Дневники Эделин

Полгода назад

Гости неспешно занимали свои места, ожидая появления хозяев поместья. Слуги со спокойным достоинством выносили первые блюда, ощущая явную гордость за умелый приём, устроенный их господами. Стол был накрыт на двадцать четыре персоны, светло-зелёная скатерть красиво перекликалась с изумрудными портьерами и вазами с цветами, обильно расставленными по всему залу.

Софи и Николас появились с улыбающейся Лиз, сидящей на руках у отца, и плавно прошествовали во главу стола.

- А где же ваша старшая, Никки? - подала голос пожилая женщина, расположившаяся недалеко от хозяев поместья.

Бабушка отца. Она - единственный человек за столом, имеющий право говорить что хочет и когда хочет. Главным образом потому, что запретить ей это было попросту невозможно.

- Немного отстала от нас в галерее, не переживай.

Я действительно не заставила себя долго ждать и в следующее мгновение появилась в дверях с горделиво вздёрнутым подбородком и ужасным желанием поворчать. Инициатором этого триумфального опоздания был отец, решивший, что так я смогу привлечь внимание куда большего количества гостей.

- Эделин, опаздывать на день рождения к собственной сестре некрасиво, - высказалась пра, нарушив наступившее молчание.

- Ей не семнадцать* исполняется, а четыре, переживёт, - я прошла к своему месту и грациозно опустилась на стул.

Мама метнула в меня укоризненный взгляд, я невозмутимо пожала плечами. Вечер объявили открытым.

Я знала всех гостей, их повадки, их секреты. Редко вступала в разговоры, чаще предпочитая отсиживаться с мрачным лицом, на которое то и дело набегала нарочито наигранная улыбочка, однако людям было всё равно. Они то ли не верили моему образу, то ли какая-то вселенская магия действовала на их подсознание, потому что всякий, оказавшись рядом со мной за столом, спешил выложить о себе самую разнообразную информацию.

Преимущественно собиралось общество, так или иначе связанное с политикой, и я время от времени гадала, почему именно она объединяет наших вечных гостей. Отец был скорее по части торговли, мама - и вовсе малоизвестная красавица из богатой, но безфамильной семьи.

- Да восславят короли живущие и ныне почившие прекрасную Лизабетт Ирлейн! - резкий голос одного из гостей выдернул меня из чертогов воображения.

- Да восславят! - вторил хор остальных, и 23 бокала устремились к потолку.

Пили во Фрасии с пристрастием и тщательно передавали это по наследству, так что если кто-то в семье вдруг отказывался от доброй дедовской традиции и не желал тренировать свой организм всё возрастающим количеством подбродиших элике, то и его потомки скорее всего это занятие забросят. Так случилось со мной - мама привила острую нелюбовь ко всякого рода дурманам с самого моего детства.

- У вас просто прелестнейшие дочери, Софи, - сидящая недалеко от меня женщина поставила опустевший бокал и с самой любезной улыбкой повернулась к хозяйке.

- Благодарю, Мелли, - мама сдержанно кивнула и потёрла правый висок.

- У вас разболелась голова? - тут же участливо поинтересовалась гостья.

Я едва не закатила глаза. Сейчас вот это, а завтра или, того противнее, сегодня же вечером добродушная Мелли обо всём забудет и с первой встречной подружкой станет обсуждать безвкусность приёма или нарядов графини и её "прелестнейших" дочерей.

- Всё в порядке, не стоит беспокоится, - с улыбкой ответила мама, тут же отвернувшись к очередному позвавшему гостю.

Однако, несмотря на заверения о хорошем самочувствии, она ушла с приёма всего лишь пару часов спустя, долго и искренне извинившись перед гостями и никак - передо мной, которой теперь предстояло сидеть до последнего и страдать. Долго. Мучительно.

"Молодец она, конечно, успела убежать, - ленивым взмахом руки подзывая слугу думала я, - Лежит теперь себе, читает, ни о чём не думает. А я отдувайся тут!"

Очередной обрадованный выпитым гость повалился было на меня, но вовремя подозванный слуга успел подхватить его и с помощью ещё одного человека перенести беднягу на предусмотрительно поставленный у окна диван. Рядом стояло ещё пять таких же импровизированных лож, на двух из которых уже уместилась примерно треть гостей. Другие держались хорошо, особенно для половины четвёртого утра.

Мамины близкие друзья практически не пили, и на них глаз останавливался куда охотнее.

Таэр весело подмигнул с другого конца зала, и я искренне улыбнулась в ответ.

Его, скорее молодого, чем возмужавшего, с удивительно белыми волосами до лопаток, я любила больше всех. Точного возраста никого из «шестёрки» друзей мамы, я не знала. Таэр выглядел лет на 26, но стоило ему улыбнуться, как цифры тут же слетали до 20, так что я вечно терялась в догадках.

- Я думаю, вы уже можете с чистой совестью удалиться, делла Эделин, - женский голос прозвучал неожиданно трезво, и я не без труда подавила удивление во взгляде, когда обернулась к гостье.

- Простите?

Элегантная женщина с белоснежной кожей и чёрными, как ночь, волосами обвела зал рукой. В памяти тут же всплыло всё, что о собеседнице было известно. И не известно.

- Посмотрите, половина ваших гостей давно забылась сном, другая настолько довольна происходящим, что, простите за возможную грубость, совершенно не заметит вашего ухода, как не заметила пропажу именинницы, - с улыбкой пояснила женщина, взглянув мне в глаза.

Подхалимка.

- Боюсь мне тут ужасно весело, делла Моника Риттер, поэтому пока я никуда не уйду. Но спасибо за участие, - с непроницаемым лицом произнесла я.

- Что ж, я просто предположила, что компания пьяных и храпящих персон вам не слишком приятна, простите, если оскорбила ваш долг как хозяйки... здесь, - она окинула мимолётным взглядом помещение и еле заметно усмехнулась.

«Послать бы тебя к имгу, да ведь удар хватит», - внутренне злобно оскалившись подумала я. Вслух пришлось произнести реплику образцовой лицемерки.

- Всё в порядке, не стоит извинений. У меня немного разболелась голова, поэтому вполне возможно, что на лице отразились не те эмоции и вы расшифровали по-своему.

- Вполне возможно, - с улыбкой ответила женщина, прежде чем вернуться к своему прежнему собеседнику.

Я отметила, что стоит узнать о ней побольше, и вновь погрузилась в поток размышлений, автоматическим взглядом между тем следя за гостями и их состоянием. Отвращение вызывало всё, особенно родители, которые не просто терпели подобный ужас, но и периодически бросали всё на мою долю.

Это было несправедливо, постыдно и омерзительно. Люди добровольно превращаются в животных и совершенно не хотят себя контролировать. К чему это терпеть? Ещё и в собственном доме.

Мысли лились бесконечным потоком, который был прерван неожиданной деталью. Блуждавший сам по себе взгляд в какой-то момент уловил немой, очень короткий диалог, проскочивший между герцогиней Риттер и хозяином поместья. Я резко очнулась и села чуть ровнее, пытаясь понять, что увидела и не показалось ли вообще. Могут ли знакомые люди на секунду встретиться взглядами? Разумеется. Почему это заставило меня проснуться? На этот вопрос я и пыталась найти ответ, активно сверля взглядом спину одного из гостей, чтобы не быть пойманной на подсматривании за отцом.

"Будто я заметила преступление, в самом-то деле, - попыталась одёрнуть себя я, - люди посмотрели друг другу в глаза, что такого ты в этом увидела? Ничего, вот именно. Видимо действительно неплохо было бы лечь и поспать час другой". Такой вывод удовлетворил тогдашнюю меня сразу по двум причинам - над ситуацией думать незачем; можно идти спать.

Легкомысленная дурочка. 

-------------------

*Семнадцать считается символичным числом для жителей Фрасии и некоторых соседних с ней стран. Люди уверены, что именно 17 королей когда-то правили всем западным побережьем, образовывая сильный и довольно демократичный союз, который однако не избежал распада, произошедшего по вине одного из правителей, напившегося и проболтавшегося о государственных тайнах врагам. С тех пор короли правят максимум парами, а бдительные советники следят за каждым их шагом за пределами дворца.