Те, кто боролись

Ягами сидел на стуле в главной комнате штаба по расследованию дела киры. Но он был ни здесь, ни сейчас: его мысли улетели куда-то очень-очень далеко. Внешне он казался совершенно спокойным, но внутри летало множество мыслей с бешеной скоростью. Кире вернулись воспоминания о своих деяниях после «ареста» Хигути, и, честно говоря, Лайт был в неопределенной прострации: все это время он искал сам себя, хотя упорно доказывал Эл, что не является кирой. Это было слишком, слишком много для него. Но главная проблема в том, что у киры был расписан уже весь план: убийство детектива, Ватари с помощью богини смерти - Рэм. Но что-то он не учел в этом плане, что-то, что не давало ему покоя

Эл сидел напротив Лайта, держа в руках ложку, с которой капала тающая от тепла пальцев мороженая масса. Он внимательно смотрел на своего напарника, который уже несколько часов молчал, погружённый в раздумья. Такое поведение Лайта не могло не вызвать у него подозрений

— Лайт-кун, — тихо, но отчётливо произнёс он, не отводя взгляда, — о чём ты так задумался?

Он медленно поднёс ложку ко рту и, съев очередную порцию десерта, слегка наклонил голову. Это было не просто праздное любопытство — он анализировал малейшие изменения в поведении Лайта, его жесты, взгляд, даже дыхание

— Ты выглядишь... как человек, который принял важное решение. Хотя я почти уверен, что ты сам не до конца понимаешь, какое именно.

Эл опустил ложку в стакан, позволив ей издать приглушённый звук при соприкосновении со стеклом. Он знал, что Кира вернул себе воспоминания — возможно, прямо в эту секунду. А это значило, что он снова сидит напротив своего врага

-Повышаешь проценты моей причастности к делу киры?- с издевкой произносит Лайт. Безусловно, детектив давно догадался, что с Ягами что-то не так. Наконец, выбравшись из своих мыслей, Кира внимательно посмотрел на Эл, словно оценивая происходящее. Может, он и принял опасное для себя решение, но нисколько не сомневался в нем. В конце концов, всем придется расплачиваться за свои грехи, даже такому «богу», как кира

Эл внимательно наблюдал за Лайтом, отмечая в уме каждую деталь его поведения. Его расслабленная поза, эта легкая насмешка в голосе — всё это выглядело слишком... уверенно. Как человек, который больше не терзается сомнениями

— На данный момент, Лайт-кун, вероятность того, что ты Кира, составляет 7%.

Он сказал это ровным тоном, но тут же слегка улыбнулся — совсем незаметно, лишь лёгкое движение уголков губ

— Но только если я приму во внимание все доказательства, которые говорят об обратном. Если же ориентироваться на мои собственные ощущения... то этот процент значительно выше- Эл чуть наклонил голову, вновь поднеся ложку ко рту

— Ты выглядишь так, словно тебя больше ничто не тревожит. Это интересно. Значит ли это, что твои проблемы решились?

— Всего 7%? Эл, даже ты в это веришь?- Лайт усмехнулся, словно смакуя цифру, и небрежно подтянулся на стуле ближе к детективу. В полумраке комнаты его глаза сверкнули азартом, а на губах играла тень самодовольной улыбки. Он словно бросал вызов — не только Элу, но и самой вероятности

— 7%... Как-то маловато для кого-то вроде меня, не находишь? — Он чуть склонил голову, изучая лицо собеседника, выжидая реакцию. Затем, чуть тише, почти доверительно, добавил: — Но, как ни крути, это только начало. Мои проблемы еще впереди.

Эл не шелохнулся, когда Лайт приблизился. Он лишь спокойно смотрел на него снизу вверх, не меняя расслабленной позы, но пальцы на ложке сжались чуть крепче

— Ты прав, Лайт-кун. 7% — это слишком мало - Он позволил себе ещё одну лёгкую улыбку — ту, что никогда не достигала его глаз

— Но знаешь, что забавно? Когда мы были прикованы друг к другу, этот процент снизился почти до нуля. А теперь он снова растёт - Эл чуть наклонил голову, словно изучая Лайта с нового ракурса

— Ты говоришь, что твои проблемы только начинаются... Интересное заявление. Что же может беспокоить такого человека, как ты? Может быть, ты наконец осознал, что твоя идеология несостоятельна? Или... тебя тревожит что-то совсем другое?

Лайт смеётся, слишком близко наклоняясь к детективу. Его дыхание почти касается чужой кожи, но ни один из них не отстраняется. В комнате повисла напряжённая тишина — вся следственная группа невольно наблюдает за ними, затаив дыхание. Но ни Лайта, ни Эла это не волнует. Сейчас они — не здесь, не среди остальных. Они далеко, в своей собственной игре, где нет правил и границ, только они двое

— Знаешь, иногда мне кажется, что ты единственный, кто меня понимает

Эл не отстранился. Он лишь наблюдал за Лайтом, отмечая в уме каждую деталь — слишком резкую улыбку, слишком лёгкое дыхание, слишком пристальный взгляд. Он знал этот взгляд. Видел его раньше. Но тогда, когда Лайт ещё не помнил

— Я так и думал, — спокойно ответил он, чуть подаваясь вперёд, сократив и без того крошечную дистанцию между ними. — Кира не может существовать в одиночестве. Ему нужен кто-то, кто видит его насквозь. Кто заставляет его чувствовать себя... настоящим.

Эл склонил голову набок, словно изучая хищника, который сам того не замечая, оказался в капкане

— Забавно, Лайт-кун. Возможно, я действительно единственный, кто понимает тебя. Но знаешь, что ещё интереснее?- Его голос стал почти шёпотом — Я же всё равно тебя поймаю

Лайт поднял руки вверх, как бы сдаваясь, но его выражение было по-прежнему насмешливым. Он сделал этот жест с таким беззаботным отчуждением, что могло показаться, будто он играет в игру, в которой не существует поражений.

— Но тем не менее, ты этого не делаешь, Эл. Вот вся ирония, — произнёс он, его голос был спокойным, но в нём звучала некая издёвка.

Его взгляд на мгновение скользнул по комнате, и он остановился на своём отце, Соичиро, который сидел неподалёку. Ягами старший был напряжён, как струна, буквально вонзающийся вниманием в каждый их диалог. Он знал, что происходящее сейчас — не просто обсуждение, а что-то гораздо более глубокое. Лайт с удовольствием наблюдал за этим, но вернулся взглядом к Элу, когда снова наклонился немного вперёд. В его словах теперь звучала особая, тихая уверенность, почти шепот, предназначенный только для Эла, чтобы тот почувствовал всё напряжение, которое скрывалось в этой игре.

— Ты великий детектив, способный посадить человека даже без доказательств, но ты этого не делаешь, Эл. Тебе нравится это. — Слова произнесены тихо, но с такой силой, что они, казалось, заполнили всю комнату.

Эл чуть прищурился, наблюдая за Лайтом. Его слова, его тон — всё это было слишком... откровенно. Как если бы они оба уже перестали притворяться. Как если бы Лайт больше не пытался убедить его в своей невиновности, а просто наслаждался их игрой.

— Ты прав, — ровным голосом ответил он, не отводя взгляда. — Я мог бы это сделать.

Эл медленно отставил стакан с мороженым, наклонился чуть ближе и, не сводя глаз с Лайта, добавил ещё тише:
— Но разве тебе самому не нравится, что я этого не делаю? — Он сделал паузу, позволив словам зависнуть в воздухе, а затем продолжил, всё так же спокойно — Ты наслаждаешься этим так же, как и я, Лайт-кун. Потому что в момент, когда я тебя поймаю... игра закончится.

— Но есть и другой исход событий, — Лайт усмехнулся, его губы изогнулись в едва заметной улыбке, полной скрытого удовлетворения. Он немного откинулся назад в кресле, но его глаза не переставали изучать Эла, будто каждое слово было частью тщательно продуманной игры.

— Как минимум два, — продолжил он, его голос стал чуть тише, но интонация была полна иронии. — Один, конечно, маловероятен... а второй — мизерный.

Лайт протянул паузу, наслаждаясь этим моментом, как хищник, играющий с добычей. Он знал, что каждое его слово вызывает волну мыслей у Эла, и этому моменту предшествовала многолетняя игра, не поддающаяся простому объяснению.

Эл слегка наклонил голову, наблюдая за Лайтом с тем же выражением, с каким учёный изучает особо интересный эксперимент. Он знал, о чём говорит Лайт. Знал, какие именно два исхода он имеет в виду:
— Первый, — медленно произнёс он, не отводя взгляда, — ты выигрываешь.

Эл чуть склонился вперёд, почти незаметно. Его голос оставался ровным, но в нём звучала тень чего-то... не то насмешливого, не то вызывающего

— Второй — я- Он сделал паузу, позволяя словам осесть в воздухе, прежде чем добавить почти шёпотом:
— Но есть и третий, Лайт-кун.

Его губы едва заметно тронула улыбка — легчайший призрак эмоции, которая исчезла прежде, чем могла стать настоящей.

— Мы оба проиграем.

— Всё-таки ты и впрямь понимаешь меня как никто, Эл, — Лайт усмехнулся, его улыбка была холодной и одновременно загадочной. Он отодвинулся от детектива, едва ли не с наслаждением наблюдая за его реакцией, будто каждое его движение было тщательно продумано и неслучайно.

Его взгляд оставался неподвижным, а голос, пропитанный едва уловимой иронией, вновь нарушил тишину.

— И какой же тебе по душе? — спросил он, не спеша, позволяя этим словам повиснуть в воздухе. Лайт знал, что сейчас Элу некуда было спешить — они оба были в игре, и каждый ход мог стать решающим.

Эл не сразу ответил, его взгляд оставался прикован к Лайту, анализируя его реакцию. Он чувствовал, что этот момент был важным. Лайт не отстранялся по привычке. Это было не просто шутливое замечание. Он искал нечто большее. И Эл знал, что его ответ может многое изменить.

— Ты хочешь знать, какой исход мне по душе, Лайт-кун?

Он поднял бровь, чуть наклонив голову, и его глаза сузились. Секунда молчания, затем он тихо ответил:
— Тот, в котором ты проигрываешь. Потому что ты, как и я, не хочешь, чтобы всё закончилось.

Он не торопился с дальнейшими словами, позволяя этой мысли впитаться в атмосферу.

— Но я уверен, что ты хочешь доказать мне, что ты можешь победить. И я хочу увидеть, как ты это сделаешь.

— Как жаль, а мне вот... по душе третий, — Лайт вновь усмехнулся, его глаза блеснули огоньком, когда он заметил, как его отец, не выдержав напряжённой перепалки, незаметно пододвигается к ним. Эта сцена, как всегда, была для Лайта поводом для наслаждения — знать, что он способен вывести Соичиро из равновесия, оставив его в таком положении, где тот не мог ничего предпринять.

Он продолжал смотреть на Эла, словно играя с ним, ловя каждое движение, каждую деталь, не забывая при этом, что наблюдатели — не только они двое.

Эл снова взглянул на Лайта, его взгляд стал более острым, почти холодным. Лайт был слишком уверен в своей победе, слишком спокойным в этой игре. Он мог бы обвинить его в самодовольстве, но знал, что тот чувствует себя в безопасности, играя с ним в эти психологические дуэли. Он сам тоже наслаждался этим, но в этот раз, несмотря на лёгкую улыбку, в голосе Эла слышалась какая-то тень напряжения.

— Третий, говоришь? — медленно произнёс он, взгляд не спуская с Лайта. — Ты думаешь, что мы оба проиграем?

Эл тихо усмехнулся, но это была не настоящая улыбка, а что-то большее, глубокое и чуть зловещее. Он знал, что сейчас его отец не выдержит.

— Ты и правда хочешь, чтобы всё закончилось так, Лайт-кун? — Он скользнул взглядом по фигуре Соичиро, приближающемуся к ним, и вернулся к Лайту

— Может быть, ты прав... в конце концов, у каждого из нас есть свои предпочтения — Он произнёс эти слова медленно, почти задумчиво, не давая Лайту времени понять, насколько серьёзно всё может закончиться

— Клянусь, так и закончится, — произнёс Лайт, его голос был тихим, но уверенным, словно в этих словах скрывалась вся его решимость. Он почувствовал, как тишина комнаты усиливает напряжение, и краем глаза заметил, как Эл внимательно наблюдает за ним, пытаясь уловить каждое его движение. Лайт усмехнулся и, чуть наклонившись вперёд, тихо прошептал, едва ли не с вызовом:

— Лоулайт...

Слова скользнули по воздуху, как лезвие ножа, едва коснувшись Эла. Он знал имя детектива. Рэм, богиня смерти, когда-то рассказала ему его, прежде чем Лайт успел предупредить её о своих намерениях. Он помнил тот момент, когда она, на его просьбу, должна была уничтожить Эл. Это было по канону, всё шло по плану, и Рэм готова была выполнить его приговор. Но Лайт вмешался. Он сказал ей, чтобы она не убивала детектива. Своими словами он предотвратил это. Ответственность за безопасность Мисы теперь лежала на нём. Взамен он лишь требовал, чтобы она оставила его в покое, и направил свой план на улаживание одного важного вопроса — самого Эл. Всё, что ему нужно было сделать, это решить этот вопрос. Совсем немного, если рассматривать это с его точки зрения, ведь все остальное он уже давно продумал.

Эл резко напрягся, услышав своё имя, произнесённое так тихо, но с такой явной уверенности. Он не знал, откуда Лайт мог узнать это имя. Это не было случайностью, не было ошибкой, это было намерением — знанием, которое Лайт решил использовать против него. Он слегка откинулся назад, пытаясь скрыть свою реакцию, но его лицо стало ещё более напряжённым, взгляд остался холодным и проницательным.

— Ты думаешь, что знаешь всё обо мне, Лайт-кун — Его голос оставался ровным, но не скрывал лёгкой напряжённости.

— Я не ожидал, что ты будешь настолько решителен. Это даже... любопытно. Ты хочешь закончить всё так быстро?

Он снова взглянул на Соичиро, который, судя по всему, приближался всё быстрее, и это чуть заметно привело к изменениям в настроении Эла. Он знал, что ему нужно быть осторожнее. Лайт всё ещё был опасен, но вот только кто здесь в конце концов был охотником?

— Но ты, как всегда, не учёл одну деталь, Лайт- Эл резко посмотрел на него — Моя игра только начинается.

Лайт смеялся, искренне, как будто весь мир вокруг него исчез, и оставалась только эта мгновенная радость от игры. Его смех был холодным, но в то же время полным живого удовольствия — ему нравилась эта игра на нервах, где каждый ход мог стать решающим, и в которой оба они становились не только игроками, но и жертвами.

— Поверь, я тоже не промах... Эл, — произнёс он, его голос был мягким, но в нём звучала такая уверенность, что она могла бы сжечь любую слабость в окружающих. Лайт не сводил с Эла глаз, словно выжидая, что тот ответит. В его взгляде читалась не просто игра, а нечто большее — абсолютное понимание того, что они оба тонко манипулируют друг другом, и каждый из них точно знал, что не выйдет из этой игры невредимым.

Эл не мог не заметить искреннюю улыбку Лайта — ту, что была как тень на лице, но которую тот не скрывал. Это был не просто смех, это было что-то большее, что-то, что могло бы заставить любого другого человека усомниться в его здравомыслии. Но для Эла это было как подтверждение его подозрений: Лайт наслаждался этим так же, как и он.

Он не отводил взгляда, напрягшись ещё сильнее, но держал себя в руках. В этом смехе не было ничьей победы, только предвкушение, и он знал, что в такие моменты важно не дать Лайту почувствовать свою слабость.

— Ты действительно не промах, Лайт-кун, — сказал он спокойно, на мгновение ослабив свою стойкость, но тут же снова вернув её. — Это делает нашу игру только интереснее — Эл осторожно встал, не отрывая взгляда от Лайта, и сделал шаг назад, чтобы оценить обстановку — Но ты должен понимать одну вещь, Лайт... Мы оба можем быть опасными, но это не значит, что ты можешь контролировать, как всё закончится — Он слегка покачал головой, усмехнувшись, но в глазах Эла за этим стояла неустанная решимость

— Ты ещё не осознал, что твоё «я» не даст тебе победу.

Когда Лайт снова усмехнулся и подошёл чуть ближе, его уверенность в собственных силах была очевидна, но внезапно что-то в атмосфере изменилось. Пронзительная тишина нарушалась только их голосами, но теперь в комнате ощущалась напряжённая энергия. Это было не просто продолжение их психологической битвы. Что-то предстояло произойти.

Стук в дверь — резкий и неприязненный. Соичиро в несколько шагов оказался рядом, как и несколько агентов, которых он привёл с собой. Их лица были напряжёнными, настроения явно не лучшие. Один из агентов — высокий мужчина лет сорока — поспешил к Элу и резко начал говорить.

— Эл, нужно срочно выйти, есть новые данные! Мы не можем продолжать сидеть тут!

Но, как только он сделал шаг, у Эл что-то щёлкнуло внутри, и его лицо побледнело. Он почувствовал резкое головокружение, а его пальцы сжались на столе, пытаясь удержаться от падения. Это не было обычным усталостью или стрессом. Это было что-то более серьёзное

Он закашлялся, но зажатость в груди мешала ему сделать глубокий вдох. Всё пошло наперекосяк слишком быстро, и в одно мгновение его колени подогнулись. Лайт заметил это первым.

Соичиро, заметив слабость Эла, бросился к нему, но Лайт был быстрее. Он подошёл к Элу и поддержал его, крепко ухватив за плечо.

— Ты... Ты в порядке? — Лайт сказал это неожиданно мягким тоном, словно не веря своим словам, но всё-таки помогая Элу сесть на стул.

Эл чувствовал, как его взгляд пересекся с Лайтом, но в этот момент для него это было странно. Это было как будто Лайт действительно заботился о нём. Или, может быть, это было не забота, а нечто более сложное. Но этого Лайт точно не мог скрыть.

Лайт наклонился ближе, держа Эла за плечо. Время замедлилось, и теперь всё, что казалось важным, было связано лишь с этим моментом.

— Ты... Ты ведь не думаешь, что я твой союзник, да? — прошептал Лайт, на секунду забыв о своём собственном статусе. — Ты ведь не настолько слаб, чтобы просто так сдаться?

Эл пытался ответить, но его дыхание сбивалось. Он не мог поверить, что Лайт оказался рядом в этот момент. Этого не должно было быть. Он всегда был в игре, всегда был на шаг впереди. Но сейчас всё изменилось.

Лайт внезапно охватил панический ужас. Его мысли стремительно скакали, не давая покоя. Все вокруг стало странным и расплывчатым, а единственное, что кричало в его голове — Рэм. Тетрадь смерти. Имя Эла. Это не могло быть правдой, не могло! Он сам убедил богиню смерти, что всё будет под контролем, что его план — безупречен. Но что-то в этом моменте словно не сходилось. Рэм не могла так поступить... не могла! Он не мог допустить, чтобы всё пошло не так, чтобы всё разрушилось из-за его ошибок.

— Нет... Рэм, нет... она не могла... — его голос стал тише, а в глазах забрезжила паника, но Лайт не мог избавиться от этой мысли. Он инстинктивно сжался, вцепился в тело Эла, словно надеясь, что так он хотя бы немного контролирует ситуацию. — Эл, слышишь? Не смей умирать! Нет... не сейчас, пожалуйста...

Слова срывались с губ, становясь всё более бессвязными, в голове всё смешивалось в какую-то бурю. Лайт ощущал, как его дыхание срывается, и он буквально прижимался к Элу, скрывая лицо в его груди, пытаясь не дать миру увидеть его слабость. Его спина слегка подрагивала, а слёзы, которые он так тщательно скрывал от всех, падали на ткань одежды детектива. Он заплакал, и это было невыносимо для него. Никто не должен был этого увидеть... кроме Эла.

Эл, однако, не сдвигался. Его глаза всё так же оставались холодными и оценивающими, но внутри него шла борьба. Он знал, что Лайт видит его, и в этой борьбе между жестокостью и странной нежностью, которую он не мог скрыть, было нечто большее, чем просто манипуляция. Его пальцы едва касались спины Лайта, успокаивая его, хотя он не хотел бы этого делать, не хотел проявлять такую слабость.

Он знал, что это испытание — своего рода проверка для Лайта, и несмотря на свою жестокость, он понимал, что если Лайт сдался бы полностью, если бы действительно поверил в то, что его ошибка стала фатальной, то всё было бы потеряно. Но Эл тоже знал, что Лайт был слишком умён, чтобы так легко поддаться. Так что он притворился, затянул дыхание, заставил себя замереть, и в этом молчаливом испытании был лишь один вопрос: кто из них первым сдастся?

(Эл почувствовал, как Лайт резко охватил его, вцепился в него как в спасение, и всё вдруг стало совершенно чуждым. Он едва ли мог понять, что происходит, пока Лайт не начал нервно, даже отчаянно повторять имя Рэм. Слова Лайта вырвались, срываясь с губ, как будто в этом было что-то... ужасное. Это не было играми. Это не было просто частью их дуэли. Это было нечто более личное.)

Эл мог почувствовать, как Лайт прижался к нему, его тело дрожало, и в это мгновение, несмотря на всю его выдержку и самоконтроль, Эл вдруг оказался на грани. Он понял, что Лайт не контролирует себя. Но что важно, Эл не мог позволить себе быть слабым. Он должен был продолжать игру. Не думать о том, что происходило прямо сейчас. Не думать о Лайте, который был таким хрупким в этом моменте. Он мог бы легко воспользоваться этим. Но что-то внутри него, как тень, не позволяло ему это сделать.

Детектив посмотрел на Лайта, и в этот момент его взгляд стал холодным и проницательным. Он не мог позволить себе потерять контроль. Но его руки, не желающие отпустить Лайта, слегка дрожали. Всё же в этом был момент, в котором детектив был почти как человек, почти как тот, кто не может скрывать свою собственную неуверенность.

— Лайт, — его голос был тихим, почти ласковым, но в нем ощущалась безжалостная сила, — тебе не надо бояться. Я жив. И не собираюсь умирать.

Черноволосый посмотрел на Лайта с таким вниманием, как будто наблюдал за его реакцией, но его рука оставалась на плече Лайта. Всё в этом моменте было жестким, но также и невероятно нежным. Эл никогда не позволял себе быть уязвимым, но сейчас в его жестах и словах звучала легкая тревога, чуть скрытая в его безумной решимости.

— Ты знаешь, что я никогда не позволю тебе сломаться, Лайт-кун, — шептал он, ощущая, как Лайт продолжает скрывать свое лицо в его груди, и его собственное сердце билось чуть быстрее.

Лайт мог чувствовать, как внутри Эла происходит борьба. Борьба между тем, чтобы поддержать Лайта, и тем, чтобы не показать слабость, не дать себе впасть в беспокойство. Эл был жестоким и безжалостным, но в этот момент он был уязвим для Лайта.

— Ты думаешь, я позволю себе умереть...? — Эл снова наклонился к Лайту, его лицо было почти на расстоянии от Лайта, глаза полны странной смеси презрения и понимания. — Ты просто не можешь себе этого позволить.

С этими словами он осторожно отстранил Лайта от себя, взглядом всё ещё скользя по его лицу. Он был снова готов вернуться к своему холодному, расчетливому состоянию, но внутри этого взгляда скрывался момент настоящего, слабого сострадания, которое Эл так тщательно пытался скрыть от всех.

Лайт несколько секунд сидел, как будто осознавая, что только что произошло. В его голове кружилось всё — от паники до ярости, но самое тяжёлое чувство было одно: Эл унизил его при всех. Идеальный, безупречный Ягами Лайт, который всегда контролировал всё, даже свои эмоции, позволил себе сдаться. Он плакал на плече Эла, словно обычный человек, и этот момент казался для него самым унизительным за всю его жизнь. Он был не просто уязвим — он оказался сломлен, и эта мысль стала тяжёлым грузом, который давил на грудь. Кира почувствовал, как гнев резко накатывает, в его груди вспыхнуло пламя, и, едва сдерживая себя, он резко встал с пола, почувствовав, как ярость моментально захлёстывает его.

— Ты вновь проверял меня, Эл, — его голос был хриплым от удерживаемого напряжения, но Лайт не позволил себе кричать. Его слова были ровными, но в них звучала холодная угроза, как будто он пытался скрыть свою уязвимость, заставить её раствориться в этом единственном обвинении.

Он не стал устраивать истерику, как, возможно, ожидал бы кто-то другой. Лайт собрал в себе всю силу воли, надел свою привычную маску хладнокровия, скрыв под ней то, что он только что пережил. Он был готов снова выйти из штаба, снова стать тем, кем был. Однако в его груди всё ещё бурлило — эмоции, переживания, и страх за Эла. Это было слишком, даже для него. Ягами не мог остановить слёзы, они не могли больше сдерживаться, и, несмотря на всю его решимость, он всерьёз плакал.

Эл заметил, как Лайт моментально восстанавливает свой контроль, будто поднимал всё, что могло быть уязвимо, и снова становился этим безжалостным, высокомерным человеком, каким был всегда. Но на мгновение, на едва заметное мгновение, Эл мог видеть, как тот скрывает свою боль. Это было болезненно ясно, как бы Лайт ни пытался контролировать своё выражение.

Когда Лайт встал, Эл не двигался. Он всё равно смотрел на него, не пытаясь вмешиваться, но его взгляд был многослойным. Это был момент, когда он понимал, что игра становится куда более личной, чем когда-либо. Он почувствовал, как Лайт сопротивляется своему гневу и боли, и как тот отказывается от эмоций, даже когда они почти захлёстывают его.

Ягами младший заговорил, и его слова не были просто обвинением. Они звучали, как попытка вернуть контроль, как старая игра, которую Лайт всё ещё пытался вести с ним, несмотря на то, что этот момент был далеко не просто игрой. Эл едва ли мог скрыть лёгкую тень сожаления в своём взгляде, но, конечно же, он не позволил себе выражать её слишком открыто.

— Ты прав, Лайт, — сказал Эл спокойно, глядя в его сторону. Он не пытался оправдываться. В его голосе не было жалости, только абсолютная уверенность. — Я проверял тебя. И ты прошёл. Ты очень... слабый, Лайт-кун. Но в этом и есть сила.

Детектив сделал шаг вперёд, решительно и уверенно, как всегда. Он подошёл к Лайту, и его лицо снова стало жестким, не выражая никакой эмпатии, но его взгляд оставался глубоким и понятным. Он знал, что Лайт не мог простить себе этот момент. Но он тоже не мог позволить себе оставить Лайта без внимания.

— Ты, возможно, не понимаешь, что я делаю, — продолжил Эл, — но я больше не буду ждать от тебя слабости. Ты уже показал мне свою самую настоящую сторону, и я не собираюсь больше играть в игры, где ты скрываешь своё лицо. Ты уже давно прошёл границу. И ты тоже знаешь, что это не может быть просто борьба за победу.

Эл посмотрел на Лайта с лёгким взглядом, как будто теперь знал, что он и сам был частью чего-то более сложного, чем просто дуэль. Они оба были в ловушке своих ролей, но эта игра всё больше становилась чем-то гораздо более опасным, чем просто их противостояние.

— И да, Лайт, я проверял тебя. Но, возможно, ты и сам этого не понимаешь.

— Катись к черту, — пробормотал Лайт сквозь зубы, его голос был сжат от боли и гнева. Он резко скинул с себя руку Эла, как будто эта простая жесткость могла стереть тот момент, который он только что пережил. Его ноги едва держали его, и, шаг за шагом, Лайт шёл в сторону туалета, как будто единственным спасением было быть в одиночестве.

Внутри туалета, когда дверь за ним закрылась, он прижал руку ко рту, пытаясь сдержать рыдания, но они рвались наружу, как волна, не давая ему ни малейшего шанса сохранить свою гордость. Он прикусил губу до боли, пытаясь не кричать, но слёзы все равно лились, и каждая капля — как нож в сердце. Он никогда не ощущал себя таким мерзким, таким жалким. Эл назвал его слабым. Слабым, чёрт возьми! Это было непозволительно.

Лайт чувствовал, как его внутренний мир рушится, маска, которую он так долго носил, наконец-то сломалась. Он, как никогда раньше, был уязвим, и этот факт был слишком тяжёл для него. В туалете не было никого, и камеры его уже не волновали. Он сидел на холодном полу, прижав лицо к ладоням, пряча свою слабость от всего мира. Слабость, которую он больше не мог скрыть.

Черноволосый остался стоять на месте, наблюдая, как Лайт уходит. Его взгляд был всё таким же непроницаемым, но внутри него разрывалась странная, мучительная буря. Он видел, как Лайт дрожал, как тот буквально не мог больше скрывать своих эмоций. И всё же ушёл, вырвавшись, сбежав, не желая больше находиться рядом с ним.

Эл не собирался оставлять это так. Он не мог. Это был не только интерес, не только желание понять Лайта. Это было больше. Глубже. Что-то внутри него подсказывало, что он переступил черту, которой не должен был касаться. Проверка удалась. Но что-то подсказывало Элу, что победа сейчас была горькой.

Он подошёл к двери в туалет и тихо открыл её. Не стал говорить сразу. Просто вошёл. И увидел Лайта — сломанного, дрожащего, прячущего лицо в ладонях. Эл никогда не видел его таким.

— Лайт, — его голос прозвучал тихо, без издёвки, без холодности, без всего, что раньше отдаляло их.

Эл медленно присел рядом. Он не был уверен, что Лайт позволит ему приблизиться. Но он всё равно осторожно коснулся его руки, мягко, почти неощутимо. Как будто боялся, что тот сломается ещё больше.

— Я не хотел... — он замолчал. Впервые не знал, что сказать. Он ведь действительно не хотел. Он хотел проверить Лайта, но не уничтожить его. Но, возможно, они оба слишком далеко зашли.

Эл не отдёрнул руку. Он просто остался рядом. Его голос был тише обычного, почти шёпотом:
— Ты не слабый, Лайт. Я... наврал тебе.

Это было признание, которое он бы не позволил себе сделать перед кем-то другим. Но сейчас, в этом моменте, он позволил.

— Я хотел, чтобы ты сломался. Я хотел увидеть твою настоящую сторону. Но теперь... теперь я не знаю, рад ли я этому.

Эл посмотрел на Лайта, изучая его лицо, всё ещё скрытое в ладонях. И вдруг его пальцы мягко коснулись его подбородка, чуть приподняли, заставляя посмотреть на него. Его жест был осторожным, почти нежным. Он не улыбался, не насмехался. Просто смотрел. Просто был рядом.

— Ты можешь ненавидеть меня за это. Но я не позволю тебе снова надеть маску прямо сейчас. Не передо мной.

Кира вздрогнул от прикосновения Эла. Его дыхание было сбивчивым, губы дрожали, а в глазах отражалась буря эмоций, которые он больше не мог контролировать. Он хотел вырваться, сбежать, снова спрятаться за своей идеальной маской, но Эл... Эл не позволял.

Детектив держал его подбородок аккуратно, но уверенно, не давая Лайту отвернуться. В его глазах больше не было холодного анализа, только тёплое, непостижимое понимание. И это выводило Лайта из себя сильнее всего.

— Отпусти меня, — прошептал он, но голос его был слаб.

Эл не ответил. Только чуть сильнее сжал пальцы, всё так же мягко, но твёрдо.

— Лайт, — снова произнёс он, на этот раз чуть ближе. — Почему ты плачешь?

Этот вопрос был простым, но в то же время самым сложным. Лайт моргнул, слёзы всё ещё застывали на его ресницах. Он ненавидел себя за это. Он ненавидел Эла за то, что тот увидел его таким. Но больше всего он ненавидел то, что не мог дать ответ.

Между ними повисло напряжённое молчание. Лайт тяжело сглотнул, чувствуя, как дрожит под пальцами Эла. Это не страх. Это что-то другое. Что-то, что он не мог объяснить даже самому себе.

— Я не знаю, — наконец выдавил он. Голос его сорвался, и он зажмурился, проклиная себя за это.

Эл не отстранился. Он наблюдал за Лайтом так внимательно, будто пытался заглянуть ему прямо в душу.

— Ты ведь ненавидишь меня, Лайт? — спросил он вдруг, но в его голосе не было насмешки. Только мягкое, почти неуловимое любопытство.

Лайт резко открыл глаза, встретившись с ним взглядом. Это был тот момент, когда он мог бы сказать «да» и разорвать всё. Вернуть себе контроль. Но его губы не слушались его.

— Я... — он запнулся.

Эл чуть склонил голову набок, не сводя с него глаз.

— Тогда почему ты прижался ко мне, когда думал, что я умираю? Почему ты плакал на моём плече?

Лайт задохнулся. Это был удар ниже пояса. Но самое страшное — он сам не знал ответа.

Эл отпустил его подбородок, но не отошёл. Вместо этого он протянул руку и медленно, осторожно провёл пальцами по его щеке, стирая след слезы. Этот жест был таким непривычным, таким... человеческим. Лайт замер, не в силах даже дышать. Сердце билось слишком быстро.

— Ты боишься своих чувств, Лайт, — прошептал Эл.

Это было правдой. И Лайт это знал. Но признать это вслух было равносильно поражению.

Он резко схватил запястье Эла, сжимая его чуть сильнее, чем нужно.

— Заткнись, — выдохнул он, пытаясь вернуть себе контроль. — Просто... заткнись.

Но Эл не выглядел запуганным. Он только чуть прищурился, наблюдая за ним с этим своим чёртовым, непроницаемым выражением. Но в его глазах было что-то ещё. Что-то тёплое. Непонятное. Опасное.

— Хорошо, — сказал он тихо. — Я замолчу.

Но он не ушёл.

Спустя пару мгновений, когда тишина вокруг казалась почти невыносимой, Лайт тихо произнёс:

— Знаешь, Эл... я действительно ненавижу тебя.

Он шептал эти слова едва ли не с какой-то смесью боли и ярости, словно искал в них какую-то силу, чтобы вернуть себе контроль. Его глаза не могли оторваться от фигуры детектива, изучая каждое его движение, каждый взгляд. Он хотел увидеть реакцию Эла, хотя понимал, что никакие слова уже не могли вернуть того Лайта, каким он был раньше. Он изменился, и теперь это было очевидно даже ему самому.

— Но не могу отрицать, что точно так же... люблю тебя, и это убивает, — добавил Лайт, его голос становился всё тише, как будто он осознавал всю тяжесть своих собственных слов. Эти признания не давали ему покоя, не оставляли места для оправданий. Он был разорван на части, как будто чувствовал, как его душа буквально терзалась этим противоречием.

Лайт сжался, как маленький зайчишка, замирающий перед диким зверем, хотя сам по себе он был многим страшен. Но здесь, перед этим человеком, перед Эл, он терялся.

— Обними меня... пожалуйста, — прошептал он, почти исподтишка, его слова звучали как просьба, полная уязвимости, которой он так долго избегал. Всё, что он мог сделать — это признаться в этом, несмотря на то, насколько это было болезненно.

Эл не ответил сразу. Он просто смотрел на Лайта, изучая его лицо, его дрожащие губы, его сжатые плечи. Этот момент казался нереальным. Признание Лайта звучало так, словно он сам не мог поверить в свои слова. Как будто ненависть и любовь были для него одним и тем же — смертельным ядом, который он не мог ни выплюнуть, ни проглотить.

А потом Эл сделал то, чего Лайт, возможно, боялся больше всего.

Он обнял его.

Не жестко, не победоносно, не из жалости. А бережно, осторожно. Как будто Лайт был чем-то хрупким, чем-то, что могло разбиться в его руках. Эл обвил его руками, прижимая к себе, позволяя Лайту почувствовать его тепло, его реальность.

— Ты действительно не знаешь, каково это — просто быть собой, да? — прошептал он ему на ухо.

Лайт не ответил. Только сжался сильнее, пряча лицо в его плече. Его дыхание было тяжелым, прерывистым. Он ненавидел это. Ненавидел то, что Эл видел его таким. Но ещё сильнее он ненавидел, что это было именно то, чего он хотел. Нуждался. Чего он боялся.

Эл провёл рукой по его спине, медленно, убаюкивающе:
— Ненавидишь меня, любишь меня... — он усмехнулся едва слышно. — Думаю, это справедливо. Я чувствую то же самое.

Лайт вздрогнул, едва слышно вздохнув. Эти слова... Они были слишком честными. Слишком опасными.

Но Эл не отпустил его. И Лайт, впервые за долгое время, не пытался сбежать.

Лайт затаил дыхание, вслушиваясь в размеренный стук сердца Эла. Оно билось спокойно, ровно — словно у человека, который всегда всё контролирует. Но Лайт знал, что это не так. Никто не мог оставаться спокойным в такой ситуации. Даже Эл.

Кира стиснул пальцы на его рубашке, не желая отпускать. Впервые за долгое время он чувствовал себя... живым. По-настоящему. Без маски, без лжи, без бесконечной игры, в которой ставки были слишком высоки. Только он и Эл. Два смертельных противника, оказавшиеся слишком близко друг к другу.

— Ты ведь всё ещё думаешь, что я Кира, — тихо сказал Лайт, не отрываясь от его плеча.

Эл не ответил сразу. Он немного наклонил голову, его дыхание коснулось щеки Лайта.

— Разве это имеет значение?

Лайт замер. Ему хотелось рассмеяться, но в горле стоял ком.

— Конечно, имеет, — прошептал он. — Если я Кира, ты должен меня арестовать. Должен убить меня, если потребуется. Ты ведь говорил об этом.

Эл чуть крепче сжал его в объятиях, но его голос остался таким же ровным:
— Да. Но ты ведь сам сказал, что любишь меня.

Лайт напрягся. Эти слова... Они звучали как вызов. Как насмешка. Но в голосе Эла не было ни того, ни другого. Только что-то тёплое. Слишком тёплое.

— И если это правда, — продолжил Эл, чуть наклоняясь ближе, — значит, тебе есть что терять.

Лайт стиснул зубы. Его тело будто пробрала судорога.

— Ты играешь со мной, — выдохнул он.

Эл мягко провёл пальцами по его спине, будто утешая. Будто знал, насколько сильно внутри Лайт сейчас разрывается.

— Разве не этим мы занимаемся всё это время?

Лайт поднял голову, встречаясь взглядом с ним. Их лица были слишком близко. Слишком. Но впервые за всё это время Ягами не чувствовал, что играет. Он чувствовал, что падает.

Лайт смотрел на него, и в его глазах отражалась буря эмоций. Гнев, боль, страх... желание. Желание сбежать, желание остаться, желание доказать, что он всё ещё контролирует ситуацию, и в то же время – полное осознание, что контроль уже давно ускользнул из его рук.

Детектив молчал. Он чувствовал, как напряжены плечи Лайта, как учащённо бьётся его сердце. И это было восхитительно. Видеть его без маски, видеть его настоящего – это была единственная победа, которую Эл мог назвать абсолютной. Но была ли это победа?

Они оба знали – стоило Лайту сейчас отвернуться, выйти за дверь, вернуть себе холодный рассудок – и всё это исчезнет. Лайт снова станет безупречным. А Эл... Эл останется тем, кто расколол его, пусть даже на мгновение.

Но Лайт не уходил. Он оставался здесь, слишком близко, слишком уязвимо.

— Ты ведь сам этого хотел, — хрипло прошептал Кира, его дыхание коснулось губ Эла. — Ты знал, что рано или поздно я сломаюсь.

Эл слегка склонил голову набок, его пальцы скользнули к запястью Лайта, легко, ненавязчиво, но тот вздрогнул, будто от удара тока.

— Хотел ли я этого? — задумчиво протянул детектив, сжимая его руку чуть крепче. — Или хотел, чтобы ты признал правду?

Глаза Лайта вспыхнули.

— Ты хочешь, чтобы я признался, что я Кира?

Эл чуть улыбнулся. Тонко, почти незаметно:
— Я хочу, чтобы ты признался, кто ты есть.

Лайт замер. Он мог бы разозлиться, мог бы закричать, что всё это бессмысленно. Но вместо этого он только хрипло выдохнул, его ресницы дрогнули, а губы исказила горькая усмешка.

— Я сам не знаю.

Эл видел, что это была правда. И это было опаснее, чем всё остальное.

Но всё же, он не отпускал его.

— Но больше меня пугает то, что ты не арестовываешь меня, — произнёс Лайт, его голос становился холодным, но в нём всё ещё ощущалась какая-то внутренняя напряжённость. Он немного напрягся, как будто испытывая одновременно гнев и страх. Эти слова не были простым обвинением, это был вызов, который он не мог удержать. Он знал, что детектив не сделает того, что должен был бы сделать, и это пугало его больше, чем любое наказание.

Лайт немного помолчал, давая словам пространство, чтобы они проникли в Эла, прежде чем продолжить:

— Хочешь, я расскажу, почему так перепугался? — его голос был тихим, едва слышным, но в этих словах скрывалась настоящая боль. Он хотел бы объяснить, что лежало на его душе, но не мог найти нужных слов. Всё, что он чувствовал, сжимало его, и даже теперь, когда он пытался быть откровенным, это было трудно.

Черноволосый не ответил сразу. Его взгляд медленно изучал лицо Лайта, словно он искал что-то в этих золотистых глазах, в этом дрожащем напряжении губ. Но Кира знал — Эл уже давно нашёл ответ. Просто не спешил его озвучивать.

Ягами чуть склонил голову, губы дрогнули в нервной усмешке.

— Я ведь мог дать тебе идеальное признание, верно? — его голос звучал почти насмешливо, но в нём сквозила усталость. — Я испугался, потому что подумал, что Рэм записала твоё имя в Тетрадь смерти.

Эл не шевельнулся. Он ожидал чего угодно, но не этого.

В глазах Лайта вспыхнуло странное отчаяние. Он чуть наклонился вперёд, его пальцы сжались в кулаки:
— Мне казалось, что я всё рассчитал. Что я убедил её, что ты не угроза. Но в тот момент... Я подумал, что она ослушалась. Что ты действительно умрёшь.

Лайт замолчал, стиснув зубы, словно выговаривать это вслух было болезненно. Он отвёл взгляд, но не отстранился.

Эл медленно моргнул:
— Ты хотел моей смерти.

Лайт слабо усмехнулся:
— Я планировал её.

Эл слегка склонил голову:
— Но испугался, когда подумал, что это произошло без твоего контроля.

Лайт чуть сжал губы, но всё же кивнул.

— Потому что я... — он замер, будто не зная, как закончить эту фразу. Его плечи дрогнули, и он выдохнул, почти беззвучно. — Потому что я не хочу, чтобы ты умирал.

Эл медленно выпрямился, его взгляд стал мягче, но в голосе прозвучала та же неумолимая сталь.

— Потому что ты любишь меня.

Лайт дёрнулся, будто его ударили. Его лицо исказилось в эмоции, похожей на гнев, на страх — или на что-то более глубокое, более разрушительное.

Он сжал кулаки. А потом, почти беззвучно, выдохнул.

— Да.

И это было признание, которое означало больше, чем любое другое.

Эл не двигался. Он просто смотрел на Лайта – на его напряжённые плечи, на едва заметную дрожь в пальцах, на то, как он прикусил губу, будто сожалея о своих словах. Но они уже прозвучали. Они уже были истиной.

Лайт резко выдохнул, нервно сглаживая ладонью волосы. Он выглядел так, будто хотел взять свои слова обратно, стереть их, сделать вид, что ничего не произошло. Но они оба знали – произошло.

Тишина висела слишком долго. Эл знал, что Лайт ждёт реакции. Он хотел увидеть насмешку, жестокую улыбку – что угодно, что вернёт им их привычную игру. Но Эл не дал ему этого.

Вместо этого он медленно поднял руку и легко провёл пальцами по его щеке. Почти невесомо, почти осторожно.

— Ты сказал это сам, — тихо произнёс он.

Лайт вздрогнул. В его глазах мелькнуло что-то дикое, непокорное, но Эл не отдёрнул руку.

— Ты должен был воспользоваться этим, — выдохнул Кира, его голос был хриплым, с надломом. — Ты должен был взять меня под арест, использовать как улику, сделать что-то... что угодно, кроме этого.

Эл медленно склонил голову, его губы изогнулись в лёгкой, почти невидимой улыбке.

— Разве это не наказание, Лайт?

Лайт замер. Ему стало трудно дышать. Эта мягкость, эта близость – всё это было хуже пытки. Потому что если Эл не отвергает его... если он принимает его таким – Кира теряет единственную защиту, которая у него была.

Он мог бы сказать что-то, мог бы рассмеяться, отбросить это как шутку. Но вместо этого он сжал пальцы на рукаве Эла и прижался лбом к его плечу.

— Как же ты меня бесишь, — прошептал он, его голос был полон истощённого смеха и чего-то ещё.

Эл улыбнулся, закрывая глаза. Потому что они оба знали – это не игра. Уже нет.

Эл ощутил, как Лайт снова прижался к нему, его горячее дыхание на шее, и хотя внешне он оставался невозмутимым, внутри происходила невообразимая борьба. Это было слишком, слишком близко, и в то же время... он не мог оттолкнуть его. Он не хотел. Лайт, весь напряжённый и ранимый, держался за него, как за последнюю опору, и Эл чувствовал это. Силу и слабость одновременно.

Он тихо выдохнул, его рука снова скользнула к шее Лайта, мягко поглаживая его волосы, как если бы это могло унять какой-то внутренний шум, который не давал покоя ни одному из них.

— Ты... хочешь наказания? — мягко спросил Эл, его голос был едва слышен.

Лайт молчал. Он сидел, стиснув зубы, как будто внутренний конфликт не давал ему покоя. Он знал, что Эл играется с ним, знал, что детектив манипулирует его эмоциями. Но в этом было что-то, что заставляло его по-настоящему бояться. И это было не просто страхом от того, что он может потерять контроль. Это было... нечто более сложное.

— Не знаю, — наконец ответил Лайт, его голос дрогнул. — Всё, что я знаю, это то, что я не могу остановиться. Я не могу перестать думать о тебе. Я не могу остановиться, даже если это убивает меня.

Эл, не отрывая взгляда, немного наклонился вперёд, будто это было важнее всего остального. Он погладил Лайта по лицу, проводя пальцами вдоль его челюсти.

— Ты уже сделал свой выбор, Лайт. Ты не хочешь от этого освобождения.

Лайт взглянул в его глаза, и в его взгляде было что-то такое, что не могло бы быть скрыто. Это была признанность и сломленность одновременно.

— Ты прав, — прошептал он. — Я не хочу.

Эл тихо усмехнулся, его взгляд стал мягче. Он потянул Лайта за собой, и тот, несмотря на свою борьбу, последовал. Эла не волновало, что было дальше, ведь он знал, что Лайт сам уже принял свою судьбу. Они оба были в этом вместе.

— Это не конец, Лайт, — сказал Эл, поднимая его лицо, чтобы взглянуть в его глаза. — Это только начало.

Шатен не отстранился. Он был слишком устал, слишком сломлен, чтобы бороться с этим. Он был готов к тому, чтобы Эл забрал его, чтобы этот момент стал тем самым моментом, когда всё обрушилось.

И, возможно, это было не конец... но для обоих это было больше, чем просто игра.

Спустя несколько дней Лайт Ягами сидел в своей комнате, погружённый в глубокие раздумья. Вокруг было тихо, словно весь мир замер, а его мысли не давали покоя. Он сидел на своём привычном месте — на краю кровати, руки сжаты в кулаки, и взгляд устремлён в одну точку, но он не видел ничего вокруг. Его ум, в привычной точности, анализировал ситуацию, складывая в себе детали, которые казались несущественными для остальных, но для него имели значение.

Эл так и не арестовал его. Лайт пытался понять, почему. Это было нелепо, это не сходилось с его логикой, с тем, как он знал Эла. Детектив, который всегда действовал быстро, чётко и без колебаний, не стал делать того, что должен был бы. И это пугало Лайта. Его внутренний мир, который всегда был под контролем, теперь начал трещать по швам. Он не мог понять, почему Эл оставался столь бездействующим. Это не было его стилем.

Лайт знал, что детектив должен был давно его арестовать. Были все доказательства, все улики. Он знал, что на кону — не только его свобода, но и сама суть игры, в которую он и Эл играли. Странное чувство неуверенности охватывало его. Он не знал, чего ожидать. В этом было что-то неизведанное, что-то чуждое, чего он не мог предсказать. Это было пугающе. И вот, сидя в одиночестве, Лайт ощущал всю тяжесть этой неопределённости. Он не мог избавиться от мысли, что, возможно, он потерял контроль над ситуацией.

Но ещё хуже было то, что он не желал смерти Эла. Лайт не мог признаться себе в этом. Всё, что он делал, все его действия — были частью игры, в которой каждый шаг, каждое решение вело к единому результату. Но Эл был не просто противником, не просто детективом, который мешал ему достичь цели. В глубине души Лайт осознавал, что всё, что произошло между ними, было гораздо более сложным. Эта непреодолимая борьба, это противостояние, переплетённое с чем-то большим, чем просто желание победить. Эмоции, которые он не мог контролировать, начали просачиваться, и это сбивало его с толку.

"Почему ты не арестовываешь меня, Эл?" — этот вопрос звучал в голове Лайта как эхо, возвращающееся с каждым новым моментом. Ответ на него казался таким далеким, как будто ответ был скрыт где-то глубоко, в самом центре этой игры. Может быть, это было нечто большее, чем просто преступление? Может быть, Эл видел в нем что-то, что Лайт сам не мог осознать?

Он снова почувствовал тот странный, почти невыносимый страх. Не страх смерти, не страх того, что его поймают и накажут. Нет. Это был страх потерять всё, потерять контроль, стать уязвимым. Но это не было просто страхом. Это было что-то более личное, что-то, что Лайт не мог объяснить себе. И вот, сидя в тишине своей комнаты, Лайт отчаянно пытался понять, что же это было.

Звуки шагов в коридоре привлекли его внимание. Лайт сразу напрягся, интуитивно зная, что это не случайный гость. Он был один в комнате, но вдруг почувствовал, что тишина слишком плотная, слишком угрожающая. Потом дверь открылась. Эл вошел. Его лицо было ровным, даже немного холодным, как всегда. Но в глазах — что-то новое. Что-то, что Лайт не мог сразу понять.

— Лайт, — сказал Эл, его голос не был ни обвинительным, ни суровым. Он был просто... прямым. Как будто всё, что происходило до этого, вдруг стало неважным.

(Лайт поднялся, быстро и без лишних движений, но сердце его сильно забилось. Он мог бы что-то сказать, попытаться сохранить оставшиеся у него манёвры, но что-то внутри подсказывало, что это не поможет. Это был момент.)

— Ты не арестовал меня, Эл, — сказал Лайт, его голос дрогнул. — Почему? Ты не думаешь, что я... что я заслуживаю этого?

Эл шагнул ближе, и Лайт почувствовал, как его мир немного сжался. Это было странно, потому что, казалось бы, он знал, что так будет. Он знал, что это неизбежно. Но когда Эл наконец пришел... это было не так, как он представлял.

— Я пришёл арестовать тебя, Лайт, — сказал Эл, и в его голосе не было ни осуждения, ни жалости. Это было просто решение.

Лайт замер. Он не ожидал такого ответа. Он, конечно, знал, что когда-то всё закончится, но не так. Не сейчас. Не с этим выражением на лице Эла, с этим тоном, который не оставлял места для разговоров.

Эл шагнул ещё ближе, его глаза не отрывались от Лайта. Это был тот момент, когда, несмотря на все их манипуляции, несмотря на эту долгую игру, она всё-таки завершалась. И теперь Лайт знал: он не сможет больше избежать того, что давно было предсказано.

— Ты был прав, — тихо сказал Эл. — Мы оба... не можем выбрать друг друга. Но пришло время для ответа.

Он достал наручники, и Лайт не мог ничего сделать, не мог даже сопротивляться. Он просто наблюдал, как Эл осторожно прикрепил их к его рукам. И в этот момент, на короткую секунду, он почувствовал, как окончательно сдает. Игры больше не было. Только реальность. И она была жёсткой.

Когда Эл закончил, он отошел и ещё раз взглянул на Лайта, его взгляд теперь стал мягче, но в нем была решимость. Лайт, несмотря на свою гордость, не мог не заметить этой решимости.

— Ты проиграл, Лайт, — сказал Эл с лёгкой тенью сожаления в голосе.

Лайт не ответил, не мог ответить. Его руки были скованы, и он вдруг понял, что не было ни спасения, ни выхода. Всё, что он мог — это встретить этот момент. Но, возможно, это и было его спасением. Даже если оно и не выглядело таким.

Лайт стоял, скованный наручниками, перед Элом. Его сердце бешено колотилось, но он не позволял этому вырваться наружу. Он всё ещё был Лайтом Ягами — наследником своего отца, лучшим учеником Японии, идеалом для окружающих. Но теперь, закованный в холодный металл, он выглядел иначе. Более... уязвимым.

Эл не сводил с него глаз. В этой тишине было что-то пугающее. Это был конец — и они оба это знали. Но в то же время, в этом прощании была какая-то тихая нежность, скрытая под слоями лжи, подозрений и смертей.

— Что теперь? — наконец спросил Лайт, голос его был ровным, но в глубине звучала усталость. — Ты отвезёшь меня в штаб? Посадишь в камеру, будешь пытать, пока я не признаюсь?

Эл медленно покачал головой.

— Я уже знаю правду, — тихо ответил он. — Мне не нужно, чтобы ты признавался.

Эти слова задели Лайта сильнее, чем любые доказательства. Эл... знал. Всегда знал. Тогда зачем всё это? Почему он не сделал этого раньше?

Лайт попытался усмехнуться, но улыбка вышла кривой.

— И когда ты решил, что я Кира?

Эл чуть склонил голову:
— С того самого момента, как мы познакомились.

Лайт сжал челюсти. Он ненавидел это. Ненавидел, что всё это время Эл просто играл с ним, давая ему шанс, давая ему возможность... что? Самому признать свою судьбу? Или же просто проверяя, насколько далеко он сможет зайти?

— Ты знал... и всё равно позволил мне остаться рядом? Почему?

Эл замер на мгновение. Вопрос, который он задавал сам себе тысячи раз, теперь прозвучал из уст Лайта. Он не мог дать честного ответа. Не сейчас. Не в этот момент.

— Я хотел увидеть, какой выбор ты сделаешь.

— И что? Доволен? — голос Лайта дрожал от ярости, но в глазах было что-то ещё. Что-то, чего он сам боялся признать.

Эл медленно приблизился, пока они не оказались лицом к лицу.

— Нет, Лайт, — тихо ответил он. — Я не доволен.

На секунду между ними повисла гробовая тишина. В этом признании было что-то слишком личное, слишком живое. Это не было удовлетворением победителя. Это не было триумфом детектива. Это было разочарованием. Чистым, неподдельным разочарованием.

Лайт вздрогнул. Он ожидал чего угодно. Холодного торжества. Гнева. Презрения. Но не этого. Не этой тишины. Не этого взгляда.

Эл чуть нагнулся, их лица оказались слишком близко:
— Последний шанс, Лайт, — прошептал он. — Скажи мне, что ты не Кира. Убей его прямо сейчас, если он ещё жив в тебе.

Лайт задержал дыхание. Он знал, что может сыграть. Он мог бы... мог бы притвориться. Но впервые за всё время он понял, что не хочет этого. Потому что Эл знал. Всегда знал. И всё равно... не уходил.

Губы Лайта дрогнули. Он мог бы сказать что-то. Мог бы попытаться. Но вместо этого он лишь закрыл глаза и прошептал:
— Прости...

И это было единственное признание, которое он мог дать.

Эл закрыл глаза на мгновение, затем отступил. Его пальцы медленно сомкнулись на наручниках, и он слегка потянул Лайта за собой.

— Пойдём, Лайт, — сказал он тихо. — Это конец.

И Лайт последовал за ним. Потому что больше ничего не оставалось.

Камера наблюдения фиксировала каждый его вздох. Лайт сидел на жёсткой кровати, ссутулившись, глядя в одну точку. Он уже не пытался выпрямлять спину, не пытался сохранять гордость. Здесь, в тюремной камере, он был не Лайтом Ягами, не Кирой, не наследником своего отца. Он был просто... человеком. Одиноким, загнанным в угол человеком.

Эл наблюдал за ним с экрана монитора. В комнате было темно, только холодный свет дисплеев отражался в его глазах. Он склонил голову, локти упёрлись в колени, а пальцы слегка сжимались. Он был неподвижен, но внутри него бушевала буря.

Почему это было так тяжело?

Почему вместо удовлетворения он чувствовал эту пустоту?

Лайт выглядел... потерянным. Эл знал, что это могло быть притворством. Лайт мог планировать что-то, строить новый замысел, даже здесь, даже закованный в кандалы. Но... было ли это правдой?

Эл поймал себя на том, что уже не смотрит на преступника. Он смотрит на человека, с которым провёл так много времени. С которым... чувствовал что-то, чего не должен был чувствовать.

Тихий вздох сорвался с его губ. Он не должен был привязываться. Это было ошибкой. С самого начала.

На экране Лайт вдруг поднял голову, словно чувствовал этот взгляд. Эл затаил дыхание. На мгновение их глаза встретились — через камеры, через мониторы, через расстояние, которое теперь казалось непреодолимой пропастью.

И тогда Лайт сделал то, чего Эл не ожидал.

Он улыбнулся.

Губы Лайта дрогнули в лёгкой, почти насмешливой улыбке. Она не была злорадной, не была высокомерной. Это была улыбка, в которой читалось что-то другое. Что-то похожее на... понимание.

Эл сжал пальцы в кулак:
— Чёрт тебя возьми, Лайт...

Голос его был тихим, почти хриплым. Он знал, что Лайт не слышит. Но в этот момент ему было всё равно.

Он не мог позволить себе чувствовать.

Не сейчас.

И всё же, он не мог отвести взгляд.

Лайт откинулся на спинку кровати, закрыв глаза на пару секунд, словно пытаясь заглушить мысли, которые его одолевали. Он не был уже тем уверенным, холодным Ягамой, который в любой ситуации мог бы найти решение. В какой-то момент его лицо стало мягким, почти потерянным. Камера перед ним висела, как молчаливый наблюдатель, но Лайт не сводил с неё взгляда, как будто смирился с тем, что его дни, возможно, сочтены. Он не чувствовал страха, только странную пустоту, которую не мог объяснить себе. Если бы ему предложили выбор — "убить Эла или умереть самому", он бы выбрал последнее. Странно, но это было правдой. Убийство Эла уже не было бы победой. Всё, что он когда-то хотел, теперь казалось бессмысленным. Он потерял себя в этой игре, и это было невыносимо.

— Когда назначена моя казнь? — спросил Лайт, его голос был спокойным, но в нём была какая-то печаль, какой-то безразличный интерес, как будто он уже принял свой конец, знал, что не может убежать от судьбы. Он повернул голову и посмотрел прямо в камеру, словно ожидая ответа, но при этом не испытывал страха.

— Общественность узнает об этом? Кто был Кирой? — продолжил он, с тем же равнодушием в голосе, но глаза выдавали его внутреннюю борьбу. Словно он знал, что это был последний шанс узнать ответы на вопросы, которые долго его терзали. Но за этими словами скрывалась боль — боль от того, что всё закончилось именно так, и что те идеалы, которые он так долго пытался защищать, рухнули. Всё, что осталось — пустая, холодная истина, которую он, возможно, никогда не мог бы понять.

Его лицо оставалось невозмутимым, но в глазах была тень боли, словно он пытался подавить внутри себя что-то гораздо более сложное, чем просто признание собственной неудачи.

Эл не ответил сразу. Он продолжал смотреть на экран, на это спокойное лицо, за которым скрывалась боль. Боль, которую Лайт не пытался спрятать.

— Твоя судьба пока не решена, — тихо сказал он, откидываясь в кресле. — Но... приговор будет окончательным.

Лайт кивнул, словно этого и ожидал:
— Ясно.

Он закрыл глаза, тяжело вздохнул. Казалось, что в этот момент он наконец-то позволил себе быть просто Лайтом Ягами. Не Кирой, не богом нового мира, а всего лишь человеком, которого загнали в угол. И Эл... не мог этого вынести.

— Лайт... — он сам не заметил, как произнёс его имя не так, как раньше. Без подозрения, без обвинения. Почти мягко.

Лайт снова открыл глаза и посмотрел прямо в камеру.

— Что, Эл? — в его голосе не было ни насмешки, ни злобы. Только усталость.

Эл стиснул зубы. Чёрт. Почему это было так тяжело? Почему внутри него всё сжималось от этого взгляда?

— Если бы у тебя был выбор, — выдохнул он, — если бы ты мог вернуться назад... ты бы изменил что-то?

Лайт пристально посмотрел на него через объектив камеры. Затем медленно улыбнулся — устало, почти горько.

— А ты, Эл? Изменил бы?

Эл не ответил. Потому что не знал.

И потому что знал — что бы они ни выбрали, их судьба была предрешена с самого начала.

— Возможно... нет, — сказал Лайт, его голос был тихим, почти невесомым, как будто слова сами собой выползали из его губ, а мысли всё ещё блуждали где-то вдали. Он немного помедлил, как если бы пытался найти в себе нужные слова, но не мог. Его глаза, казалось, терялись в пустоте, и он не был уверен, с кем разговаривает — с Эл или с самим собой.

— В конце концов, если бы я не стал тем, кого ты сейчас видишь во мне... я бы никогда не встретил тебя, — продолжил он, теперь немного тише, но в его голосе звучала едва заметная ирония. Он не мог полностью скрыть своей боли за этим утверждением. Оно было как признание, не столько Элу, сколько самому себе. Лайт понял, что всё, что он прошёл, было не просто путём к власти, не просто способом быть лучшим. Всё это в какой-то момент стало частью игры, в которой важным был не результат, а человек, с которым он играл.

В его словах не было обычной уверенности, с которой он всегда смотрел на мир. Это было признание, почти горькое, как признание, что он никогда бы не пришёл к этому моменту, если бы не стал тем, кто есть. Но на этот раз слова не были вызовом — они были признанием, даже если Лайт и не хотел этого признавать.

Эл почувствовал, как его пальцы сильнее сжали край стола. Лайт... почему ты говоришь это так?

На экране Кира откинулся назад, закрывая глаза, словно наконец-то позволил себе признаться в чём-то важном. В чём-то, что нельзя было сказать раньше.

— Если бы не эта игра... мы бы прошли мимо друг друга, — продолжил Лайт. — Ты остался бы великим детективом, а я — обычным студентом, не так ли?

Эл молчал. Впервые он не знал, что сказать.

Если бы Лайт не нашёл тетрадь... если бы не стало Киры... если бы они встретились иначе... Эл чувствовал, как эта мысль давит на него изнутри.

— И всё же, — голос Лайта был почти шёпотом, — ты не можешь отпустить меня.

Эл резко выпрямился.

— Ты заблуждаешься, — тихо ответил он, но даже самому себе прозвучал неубедительно.

Лайт открыл глаза, снова посмотрел прямо в камеру. Его губы изогнулись в той самой улыбке — без злобы, без высокомерия. Почти... с нежностью.

— Конечно, Эл.

И в этот момент Эл понял, что Лайт прав.

Он действительно не мог его отпустить.

— Кто-то из властей уже знает о том, что Кира — это я? — продолжил Лайт, не отводя взгляда от камеры, но голос его стал чуть более напряжённым, словно сам вопрос отозвался эхом в его голове. Он снова почувствовал, как время сжимается вокруг него, и это ощущение всё больше становилось реальностью. Всё, что он когда-то строил, всё, что он держал под контролем, теперь висело на волоске.

Его слова звучали почти тихо, но в них было что-то большее — словно Лайт искал в ответе на этот вопрос какой-то ключ к своему будущему, каким бы оно ни было. Он не мог полностью избавиться от тревоги, несмотря на внешнее спокойствие. Он знал, что рано или поздно правда всплывёт, но был ли он готов к этому? Ответ на этот вопрос скрывался в тени, где раньше он мог держать всё под контролем, а теперь его всё больше уводила неизвестность.

Эл провёл языком по пересохшим губам, не отводя взгляда от экрана. Лайт задавал этот вопрос спокойно, но в его голосе слышалась неуловимая нотка напряжения.

— Пока нет, — ответил он после короткой паузы. — Но это вопрос времени.

Лайт кивнул, словно ожидая этот ответ. Он сцепил пальцы, наклонив голову вперёд.

— Тогда... — его голос был почти безэмоциональным. — Это значит, что ты всё ещё можешь скрыть правду.

Эл напрягся:
— Что ты имеешь в виду?

Лайт поднял взгляд, снова вцепляясь глазами в объектив камеры, как будто видел Эл прямо перед собой.

— Ты можешь уничтожить все доказательства, можешь сказать, что так и не выяснил, кто Кира... Можешь оставить меня в живых.

Эл невольно сжал кулаки. Он не хотел отвечать. Не хотел слышать эти слова.

— Это не обсуждается, Лайт, — холодно отрезал он.

— Разве? — Лайт усмехнулся, но в его глазах больше не было насмешки. — Тогда почему ты до сих пор меня не убил?

Эл стиснул зубы. Ответ был слишком прост. И слишком сложен одновременно.

Потому что он не мог.

— Ладно, делай только то, что посчитаешь нужным, — сказал Лайт, его плечи чуть сжались, а взгляд опустился к полу, как будто его слова больше не имели значения. Он говорил это с такой лёгкостью, что казалось, будто он полностью оставил за собой право на решение, не привязываясь больше ни к чему.

— Я приму любой твой выбор и не осужу его, — добавил он, голос звучал тихо, но уверенно, будто Лайт уже давно решил, что ничего не сможет изменить. В его словах не было ни угрозы, ни предсказания — только глубокая безразличие и понимание того, что выбор Эла, в конце концов, будет тем, что определит их дальнейший путь.

Он не пытался скрыть своих мыслей, не пытался показаться сильным или бесстрашным. Просто слова вырвались сами собой, словно признание того, что его игра закончена. Лайт казался потерянным, но он не осуждал Эла за это. Всё, что осталось — это лишь терпеть последствия, каким бы ни был выбор.

Эл глубоко вдохнул, пытаясь сохранять невозмутимость. Но Лайт... Лайт снова выворачивал его наизнанку.

— Ты примешь? — его голос был глухим, почти шёпотом.

Лайт слегка кивнул, не поднимая взгляда:
— Да.

Эл провёл рукой по лицу, убирая с глаз выбившиеся пряди. Он должен был быть беспристрастным, должен был сделать единственно правильный выбор. Но когда Лайт говорил это так... спокойно, без сопротивления, без просьб, без страха...

Ему стало больно.

— Ты не можешь просто принять это, Лайт, — голос Эл сорвался. — Ты ведь боролся всю жизнь. Почему ты так легко сдаёшься?

Лайт вздохнул, медленно поднял голову и посмотрел прямо в камеру. И в этот момент Эл понял — Лайт не сдавался. Он просто... доверял его выбору.

— Потому что это ты, Эл, — тихо произнёс он. — А тебе я доверяю.

Эл замер. В груди что-то сжалось.

И тогда он понял: осудить Лайта было легко. Арестовать его — тоже. Но вынести это...

Это было практически невозможно.

Эл сидел перед мониторами, не отрывая взгляда от экрана. В тюрьме было тихо. Лайт не двигался, просто смотрел в пол, будто смирившись со своей судьбой.

Но Эл знал правду. Лайт не сдавался. Он просто оставил решение за ним.

«Ты доверяешь мне, Лайт?»

Эл стиснул зубы. Какое-то время он считал, что уже сделал выбор. Что Кира должен быть наказан, а справедливость восторжествует. Но теперь, когда перед ним сидел не Кира, а Лайт — его Лайт — все казалось неправильным.

Он мог закончить это здесь. Поставить точку. Но в этом случае...

Он потеряет Лайта навсегда.

А мог сделать то, чего от него никто не ожидал. Никогда.

Эл резко встал и направился к выходу из комнаты наблюдения. Внутри всё бурлило, но он уже принял решение.

Это не должно было случиться.

Но случилось.

***

Дверь тюремной камеры щёлкнула, когда дверь медленно отворилась. Лайт даже не поднял головы, пока не услышал знакомый голос.

— Вставай, Лайт.

Он резко вскинул взгляд. Перед ним стоял Эл, с ключами в одной руке и с чем-то ещё в глазах... чем-то, чего Лайт не ожидал увидеть.

Тепло.

— ...Что? — Лайт замер.

— Ты свободен, — спокойно сказал Эл. — Я уничтожил все доказательства.

Сердце Лайта громко застучало в груди:

— Но... почему?

Эл помедлил. Он просто подошёл ближе, наклонился и, пока Лайт всё ещё был в шоке, обнял его. По-настоящему. Тепло, крепко, так, будто не собирался отпускать.

— Потому что ты для меня важнее, чем справедливость, — шепнул он.

Лайт задержал дыхание. А потом — впервые за долгое время — позволил себе расслабиться. Позволил себе поверить.

Позволил себе быть свободным.

Через несколько дней они уехали из Японии. Без плана. Без игры. Без цепей.

Просто Лайт и Эл.

Просто двое, которые наконец-то сделали выбор.

————————————————————————————
Пока фанфик про Стеллу совсем не идет, решила вас не разочаровать и хотя бы порадовать пейрингом этих чудесных ребят. Клянусь, обожаю их порой тяжелые взаимоотношения. Очень многие канонные моменты трогают мою душу: заявление Цугуми оба о том, чтобы было бы, если Лайт не поднял тетраль; его реплика, после гибели Эл, и многое многое другое

Честно, идея самого фанфика про Стеллу уже придумана, вплоть до самого конца, но пока я, к сожалению, не знаю, как развивать сюжет. Надеюсь, в скором времени смогу выпустить новую главу, ибо у меня грандиозные планы на тот фанфик, которые не оставят никого равнодушным