...
Помимо того, что он жмет на звонок, он еще и барабанит в дверь. Да так сильно, что странно как еще не перебудил соседей. Сперва Чуя думает, что ошибся, или Дазай, в своей привычной шутливой манере, назвал Мафии не тот адрес, но затем из квартиры доносится звук неторопливых шагов. Щелкают замки.
- Меня отстранили от задания! - выпаливает Чуя, стоит двери открыться.
Дазай лишь вежливо улыбается, когда бывший напарник, задевая его плечом, без приглашения проходит в квартиру. Ему остается закрыть дверь и проследовать за нежданным гостем.
- За тебя порадоваться или тебя пожалеть?
- Мне налить, - на ходу снимая шляпу и кидая ее на диван, заявляет Чуя.
Он взвинчен. Все то время, пока Дазай вынимает из шкафчика бутылку, споласкивает стаканы, Чуя, заложив большие пальцы за шлевки брюк, меряет небольшую студию шагами. Вопреки ожиданиям, его нервная поступь успокаивает Дазая, словно это самое нормальное и привычное действие в его жизни. Вот приди бывший напарник смирным и невозмутимым, заговори он тихо и размеренно, вот тогда бы Дазай напрягся.
- В связи с чем отстранили? - разливая виски, интересуется Дазай, но Чуя не отвечает.
Вместо ответа он неожиданно резко останавливается и в следующую секунду плюхается в стоящее рядом кресло.
«В связи с тобой, скумбрия», - хочет ответить Чуя, но сдерживается, обдумывая, стоит ли доносить до Дазая такую информацию. С одной стороны, ничего нового он для бывшего напарника не скажет. С другой стороны, рассказ об отстранении от дела будет выглядеть жалобой, и Чуя не хочет, чтобы его начали жалеть. Особенно Дазай в своей ироничной манере. Он умеет, но не любит проявлять жалость. Самое милое, на что он способен - это по-доброму посмеяться над Чуя, что сейчас будет не самым лучшим проявлением заботы.
- Так что, - снова обращается к нему Дазай, подходя и протягивая стакан с виски. - Почему отстранили?
Себе Дазай тоже налил, поэтому, когда напарник берет у него виски, делает короткий жест, чокаясь стаканами. Раздается слишком громкий для ночной тишины звук.
- Неблагонадежный, - буркает Чуя и тут же запивает сказанное большим глотком.
Виски привычно и приятно обжигает горло. С самого первого раза, как Чуя его попробовал, этот напиток неизменно дарит ощущение тепла и дома. В янтарной жидкости словно содержится обещание того, что все будет хорошо, и чем больше глотков сделаешь, тем лучше будет. Но Чуя с младых ногтей выучил, что это обманчивое обещание.
- Ничего себе, - хмыкает Дазай, продолжая стоять перед ним. - Это ты-то неблагонадежный?
Его голос звучит так, что не поймешь, то ли серьезно говорит, то ли иронизирует. Чуя поднимает на Дазая взгляд и только сейчас замечает, что тот босиком, одет в домашние штаны и растянутую рубашку с закатанными рукавами. Рубашка очень старая, небрежно выправленная из брюк. Даже в полутьме в глаза бросаются темное пятно у левого кармана и пятна посветлее внизу, у кромки. С правого края порван воротник. Чуя осознает, что в квартире темно - горит только один ночник, прикрепленный к спинке соседнего кресла. На стеклянном столике лежит раскрытая книга, которую, по всей видимости, читал Дазай до прихода гостя. На обложке золотого цвета буквами напечатано короткое «Идиот» и имя автора «Федор Достоевский».
«Идиот», - соглашается с книгой Чуя, думая при этом о себе.
Обстановка квартиры неожиданно европейская: слева кухня и бар, в центре некое подобие гостиной, справа зона спальни с кроватью и шкафом для одежды. На стене, прямо напротив дивана, висит широченная плазма. Чуя осматривается, понимая, что он тут впервые. До этого Дазай никогда не называл адрес своего тайного убежища. Он даже не говорил, что оно у него есть. И, если бы это не было нужно для предстоящей совместной миссии, возможно, никогда и не рассказал бы. Мысль о том, что у бывшего напарника есть своя, частная жизнь, с секретами от других, в том числе и от него, вызывает в Чуя неприятное чувство, словно его лишили чего-то, что должно было принадлежать ему. Но он не дает себе возможности начать над этим думать.
- У меня не те приоритеты, - заявляет он.
- Вот как. - Дазай мило улыбается, все еще не позволяя понять свой истинный настрой. - Лидер считает, что ты не ориентирован на выполнение миссии?
- Вроде того.
Чуя следит, как Дазай наконец-то отступает от него и в расслабленной позе усаживается на диван, закидывая ногу на ногу.
- На что же ты ориентирован? - попивая небольшими глотками виски, продолжает Дазай свой ласковый допрос.
- На тебя! - не выдерживает Чуя. - На тебя, мать твою!
Он залпом допивает виски, вскакивает с кресла и снова начинает расхаживать по комнате. За окном раздается вой полицейских сирен, а следом лай собак. Дазай не двигается с места.
- Они считают, что, случись чего, я побегу спасать тебя, а не выполнять задание! Идиоты, блядь!.. Ненавижу!
Он подходит к окну, занимающему всю стену, от потолка до самого пола. Щеки у него горят, будто он в лихорадке. Чуя упирается лбом в прохладное стекло, и вспоминает разговор, состоявшийся у него с Лидером...
Когда Чуя входит в зал, первое, что он чувствует - это напряжение охраны. Два здоровенных парня, стоящих по обе стороны от двери, по долгу службы почти всегда в курсе того, что и кому говорит или собирается сказать Лидер. И если, заметив Чуя, они напряглись, значит, разговор предстоит сложный.
- Пришел, - улыбается ему Огай Мори.
Яркое закатное солнце лежит на правой стороне его головы розовато-оранжевым оттенком. Левая часть темная и бледная, из-за чего лицо Лидера напоминает европейскую театральную маску. Лидер сидит в кресле, закинув ногу на ногу, сложив ладони на верхнем колене. Почти кокетливая поза, если не знать этого человека. Но Чуя хорошо его знает, за много лет службы выучил с головы до самых пяток. И его не обмануть ни улыбкой, ни позой.
- Вы вызывали.
- Да, - продолжает улыбаться Лидер. - Вызывал. Томить не буду, тем более и времени-то особо нет.
Но он все-таки томит: заговаривает о погоде, о закате и о том, что завтра, должно быть, будет прохладно. С удовольствием потягивается в своем громадном кресле, у которого только месяц назад сменили обивку, разминает ладонями предплечья, словно он не в деловой костюм одет, а в спортивный, и находится не на встрече с подчиненным, а в спортзале. Затем предлагает выпить, но Чуя отказывается, предпочитая общаться с Лидером без хмеля в голове.
- Что-то не так? - задает вопрос Чуя.
Он не любит мешкать. Нервный, нетерпеливый, он отлично чувствует чужой эмоциональный настрой. Ему надо, чтобы сказали все и сразу, без экивоков. Поэтому иногда так сложно становилось с Дазаем, когда они еще работали вместе. Осаму никогда ничего не говорил прямо, больше рассуждал, предоставляя Чуя право действовать первым. Дазай всегда был слишком спокойным, медленным и загадочным в словах. Поначалу к этому трудно было привыкнуть. Несмотря на их феноменальный отклик друг на друга, на совместных заданиях Чуя порой хотел его вздернуть или вздернуться самому.
- Да нет, все так. Просто... - Лидер потирает руки. - Кстати, ты сейчас не после ранения? Здоров?
Неожиданно Чуя понимает, что Лидер хочет что-то сказать, но не знает, как подойти к вопросу. Чуя впервые видит Огай Мори в таком положении и это даже придает ему смелости:
- Да скажите вы уже!.. Что случилось-то? Я где-то накосячил? Что-то с заданием?
- С заданием, - вздыхает Лидер.
Интонации у него почти что отеческие. Он смотрит на Чуя словно на собственного ребенка, которому надо сообщить откуда берутся дети, но это такая непосильная ноша, что лучше оттянуть этот разговор на как можно дольше.
- А что не так с заданием? - удивляется Чуя. - Вчера же все обговорили. Полиция в курсе. Агентство предоставило адрес секретной квартиры, мы подготовили людей... Через два дня выступаем.
- Как бы тебе сказать...
Солнце медленно садится за горизонт и в зале становится все темнее. Лидер тянется к столику и щелкает переключателем настольной лампы. На самом деле преждевременно - солнечные лучи еще добивают до здания, в котором обосновалась Портовая мафия, но Чуя понимает, что Лидеру просто надо чем-то занять руки.
- Да говорите уже как есть.
- Знаешь ли, за все то время, которое я являюсь главой нашей организации, у меня ни разу не было подобного случая... С другой стороны, у меня и второго такого Дазая никогда не было, - Лидер потирает гладко выбритый, благоухающий лосьоном подбородок.
- А причем здесь Дазай? - не понимает Чуя.
- При том, дорогой мой мальчик... Дазай такой человек... Специфический. Ну, ты знаешь, - он заговорщически подмигивает.
- Знаю, - кивает Чуя, хотя на самом деле не понимает, о чем именно сейчас речь.
- Ну вот, ну вот, - улыбается Лидер. - Никогда не понимал, откуда в нем столько харизмы. Люди вокруг него как мухи, почуявшие мед.
- Или не мед, - зло вставляет Чуя.
- Или не мед, - тихо смеется Лидер, хотя шутка старая и не смешная. - Детективное агентство все по нему с ума сходит. Полиция тоже. Мои люди - неважно, работали они с ним или же нет - все поголовно от него без ума.
- Ну, это вы преувеличиваете...
- Не перебивай, - в голосе Лидера моментально проявляются недобрые нотки.
- Простите.
- Ну и вот, - он возвращается к мягкому тону. - Ты же не станешь отрицать того, что и ты тоже находишься во власти его обаяния?
- Что?.. - Чуя хочет возразить, но, видя жесткий взгляд Лидера, так плохо вяжущийся с все еще находящийся на лице улыбкой, вовремя спохватывается.
Внутри себя он тут же закипает, словно вулкан или же современный электрический чайник. Ему просто необходимо оправдаться, сказать, что это не так, что Дазай нет тот человек, который может каким-то таким образом на него влиять. Какое там еще обаяние! Да он терпеть не может эту скумбрию, которая только и делает, что сыплет своими ироничными замечаниями во все стороны, только и может, что разглагольствовать и строить планы. Чуя пытается проглотить эти оправдания, уже чувствуя как на периферии сознания зарождается совсем другая мысль - мысль о том, что Лидер каким-то образом все узнал, про него и Дазая, про юношеские шалости, переросшие в неудовлетворенность от того, что не можешь целиком и полностью обладать желанным человеком.
«Не смей нервничать. Не смей краснеть. Это твоя личная жизнь, это только твое дело. Никто не смеет...»
- Я знал, что ты станешь отрицать, - со вздохом, словно ему правда жаль, что все так происходит, произносит Лидер. - Но можешь быть уверен, мои информаторы проделали хорошую работу. А вы с Дазаем особо и не скрываетесь.
- Ничего... - начинает Чуя, но Лидер делает еле заметный жест рукой, и он тут же покорно умолкает.
- Ничего не было. Знаю. - Он поднимается с кресла и начинает медленно прохаживаться вдоль окна. - Ох, видит небо, мне неловко говорить об этом. Тема такая - деликатная, личная. Это всё-таки твоя частная жизнь, пускай ты и член Портовой мафии. Просто у нас понятие личного и частного не такое, как у простых обывателей. Мы не скрываем от своих людей такие вещи, как личная привязанность к агенту конкурирующей организации.
Чуя чувствует, что, вопреки желанию, краснеет: понятно, что Лидер знает все - даже то, что еще не произошло и, возможно, никогда не произойдет, но о чем он, Чуя, время от времени разрешает себе помечтать. Лидер знает о его отношении к Дазаю. Сейчас уже неважно, каким образом он все выяснил. Важно то, как Лидер поступит с этой информацией.
- Мы бывшие напарники, - выдавливает он из себя слова, которые кажутся жалким оправданием.
- Да, - соглашается Лидер, возвращаясь в кресло. - Самая смертоубийственная пара, какая только была в истории Портовой мафии. «Двойной черный»! И я уважаю ваши заслуги, то, что вы делали и то, что продолжаете делать по-отдельности, каждый для своей организации и для нашего города в целом. Поэтому я решил поговорить с тобой лично, а не просто отдать приказ, который - я верю в твой ум, Чуя - ты бы и без объяснений понял.
- Что вы хотите сказать?
- Я хочу сказать, что твоя личная заинтересованность в Дазае может помешать нам в предстоящей совместной миссии.
На пару секунд пол под ногами качается подобно морским волнам, подгоняемым ветром. Возможно, в зале душно и у Чуя закружилась голова, а, может быть, все дело в том, что он наконец-то понимает, к чему ведет Лидер.
- Вы отстраняете меня от задания?
- К сожалению.
- Но я один из сильнейших эсперов Портовой мафии!
- Знаю. Выше тебя разве что только Акутагава. И то не во всем.
- Тогда почему?.. Я...
- Чуя, - чуть жестче произносит Лидер. - Потому что задание важное. Для его исполнения нам пришлось объединять силы с полицией и Детективным агентством. У нас нет права провалить его. От этого зависят не только наши деньги, наши жизни, но и существование всей страны в целом. Понимаешь меня?
- Я это очень хорошо понимаю...
- И тем не менее, Чуя, если что-то пойдет не так, если что-то будет угрожать Дазаю - а он - ключевая фигура со стороны Агентства, - если с ним что-нибудь случится, то ты побежишь спасать его несмотря ни на что.
- Я...
- Выберешь его, а не миссию, - жестко заканчивает Лидер. - Для того, чтобы так считать, у меня есть все основания. Твои многолетние действия по отношению к Дазаю, твое поведение на миссиях, когда вам с ним приходится сталкиваться и даже работать вместе... Все это оценено и проанализировано. К сожалению, ты - тот риск, на который в данной конкретной ситуации я не готов пойти. Нет, Чуя, у тебя нет права мне возражать. Конечно, я не могу заставить тебя совсем не вмешиваться. Но помни, что ты член Портовой мафии и, если пойдешь против своих или же помешаешь, нарушишь план, расплата не заставит себя ждать. Если, конечно, миссия закончится успехом и, - Лидер недобро усмехается, - будет кому воздавать по заслугам. Слишком многое поставлено на кон. Помни и об этом, если соберешься в одиночку спасать Дазая. Тебе все ясно?
- Да.
- Чуя, громче. Тебе все ясно?
- Да, Лидер.
- Отлично. С этого момента ты отстранен от задания.
- Но кем вы меня замените?
- Ты думаешь, что незаменим? - почти рассмеявшись, удивляется Лидер. - Даже Дазай заменим, будь ему неладно. Я просто возьму больше людей. То был бы ты один, а то будет десять вместо тебя.
- А к Акутагаве у вас таких претензий нет? - зло бросает Чуя, понимая, что рискует, но ему до чертиков хочется отомстить за уязвленное самолюбие.
- Нет, - смеется Лидер. - Акутагава помешан на том, чтобы все сделать лучше всех, чтобы быть сильнее всех и - главное - чтобы его за это признал Дазай. И если выбор будет стоять между успешным выполнением миссии и жизнью так мешающего ему спокойно существовать Дазая, то Акутагава, без раздумий, выберет блеснуть силой, пускай даже этот блеск и будет стоит Осаму жизни.
- А ты, значит, выберешь меня, - слышит Чуя спокойный голос с дивана.
Отвечать не хочется. Зачем? И так же все понятно. Как бы он ни злился, какие бы объяснения ни придумывал - Лидер, мать его, прав.
Чуя слышит, что Дазай поднимается с дивана. Звякает о стеклянную поверхность столика поставленный на нее стакан. Шаги приближаются и вот уже Дазай стоит позади него.
- Это так мило с твоей стороны. - Руками Дазай скользит по его бокам и в следующий миг обнимает, прижимаясь всем собой. - Не знаю, что и сказать.
- Издеваешься?
- Издеваюсь, - с улыбкой в голосе продолжает Дазай.
- Почему я не удивлен? - в тон ему продолжает Чуя.
- Потому что мы слишком хорошо друг друга знаем, - тянет Дазай, наклоняясь и кладя голову Чуя на плечо. - Не желаешь ли еще выпить - за это?
Не отрывая лба от стекла, Чуя качает головой - нет. Он и так ощущает себя резко захмелевшим: впервые за долгое время Дазай его обнял. Тот самый Дазай, который не устает твердить, что ему интересны только женщины и что к объятиям мужчин он холоден. Чуя не дурак и понимает, что сейчас к нему прижимаются не ради издевки или же дружеской поддержки. Он и правда неплохо знает Дазая. Нет, в нынешних объятиях Осаму явно ощущается подтекст, неприкрытый намек, предложение.
- А чего желаешь? - тихо на ухо спрашивает Дазай.
От этого шепота у Чуя бегут по телу мурашки. Он чувствует порождаемый его собственным телом жар. Тут есть два варианта: вывернуть все в шутку, что неизменно приведет к очередной перепалке, или же сказать правду и уповать на понимание. Второй вариант желанный, но такой страшный: одно дело доверить напарнику свою жизнь, и совсем другое - свои чувства.
Много ли он потеряет от связи с Дазаем? Портовая мафия записала его в ряды неблагонадежных. Это, если не крест, то жирное пятно на репутации. Теперь за Чуя будут присматривать в оба глаза, и о каждом взаимодействии с Дазаем станут докладывать Лидеру. Скорее всего, даже о том, что он сейчас здесь, Огай Мори уже знает. У Чуя ничего нет в жизни, кроме Мафии. Да, есть мало что значащие приятели из портовых, используемые для совместных походов по барам - напиться и поиграть в бильярд, есть прямые и косвенные подчиненные, с которыми волей-неволей приходится общаться на работе. Но это все еще Мафия и только она. Если родная организация прекратит ему доверять, если выставит его за порог... Чуя уверен, что его не уберут втихую. Для этого он слишком полезен и опасен. Но его могут списать со счетов, окончательно прекратить доверять, лишить ранга. Чуя может стать невидимкой. А это для человека, у которого и так толком ничего в жизни нет, хуже смерти. Можно попытаться все исправить, вернуть доверие Лидера. Чуя способный - он сделает все как надо, сумеет. Но так трудно думать обо всем об этом, будучи обнимаемым Дазаем.
- А то ты сам не знаешь.
- Знаю, - ласково шепчет Дазай.
Ладонью он медленно ведет по груди Чуя - вниз, к животу. Дойдя до края жилетки, Дазай зацепляет пальцами рубашку, тянет ее, выправляя из-под ремня. Все это время Чуя стоит с закрытыми глазами и не шевелится, потому что ему кажется, что, если он посмотрит в отражение, все происходящее тут же остановится, исчезнет как алкогольный морок, когда трезвеешь. И тем не менее, он не может не спросить:
- Ты же мужиков не любишь?..
- Не люблю, - подтверждает Дазай, водя ладонью Чуя под рубашкой.
- А это типа эксперимент? - ухмыляется Чуя.
- Вы не понимаете, это другое, - тихо смеется Дазай.
Он уже вытащил руку из-под рубашки и теперь ловко расстегивает пояс на брюках. Чуя чувствует, как ему в спину упирается эрекция Дазая, и только тогда окончательно понимает, что все происходящее не сон и не бред после одного стакана виски. Он разворачивается к Дазаю лицом. Чуя знает, что в том, что они собираются делать, он куда опытнее. Дазай и правда предпочитает женщин. И, если когда и экспериментирует с мужчинами, то так редко, что почти не считается.
- Передумал? - улыбаясь, удивляется Дазай, и Чуя чувствует, что за улыбкой тот пытается скрыть сквозящие в голосе разочарование.
«Надо же», - отмечает он про себя, а затем обнимает Дазая и тянется за поцелуем. Он ниже, но вставать на цыпочки не хочет, поэтому кладет руку на затылок и пригибает Дазая к себе. Тот не сопротивляется. Его покорность - покорность очень опасного и своевольного человека - заводит Чуя сильнее, чем его возбуждение. Они целуются сперва медленно, осторожно, почти так же, как тогда - в пятнадцать, когда делали это по пьяни на спор, играя с еще парой ребят из Портовой мафии в какую-то дурацкую игру с фантами. Затем поцелуи становятся жадными, быстрыми, до того глубоким, что оба, задыхаясь, вынуждены прерываться, чтобы набрать в легкие побольше воздуха. Дазай, держа Чуя в объятиях, почти отрывает того от пола, стараясь как можно сильнее прижать к себе. Их руки шарят по телам, пальцами цепляясь за одежду, которую оба нетерпеливо пытаются стянуть друг с друга.
- Кровать там, - сообщает Дазай.
- Не слепой, - отзывается Чуя. - Лучше скажи, есть ли в этом гетеросексуальном доме смазка?
- Смазка, - задумчиво тянет Дазай, выпутываясь из штанины.
Он высокий и худой словно подросток, но сложен на удивление хорошо, органично. Сквозь тонкую ткань трусов видны очертания напряженного члена. Длинные модельные ноги и жилистые руки, от запястий до середины локтя замотанные бинтами. Бинты есть еще на шее и на левом бедре. Правый бок у него весь в старых, почти прошедших синяках. Чуя вспоминает, что на последнем деле, которым занималось Агентство, Дазаю сильно досталось, а он тогда не мог прийти на помощь, потому что - и сейчас он как нельзя отчетливее это понимает - Лидер скрыл от него информацию об этом расследовании.
- Да, Ромео, она даже для секса с женщинами нужна, - язвительно заявляет Чуя, не в состоянии отвести взгляд от члена, когда Дазай стягивает с себя трусы.
- Ну извини. - Они останавливаются у кровати. - Если бы ты предупредил...
- Что меня выпрут с задания, и я приду к тебе за утешительным трахом?
- Рано или поздно, это должно было случиться, - разводит руками Дазай.
Чуя делает мысленную пометку узнать у бывшего напарника, с какого именно момента тот начал считать, что «рано или поздно» они должны потрахаться, а сейчас предпочитает решить более насущную проблему.
- Ну что, совсем ничего нет?
Он отбрасывает в сторону снятые трусы, оставаясь полностью обнаженным. Тянется к шее, чтобы снять чокер.
- Оставь, - просит Дазай.
Чуя удовлетворенно хмыкает, замечая, с каким вожделением на него смотрят. Он до последнего сомневался в том, что Дазай согласится. Было бы хуже некуда, если бы при виде чужого члена этот псевдогетеросексуальный болван пошел на попятную.
- Гель для УЗИ подойдет?
- Зачем тебе дома гель для УЗИ? - искренне удивляется Чуя.
- Ой, чего только не требуется для работы в Агентстве, - смеется Дазай.
Шлепая босыми ногами по полу, он идет в ванную и меньше чем через минуту возвращается с литровой бутылкой в руках:
- Хватит?
- Шутник, - Чуя закатывает глаза, залезая на кровать. - Давай уже, двигай сюда. Презервативы-то, надеюсь, у тебя должны быть. Иначе я начну сомневаться в том, что ты хоть кого-то трахаешь.
Дазай открывает шкаф, лезет в карман висящих там брюк и подходит к кровати с уже зажатым между пальцами квадратиком презерватива.
- Разве я когда-то давал тебе повод во мне сомневаться? - улыбается он.
Чуя спускает ноги с кровати и, протянув руки, притягивает к себе Дазая, утыкаясь губами тому в живот. С этого самого момента - с момента, когда бывший напарник, обнаженный и возбужденный - оказывается в его объятиях, он забывает обо всем, что произошло сегодня, как и о том, что должно произойти через два дня, когда будет решаться судьба всей страны. Обо всем этом Чуя подумает позже, а пока все, что ему надо - это член Дазая у него во рту, возможность наконец-то отсосать этому самовлюбленному болвану и не слышать от него ни единой колкости в свой адрес, потому что все, на что сейчас способен Дазай - это, приоткрыв рот, тяжело и отрывисто дышать. Не вынимая члена изо рта, Чуя поднимает взгляд и видит, что Дазай наблюдает за тем, как ему отсасывают. Смотрит он чуть удивленно и растерянно, и даже когда они встречаются взглядами, не принимает своего надменного вида. Чуя чертовски доволен. Здесь, в полутьме чужой квартиры, он готов признаться, что желал этого так долго и неистово, что странно, как так получилось, что столько лет Мафия не улавливала его отношения к Дазаю и спохватилась только сейчас. Отпустив член, он тянет Дазая на постель и тот, непривычно мягко подчиняясь, залезает, ложится сверху, притираясь бедрами. Они целуются, касаются сильно и жадно, словно оба до сих пор не уверены в том, что все происходит на самом деле. Дазай позволяет вести, дает перевернуть себя на спину и ни слова против не говорит, когда Чуя раздвигает в стороны его длинные стройные ноги, затем берется за бутылку и выдавливает гель себе на пальцы. Прозрачная вязкая жидкость ничем не отличается от обычной смазки.
- Расслабься, - говорит Чуя.
- Как странно слышать то, что сотни раз сам говорил другим, - усмехается Дазай.
- Так уж и сотни, - улыбаясь, возражает ему Чуя, водя скользким от геля пальцем по анусу, а затем медленно вводя его внутрь, преодолевая сопротивление мышц.
Дазай дергается, но тут же послушно расслабляется, лишь дыхание становится заметно учащенным. Чуя трахает его одним пальцем, испытывая ранее неведомое ему удовлетворение: не только от самого процесса, но и от осознания того, с кем именно он занимается сексом. Затем он добавляет второй палец и очень быстро - третий. Дазай поворачивает голову вбок и закрывает глаза локтем, от чего Чуя испытывает почти нестерпимое желание подтянуться выше и поцеловать его приоткрытые губы. И он это делает, почти инстинктивно подавшись вперед, когда слышит первый тихий стон.
- Черт...
- Что? - Дазай смотрит немного растерянно.
Чуя чувствует его легкую дрожь.
- На месте девок, я бы сам тебя трахал.
Слова кажутся странными, но Чуя плевать. Он сейчас не в том состоянии, чтобы говорить что-то до конца осмысленное. Тем не менее, кажется, Дазай его понимает, потому что, слабо улыбаясь, сам насаживается на ласкающие его пальцы:
- Так чего тянешь-то?
Чуя находит презерватив, вскрывает упаковку и раскатывает латекс по члену. Все это время Дазай внимательно наблюдает за ним, лениво надрачивая себе, а затем сам закидывает ногу - ту, что без перетягивающих ее бинтов - напарнику на плечо.
- Понежнее там, - просит он, и не понятно, то ли это шутка, то ли настоящая просьба.
Впрочем, Чуя все равно. Всем своим существом он чувствует, что все, что бы он ни сделал, Дазай примет, и все будет правильно и так, как надо. Это словно инстинкт, шестое, седьмое или же восьмое чувство - сонастроенность с другим человеком. У них это было всегда, с самого первого парного задания. Их доверие и принятие друг друга всегда вызывало недоумение в рядах Портовой мафии. Никто и никогда так не относится к своему напарнику. Окружающие люди срабатываются, даже, временами, становятся друзьями, но не считывают друг друга по малейшему щелчку пальцев, как это делают Чуя и Дазай. Их связь была и оставалась в некотором роде уникальной и до сих пор больше ни в ком не повторилась.
- Не дождёшься. Задницу подними.
- Какой жестокий, - расплывается в пьяной улыбке Дазай, отпуская бедра на заботливо подложенную под них подушку.
Чуя медленно и постепенно входит в него, мысленно молясь, как бы самому не кончить слишком быстро. Не хочет опозориться перед Дазаем. Он жаждет дать ему все самое лучше - лучший трах, который у того когда-либо был, чтобы Дазай запомнил, каково это, и еще долго вспоминал о сегодняшней ночи. Вместе с этим он хочет, чтобы Дазай забыл с ним обо всем, перестал быть собой, растворился в издаваемых стонах, в непристойных звуках, чтобы задыхался под ним и умолял продолжать еще и еще. Он и сам не замечает, как начинает забываться в наслаждении, теряя контроль. Стонет, покрывает поцелуями лодыжку лежащей у него на плече ноги, с силой хватает Дазая за бедра - до новых синяков, подаваясь вперед, касается его члена, по головке размазывая пальцами смазку. Его плавные движения становятся резче и размереннее, и через какое-то время Дазай начинает стонать в голос, впиваясь пальцами в и без того смятый пододеяльник, на котором они трахаются.
- Громче, - почти хрипит Чуя, вбиваясь в податливое тело. - Громче, Дазай. Я, - он делает резкое движение бедрами вперед и срывает с губ Дазая стон, - хочу, - еще одно движение и еще один стон, - тебя, - движение и стон, - слышать, Осаму...
И Дазай, который еще ни разу его не подводил, послушно стонет, всхлипывает и тянется к своему члену, но получает шлепок по руке.
- Пожалуйста, - просит Дазай, вздрагивая от каждого резкого движения, и смотрит на Чуя почти умоляюще.
«Только бы не кончить раньше него», - проносится в голове у Чуя шальная мысль. Он двигается внутри Дазая и одновременно сам начинает ему дрочить. Они настраиваются друг на друга, дышат почти в унисон, смотря друг другу в глаза. Их обнаженные тела омываются тусклым светом одинокого ночника и добивающим с улицы светом фонарей. Оба стонут, взмокшие, со скользкими от пота и смазки телами. И сладкая мука, нарастая одной огромной и неумолимой волной заставляет их впасть почти что в беспамятство. Чуя уже ни о чем не думает. Он - одно сплошное ощущение Дазая как самого себя, как своего второго тела, с которым наконец-то удалось хоть на краткий миг, но соединиться. Он остервенело двигает рукой по члену и добивается того, что Дазай, выгнувшись дугой, кончает себе на живот. Чуя подхватывает его под бедра, наваливается и позволяет себе дотрахать этого парня так, чтобы кончить самому. Дазай под ним тяжело дышит и шепчет что-то почти ласковое... Оргазм догоняет Чуя быстро, на какие-то секунды словно смерч сметая, сминая в ничто все его существо, потряхивая и выбивая последний сладкий стон. Чуя, обессиленный, буквально падает рядом с Дазаем, и на какое-то время в квартире воцаряется полная тишина.
Чуя быстро проваливается в сон и так же быстро из него выныривает, стоит прозвучать щелчку зажигалки. Он открывает глаза и видит как Дазай, подложив под спину подушку, полулежа закуривает. Они все так же лежат поверх одеяла, обнаженные. Чуя переворачивается на спину и, приподнимаясь, стягивает презерватив.
- Мусорки нет?
- Неа, - отвечает Дазай, затягиваясь.
- Дай что ли и мне тоже, - просит Чуя, кидая презерватив на пол. - У тебя тут клининг бывает?
Дазай кивает и передает ему прикуренную сигарету. Чуя берет ее в рот, крепко затягивается и тут же вспоминает, как сосал Дазаю.
- Неплохо, - улыбается он.
- Что-то мне подсказывает, что ты не про сигареты. - В голос Дазая возвращаются присущие ему ирония и улыбка.
- Я про твой член, - признается Чуя.
- Понравилось?
- Я бы повторил.
Он не смотрит на Дазая, потому что боится увидеть в его глазах насмешку. Один ничего не значащий секс - с кем ни бывает. Но вот предложение повторить - это уже не просто случайный перепих с целью расслабиться после тяжелого дня и перед не менее тяжелым делом. Чуя признался в том, что ему было хорошо, и он хочет еще. К тому же, надо быть полным идиотом, чтобы не понять, как он этого желал. А Дазай совсем не идиот.
- Поддерживаю, - слышит Чуя и решает никак это не комментировать, чтобы не спугнуть удачу.
Вместо этого он возвращает сигарету. Какое-то время оба молчат. Чуя, ощущая почти блаженство, слушает, как Дазай затягивается и выдыхает дым. Иногда в эту идиллию вклинивается звук проезжающих под окнами машин - резкий, он нарушает ночной кокон уединения.
- Рискую быть осмеянным, но все-таки спрошу: почему никогда не говорил про эту квартиру?
Они передают друг другу сигарету, пока не скуривают ее до обожженного фильтра. Свесившись с кровати, Дазай тушит ее прямо об пол.
- Знал бы, чем мне грозит твой приход сюда, давно сказал бы адрес.
- Очень гетеросексуально.
- На самом деле, - продолжает Дазай, - это квартира не совсем моя. Агентство сняло ее задолго до того, как началась нынешняя заваруха. Планировали сделать ее запасным убежищем, если таковое понадобится для кого-то из сотрудников. Европейский квартал - тихий, неприметный, хорошо охраняемый полицией. Здесь находится большинство консульств и квартиры иностранных дипломатов. Японцы, включая Портовую Мафию, сюда особо не заглядывают. Но так получилось, что это место стало только моим.
- Водишь сюда баб трахать?
- Было пару раз.
Дазай обнимает Чуя со спины:
- Ревнуешь? - спрашивает он насмешливо.
- Ревновал бы, будь дураком.
Дазай бесшумно смеется. Чуя чувствует, как сотрясается в смехе его тело. Но вместо того, чтобы раздражаться, он ощущает непривычное умиротворение: смех близкого человека становится тем якорем, который привязывает его к нормальной жизни. Еще есть время притвориться, что все хорошо и впереди не маячит опасность для всей страны. Чуя довольно жмурится, ощущая, как Дазай оставляет поцелуи на его шее и спине.
- Осаму...
- Странно слышать свое имя из твоих уст.
- Как будто раньше я никогда тебя так не называл!
- Никогда.
- Да ладно? - Чуя разворачивается к Дазаю лицом.
Он удивлен и озадачен, и не совсем понимает, правда ли то, что он никогда не звал Дазая по имени или же этот болван сейчас над ним издевается. На лице Дазая блуждает улыбка, по которой невозможно прочесть ответ. Но Чуя внутренним чутьем знает, что бывший напарник серьезен, а улыбка - это лишь способ скрыть смущение, испытываемое в моменты эмоциональных откровений.
- Не называл.
- Хочешь, буду называть?..
- Посмотрим.
Они снова целуются - медленно, лениво. И когда прерываются, Чуя, неожиданно для себя самого, шепчет у самых губ Дазая:
- Твоя роль приманки опасна. Лидер уверен, что я брошусь тебя спасать, и это все испортит. Полагаю, он знает, что тебе будет грозить опасность - вполне реальная, настолько серьезная, что я пренебрегу миссией и ринусь выручать тебя.
- Хм, - неопределенно выдает Дазай.
Они соприкасаются лбами, руками оглаживая плечи друг друга. Это пока еще слабая ласка, но она имеет все шансы перерасти в реальную, сильную, чувственную.
- Проще говоря, тебе грозит опасность.
- Не грозит. - Дазай откидывается на подушку, заводя руки за голову.
- Да говорю же тебе... - начинает Чуя.
- Меня отстранили от задания, - перебивает его Дазай.
- Да что ты мне тут будешь говорить!.. Что?..
Чуя растерян и не знает, что сказать. Он сидит на постели рядом с Дазаем и испытывает чувство дезориентации. Мир переворачивается с ног на голову. И лишь улыбка и насмешливый взгляд Дазая придают всему происходящему оттенок реальности.
- Что ты сейчас сказал?
- Меня. Отстранили. От. Задания. - Членораздельно и медленно произносит Дазай. - Чуя, прием. Еще раз повторить?
- Почему? - Он не верит своим ушам.
- Неблагонадежный, - разводит руки в стороны и пожимает плечами Дазай, и в этом движении улавливается его привычная ирония.
- Почему?
Чуя боится и одновременно хочет услышать ответ.
- Потому что Фукудзава решил, что, если выбор встанет между жизнью некоего болванистого, строптивого эспера и миссией, я выберу..
- Что? - Чуя не понимает, произнес ли он вопрос вслух или же спросил про себя.
- Кого, - поправляет Дазай. - Я выберу, - он улыбается, глядя ему прямо в глаза, - тебя.
И когда Чуя ничего не произносит в ответ на сказанное, Дазай продолжает:
- Вместо меня пойдет Рампо. Я буду на подстраховке, и на мне лежит разработка всей операции с приманкой и с этой квартирой, как возможностью спасительного отступного шага для Агентства и Мафии. Собственно поэтому я сегодня ночую здесь. Но в эпицентре событий меня самого не будет.
- Потому что ты неблагонадежный, - словно загипнотизированный повторяет Чуя.
Запахи и звуки вокруг становятся ярче, словно кто-то включил этот мир на полную катушку. Ночь за окном делается отчетливей и громче. Проезжающая мимо машина реактивной ракетой проносится у Чуя в голове. Завывшая вдалеке собака возвращает чувство реальности. Все становится намного понятнее и запутаннее одновременно, словно в кино, когда герои вскрыли второе сюжетное дно и обнаружили совсем не тот смысл, который надеялись обрести, но он - именно то, чего не хватало, чтобы сложить весь пазл целиком.
- Именно, - кивает Дазай.
- Лидер знает о том, что вы изменили человека для роли приманки?
- Несомненно. Как и полиция.
- И он все равно отстранил меня.
- Потому что я все равно, не в первоначальном качестве, но там буду. Не доверяют нам наши боссы.
- И правильно делают, - Чуя произносит это быстрее, чем осознает мозгом кому и в чем он только что признался.
Но вместо того, чтобы выдать одну из своих коронных шутливых фраз с подтекстом, Дазай протягивает руки и, ухватив Чуя, тянет его к себе. А когда тот, ложится на него, начинает ласково и медленно перебирать пряди его волос - абсолютно молча. Рыжие волосы, сделавшиеся в плохо освещенном помещении темнее, подобно шелковым лентам скользят между длинными светлыми пальцами.
- Осаму?.. - через какое-то время произносит Чуя.
Его голова лежит у Дазая на груди. Он слышит, как бьется его сердце, ощущает тепло его тела, чувствует нежность прикосновений.
- Да?
- Нам нужна новая стратегия.
- В которой, для успешного исполнения миссии, будет учтена наша с тобой потребность в жизни друг друга? - тихо осведомляется Дазай.
- Именно.
- Предлагаю разработать ее сегодня утром за завтраком.
Он сползает на постели ниже - так, чтобы оказаться лицом к лицу.
- А пока, - Дазай опускает руку между их телами, касаясь бедра Чуя, - повторим?
- Серьезно?
- Абсолютно.
- Готов распрощаться со своей гетеросексуальностью?
- Посмотрим.
- Что ж, - Чуя привстает на руках и нависает над Дазаем. - Придется мне постараться.
- Да уж, пожалуйста, - просит Дазай, обхватывая Чуя ногами. - Не разочаруй меня.
- О боги, не начинай - я же не Акутагава, - стонет в притворном недовольстве Чуя.
На самом деле он чувствует себя абсолютно счастливым. Ему не надо дополнительных слов или какого-либо другого подтверждения того, что Дазай выбрал именного его, и никого больше. Если миссия по спасению страны завершится успехом, у него еще будет время, чтобы спросить и понять причину этого выбора. Хотя Чуя, подобно любому живому человеку, боясь ошибиться, нутром все же уверен в том, почему все случилось так, почему они выбрали друг друга. И это единое на двоих чувство необязательно облекать в слова.