чуйка. 600р за песню я дерево-дерево-дерево? Ну. Извините. ( мы то с ним из-за нашего внешнего обаяния ( по его версии, из-за моих сисек) попали на концерт органной музыки в храм Непорочного Зачатия за 200 р ( билет стоил по 700). Может мы и пьём "Кодряночку", но марку держать надо было.

Поэтому поехали добухивать в общагу.

Если я соберусь пересказывать каждый инцидент, в том числе и эпизод, когда я думала, что я влюбилась, поверьте - вы заебетесь . Больше чем я в этом вагоне, слушая от соседа сто интересных фактов про вейп.

(сончи ночью)

(сончи на утро следующего дня)

Я надралась на выставке мамы моей подруги (все ходят с бокалами и смотрят на картины, мне мешают пятый по счету виски с нести, и я не отхожу от пятилетней девочки, обсуждая с ней последнюю историю игрушек) , на Тусе французских переводчиков в лакшере-хате ( пьяные феминные разговоры и вечные попытки захватить диджейский пульт и врубить наконец рэп, а не Короля и Шута) , даже в злосчастном Перово (многострадальное место) , все это разбавлялось домашними вписонами в 638 комнате, празднованием моего второго места на вечере женского стендапа ( сама не могу понять, мне смешно или стыдно за это), побегами к прибывшей из Киева подруги, с которой мы снимали и снимались в сериале (не дай Бог его кто найдёт), ну в итоге, грандиозным рейвом, который включал в себя рэп-стритрейсер-тусу (посидела я в феррари, общажная Золушка), попытки уехать в Сочи, Жулебино ( "а почему девочки пьют шампанское, а Сончи водку?"), утопание в шести щенках, которые пытались перегрызть мне вены, моё фееричное выступление под трек Хованского - Батя в здании, четыре клуба за одну ночь, чуть ли не моё замужество (спасибо, что загсы были закрыты, а у бармена смена и короткая память), ну и приз за самое смешное возвращение домой ( "че ты мне тут блять стучишь? сначала тусить так научись, а потом стучись в стену!" - аргумент подействовал, разбуженные в семь утра воскресенья сосед прекратил колошматить мне в стену.

И сегодняшний день. Точнее, сегодняшние два дня, которые смазались в такую кашу, что как-то вычленить из этого невозможно.

Боже, если б это прочла моя мама, она бы скорее увязла б меня на Родину в Ростов, чтобы я тусила с ней.

За мной ползёт шлейф вечеринок и драмы. Точнее сказать, правильно обыгранного пиздеца.

Если вы думаете, что девушка едет в клуб, чтобы подцепить себе парня, развлечься или напиться, то вы не совсем правы.

В моем случае, девушка едет в клуб, чтобы не рыдать в подушку по ночам.

Утрирую, конечно.

Я назвала это депрессивный оборотень. После двенадцати, как вылезает луна, во мне просыпается столько грусти, что и заснуть не получается. Беспросветная, неясная тоска без какой-либо причины.

Я вернулась к ним в два часа ночи, рухнула на ковёр и сказала: включите мне ночных грузчиков.

Никто и никогда не знал, что я их слушаю. Даже и не догадывался особо.

- Сонч, все в порядке?
В ответ какой-нибудь нечленораздельный звук из разряда "ага. норм. да пойдёт"

Я боюсь вспоминать, что я говорила несколько часов ранее (психоделический дискуссионный клуб длился с восьми вечера до десяти часов дня).

Мне пизда, сегодня поняла я, убегая от новообретенного (смотри новообреченного) друга, прикрывая рот рукой к ближайшему туалету.

Я сделала лишь глоток отобранного у Ани липтона. Карма? Ой. Вряд ли.

Меня тошнило так, что у меня даже расстегнулся бюстгальтер под рубашкой и свитером ( не самый удобный инцидент), и я вспотела за минуту. Меня трясло. Я была бледная настолько, что я не узнавала своё лицо без темных кругов под глазами. Белая бесфактурная доска с бровями, а не лицо.

У Маши с нашей ночной тусы за минуту пульс упал с 160 до 80.

И тут я поняла: этот пиздец мне не удалось обыграть.

Я была на дне. На таком нарядном и пышном дне, но все-таки дне.

Я опять проебалась. Не пошла на пару французского, самую важную, чтобы меня уложили в общежитие на часик пред поездом, и совершенно по-идиотски выглядела перед новообреченным.

Ночью в общаге орала пожарная тревога, и все носились по лестницам, пока девочки прятали переполненные пепельницы в тумбочки и под кровать, утром отключили воду, даже зубы почистить нельзя. Нашли выход: выбрали самую идиотскую идею - соскребли с подоконника снег и погрели в кастрюле. Мой телефон не включался вторые сутки. Я ожидала на улицах встретить листовки "Пропала самая хуевая дочь в мире" и номер папиного телефона. За ночь я так ни одного задания не сделала, последний перевод фетишиста Делерма не сохранился ( кто блять в сорок лет будет писать про прелести поедания картофельного пюре? )

Чемпион мира по проеболу в 2016 признана Сончи Уточкина!
А потом и пары, и моя рвота, и мои позоры, и однокурсники, которые жались по углам, чтоб отсесть от меня.
То ли девочка, а то ли бомж. Со спортивной сумкой собранных вещей в Питер.
- Эй, ты жива?
- Хахахахахах понятие не имею.
Мои губы белые, потресканные и сухие , настолько, что по ним уже Моисей с евреями проходил. Спасибо, Всевышнему, что я минимум год как не планирую целоваться, иначе бы посадили за нанесение тяжелых увечий.

Мне стыдно. Черт. Мне так стыдно. Я порушила все, что обрела за ночь. Какую-то хилую гармонию и принятие себя.
- Стих классный. Вот только видно, что ты себя не любишь, а мы тебя любим.

Подарите мне на Новый Год наградную ленточку "Мисс Аутоагрессия 2016". Надеюсь, что в следующем году я не буду бороться за этот титул.

Я изнашивала свой организм, своих друзей, семью, мое ментальное и психическое здоровье, я изнашивалась, громко смеясь и подставляя бокал, крича громче всех слова песни и отплясывая в одиночестве на грязном ковру.
И когда это прекратиться? И как это прекратить? Потому что мне невыносимо, просто блять НЕВЫНОСИМО оставаться с собой наедине.

Мои "стихи" возникали в три часа ночи на стенах и исчезали обычно к девяти, идеальное время для вконтакте, чтобы остаться незамеченной.

Это были мерзкие, ехидные, сардонические слова полные ненависти к себе.

Нет. Ненависть не совсем такое слово. Но я пока не знаю такое слово.

Они хотят расплетать комок, лезть внутрь. Может в этом и суть, не придавать значение? Не давать с помощью речью дополнительного пространства.

Питер сразу же встретил меня отвращением. Не пустил турникет, голубь пролетел в здании вокзала. Не могу я переносить его, вот просто не могу.

Вот в метро без вай-Фая сидит парниша бритоголовый и через его наушники слышен Нойз Мс. Картина маслом, как и бомжи в переходах, как и менты которые гаркнули мне "стой" на переходе.
Этот город не любит меня. И это взаимно.

Все моё гимназийское племя переметнулось после выпуска в Петербург, будто следуя какой-то традиции нашего учебного заведения. Я одна метнулась в Москву, хотя мне всю жизнь внушали, что Питер это моё.

Вы, конечно, извините, если я задену чьё-то мнение, но ненависть к этому сранному городу пожравших моих друзей - дело святое и личное. Не буду начинать этот бесконечный версус Москоу - СПБ, как и не буду говорить о вещах объективных. Я скажу о том, как много дерьма мне сделала Санкт- Петербург.

Ебанная секта. Одна большая ебанная секта, где дома просто блядь более старые, зато

Как только поезд метро прибывает на станцию метро Девяткино, я вижу, как сутулившись, заходит Марк, и как он улыбается куда-то в ворот куртки.

Бедный лисёнок, поднялся в такую рань, в шесть сорок утра субботы, чтобы встретить меня. Больную и непутевую.

Эти первые секунды после долгой разлуки всегда странные и натянутые. Мы, разумеется, кидаемся друг на друга с такой силой, с какой никогда не делали. Ни я, ни Марк неохотны до физического контакта, но сейчас долгие молчаливые объятия и щеки разорванные от улыбок.

Я бегло рассказываю ему о мучениях в пути. О видениях, о боли в мышцах, о сне, который продлился десять минут. Мы замираем перед подъездом, курим, а потом его лицо меняется, когда звучит трель домофона.

- Я же просил его уйти до твоего приезда...
Я с милой улыбкой махаю ручкой парню, который долго смотрит на нас.
-Привет, я Антон
- Сончи.
Я по лицу понимаю, что он знает меня
Антон, непримечательный с виду парень, снова машет рукой и бойко уходит.
- Я ж просил его уйти до твоего прихода, - больше мы это не обсуждали. Марк, насупившись, возился с ключами, затем мы молча ехали в лифте, и на этаже четвёртом бросилась на него с захватом.
- Ааа!!! Марчелло! Мракобес! Ааа невероятный Марк Сафо! Счаз я тя взбодрю...
По-детски, костяшками пальцев я тёрла его макушку, пока он пытался вырваться и злиться. Сам хохотал. Слышала.

Шли третьи сутки как я не спала.

Его квартира напоминала стоматологический кабинет. Первое что я увидела - небольшой коридор и двери. Все. Три спальни, ванная, огромная кухня. Все новенькое и чистое, стильное.

- Ну и сколько ты за неё отваливаешь?

Я видела её по скайпу сотню раз. Шкаф, кровать под окном у батареи, сушилка для вещей, прикроватный столик, лампа, плакат со странными арками adventure time. Помню его.

- В четыре раза меньше чем в Москве.

Ни московский фото, ни открыток, ни чужих рисунков, ни одной памятной вещички, которую мы вручили ему на прощание. Оставалось надеяться, что все это он сложил в какой-нибудь сундук и сунул под кровать, но когда Марк пошёл варить кофе, я заглянула туда, и не обнаружила там ничего, кроме упаковки салфеток. Неловко.

Питерское небо ещё было темно-синим, чуть голубело, больше походя на джинсу. Марк всегда пил приторно (я же говорила пидорно) сладчайший кофе, с обилием и сахара, и молока, а если уж совсе все хорошо, то и сгущенки. Я ненавидела сладкий кофе, как и чай, как и что угодно. Но этот слащавый вкус был строго связан с ним, и я пила его нарочно, словно пытаясь доказать, вот я здесь, в Питере, мы наконец увиделись, вот ты здесь, я могу ткнуть тебя в щеку, или проткнуть вилкой, или затушить о тебя сигарету. Синий кэмел. Я долго его не переносила, но что поделать, я купила пачку нам на двоих, и мы лениво болтали, пока рассвет серо-лениво карабкался по виду спальных районов.

Я тараторила ему о моих последних анекдотичных приключениях, о галлюцинациях в поезде, о слюне, которая на вкус была как лава, о мужике, который в ночи поправил мне одеяло, и о прочих безумиях, которые ворвались в мою жизнь после его отъезда. Правильно обыгранный пиздец, который я могла рассказать без какой-либо травмы.

Марк щурил глаза, слушая, и смеясь иногда из вежливости, иногда искреннее. Я знала этот взгляд, я все твои взгляды знаю, Мракобес.

Он прикидывал в голове насколько исхудала, искал глаза царапины на коже рук, проверял меня, насколько я в порядке.

Марк не способен беспокоится о людях, он может о них только тревожится, тихим, бесполезным, едва заметным, неврозом.

Мы пили этот ужасный кофе, а я понимала, что отношения с ним ни капли не изменились за это время, что и он сам выглядит как раньше, и что мотаться в Питер не так дорого, как на такси по Москве.

А ещё я понимала, что между нами садистские отношения. Он - тревожный, я - вечно дающая поводы для тревог. Мы с ним разные, абсолютно, и это парадоксально эстетично.

Когда я увидела его на станции, подумала, что закончилось моё проклятье. В конференции общажных шутили, чтобы я вернулась в Москва и не померла там, в этом сучьем Питере. Помереть я могла, ещё как.

Мы не разговаривали ни о Мунсайде, ни о ваттпаде, было видно, что он очень не хотел об этом говорить, как и о писательстве в целом. Я поспала от силы полтора часа у него под боком, затем Марк пихал в меня с силой приготовленным им рис, валялись на постели и смотрели глупые видосы, пока не пришла наша общая подруга - Мец. Его однокурсница и моя гимназийская товарищ ещё со времён Ростова.

В Питере было на удивление солнечно. Мец и Марк коряво жмурились с полным отвращением.
- Привезла мне тут солнце, ага, суточкина, - ругалась Мец, пока я ногой поглаживала пса соседки Марка.
За долгое время мне впервые стало невероятно спокойно, умиротворенно, будто что-то внутри меня разжало клешни, нечто такое, что ощущала лишь дома у бабушки, где от меня никогда и ничего не требовали. Линия пиздеца исчезала с моей ладони.

На огромной кровати мы лежали втроём, смотря шоу Грэма Нортона, я рассказывала им свою стендап программу, а затем пришлось провожать Мец и бегать за таблетками Марку. Мракобес заболел и его лихорадило.

Стемнело быстро, с кухни доносились реплики сериала Американская семейка, и мы двое, как пара престарелых супругов, обменивались лекарствами и сердечными проблемами.

У Марка была новая жизнь, жизнь без моего пиздеца. Спокойная и размеренная, которая его устраивала.

Мы не говорили о прошлом, не касались будущего, я прочла ему пару моих стихов, в том числе и посвящённый ему. Он выслушал его, проморгался и улыбнулся так, словно я подарила ему букет цветов.
- Это очень честно, - все что он сказал.
Он никогда не говорит своего мнения о каком-либо тексте, как бы я не пыталась это из него вытащить. Он это не говорит, потому что не хочет чтобы и я его критиковала. А я его критиковала, жёстче всех, из любви, конечно.

Я подумала, что процент интимности разговора в эту зимнюю ночь достаточно высок, чтобы из спортивной сумки вытащить ему "Двоедушника".
- Сонч, что ты...- растерялся он.
- Ты открой.

Он перечитывал раз двадцать, прежде чем свалиться на меня в подобие объятия и все повторять: "спасибо-спасибо- как ты её добыла" и далее. Мне было одновременно и неловко, и радостно.

- Я могу описать это в калориях?
Его перекосило.
- Да, конечно. Это же твоё.
- Слушай, я же там не твои паспортные данные выставляю.
- Тебе разве... не противно?
- Противно что? Быть такой искренней?
- Это не искренность, ты сама это знаешь.
- Боже. Мой. Как выключить это мелодраматичное кино? Идём покурехаем, заебал.
Больше мы это не обсуждали. Смотрели "Что-то не так с Кевином".

Когда мы пытались заснуть, ночью я отдала ему пуховое одеяло и ютилась под своим пальто. Утро Марка началось с ледяных апельсинов, которыми я закидала его с утра и вишневого сидра. Скрученная салфетка смешно торчала из его носа, я на плечах удерживала клетчатый плед . Выглядели мы странно. Как обычно. Такими нас увидели на общей кухне.

Его невероятно красивая соседка поумилялась с нас за завтраком из противовирусных, впустила домой Мец. Она с Марком стали обсуждать своих однокурсников, допивая сидр, а я сидела и понимала, что наши отношения с Марком совершили круг. Как мы и начали общаться в интернетах, так и закончим. Для меня в его спокойной реальности места не было. Следующее место встречи - ваттпад. И только.
- Опять это чертово солнце, - зевает Мец.
- Не волнуйся, - Марк кивнул в мою сторону, - она его с собой увезёт.

Конечно. Больше же оно никому не нужно.

Мы с ним долго прощались, не сердечно и не слезно, со смешками, пинками, маленькими представлениями, всем, чем можно было прикрыть грусть. Грусть не от разлуки, а оттого, что наши пути разошлись.
- Давай, Марчелло, не болей.
- А ты, Сончелло, нюхлера не лови.
- Да иди ты. Все. Пока. Ненавижу тебя, предатель. Шутка, кстати, смешная, но она моя.

И последней репликой можно бы охарактеризовать все наше "творчество".

Я сидела в баре перед поездом, Мец меня уже нетрезво покинула, метро в этом чертовом городе закрывалось в полночь.
Я смотрела на свою ладонь. Линия пиздеца идущая вдоль линии жизни существенно сократилась.

____________________________
все это писалось неделю назад, склеено из нескольких черновиков.