Пролог. Воспоминания о лете.
Анна
Закрывая глаза я вспоминаю детство. Мы с Максом были неразлучны все время. Как Инь и Янь. Как чёрное и белое. Мы познакомились когда мне было четыре, а Максиму шесть. Он был как старший брат. Мы были каждый день вместе. Уже в подростковом возрасте я поняла, что он для меня не просто друг. Он был моей тихой гаванью. Якорем в бескрайнем море. Я всегда держалась рядом с ним. А он? Он когда ему было шестнадцать — отдалился. Сначала не поздравил с днём рождения. Потом не позвал на своё. Точкой кипения стали его слова о том, что я маленькая и ему не интересно со мной. Зачем же тогда общался со мной всё это время? В голове одни вопросы, только ответов на них нет. И тогда, десять лет назад он мне их не дал. Просто ушёл.
В голове крутятся картинки как мы строили шалали из веток и листьев в любимом парке. Шалаш был нашим королевством, куда никому не было хода. Прячась от взрослых играли в пиратов. Максим, или как я его всегда называла «Орлëнок», из-за его орлиного носа, всегда был капитаном, а я — его верным первым помощником. Сражались с вымышленными врагами, смеялись и мечтали о путешествиях.
Однажды нашли старую лодку, затонувшую у берега реки. Тогда мы решили, что это наш корабль, и провели там целый день, рисуя на песке карту сокровищ. Солнце уходило в закат, а мы всë сидели, Максим с такой наивной, мальчишеской улыбкой говорил, что когда-нибудь мы найдём настоящие сокровища.
Каждое утро он звонил мне со словами: «Анька, ты готова? Давай, встречаемся у парка!». Я без задней мысли собиралась, и не завтракая убегала гулять с ним. А потом все резко изменилось. Будто и не было почти десяти лет дружбы между нами. Мы перестали общаться, но я всегда ловила себя на мысли, что скучаю не только по нашим играм, тихим разговорам. Я скучаю и по самому Максиму. Который сейчас уже взрослый, открывший свою строительную фирму и видимо не вспоминающий обо мне.
Сейчас, сидя не нашем месте в парке, в голову лезут самые тёплые воспоминания. В одном из них он сказал, что никогда не бросит. Соврал.
« — Мишка, я обещаю, что никогда тебя не брошу! — начал Максим, с такой теплой улыбкой. от неё всегда на душе было тепло и уютно. рядом с ним, я ощущала себя дома. особенно когда его глаза, цвета грозового неба смотрели на меня с чистой, детской любовью. — всегда буду рядом с тобой, чтобы не случилось. помни об этом!»
А потом...
« — Знаешь что, Поверина? — зло усмехнувшись спросил Максим. Да как же так? Что стало с тем Максимом, который обещал быть рядом? Почему в его глазах плещется такая ярость и.. Призрение? О Боже.. — Надоела ты мне. Устал я от тебя. Как собачонка таскаешься за мной везде. Я гулять с пацанами — ты туда же. Спасибо, что хоть на прогулки с девчонками со мной не ходишь. — продолжал он выплевывать свой яд глядя мне в глаза, а я уже не сдерживаясь плакала, — Отстань от меня. Уходи и не возвращайся.
— Максим, но как же... — не успела я сказать, как он в последний раз окинул меня злым, ненавистным взглядом ушёл. Ушёл и даже не обернулся. А я только и могла смотреть ему в след не видящим взглядом.»
Сейчас же, сидя на берегу реки, где мы когда-то нашли лодку, я только могла горько усмехнуться. Держа в руках нашу детскую фотографию. На ней нам семь и девять. Мы измазанные в грязи после прогулки. С широкими улыбками смотрим друг на друга, и кажется, что нас ничто не разлучит. Что мы вот так и будем смотреть друг на друга с улыбками и вспоминать наши приключения.
Я не была на нашем месте и в этом городе десять долгих лет. Просто не могла вернуться. Было страшно. Страшно увидеть его, повзрослевшего, ставшего мужчиной с щетиной на лице. Только у мамы спрашивала как у него дела. Сейчас ему уже двадцать шесть. Четыре года назад он вернулся с учёбы в Англии, построил свой строительный бизнес. Все у него хорошо. А вот я решилась приехать и посмотреть своему страху в лицо. Ничего не случится, если я увижу Максима. В конце концов, прошло десять лет, больше не волнует. Или всё таки волнует? Не знаю. Но я больше не боюсь. Только вот он забыл. Мама говорит, что перестал спрашивать как у меня дела. Перестал интересоваться. Почему это трогает?
— Только вот я помню, Орлёнок, — с тёплой улыбкой пробормотала я смотря на наше детское фото. Счастливые и довольные. Тогда нам было все ни по чëм. Не было страхов потерять. — А ты забыл меня. Вычеркнул.
Когда я собиралась уходить, меня остановил голос, который я мечтала услышать последние десять лет. Такой же родной, только более взрослый. С хрипотцой, немного сиплый из-за сигарет. Обернувшись я впала в ступор. Настоящий.
Он здесь. Стоит передо мной, под два метра ростом. Такой каким я его себе представляла. У него всё тот же орлиный нос, который я любила в детстве. Стоит тут такой родной, но при этом чужой. Совершенно. Это больше не тот Максим. Это уже взрослый, возмужавший Максим Андреевич Коваль. Мужчина, который сделал себе имя.
Анна, возьми себя в руки. Ничего страшного, поболтаете вежливо и по матрёшкам.
Максим
С годами пытаешься забыть. Прошлое. Детство, которое прошло с русой девчонкой у которой широкая, добрая улыбка, и большие глаза которые делают её лицо кукольным. Аня. Моя маленькая Анечка. Сколько времени мы провели с ней копаясь в грязи, в поисках сокровищ. Сколько шалашей построили. Наши тихие, почти робкие разговоры до самого вечера. Секреты. Чистая, детская наивность в её глазах давала мне сил. Сил быть лучше для неё. Защищать.
Только десять лет назад я испортил абсолютно всё. Поставил на нашей дружбе крест. Почему? Да вот самому бы понять, что стукнуло в голову шестнадцатилетнему подростку сказать такие слова лучшей подруге. Хотя и подругой то я ее не считал. Любил с восьми лет. Вечно вытворял что-то, чтобы она обратила внимание. Чтобы тоже полюбила. Подарки дарил, которые делал своими руками. Защищал от нападков пацанов с её класса, из-за её глаз. Они разного цвета. Красивые такие, один ярко-голубой, а второй цвета виски. Почему то из-за этого её считали странной. Мол, глаза разные — значит либо болеет чем-то, либо ещё что-то. Глупые. А я всегда любил её глаза. Её глаза, которые всегда смотрели на меня с чистой, детской любовью. Дружеской любовью. Но мне и этого было достаточно. Хотя бы этого. Я никогда не просил больше.
Сейчас, гуляя по нашему парку, где мы провели всë детство, я понимаю, каким дураком оказался. Испугался признаться в чувствах, испугался, что скажет, что чувства не взаимны. Поэтому тогда сказал ей все те слова обидные. Уходил тогда от неё с тяжким грузом на сердце, из-за вины, что обидел. Ранил. Убил в ней тогда что-то светлое, видел как погасли её два огонька души. С тех пор и не видел её. Жалею? Конечно. Хотел исправить? Да, не вышло. Анька как в воду канула, уехала, номер сменила и всё тут.
Подходя к нашему месту у берега реки, которая находиться рядом с парком — заметил её и застыл на месте. Аня. Вернулась. Всë такая же маленькая. Почти родная. Только вот выросла она стала. Стала женственной. Ещё красивее. «Дурак ты, Максим.» — подумал я про себя и пошёл к ней ближе. Десять лет не видел её улыбки, её глаз, её не видел в принципе всю. Такая маленькая, такая родная. Надо подойти. Хотя бы просто услышать её голос. Словить хотя бы один её взгляд. На секунду.
— Только вот я помню, Орлёнок, — с улыбкой прошептала она. Маленькая. Я тоже помню. И как больно сделал помню. Всё-всë помню, до каждой незначительной мелочи. И жалею. Безумно жалею. Десять лет прошли как во сне, без неё было пусто. — А ты забыл меня. Вычеркнул.
От последних слов в груди стало так тесно, так больно. Лёгкие сдавливало, но невыдержав я сказал:
— Помню, мишка. Всë помню. — это мой голос такой скрипучий? Ком в горле встал такой, что не проглотить. Ну почему именно сейчас он решил появиться? Только бы не заметила, пожалуйста.
Вздрогнув, Аня медленно обернулась и застыла. Застыла с широко раскрытыми глазами. Будто восьмое чудо света увидела.
Не изменилась, все такое же кукольное лицо. Маленький, вздёрнутый нос. Пухлые, розовые губы. Только вот линия челюсти и скулы стали резче, более взрослые. Такая же тонкая, осиная талия. Прямая спина, расправленные плечи говорят о её нервозности. Всегда так было, нервничает - выпрямляется и натягивается как тетива. Волосы все такие же русые, волнистые и, уверен что такие же мягкие как в детстве. Глаза стали холодными, больше в них нет того тепла, того вздорного взгляда, который говорил всегда: «Сейчас я устрою взбучку». Только холод, и удивительное спокойствие, или это маска?
— Максим, — твёрдо, с оттенком грусти произнесла мишка. — Здравствуй. Давно не виделись.
— Привет, Аня. Да, давненько. Десять лет как.. — прищурившись я заметил в её руках фотографию. Наша детская, где мы все в грязи, но счастливые. Она хранит. От этого понимания тепло стало разливаться в груди. Не забыла.
— Ну, что ж.. — замявшись, она положила фотографию на лавочку, а сумку взяла в руку. — Рада была тебя увидеть. Прости, поговорить не сможем. Я уже ухожу. — голос дрогнул и она в спешке ушла, оставив меня стоять там и смотреть на лавочку, где она оставила фотографию.
Я даже не успел ничего сказать. Убежала. Как десять лет назад, просто убежала. Не поговорила, не решила проблему. Ушла и всё тут.
Взяв фотографию в руки, я вымученно улыбнулся. Хранит. Значит, как и я, все десять лет не забывала, вспоминая наши дни.
— И я рад тебя увидеть, мишка. — тихо пробормотал я. Убрав фотографию в карман тоже начал уходить. Без неё здесь пусто и делать нечего, даже вспоминать не хочется, без неё всë не то. Но я и не пожалел, что пришёл. Наконец-то, спустя десять лет увидел её. Её, хоть и холодные, но всё такие же красивые глаза. — Надеюсь, это не последняя наша встреча.
Я буду ждать сколько захочешь, Аня. Теперь я дождусь.