Глава 2. Башня падших.
[ Сила - это то, что определяет наше место в обществе, ведь приносить кого-то в жертву всегда удобнее, чем страдать самому. ]
— Прошу, я сделал все уроки, убрал везде, где только смог, приготовил еду, я хочу пойти... прогуляться..
— Эдди, молился ли ты сегодня отцу и создателю нашему?
— М..мам.. я больше не могу.. молиться.- обессиленный парень рухнул на колени перед своей матерью, переводя дыхание и поглаживая глубокие покрытые кровяной коркой царапины на своей коже, чтобы хоть как-то унять дрожь.
— Отец вырастил тебя, только твои молитвы способны загладить то, что ты натворил. — Сказала спокойным голосом миссис Хилл и подала дрожащему сыну нож, но тот лишь швырнул его в сторону.
На какое то время мрачная комната наполнилась тихим отчаянием и звуками идущих часов. Парень сидел на холодных досках и прижимал израненные колени к своей груди. Казалось, он боялся даже всхлипнуть. Мальчик мог только сидеть перед своей матерью, зная, что его ожидает.
— Разве могу я быть средством спасения от всех угрожающих нашей семье бед? Я не знал отца и не могу отвечать за то, чего не помню. Чего не делал.. — осторожно проговорил тот, хватаясь изодранными руками за голову и сжимая пряди белоснежных волос.
— Ты прекрасно помнишь, что убил его. Молись или умри, как и он. Почему из-за тебя должна страдать наша семья?— Женщина перешла на более высокий тон, встала со стула, где сидела ранее, и опустилась к сыну, грубо удерживая его лицо за подбородок и смотря прямо в глаза. — Ты - убийца, не дар. Почему из всех, кто мог бы стать моим ребёнком вышел именно ты? Нич-то-жест-во. — нежно прошептала она и достала нож, который находился на полу рядом с ней.
— Я не хотел... хватит, почему я?.. —
Эдд не успел договорить из-за оглушающего удара от матери. Парень не мог управлять своим телом, которое медленно летело на пол. Он не хотел давать глазам закрываться, ведь в них ещё томилась надежда. Тёплый взгляд на свою мать плавно превращался в леденящий и запуганный. Надежда покинула его.
Падение казалось ему длиннее вечности. Он почему-то больше не ощущал землю, будто уже не был в этом мире. Снова музыка, колыбельная, ритм - он слышит мелодию. Вскоре его израненное тело столкнётся с полом, но это не заботит Эдда. Странная музыка охватывает его сердце. Леденящая боль превращается в звуки старого пианино. Кровь смешалась со слезами, а в голове просто мелодия. Инструменты. Плавные движения переменялись резкими и быстрыми.
Мальчик перестал дышать.
Слабый танцор силён в своём стремлении удивить людей. Спокойные мелодии старого пианино заставляют его сердце сиять, а тело - отдаться в жертву полного безумия. Такой незамеченный танцор живет в каждом из нас. Тот, кто до боли в конечностях готов сражаться за свои мечты. Танец ради внимания, богатства, искусства. Каждый из нас танцует по-разному.
Что может изменить мир? Что может обычный танцор по сравнению с миллиардами других?
Поглощающая темнота манит танцора Эдди в свои объятья. Невыносимая боль пронзает его тело вновь и вновь. Пятна крови капают на маленькую сцену, на которую давно смотрят вечно улыбающиеся чудаки. Он напуган, ранен осколками собственной мечты, они царапают его кожу и обжигают сердце, но, несмотря на это, парень будет танцевать до тех пор, пока кости не начнут хрустеть. Все в этом зале смотрят на танцора, будто, выжидая, когда же тот упадёт. Все хотят видеть, как он сдастся, все хотят чувствовать себя выше других. Они пытаются казаться сильными, высмеивая слабости людей, хоть и находят в таких себя. Эти угнетённые танцоры живут в каждом- наши же пороки. И сейчас парень на сцене не может отступить, Он не может умереть ненужным, только не сейчас. Лишь музыка в его голове. Музыка ускоряется, и танцору приходится делать все более сложные движения - он должен удивлять, иначе его не будут любить. Нежные звуки музыкального инструмента становятся ещё быстрее. Спокойная мелодия превращается в безумное звучание, словно кто-то очень быстро нажимает на клавиши, спешит сыграть кульминационный момент и заставить рукоплескать весь зал. Легче смотреть, как кто-то идёт к своей мечте, чем попытаться быть не таким, как большинство. Странные чудаки внимательно рассматривают парня. Однако, чем лучше у парня выходит выполнять трудные движения, тем больше глаза зрителей наполняются Тоской. Каждый из них жаждет увидеть падение. Каждый хочет видеть отчаяние. И наконец, Танцор не может продолжать выступление. Все его конечности сильно болят, старые равны вновь открылись, а на сцене вместо цветов и подарков блистает лужа крови. Все уходят, пианино затихает, и вновь танцор один, вновь тот никому не нужен, вновь обжегся о свои же мечты. Он ничего никому не доказал, просто кукла. Фальшивка. Танцуй, если чувствуешь жизнь. Зал постепенно начал опустошаться. Птица в клетке. Только движения, ритм, аплодисменты. Пианино, мелодия, такт. Стойте.. такт?
Эдд проснулся на своей кровати. Комната была пуста, только тиканье часов прерывало пустоту своим "биением", неким ритмом. Музыка лечит душу и служит проводником в тот мир, где нет насилия и жестокости, а ты - Бог и его покровитель.
— Очнулся? — грубо спросила Миссис Хилл, попутно затачивая нож и сидя на соседней кровати. Танцор лежал без единого движения, у него не было сил, будто все жизненные соки выжали, а его, ослабленного и печального, оставили на растерзание беспощадного зверя - женщины, которую приходится звать матерью. Парень чувствовал себя лишним, иначе как ещё объяснить жестокие поступки Мисс Хилл? Он не имел права выбора даже в простых ситуациях - выборе цвета одежды, еды на обед, не говоря уже о его жизненном пути. Даже танцы, которые он любил всей душой, находились под запретом.
Эдди попытался встать, однако верёвки на руках и ногах не позволили ему сдвинуться с места. Музыка в голове становилась громче. Его пианино скоро сломается и тоже станет никому ненужным. Всё кончено.
— Господи, как же меня бесят эти часы. —Женщина сняла их со стены, бросила в дальний угол кухни, откуда все равно доносился едва их слышимый тик, и направилась к кровати сына.
Музыка исчезла. Мир был уничтожен. Эдд, нервно дыша, пытался остановить мать, но после пришло осознание, что его рот заткнули ремнём, обвязав им шею в том числе. В его глазах читался испуг, но не такой сильный, как в прошлые разы. Он пытался позвать того бесстрашного танцора, починить своё пианино, но никто не пришёл ему на помощь.
Подойдя к сыну, женщина решила подготовить провинившегося ребёнка — осторожно провела ножом всё ниже и ниже к колену, а после грозно прошипела: "Молись".
Парень завопил от боли и попытался сопротивляться.
— Молись. — следующий порез оказался на животе наказуемого, где уже было расписано изображение Бога и церковь, но Мисс Хилл захотела его обвести, как напоминание о деяниях сына, из-за чего мычание стало громче и жалостнее.
— Молись. — Мать перешла уже на шею и разрезала веревку, обнажая все то, что скрывала белая кожа.
Эдд начал молиться и постарался отвлечься на крики и мольбы остановиться. Все это продолжалось до того момента, пока он не упал без чувств, а его белоснежные волосы в который вечер окрашивались в алый. Все бинты, что находились на нём ранее, стали грязными и бесполезными. Даже во время сна он вздрагивал и тихо плакал.
Ему было не так больно от ножа, сколько от осознания того, что к нему никто не придёт. Никогда. Он навечно заточён в плену одиночества. В его жизни нет пианино, которое смогло бы сделать его особенным и нужным. У него нет ничего.
Снова музыка, аплодисменты, сцена, только уже некому танцевать. Всё конечно.