Глава двадцать девятая
Я ходила по нашей с Уилсоном квартире в гостиной туда-сюда и не находила себе места. Я уже как час тут нахожусь, а его все нет и нет. Даже не знаю что и думать. С Крисом я быстро попрощалась и, ничего не объяснив, выскочила из его квартиры, набирая Уилсона и идя в машину. Трубку брать он не стал. Гаденыш. Я оставила ему около пятнадцати пропущенных. На четвертом или пятом звонке он выключил телефон, но я не переставала звонить.
Зачем он поехал к нему на встречу? На часах уже почти полночь, не поздновато ли? Почему нельзя было встретиться завтра, если уж так захотелось? Куча вопросов и ни одного ответа. Он просто тупо поставил меня перед фактом. Снова. Я даже позвонила Барни, водителю, но и тот трубку не брал, хотя гудки шли. Я уверена, что они вместе. Уилсон не поехал бы сам на своей машине. Я уверена.
Сердце в груди безумно колотилось, кожа вокруг ногтей превратилась не пойми во что: от нервов я всю искусала ее. А если что-нибудь случится? Как я помогу? Узнаю ли? Или мне придется всю ночь мониторить новости? Вот гад. Убью сама, если появится.
И конечно же он появился. На часах уже была половина первого ночи, когда Уилсон ввалился в квартиру. Костяшки правой руки были в крови, рубашка расстегнута на три верхних пуговицы, пара-тройка капель были на рубашке в зоне плеча. Он кого-то ударил, а сам не пострадал, по крайней мере, при первом визуальном осмотре.
Уилсон, увидев меня, стоящую посреди гостиной со скрещенными руками, испуганную, остановился. Я осмотрела его и пошла в ванную комнату за аптечкой. Требовалось обработать раны, а может у него еще что. Не стоило ему все-таки идти. Все плохо, и он может ничего не говорить, и так понятно.
Когда я вернулась в гостиную, Уилсон уже сидел на диване. Я села рядом с ним, поджав под себя одну ногу, и открыла аптечку. Просто куча непонятных лекарств, но я нашла нужное. Он даже возражать не стал, когда я принялась обрабатывать рану. Ни один мускул на лице не вздрогнул, стоило мне приложить ватку с антисептиком. В давящей тишине я все ему обрабатывала, а Уилсон и слова не соизволил сказать.
- Ты так и будешь молчать? – спросила я, когда закончила бинтовать ему руку.
До утра пусть походит с повязкой, а потом пусть снимает. У Уилсона быть такой жалкий вид, что мне не хотелось его трогать, но я умру от любопытства и негодования, если не узнаю все прямо сейчас. Эгоистичная натура берет верх.
- А что говорить?
- Шутишь что ли? Рассказывай все по порядку.
Я убираю все и закрываю аптечку, готовая слушать. Уилсон сначала молчит, а потом все-таки начинает говорить:
- Мне снова на почту написал отец, когда ты ушла.
Я виновато опускаю глаза. В такой момент меня не было рядом, чтобы направить на верный путь для него. Я говорила и буду говорить, что встреча с биологическим отцом ему ничего не даст. Судя по разбитой руке, я оказалась права. Если, конечно, встреча была не с кем-то другим.
- Что он написал?
- Просто попросил о встрече. Скинул адрес.
- И ты поехал?! Ты с ума сошел?
- А как я должен был поступить? – укоризненно смотрит он на меня.
Прекрасно понимаю, что он все так же тянется за единственной связующей ниточкой с биологической мамой, но ее не вернуть. Честно говоря, думаю, что ему вообще стоит думать о нынешней семье, которая его очень сильно любит. Мне даже интересно, как бы они отреагировали, услышь, что учудил их старший сын.
- Каспер, он убийца! Он бросил свою жену умирать! Это могла быть ловушка! – кричу я. Неужели он действительно не понимает всей сути происходящего?
Людям нужно давать второй шанс, да, но в такой ситуации я не могу смотреть в таком ключе. Мне просто хочется уберечь его от боли, которую может причинить этот человек.
- И все же я поехал, взяв с собой Барни. На всякий. Написал тебе, чтобы ты была в курсе где я, если вернулась бы домой.
Я теперь вдвойне жалею, что уехала сегодня. Продуктивного разговора с Крисом у меня все равно не получилось, да еще и упустила шанс не позволить Уилсону уехать.
- Что там произошло?
- Отец очень сильно изменился. Жизнь его не слабо помотала.
- Заслуженно, - пробубнила я.
- Сначала он говорил все эти отцовские речи, а потом начал намекать на то, что ему нужны деньги.
Я сочувственно смотрю на Уилсона и беру его за руку. Он нашел сына только для того, чтобы тот дал ему денег? Серьезно? Вот урод!
- Приплел сюда маму.
Уилсон достает из кармана брюк бумажку. Развернув, протягивает мне. Это была черно-белая фотография молодой красивой девушки. Белокурые волосы ниспадали на плечи, лучезарная улыбка озаряла ее прекрасное лицо, а руки бережно лежали на животе, который был прикрыт длинной вязаной кофтой. Девушка стояла на фоне цветущих кустов. Судя по самой фотографии, ей не меньше десяти лет. Могу судить, что это мама Уилсона. У них даже имеются некоторые схожести, особенно утонченные черты лица. Прямо в мать пошел, кроме цвета волос и глаз: тут, видимо, от отца досталось.
Переворачиваю фотографию и вижу дату: «10.05.1987».
- Здесь моя мама беременна мной.
Я провожу пальцем по изображенной девушке, и на глаза наворачиваются слезы. Такая красавица, такая счастливая. Почему ей уготована была такая судьба? У нее был такой прекрасный мальчик, она явно жила для него и ради него. Почему ей суждено было встретить этого паршивца и умереть от его рук?
- Она прекрасна, - шепчу я. – Ты так похож на нее.
Я смотрю на Уилсона и вижу благодарный взгляд, направленный в мою сторону. Он хотел услышать эти слова, хотел понять, что хоть какая-то частичка все-таки присутствует в нем от нее.
- У отца есть еще фотографии: со мной, с мамой. Он готов был отдать мне их, если я заплачу ему.
Я вопросительно подняла бровь.
- Я заплатил. Перевел деньги на его банковский счет. А он сказал, что пошутил. Тогда-то я ему и врезал.
- Урода кусок, - чуть ли не рычу я.
Ничему его жизнь не учит. Все ради денег. Этот человек нисколько не раскаивается. Он не признает вину, не извинится за произошедшее.
- Теперь у него сломан нос и небольшая куча денег на счету.
- Я не буду говорить, что предупреждала тебя, что ничем хорошим это не кончится.
- Да я в курсе, что я идиот! – кричит он и встает.
На пол полетела ваза, а следом и игровая приставка. Уилсон крушил гостиную, а я сидела и не знала что делать. Подойти было невозможным - он был слишком зол. Мне так хотелось подойти и обнять, показать, что он не один сейчас, что есть я, которой он может довериться.
Мне так его жаль. Только у него появилась возможность узнать о маме, получить фотографии, как отец обманул его изощренным способом.
Когда буря поутихла, я встала и аккуратно подошла к Касперу, который стоял возле окна и смотрел на ночной город. Глажу его по спине, и он заметно выдыхает и расслабляется. Обнимаю его и кладу голову на спину, смыкая руки на его животе.
- Спасибо, что ты рядом, - говорит он тихо.
- Не могло быть иначе, - отвечаю я и трусь носом об него.
Тот оборачивается ко мне и смотрит. В его глазах я увидела то, что видела и в Нью-Йорке, - желание. Сильное и непреодолимое. В моих сейчас явно такое же.
Я беру его за руку и веду в ванную комнату. Там я включаю приглушенный свет и поворачиваюсь к мужчине.
- Тебе нужно принять душ.
Каспер сразу понимает, к чему я клоню. Он подхватывает меня, и я обвиваю его талию ногами. Оставив легкий поцелуй на ложбинке между грудей через футболку, он делает несколько шагов, и мы оказываемся под душем.
Кас включает воду на максимум. Я визжу из-за того, что вода просто ледяная. Она пропитывает мои футболку, шорты, нижнее белье. Я промокла насквозь, но никак не смогла удержаться от смеха.
- Кас, хватит!
Он облокачивает меня на стену кабинки и снимает мои кеды. Они летят куда-то ко входу. Я слегка бью его, и он отпускает меня. Я скольжу по его мокрому телу. Белая рубашка липнет к его мускулистой груди, намокли и брюки. Уилсон улыбается мне, и это выглядит настолько сексуально, что я не удерживаюсь и улыбаюсь в ответ.
Каспер заметно уже успокоился. Его забинтованная рука намокла, и повязка просто свисает теперь. Я снимаю ее. К черту. Потом снова забинтую.
Его глаза сияют. Он берет мое лицо в руки и приникает к моим губам. Целует меня настолько трепетно и нежно, что я забываю обо всем на свете. Мне уже было все равно, что моя одежда мокрая, что лилась холодная вода. Были только я и он. Руки сами собой тянутся к его рубашке, которая так соблазнительно липнет к его телу. Я выдергиваю полы рубашки из брюк, от чего он стонет, но не отрывает губ от моего рта. Я принимаюсь расстегивать рубашку, а тот быстро снимает с меня футболку.
Его губы все настойчивее и горячее целуют меня, язык вторгается в мой рот, и мое тело взрывается от желания. Я уже просто не выдерживаю и сильно дергаю рубашку. Пуговицы разлетаются, отскакивают от кафеля и пропадают в напольной решетке. Я сдираю с него мокрую ткань, поворачиваю нас так, чтобы теперь он прижимался к стене, блокируя его попытку снять с меня шорты.
- Запонки расстегни, - шепчет он.
Торопливо расстегиваю сначала одну запонку, затем вторую. Рубашка наконец-то оказывается на полу. Его глаза находят меня под каскадами уже теплой воды, и в них горит огонь желания такой горячий, что можно обжечься. Я тянусь к его ремню, но Кас качает головой, хватает меня за плечи и поворачивает спиной к себе. Расстегивает шорты, снимает их меня, затем убирает с шеи мои мокрые волосы и проводит языком вверх до границы волос и назад, посасывая и целуя кожу.
Я издаю стон, а он медленно спускает руки по плечам, рукам, груди, целуя в шею под самым ухом. Расстегивает бюстгальтер, сдвигает ниже, высвобождая мои груди. Его ладони гладят их, накрывают каждую, словно чашечкой, а сам восхищенно шепчет мне на ухо:
- Такие красивые.
Я наклоняю голову, открывая доступ к своей шее, чтобы он не останавливался целовать меня там, и кладу груди в его волшебные руки. Завожу свои руки назад и с радостью слышу, как он резко вздыхает, когда мои неугомонные пальчики находят его возбужденную плоть. Он выдвигает вперед бедра навстречу моим ласковым рукам.
Проклятье. И почему он не дал мне снять с него штаны раньше?