Глава 8
Даша
Утро сваливается как снег на голову. Я не выспалась, а мозг, кажется, до сих пор с ночи так и не перезагрузился. По-прежнему остро чувствую весь испытанный вчера спектр смущения вперемешку со злостью. Дикой и беспомощной.
Еле разлепляю глаза и кое-как соскребаю себя с кровати. Плетусь в душ. Делаю макияж. Одеваюсь. Бросаю в сумку тетради и уже на выходе из комнаты вспоминаю про телефон Малышенко. Вытаскиваю его из-под подушки, удаляю переписку с Лизой и засовываю его в ту же самую сумку.
На кухню спускаюсь, прокручивая в голове, что скажу маме. В отличие от отца, она еще дома.
— Доброе утро, — улыбаюсь, бросаю сумку на диван в гостиной и плетусь к столу.
Мама любит завтракать у большого панорамного окна с видом на сад, в котором еще прошлой весной высадили какие-то редкие и невероятно красивые розы.
— Доброе. Ты почему не позвонила? — мама хмурится. — На такси по ночам разъезжаешь. Не предупреждаешь. А если что-то случится? Мы где тебя искать потом будем, Даш?
— Ну что со мной случится, мам? Убьют меня, что ли?! — смеюсь и подхожу к ней со спины. Обнимаю за плечи и чмокаю в щеку.
Моя мама — невероятная красотка. Кареглазая. С ярко-рыжей копной волос и просто сумасшедшей фигурой. На свои тридцать семь она не выглядит ни капли.
— Всякое может случиться, Даш, — произносит мама с легким холодком.
Мое веселье ее не впечатляет. Лицо остается непроницаемым.
— Прости, — бормочу, чувствуя прикосновение к тыльной стороне ладони.
— Пообещай, что такого больше не повторится. Я думала, с ума сойду, когда узнала.
— Обещаю, — огибаю маму и сажусь на стул. — Вообще, все спонтанно вышло. Веркины родители снова устроили скандал, мне стало не по себе, вот я и уехала. По-быстрому, — выдаю без запинки.
Даже не вру. Я уже много раз становилась свидетельницей скандалов в доме Веры. Да и с мамой этим делилась неоднократно.
— Бедная девочка, — мама вздыхает. — Но ты должна была предупредить. Я волнуюсь. Представляешь, каково мне было сегодня услышать от охранника, что ты приехала домой одна, в три часа ночи, на такси?!
— Представляю. Прости, — подтягиваю к себе йогурт и вооружаюсь ложкой.
Настроение изрядно портится.
— Ладно, зацикливаться мы на этом не будем. Завтракай, и поехали в школу.
Киваю и подгибаю под себя ногу.
Так забавно получается. В детстве я была той еще липучкой, тенью ходила за родителями. А когда выросла, мы будто поменялись местами. Я люблю их безумно, но с опекой они часто перебарщивают.
Как любит говорить папа — тебе мы доверяем, а вот многим, кто тебя окружает, не всегда.
— Это что? — мамин голос снова становится взволнованным.
— Что? — хмурюсь и прослеживаю ее взгляд. Смотрю на свое колено.
— Оу…
Рассматриваю огромный синяк, который я не заметила. Он и не болит даже, но выглядит очень устрашающе. Видимо, приложилась, когда Малышенко стаскивала меня с забора.
— Не знаю. Не заметила. Не болит. Зацепилась где-то, наверное, — пожимаю плечами, смотрю на маму, а у нее глаза бегают.
Она будто побледнела.
— Даша, если что-то случилось, ты всегда можешь со мной поделиться, ты же знаешь, — ловит мою ладонь на столе. Стискивает пальцы.
— Мам, — пялюсь на нее во все глаза, — ты чего? Все нормально у меня, — свожу брови к переносице. — Все хорошо.
— Точно?
— Да…
Мама часто кивает и начинает торопливо убирать со стола. Наблюдаю за ней в легком шоке. Что это было вообще?
По дороге в школу то и дело чувствую на себе ее внимательные взгляды и пару раз даже ежусь. Шею щекочут мурашки, от которых избавиться в такой ситуации ну просто невозможно.
На парковке из машины мы выходим синхронно. Обстановка немного разряжается. Мама еще в начале недели хотела забежать к нашей классной. Она часто так делает. Поддерживает хорошие отношения с учителями и родкомом.
— Мам, все же нормально? — спрашиваю уже на ступеньках. — Ты как-то странно себя ведешь…
— Нормально, — треплет мои волосы. — Просто очень переживаю за тебя. Мне в твоем возрасте своими проблемами поделиться было не с кем, но я хочу, чтобы ты помнила, что мы с папой рядом. Всегда.
— Я знаю, — сжимаю мамину ладонь.
В моем возрасте, с моей теперешней ба у мамы близких отношений не было. Мама практически воспитывала двух младших сестер, подрабатывала, сама готовилась к поступлению в вуз, училась в школе и часто не могла позволить себе самых, на первый взгляд, обыденных вещей. Они жили очень бедно.
При том что папа, был сыном мэра…
Я все это знаю и теперь, когда выросла, отлично понимаю мамино желание быть со мной подругами. И безумно люблю ее за это.
Открываю дверь, пропускаю мамулю вперед и прошмыгиваю за ней следом. В холле сворачиваем в правый коридор. Я иду чуть впереди. Как только заворачиваю к лестнице, буквально наполовину показавшись в проеме, меня резко утягивает к стене.
— Телефон гони, — Малышенко упирается ладонью над моей головой.
Мою маму, которая завернула за мной почти следом, она не видит, потому что стоит к ней спиной.
Морщу нос, закусив нижнюю губу.
— Это что такое? — мамин голос звучит громко и строго. — Девушкаа…
— Мам, это шутка, — натянуто улыбаюсь, а сама готова пристукнуть эту идиотку прямо здесь.
Малышенко медленно отрывает ладонь от стены, сжимает пальцы в кулак и, злобно прищурившись, смотрит мне прямо в глаза. Ее взгляд не предвещает ничего хорошего, она как бы обещает отыграться за произошедшее здесь позже.
— Здрасьте, — Ви поворачивает голову. Смотрит на мою маму через плечо.
— Мам, — прошмыгиваю мимо Малышенко, — ты же к Марте зайти хотела, да? У нее сейчас уже урок начнется, пойдем быстрее.
Мама неохотно ставит ногу на ступеньку, продолжая недобро посматривать на Малышенко. Тяну ее за руку.
— Пошли, мама!
— Это кто? Зачем ей твой телефон? — спрашивает, преодолев пролет.
— Не мой. Ее телефон.
— У тебя ее телефон?
— Она потеряал, я нашла. Неважно, — отмахиваюсь.
— Судя по всему, это ваша новенькая?
— Какая ты у меня догадливая, — улыбаюсь, подхватывая маму под руку.
— Синяк, надеюсь, не…
— Конечно нет. Говорю же, долбанулась где-то случайно. Может, на физре. Ладно, у меня биология, я поскакала.
— Беги. Я, как подъеду после уроков, позвоню тебе.
— Хорошо.
Целуемся в щеки. Мама заходит к классной, а я несусь в соседнее крыло.
Какое гадкое утро. В глаза будто песка насыпали, мама ведет себя максимально странно, еще и Малышенг масла в огонь подлила. Как только подхожу к классу, выискиваю Вилку глазами, но вместо нее напарываюсь на Марата.
Как только наши взгляды встречаются, Марат отталкивается от стены и направляется ко мне.
Да они сегодня сговорились, что ли?
Хочется топать ногами от этого дурдома.
— Привет, — Марат вырисовывает на лице едва заметную улыбку.
— Привет.
Очень хочется закатить глаза, но я вроде как вежливая, поэтому просто делаю глубокий вдох через нос.
— Как дела?
— Нормально.
— Супер, — Малышенко закладывает руки в карманы, перекатывается с пяток на мыски, смотрит на свои кроссовки, а потом снова ловит мой взгляд. — Я, вообще, хотел с тобой поговорить.
— О чем?
— Слушай… Ты не могла бы мне помочь кое с чем? — нервно смотрит по сторонам.
— Ты меня ни с кем не путаешь сейчас? Я не твоя подружка. Сам как-нибудь справишься.
Хочу уйти, но Малышенко преграждает путь. Встает прямо передо мной.
— Отойди.
Ох, если бы я только могла убивать взглядом…
— Подожди, — Марат хватает меня за руку.
— Ты офигел?
— Прости, — разжимает пальцы. — Просто мне кажется, что ты поймешь… Для Таи это все непривычно и…
Марат замолкает. Замечаю, как скребет ногтями лямку рюкзака, закинутого на плечо, и несколько раз переступает с ноги на ногу. Будто ему и правда нужна помощь. Словно он просит искренне.
— Ничего пока не понимаю. Это же не прикол твоей сестры? Если она что-то задумала, а ты ей помогаешь…
Марат отрицательно качает головой.
— Честно, — смотрит себе под ноги.
— Я пока ничего не понимаю. Кто такая эта Тая? Я не смогу помочь, если ничего не буду знать.
— Тая, — Марат произносит это имя и даже в лице меняется. Улыбка становится настоящей, а в глазах появляется искра. — Тая — моя девушка.
— У тебя есть девушка? — пялюсь на него как дура. — Прости, — извиняюсь, вовремя спохватившись.
— Есть, — Марат снова кивает. — Она не из наших просто.
— Боже, что у вас за тупая привычка делить людей?!
— Я никого не делю, — Марат стискивает зубы. — Ты можешь с нами встретиться сегодня? Познакомиться с Таей, чтобы она поняла, что мы нормальные люди и не боялась. Она стесняется, дико просто.
— Мда, — фыркаю, закатив глаза. — Да уж, мальчики, с друзьями у вас явная напряженка. Ладно, — театрально вздыхаю. — Сегодня, да? Могу часов в семь.
— Супер, — Маратик улыбается. Нет, сияет просто. — Спасибо. Тебя забрать?
— Сама приеду. Адрес скинь. Хотя нет, лучше приезжайте сразу в центр. Где «Время вышло», знаешь? — смотрю на Марата, замечаю его кивок и продолжаю: — С тебя ужин.
— Без проблем. Спасибо.
— Ага. Очень надеюсь не пожалеть.
Малышенко поджимает губы, кивает и переводит взгляд на сестру.
— Она тебя до сих пор достает? — спрашивает все так же приглушенно.
— Меня сложно достать. Обломится. В семь. Телефон мой запиши.
Пока диктую Марату свой номер, замечаю пристальное внимание Вилки. Судя по выражению лица, не особо-то ей нравится наше с Маратом общение.
— Есть. На созвоне тогда?
— А? — переключаю внимание на Марата. — Да.
Моргаю. Звонок сотрясает стены школы, и класс толпой заваливается в аудиторию.
Веры, кстати, до сих пор нет. Сажусь за парту, а сбоку, почти сразу, происходят какие-то шевеления. Поворачиваю голову.
— Тут занято, — резко сдвигаю свои учебники на край парты.
— Пофиг, — Ви бросает рюкзак под парту и плюхается на стул, игнорируя мои возмущения.
Биологичка тем временем пишет тему урока на доске.
Открываю тетрадь, беру ручку, которую Малышенко рывком выдирает из моих пальцев.
— Эй, ты вообще уже?!
— О чем трепались? — бросает взгляд на Марата.
— А тебя это не касается, Вилочка, — улыбаюсь и намеренно кладу ладонь на ее предплечье. — Так бывает, — пожимаю плечами на вздохе.
Малышенко в этот момент аккуратно сжимает мои пальцы и тянет ладонь вниз. Отлепляет от себя.
— Прости, — сдерживаюсь изо всех сил, чтобы не захихикать. — Я просто очень тактильный че-ло-век, — ехидничаю. — Кстати, — лезу в сумку, — это твое, — протягиваю ей телефон. — Свой хотелось бы тоже увидеть.
Малышенко вытягивает из кармана джинсов мой смартфон и начинает крутить его в пальцах.
— И? — прищуриваюсь.
— Ты меня подставила. Опять, — растягивает губы в улыбке. — Судя по появлению здесь твоей матери, поход к директору не за горами?
— Сама виновата. Глаза по утрам получше промывай. Возможно, но далеко не факт, что начнешь видеть чуть дальше своего носа. И нет, моя мама здесь не по твою душу. Хотя после случившегося…
Рассматриваю свои ногти, чувствуя ее прожигающий взгляд.
— Тут уж как пойдет, — выхватываю у Вилки свой телефон и открываю настройки, чтобы поставить пароль, а потом строчу Вере сообщение.
Псина: «Ты где?»
Веруша: «Температура. Врача вызвали, до четверга буду дома».
Псина: «Жесть. Выздоравливай!»
Веруша: «Спасибо».
— Что тебе сказал Марат?
Голос Малышенко звучит довольно близко. Скорее всего она успела прочесть мою переписку. Хотя о чем я? Мой телефон был у нее всю ночь, она и так посмотрела в нем все, что только можно было.
— Сама у него спроси. Судя по всему, с тобой он эти вещи обсуждать не хочет. Кстати, приглашение на вашу вечеринку для меня еще в силе?
— Решила все-таки прийти?
— Ага, планы поменялись. Решила не отрываться от коллектива, как ты и советовала.
Малышенко откидывается на спинку стула. Смотрит на меня с явной издевкой. Понятно, что не верит в мои слова, но тем не менее произносит:
— Это хорошо, — подается ко мне почти вплотную и переходит на шепот. — Тебе понравится.
Ее дыхание обжигает ушную раковину. Зажмуриваюсь на мгновение.
— Тебе тоже, — запрокидываю голову и широко улыбаюсь. Еще немного и губы трескаться начнут.
* * *
На следующем уроке Ви тоже садится со мной. Приходится сделать над собой усилие, чтобы не вздрагивать каждый раз, когда она шевелится. В итоге выбираю тактику внимательно слушать учителя, смотреть на доску, записывать и делать вид, что Малышенко вообще тут нет.
Щеку, конечно, периодически обжигает. Я остро чувствую, когда она смотрит, но включаю полный игнор. Если честно, вообще не понимаю, чего она добивается. Смутить меня? Глупо. Я из кожи вылезу, но ни один мускул на лице не дрогнет.
Ви делает пометку в своей тетради. Скосив взгляд, признаю, что у нее красивый почерк.
Алгебраичка тем временем проходит по ряду и раздает тесты. В этом году подготовка к ЕГЭ началась практически с первого сентября.
Листочки с вариантами она кладет на край парты. Оба оказываются на стороне Малышенко. Она сразу же пододвигает тест к себе, мой же остается лежать в одиночестве. Чтобы его взять, мне придется придвинуться к Вилке и вытянуть руку.
Делать этого мне совершенно не хочется. За сегодняшний день присутствия Малышенко в поле моего зрения настолько много, что все эти уловки с намеренной тактильностью даже у меня уже вызывают тошноту.
— Может, подашь?
— Ты меня отвлекаешь, — произносит, занося ручку над полем для решения.
Злюсь. Тянусь к тесту. Хватаю лист и отодвигаюсь подальше от Малышенко. Сажусь полубоком, закинув ногу на ногу.
Пока считаю, бросаю взгляд на Ритку.
Еще одна деталь, что не дает покоя с самого утра, — появившаяся Алексеева. Лизка была права, Рита уже вернулась из Эмиратов. И на удивление, класс с ее появлением вдруг как-то потеплел к троице, которую буллит все эти дни. Неспроста явно. Они что-то задумали. Что-то, что случится на вечеринке.
Слышу шевеление за спиной. Это Малышенко поднимается со стула.
Наблюдаю за тем, как она сдает свой тест за десять минут до конца урока и выходит из класса. Я же жду, когда справится Алексеева. Нам нужно поговорить. Нетерпеливо барабаню пальцами по ножке стула. Я уже все решила, но вот Ритка копается до самого звонка, а в коридоре быстро растворяется в толпе школьников.
В свете моей переписки от лица Малышенко с Понамаревой я должна предупредить Алексееву ни в коем случае не соглашаться идти на эту чертову вечеринку. Ни ее, ни ребят, с которыми она дружит. Весь квартет ждет явно что-то очень нехорошее на этом «празднике».
Как только нахожу темную макушку взглядом, понимаю, что Лиза меня опередила. Стоит рядом с Ритой у окна в конце коридора, ярко жестикулирует и улыбается, со стороны может показаться, что даже искренне. Словно это не она называет Ритку за глаза страхолюдиной и вечно ржет над ее весом.
Если я сейчас к ним подойду, то могу спалить себя же. Разозлюсь, ляпну что-то лишнее…
Не думаю, что Понамаревой нужно знать, что этой ночью с ней переписывалась я, а не Ви.
Решаю выждать. Спускаюсь в столовую, беру себе кофе, овощной салат и пирожное. Занимаю место за столиком, куда вынудили пересесть ребят.
Уварова, Шилов, Панов и Алексеева появляются минут через пятнадцать.
Рита хмурится, когда видит, что их прежние места теперь заняты. Квартет переглядывается, и Сёма Шилов поясняет:
— Мы тебе про это и говорили.
Ритка выдвигает для себя стул. Присаживается.
— Это все из-за новеньких, да?
— Не без участия Понамаревой, — подмечает Сёма.
— Она ее заставляет, — немного сконфуженно выдает Рита.
А вот это уже интересно. Навостряю уши.
— С чего ты так решила? — интересуется Панов.
— Она мне сама рассказала, но просила никому не говорить, — Ритка переходит на шепот. — Она ее боится. Сами видите, что в школе происходит.
После этих слов у меня глаза вот-вот из орбит вылезут. Жую свой салат, а у самой в голове не укладывается, когда все успело зайти так далеко?!
Лиза на отлично провела разъяснительные работы. Конкретно так промыла Алексеевой мозги. Как много ее скрытых талантов я не знала, оказывается. Малышенко, конечно, козлина, но Лизке и самой в кайф новый уклад. Она в своем извращенном желании поиграть сейчас кого угодно превзойдет.
Чувствую, что на меня смотрят. Поворачиваю голову. Четыре пары глаз скоро пробуравят во мне дыру.
— Что? — тянусь к чашке кофе.
— Зачем ты села с нами?
Алексеева спрашивает таким тоном, будто это я виновата в их бедах. Будто это я травлю ее друзей уже неделю.
— В смысле?
— Ты в хороших отношениях с неразлучниками, тебя они никогда не презирали. Беляков слюни по тебе пускает, вся команда по баскету тоже твои друзья, даже с новенькими ты успела задружиться, — не без ехидства перечисляет Алексеева.
— Потому что я не поддерживаю все, что тут происходит. И вам советую на эту вечеринку не ходить. Пономарева врет. Красиво говорит, но…
— Правда? А может, это ты хочешь выслужиться перед Малышенко, а, Даш? Сидишь тут, уши греешь, а потом все ей докладываешь?!
— И зачем это мне, раз я со всеми в таких хороших отношениях?
— Ты в нее влюблена!
Поперхнувшись кофе, начинаю кашлять. Когда речь возвращается, в глазах до сих пор стоят слезы. Я кашляла на всю столовую, как кашалот.
— Чего? Ты там совсем уже ку-ку? — кручу пальцем у виска.
— Может быть, но это ты сидишь с нец за одной партой весь сегодняшний день.
— Она сама подсаживается.
— Ну-ну.
Набираю в грудь побольше воздуха. Что-то им сейчас доказывать особого смысла не вижу. Рита верит Лизе. Пономарева намеренно настроила их против меня. Причина очевидна. Малышенко, чтоб ее. Вот кто в нее, кажется, влюблен. Она, не я.
Лиза решила гадить мне исподтишка. У нас с ней конфликтов раньше не случалось, но тем не менее подругами мы никогда не были. Скорее, между нами всегда веяло легкой прохладой.
Лиза любит быть в центре внимания, часто несет всякую чушь, а я не могу промолчать, если кто-то мелет откровенный бред. Мы вечно пререкались. Но чтобы устраивать подлянки, это впервые…
— Мне без разницы, что ты там себе придумала или кого послушала. Одно я знаю точно: если вы пойдете на эту вечеринку, то с вероятностью в сто процентов пожалеете.
— Это угроза? — подключается Панов.
Артур смотрит на меня исподлобья. Они с Шиловым и Алексеевой с первого класса дружат. Глупо думать, что он прислушается ко мне, а не к Ритке.
— Я же говорю, выслуживается перед новеньким, — повторяет Рита. — Сидит тут, вся такая святая, а сама хочет сделать нас не просто изгоями, а…
— Боже, — перебиваю этот бред, накрываю лоб руками, а потом давлю на глаза пальцами. — Это дружеский совет. Но вы вправе поступить, как считаете нужным.
Собираю пустую посуду на поднос и выхожу из-за стола.
— Что и требовалось доказать, — летит мне в спину.
Сильнее сжимаю поднос и направляюсь к стойке для грязной посуды.
Уже у двери чувствую взгляд. Между лопаток в этот момент разгорается настоящий пожар, мельком поворачиваю голову. Смотрю через плечо.
Ви пялится на меня в упор. На губах усмешка. Сидит, развалившись на стуле, и делает вид, что слушает болтовню Пономаревой.
Остаток дня я прихожу в класс самой последней и каждый раз занимаю любую свободную парту, а не свою, за которой, конечно, уже сидит Виолетта.
Пусть, в конце концов, влюбленной дурой, если пошел такой слушок о нас, уже выглядит она, а не я.
После занятий звоню маме и сообщаю, что уже освободилась.
— Даш, я минут через двадцать буду. В салон заезжала, там снова черт-те что.
— Хорошо. Буду ждать тебя на парковке.
Отключаюсь и, застегнув школьный пиджак на все пуговицы, выхожу на улицу.
Лиза под ручку с Антохой идет следом. Все втроем притормаживаем на крыльце, чуть в стороне от двери.
— Да-да, будет супер, — хохочет Лизка, а потом зыркает на меня.
Вижу у нее в глазах килотонны злости, которую она изо всех сил пытается скрыть за белоснежной улыбкой.
Очень хочется спросить, что за чушь она наплела Рите. Разлепляю губы даже, но в самый последний момент себя останавливаю.
Бросаю взгляд на открывшуюся дверь. Она-то меня и отвлекает окончательно.
Марат выходит на крыльцо, огибает Тоху с Лизой и останавливается рядом со мной.
— Все в силе? — спрашивает, абсолютно не обращая внимания на ребят. Для него их здесь будто нет.
— Да. Да. В семь. Я помню, — улыбаюсь, а потом зачем-то касаюсь ладонью его предплечья. Сама не знаю, почему так делаю. Но в моменте кажется, словно ищу поддержки.
Лизкино лицо тут же вытягивается. Тоха тоже пялится с таким видом, будто падающий метеорит видит.
Малышенко кивает. Улыбается. Вскользь касается моих пальцев и практически сразу сбегает вниз по ступенькам.
Когда смотрю в спину уходящему Марату, понимаю, что Ви все это время стояла у машины, которая за ними приехала. И судя по выражению ее лица, мое общение с Маратом ей не нравится.
* * *
В семь, как и договаривались, приезжаю во «Время вышло».
Как назло, на улице начинается дождь, от такси до козырька ресторана передвигаюсь на бегу. Оказавшись внутри, стряхиваю мелкие капли с примятых дождем локонов. Марата и его девушку нахожу сразу. Совпадение, но, когда я забегаю сюда перекусить, всегда занимаю этот же круглый стол недалеко от окна.
Лавирую по проходу и еще в пути прошу меню у официанта, прихватив с собой папку, зажимаю ее под мышкой и, откинув волосы за спину, останавливаюсь у диванчика, на котором сидит таинственная Тая.
— Всем привет, — кладу меню на стол. — Я Даша, — улыбаюсь, обращаясь к девочке.
— Таисия.
— Приятно познакомиться.
Прежде чем сесть, чуть-чуть подтягиваю свои широкие джинсы. Весь день ходила и светила в школе синяком через колготки. Поехать в юбке по магазинам было бы перебором.
Бросаю сумку на полукруглый диванчик, расстегиваю пуговицу пиджака, поддергиваю вверх манжеты торчащей рубашки, а когда поднимаю взгляд, понимаю, что и Марат, и Тая все это время за мной наблюдали.
— Там дождь, — выдаю первое, что приходит в голову.
Они переглядываются и слегка неуклюже кивают. Чувствую, как между нами тремя повисает напряжение. То самое, когда надо о чем-то говорить, но тему подобрать сложно. Нужно привыкнуть друг к другу.
Улыбаюсь, а мозг в этот момент анализирует. За эту неделю Ви занималась полнейшей ерундой, но, несмотря на это, общалась с одноклассниками, в своих корыстных целях, но все же. А вот Марат даже с кем-то болтающим после первого дня в школе мной замечен не был.
Немного поразмыслив, решаю все же с чего-то начать. Разрядить обстановку, так сказать.
— Слушай, — обращаюсь к Марату, — я видела почти все фильмы с твоей мамой. Можешь попросить у нее для меня автограф?
Тая удивленно переводит взгляд на Малышенко.
— Твоя мама — актриса?
— Елена Малышенко, — выдаю с улыбкой. — Ты не знала? Мы с мамой сейчас досмотрели сериал, тот, что про маньяка, и…
Малышенко бросает на меня раздраженный взгляд, который в секунды превращается во взгляд побитой собаки.
— Я что-то не то сказала? — бормочу полушепотом, чувствуя, как улыбка сползает с моего лица.
После такой странной реакции ко мне в голову неожиданно закрадывается мысль — а что эта Тая вообще о нем знает? Как давно они вместе? И почему знакомить ее он решил именно со мной? Он меня неделю знает.
— Здорово, — слышу ее приглушенный голос. — Я тоже смотрела этот сериал, — обращается уже ко мне.
Марат тем временем сидит как гипсовая статуя. С застывшим лицом и мышцами.
— Я до последних минут надеялась, что убийца не он, — включаюсь в разговор мгновенно, уж сидеть здесь с кислой миной, как Малышенко, я точно не буду.
— Да, я тоже.
Тая улыбается. Она милая. Красивая, бесспорно, но ее красота не роковая, напротив, очень и очень няшная, что ли…
Длинные пшеничные волосы, серые глаза, немного курносый нос, узкие плечи, запястья. Даже я по сравнению с ней выгляжу совсем не худышкой, несмотря на талию в пятьдесят девять сантиметров.
— Как настрой, кстати, перед завтрашней тусовкой?
— Я, если честно, всегда теряюсь в незнакомых компаниях. Вот Марат и предложил с тобой познакомиться.
Мельком смотрю на Маратика. Очень хочется закатить глаза, но я сдерживаюсь. Он меня подставил просто. Познакомиться, значит…
— Я сама в последний момент решила идти. Там будет его сестра, — все же закатываю глаза. — Не лучшая компания, если честно.
— У вас плохие отношения?
— У нас нет отношений. У нас война, — заявляю безапелляционно.
Малышенко ухмыляется, а меня это злит. Он меня и так в неловкое положение поставил сейчас, еще и скалится.
Вытаскиваю тайком телефон и, припрятав его под столом, печатаю.
Псина: «Ты дурак? Мог мне обо всем рассказать? А если бы я ляпнула что-то ну о-о-о-очень лишнее?»
Марат: «Не подумал. Прости».
Переглядываемся. Господи, ну что за семейство-то такое? И одного, и второго чем-нибудь огреть хочется, да потяжелее.
Псина: «Ну гений, че!»
— Ты не переживай, у нас все нормальные, Тай, за исключением некоторых, — улыбаюсь, но, честно, уже не уверена в правдивости своих же слов.
— Будут друзья Вилки еще, — как бы между делом вставляет Марат.
Тая смотрит на него. Он ей улыбается и, склонившись к уху, что-то тихо говорит. Улыбка на лице Таисии становится шире.
Пока они милуются, Марату звонят.
— На пять минут отойду, — Малышенко сжимает ладонь Таи и поднимается из-за стола.
Смотрю ему в спину и, переметнув взгляд на Таю, решаю проявить свое природное любопытство.
— Вы давно вместе?
— С июня. Немного.
— А где познакомились?
Тая будто уменьшается в размере. Горбит спину, зажимает ладони между коленей, бросает взгляд на маячащую у соседнего столика официантку.
— Это секрет?
— Нет. Я подрабатываю официанткой в ресторане недалеко от Александровского сада.
— О, я тоже летом подрабатывала у мамы в салоне. Администратором. Ну, точнее, помощницей администратора, — морщу нос.
— У твоей мамы свой салон?
— Маленькая сеть. Если будет время, звони, сгоняем на маник. Я угощаю.
— Спасибо.
Тая оглядывается. Мне кажется, делает это, чтобы убедиться, что Марата еще не видно на горизонте.
— Красивый пиджак, — делает мне комплимент. — Тебе идет белый цвет.
— Спасибо.
— Я знаю, зачем Марат тебя позвал, — Тая улыбается, но выглядит ее улыбка печально. — Он переживает, что я не впишусь в вашу компанию. Не хочет меня расстраивать. Ты что-то вроде группы поддержки, да? Марат хороший. Очень хороший. Мы когда познакомились, я даже подумать не могла, что он из очень обеспеченной семьи. Очень простой. Мне казалось, что такие парни, как Марат, ведут себя по-другому.
Очень хочется сказать, что зачастую именно так, как она думала, они себя и ведут. Далеко ходить не нужно, одна Ви чего стоит.
Тактично молчу, конечно.
— Вот этот салат, — касается кончиками пальцев края тарелки, — стоит как мои джинсы. Я не дура и каждый день вижу людей, как ты или Марат, на работе. Он давно хочет меня с друзьями познакомить, а я всегда отказываюсь. Сегодня пришла просто потому, что некрасиво постоянно говорить ему нет. Да и, если честно, не хочу, чтобы ему было за меня неловко перед ними…
— Если у вас все серьезно, — кладу ладони на стол и смотрю Тае в глаза, — то ему должно быть глубоко плевать на мнение своих друзей, которые несут всякую чушь, — пожимаю плечами. — Не сахарный. Не растает. И вообще, ты знаешь, моя мама была самой обычной девчонкой из небольшого провинциального города. И отец у нее был алкоголик. И денег у них не было. Мой папа при этом был тем еще мажором, — смеюсь, — но он никогда ее не стеснялся. Так что кому и должно быть неловко в этой ситуации, так это тебе — от зашкаливающего абсурда! И прекрати жалеть Малышенко. Мужик он или кто?!
На последних словах немного повышаю голос. Но разве я не права? Если человек в отношениях не может защитить свою женщину от нападок, то, уж простите, все вопросики должны быть к нему.
Тая на секунды поджимает губы, а потом спрашивает:
— Что тебе сказал Марат, когда сюда позвал? Только честно.
— Попросил помочь.
Барабаню пальцами по столу, обдумывая, что буду говорить дальше, и решаю, что Тая мне импонирует куда больше семейства Мейхер. Поэтому выдаю правду:
— Он боится, что ты будешь чувствовать себя не в своей тарелке. Ну я вроде как гарант нормальности, — вздыхаю.
— Понятно.
— Но, вообще, Марат вроде хочет сделать как лучше.
Пересаживаюсь на диванчик к Тае.
— Так что выше нос. Прорвемся, — подмигиваю.
Марат возвращается почти сразу, как только я меняю место дислокации. Правда, не один. С Вилкой.
Боже мой, ну эту-то сюда как занесло?
Кривлю лицо, бросая на Вилку раздраженный взгляд. В ответ она только улыбается.
Когда смещает взгляд на Таю, рассматривает ее как какую-то зверушку. С явным превосходством во взгляде.
— Подружку притащила? — спрашивает у меня, продолжая пялиться на Таю.
Получается, она и правда не в курсе, что она девушка его брата. Вот это уже интересно. Марает ей даже сейчас ничего не сказал? Брат и сестра Малышенко не так дружны, выходит?
— Удивляешь все больше, — продолжает, плюхнувшись на диван в аккурат напротив меня. — Или подожди, — прикладывает пальцы к губам, — это что-то тип страшненькой подруги, но в другой плоскости? Чем тебя так привлекают эти убогие, Добренко? Носишься с ними… Или… Точно! Таскаешь ее за собой, как ручную собачонку, чтобы она тебе в рот заглядывала? Ты, Дашп, удивляешь меня все больше.
— Рот свой закрой! — психует Марат.
Вижу, как его рука, лежащая на столе, сжимается в кулак.
Ви хмурится. Медленно поворачивается к брату.
— Извинись, — цедит сквозь зубы Марат.
— Перед кем? Здесь есть кто-то, перед кем я должен извиняться? Ты когда успел от нее, — смотрит на меня, — эту заразу подхватить? Эта дружба, — кривит лицо, — плохо на тебя влияет.
— Ты глухая? Я сказал тебе, извинись!
— Ага, может, еще сплясать? Не агрись. Дома разберемся.
Тая в этот момент поднимается с дивана и выбегает в проход. Стук ее низких каблуков застревает у меня в голове. В ужасе смотрю на ее удаляющийся силуэт и впервые в жизни совершенно не знаю, что сказать. Да и нужно ли?
Марат толкает Вилку в плечо и бежит следом за Таей.
— Че это было вообще? — Малышенко со слегка офигевшим видом смотрит вслед брату.
— Ты просто идиотка, — проговариваю максимально спокойно. Без эмоций. — Заплатишь, — выпрямляюсь, наклоняюсь через стол, чтобы забрать сумку с диванчика, на котором сидит Ви, и тоже иду на выход.
Напоследок все же поворачиваюсь. Набираю в легкие побольше воздуха и произношу:
— Это не моя подруга, Малышенко. Это девушка твоего брата, и ты нормально так облажалась.
Вижу, как Ви меняется в лице, только вот радости от этого не испытываю.
Привкус горечи во рту только усиливает эмоции от произошедшего. Ну вот как? Как можно быть такой мерзкой? У нее вообще сердце есть? А совесть? Хоть какие-то ее зачатки?
Марат же ее брат…
Выхожу из ресторана быстрым широким шагом. Не могу оставаться там больше ни на минуту. Присутствие Малышенко душит. Если утром я злилась на нее, как и все дни до этого, то теперь в прямом смысле ненавижу. Она гадкая, злобная, бестактная, а самое главное — бесчувственная!
Пальцы сами собой сжимаются в кулаки от досады. Я в своей жизни еще не видела таких людей, как она. Никогда. Каждый раз она пробивает дно, а после сегодняшнего ниже просто уже некуда.
Оказавшись на улице, осматриваюсь. Ребята стоят на краю тротуара, буквально в двух шагах от того самого черного седана, на котором меня буквально недавно подкидывали до Веры. Пока они обнимаются, подходить к ним не решаюсь. Замираю под стеклянным козырьком так, чтобы не загораживать вход в ресторан.
Нервно постукиваю носком туфли по асфальту, наблюдая за тем, как Тая уткнулась носом Марату в грудь, пока он гладит ее по волосам и говорит что-то в самое ухо. Сердце от этой картинки сжимается как-то по-особенному. Я будто подсматриваю за ними и вижу при этом что-то настолько сокровенное, то, что явно должно быть скрыто от чужих глаз.
Становится дико неудобно. Переминаюсь с ноги на ногу. Отворачиваюсь.
Ветер раздувает волосы резкими порывами. Смотрю себе под ноги и понимаю, что просто очарована картинкой, которая до сих пор стоит перед глазами.
Нежность пропитала каждый закуток улицы, а любовь здесь вовсю парит в воздухе.
Мне отзываются эти чувства. Очень.
В какой-то момент ловлю себя на мысли, что, наверное, тоже бы хотела влюбиться. Ярко. До зашкаливающего пульса. Когда ни спать, ни есть не хочется. Когда мир вокруг тебя меняется. Становится ярче, соблазнительнее. Когда рядом есть человек, что испытывает те же самые эмоции. Дышит с тобой в унисон.
Сердце с каждым вдохом сокращает время между ударами. Внутри все сжимается, и даже звуки стихают.
Трепетное волнение охватывает тело и разум. Моргаю. Слышу, как позади открывается дверь, и даже вздрагиваю.
Как только Ви выходит на улицу, парящие эмоции разбиваются о суровую реальность, а чувство отвращения, засевшее во мне минутами ранее, усиливается. Остро. До тошноты. Самой ей врезать хочется.
Малышенко останавливается рядом.
Скосив взгляд, вижу ее напряженное выражение лица. Руки в карманах, взгляд колючий. Она смотрит на брата, а я замечаю, как у нее желваки играют.
Марат тоже замечает появление сестры. Что-то снова говорит Тае, сжимает ее плечи, а потом идет к нам.
Ви поджимает губы, перекатывается с пяток на мыски, а потом, не шелохнувшись, вбирает в себя всю агрессию брата.
Марат замахивается на ходу. Его кулак прилетает Вилке в лицо без промедлений.
От неожиданности вздрагиваю и, кажется, даже издаю какие-то звуки.
— Считай, что уже поговорили, — Марат встряхивает руку, которую продолжает сжимать в кулак. Смотрит при этом Вилке в глаза.
Малышенко же без единой эмоции вытирает кровь тыльной стороной ладони. Судя по всему, Марат рассек ей губу.
— Я не знала, — Ви вытягивается и будто бы становится выше. — Могу извиниться. Перед ней, — кивает на Таю.
— В задницу себе свои извинения засунь.
Марат делает шаг назад, бросает на сестру раздраженный взгляд и, круто развернувшись на пятках, возвращается к Тае.
Она что-то ему говорит. Марат кивает и открывает для нее дверь черного седана.
До появления Вилки, кстати, этой машины тут не было.
Слышу рев мотора, моргаю и лишь теперь сглатываю вставший в горле ком.
— Нормально ваще, — Малышенко чуть запрокидывает голову, прижимает пальцы к разбитым губам, морщится. — Это моя тачка, — выдает, повысив голос. — Дома, блин, поговорим. Козлина!
Реагирую на ее голос. Обнимаю свои плечи в желании защититься. Не от Малышенко конкретно, а от зашкаливающих эмоций.
Машина уже уехала, а мы так и остались стоять под козырьком ресторана.
Переступаю с ноги на ногу, все еще испытывая дичайший шок. Я еще ни разу в жизни не видела драк. Это, наверное, была не совсем она, но тем не менее.
Бросаю на Вилку растерянный взгляд. Она это чувствует. Поворачивается. Смотрим друг на друга.
— Ты просто магнит для неприятностей, Добренко, — произносит на выдохе.
— Ты должна перед ней извиниться. Неважно, что говорит Марат, ты должна перед ней извиниться! — бормочу.
Голосовые связки подводят. Голос ко мне в полной мере до сих пор не вернулся.
— Ничего я никому не должна. Да и со слухом проблем, в отличие от тебя, не имею. Маратик вроде четко сказал, куда мне свои извинения засунуть.
Ви ухмыляется, проводит языком по нижней губе, слизывая капельку крови.
— Ты его обидела. Чего ты ждала вообще после такого?!
Малышенко закатывает глаза и, снова сунув руки в карманы, увеличивает расстояние между нами довольно широкими шагами.
Пару секунд стою на месте. Анализирую. Знаю, что, возможно, пожалею, но, крепко сжав пальцы в кулаки, бегу за Малышенко следом.
Нагоняю ее быстро. Поравнявшись, замедляюсь. Чувствую, как пятку сдавливает задник туфли. Они совсем новые. Перед поездкой сюда я долго думала, стоит ли их надевать, так как предстоял долгий поход по магазинам, но в итоге решила, что в крайнем случае просто куплю себе кроссовки. Только вот до магазинов мы так и не добрались. Зато мне довольно быстро приходится перебирать ногами, чтобы успевать за Малышенко.
— Че тебе надо, Добренщ? Ты моральный камертон? Отвали от меня.
— Обойдешься, — ускоряюсь и, наморщив нос от саднящей боли в пятке, продолжаю: — Он твой брат, а она его девушка. Ты повела себя как настоящая уродка. Ты же это понимаешь?
— Не-а.
— Теперь понятно, почему он не хотел вас знакомить, — продолжаю размышлять вслух. — Ты просто невыносима! Так с родными людьми не поступают. Слышишь меня?
Малышенко намеренно ускоряет шаг. Приходится тоже торопиться. В какой-то момент я практически перехожу на легкий бег, стирая свои пятки в кровь новыми туфлями.
Это незабываемое ощущение. Ноги огнем горят в том месте, где по коже скользит каменный задник. Кусаю губы. Перевожу вес на носочки, издаю тихое шипение и просто хватаю Малышенко за плечо, потому что, если этого не сделаю, рухну на землю.
Она сейчас что-то вроде моей персональной трости, на которую можно опереться.
Естественно, ее реакция не заставляет себя долго ждать.
Ви тормозит мгновенно. Резко разворачивается. Впивается взглядом в мое лицо. Расстояние между нами сокращается сантиметров до десяти.
— Добренко…
— Стой так, — впиваюсь ногтями ему в плечо сильнее. — Не шевелись, — выговариваю строго на повышенных тонах.
— Ты издеваешься?
Морщась, стаскиваю туфлю.
— И правда, в кровь, — бормочу.
Пораненную кожу в этот момент обдувает ветерком. Очень неприятное ощущение. Тело тут же покрывается колючими мурашками.
— Купи мне пластырь, пожалуйста, — смотрю на Вилку. — Силиконовый. Там аптека есть, — киваю в сторону уходящей вдаль улицы. — Сама уже не дойду.
Малышенко моргает.
— Ну тебе сложно, что ли?!