Красная нить

21.09 время 18:45

Воздух становился всё тяжелее, густой и спёртый, как в ловушке. Никита тяжело дышал, его пальцы судорожно сжимались в наручниках, словно он пытался ухватиться хоть за какую-то опору. Он смотрел то на Сон Дже, то на Натали, и в каждом взгляде была мольба - но непонятно к кому именно. Кто из них мог быть спасителем, а кто - палачом? Неизвестно. Это ужасно пугало.

Сон Дже, чувствуя, как её сердце бьётся быстрее, не отстранилась. Она держала его запястье, ощущая под пальцами липкую кожу и бешеный пульс, отдающийся в её собственных висках. И одновременно она ощущала напряжение, исходящее от Натали. Её близость была не просто физической. Это было плотное, почти осязаемое силовое поле. Кажется, можно было почувствовать тепло её тела сквозь ткань рубашки, услышать её ровное, контролируемое дыхание, которое так контрастировало с хрипами Никиты.

Этот контраст - её хватка на чужой слабости и властное спокойствие Натали рядом - вызывал в Сон Дже странную, скрытую дрожь. Не страх. Нечто иное. Смесь адреналина и чего-то тёмного, щекочущего нервы. Она ловила себя на том, что ждёт следующего движения Натали, её слова, её взгляда - так же, как и Никита ждал своего приговора.

Натали медленно наклонилась, перенеся вес. Её плечо снова, почти незаметно, коснулось плеча Сон Дже. Мимолётное прикосновение, будто случайное, но от него по спине Сон Дже пробежал разряд. Она замерла, чувствуя, как граница между профессиональной необходимостью и личным интересом истончается до предела, грозя порваться прямо здесь, в этом душном подвале, под испуганным взглядом их пленника.

- Ты слышишь её? - тихо, почти ласково прошептала Натали, не отводя взгляда от Никиты, но обращаясь к нему так, будто они были заговорщиками. - Она не отпустит. И я не отпущу. Но мы можем быть единственным щитом между тобой и тем, что будет дальше. Если ты поможешь нам.

Её слова висели в воздухе, сладкий яд обещания и угрозы. Сон Дже чувствовала, как её собственная роль смещается. Она была больше не просто следователем. Она была частью этого дуэта, этого спектакля, где Натали задавала тон, а она - её идеальный, молчаливый аккомпанемент. И в этом молчаливом согласии, в этом соучастии, была опасная, пьянящая сила.

21.09 время 20:53

Воздух в подвале, казалось, сгустился до состояния железа. Тяжелое дыхание Никиты было единственным звуком, нарушающим тишину после его последних слов. Но эту тишину внезапно разорвали шаги и голоса наверху.

Дверь распахнулась, впустив вихрь хаоса. В проеме стояли Ава Андерсон и Ви Нара, их лица были бледны, а груди тяжело вздымались, словно они только что прекратили спринтерский забег. За ними, оттирая кулаком слезы, ворвалась Лин Ноя.

- Отпустите его! Немедленно! - её голос, сдавленный рыданиями, прозвучал как вопль. Она ткнула пальцем в сторону Никиты, чьи глаза внезапно наполнились слабым проблеском надежды. - Это недоразумение! Я знаю его! Он не способен на убийство!

Сон Дже и Натали синхронно повернулись к непрошеным гостям. Натали выпрямилась, её поза выражала холодное презрение.

- Уберите её отсюда, - бросила она в сторону Авы и Ви Нары, но те не сдвинулись с места, их сображенные лица были обращены к Лин.

- Он хирург! - кричала Лин Ноя, обращаясь теперь ко всем сразу. - Я была у него на операциях! Я видела, как он спасает жизни! Этими руками! Он невиновен! Вы творите произвол!

Натали резко шагнула вперед, её голос прозвучал как удар хлыста, холодно и беспощадно:
-Девочка, ты хоть понимаешь что это ничего не значит, мало доказательств и много подтверждений что он может быть тем маньяком - Холодно произнесла Натали подавшись вперёд, скрестив руки на груди.

Её слова повисли в воздухе, не оставляя места для споров. Сон Дже, наблюдая за этой сценой, почувствовала, как её первоначальная неуверенность кристаллизуется в твердую решимость. Взгляд, которым она обменялась с Натали, был красноречивее любых слов: они не отпустят Никиту. Ни за что.

Их молчаливое решение было приведено в действие той же ночью. Никиту, окончательно сломленного и запутавшегося, под надуманным предлогом перевели из подвала в одну из комнат наверху, под домашний арест. Туда же, скрытно, пока он спал, была установлена крошечная камера наблюдения. Игра в кошки-мышки перешла в цифровую фазу.

Дни тянулись, наполненные напряженным ожиданием. Натали и Сон Дже по очереди дежурили у монитора, наблюдая за каждым движением Никиты. Их странная связь, сплетенная из контроля, страха и влечения, только крепла в этом томительном ожидании развязки.

23. 09 время 16:37

Дни наблюдения слились в монотонный, но натянутый до предела марафон. Никита, запертый в комнате, напоминал затравленного зверя: он метался по ограниченному пространству, его движения были резкими и беспокойными, а взгляд, который он иногда бросал в скрытую камеру, был полон немого вопроса и животного страха.

Именно этот страх и решила использовать Натали.

Однажды ночью, сменив Сон Дже у мониторов, она дождалась, когда та уйдет отдыхать. Убедившись, что коридоры пусты, она бесшумно скользнула в комнату к Никите. Он не спал, сидя на краю кровати, и вздрогнул, увидев её.

- Тише, - её голос был не громче шелеста страниц. Она села рядом с ним, её поза была неестественно близкой и доверительной. - Они не оставят тебя в покое. Никогда. Сон Дже... её одержимость тобой уже вышла за все рамки. Она видит в тебе монстра, которого нужно уничтожить, а не человека.

Никита сглотнул, его глаза бегали по её лицу в поисках лжи, но находили лишь леденящую уверенность.

- Что мне делать? - выдохнул он, и в его голосе была обреченность загнанного в угол существа.

- Есть только один способ остановить это, - Натали наклонилась еще ближе, её губы почти касались его уха. Её слова текли, как яд, медленный и неотвратимый. - Играй по их правилам. Но сыграй так, чтобы выиграть. Они хотят доказательств? Дашь им доказательство. Но такое, которое всё опровергнет.

Она outlined ему план, извращенный и гениальный в своей жестокости. Идея оставить на себе отметку «Н» - не как знак победы маньяка, а как знак его невиновности, как крик отчаяния несправедливо обвиненного человека. Самоубийство, инсценированное под руку маньяка, должно было стать окончательным оправданием. Последней жертвой, которой не должно было быть.

- Они увидят это, и их теория рассыплется, - шептала Натали, её пальцы легли на его дрожащее запястье. Холодный металл наручников был под ними. - Ты станешь мучеником. А я позабочусь о том, чтобы правда вышла наружу. Это твой единственный шанс очистить имя.

Он смотрел на неё, загипнотизированный страхом и ложной надеждой. Она говорила с убежденностью провидицы, и его сломленный разум ухватился за этот призрачный шанс на спасение, даже ценой собственной жизни.

На следующую ночь всё произошло.

Сон Дже, дежурившая у монитора, увидела, как Никита, после долгого периода неподвижности, вдруг вскочил с кровати. Его лицо было искажено гримасой невыразимого ужаса. Он что-то кричал без звука, его пальцы судорожно остановились у его собственной шеи. Затем - резкое движение, будто он провел по горлу лезвием незаметно доставшим из кармана брюк, и на коже проступила алая черта. Он замер на мгновение, а потом рухнул на пол, за пределами видимости камеры.

Сон Дже застыла, сердце остановилось. Она не понимала. Это было непохоже на него. Это было... спектаклем.

Когда они ворвались в комнату, тело Никиты уже остывало. В его правой руке был зажат острый кусок пластика, отломанный, вероятно, от края тумбочки. На его шее, аккуратно и зловеще, проступал кровавый след - та самая буква «Н».

- Нет... - прошептала Сон Дже, опускаясь на колени. Её мир перевернулся. Все её теории, вся её уверенность рассыпались в прах. Он был невиновен. И они довели его до этого. Она довела его до этого.

Она подняла глаза и встретилась с взглядом Натали. Та стояла в дверном проеме, её лицо было бледным и невозмутимым маской профессиональной скорби. Но в глубине её глаз, куда никто, кроме Сон Дже, не мог бы заглянуть, плескалось нечто иное. Не торжество, не печаль. Холодное, бездонное удовлетворение от идеально проведенной операции.

- Он всё понял, - тихо, почти апатично произнесла Натали. - Понял, что мы его не отпустим. И предпочел сам вынести себе приговор. Чтобы оставить нам... это.

Её слова должны были звучать как констатация факта. Но для Сон Дже они прозвучали как самый страшный упрек. И в тот миг, глядя на идеально проявленную букву «Н» - на ту самую метку, что сводила их с ума все эти дни, - Сон Дже почувствовала не облегчение, а леденящий ужас.

Она была частью дуэта. Но теперь она с ужасом осознала, что не знает партии, которую играет её напарница. И что следующая нота в этой партии может быть предназначена для кого-то ещё. Сколько ещё ожидать жертв? На этот вопрос Сон Дже не могла дать ответ.