Неверная дорожка
Люди плачут не потому, что они слабые, а потому, что они были сильными слишком долгое время.
© Джонни Депп
***
Декабрь 2016
Раннее утро всегда приносило с собой тишину, прохладу и странное ощущение уюта.
Казалось, что мир застыл в покое, даря редкие мгновения уюта и хрупкой тишины.
Ещё тёмное небо медленно осыпало землю мягкими снежинками, и каждая из них исчезала в игривых порывах утреннего ветра. Он, в отличие от солнца, которое всё ещё пряталось за горизонтом, уже успел многое: завыть у приоткрытых окон, проникнуть сквозь щели и дотронуться холодными пальцами до мирно спящих людей; встряхнуть ветви деревьев, освобождая их от тяжести снега; подхватить обрывки мусора возле контейнеров и закружить их в безумном танце. Всё вместе складывалось в незримую симфонию зимы — тревожную, но завораживающую.
Из старой лавки с антикварными безделушками, хозяйкой которой была пожилая миссис Либерман, вышел молодой мужчина. Колокольчики над дверью жалобно звякнули, словно не хотели отпускать своего самого преданного посетителя.
Он вынул из кармана телефон и, разблокировав экран, нажал на знакомый номер. Несколько коротких гудков — и Эммануил глубоко вдохнул ледяной воздух.
— Доброе утро, Харц, — раздался низкий мужской голос. Тишина улицы делала его особенно отчётливым.
— Доброе, Сендер, — Эммануил выдохнул и начал спокойно: — Я закончил помогать твоей тётушке с уборкой. Хотел спросить, нужно ли мне сегодня ехать к...
За Он не успел договорить — собеседник резко перебил его вопросами о здоровье хозяйки. В глубине души Краузе это задело: иногда он чувствовал себя лишь инструментом, а не человеком. Но в то же время он понимал — забота Сендера о своей единственной родственнице была настоящей, неподдельной.
Подходя к припаркованному рядом с лавкой черному Cherokee Trailhawk, Эммануил отвечал на бесконечный поток вопросов и, нахмурившись, искал ключи в кармане пальто. Машину успело припорошить плотным слоем снега, словно время над ней текло иначе.
— Таблетки я привёз, но сомневаюсь, что они ей нужны: прошлые она так и не открыла. Со здоровьем всё по-старому: давление в норме, на сердце не жалуется. — Он сделал паузу, нащупывая ключи. — Но есть одно «но»...
— Какое ещё «но»?! — голос Сендера взорвал тишину, гневно и громко. Эммануил даже вздрогнул, убавив громкость. — Чёрт побери, Харц, что случилось?!
Резкость не имела ничего общего с положением Сендера в «Мастях». Он просто был человеком вспыльчивым. А миссис Либерман — его последняя родная душа, за которую он действительно боялся.
— Успокойся, Либ, всё в порядке, слышишь? — Краузе пытался перекричать поток вопросов. В трубке раздался звон стекла, и стало ясно: Сендер потянулся к успокоительному. Скорее всего, запил его не водой.
Эммануил воспользовался паузой:
— Кармелит очень скучает по тебе. Как бы она ни относилась ко мне, для неё ты — единственный по-настоящему близкий человек.
Продрогнув, он поспешил в салон машины, но разговор становился всё тяжелее.
— Ты прекрасно понимаешь, что сейчас происходит, — голос Сендера прозвучал низко и угрожающе. — Тебе легко давать советы, Харц, забывая, что наши обязанности разные. Ты отвечаешь за черву и за Ника. Молодец. — В голосе скользнула редкая похвала. — Но это не сравнится с тем, что лежит на мне. Я наставляю пику, опекаю бубну и веду все дела Центра. А теперь ещё и поставки — сам знаешь, у Фридмана проблемы. Поверь, у меня нет времени на семейные посиделки.
На этих словах в трубке повисла тишина. Каждый думал о своём.
Эммануил устало запустил пальцы в кудрявые волосы и посмотрел на лавку. За её окнами суетилась миссис Кармелит, и именно тогда он решился задать вопрос, который мучил его всё утро. Он открыл рот... и не успел.
На этот раз его прервали не слова Сендера, а чужой крик. Резкий, пронзительный, он разорвал зимнюю тишину.
Эммануил рывком вышел из машины. Перед глазами — руины старого хлебозавода. Когда-то здесь пахло свежим хлебом, но уже десять лет завод умирал, оставленный людьми и растащенный мародёрами. Разбитые окна зияли пустотой, стены с облезшими граффити стояли под снегом, а виноградные лианы давно высохли, оставив лишь мёртвые плети.
Из трубки донёсся встревоженный голос Сендера, но Эммануил сбросил вызов, захлопнув дверь. Весь Мариель, казалось, слышал эти крики. А за его спиной оставалась лавка и старушка, которую пугать не стоило.
Не думая, он подбежал к гнилому забору, перелез через острые доски и оказался в заваленном мусором дворе. Пуговица пальто зацепилась за щепку и оторвалась, оставив после себя торчащие нити — мелочь, на которую он не обратил внимания.
Тяжёлые стальные двери завода были приоткрыты. Странно, что их ещё не сдали на металлолом. Эммануил толкнул их, вошёл внутрь — и мусор под ногами предательски хрустнул. Он замер. Капля воды упала где-то в глубине коридора, разлетевшись эхом. Тишина.
Он медленно двинулся вперёд. Либо это дети, либо кто-то и правда нуждается в помощи.
Пройдя несколько коридоров и поднявшись по разрушенной лестнице, он различил шёпот. Тихий, но с каждым шагом всё громче. Эммануил напрягся и приблизился.