Четырнадцать. Высота
— Я закурю? — спросил Гор у таксиста. Не дожидаясь ответа, он чиркнул зажигалкой.
Голова болела так, что он еле мог удержать сигару. Пепел посыпался на обивку сидения.
— Дыру не прожги, дон! — весело окликнул его водитель, и Гор натянул улыбку:
— Извините.
Они проносились над Лимом. Прибой был необычно тихим — едва заметная рябь у границы прилива. В глубинах темной воды лежало тело последней жертвы Гора, и ему вдруг захотелось выпрыгнуть из гравикара, чтобы еще хоть раз взглянуть на останки. Или, может, Отдел обеспечения безопасности уже обнаружил их?
— Куда направляешься, а?
Гор доплатил, чтобы его вез не андроид, а человек. Из плюсов: он мог не думать лишний раз о том, что машины занимают рабочие места людей. Из минусов: ему приходилось отвечать на вопросы.
— К другу, — на самом деле, мог ли Гор называть брата Александра другом? Кем для него стал человек, который одним письмом мог заставить его, равнодушного убийцу, трепетать от восторга? Одно время Александр не сходил со страниц газет: "сексуально необузданный наркоман", "анархист-социопат", "поил собачьей кровью своих последователей", "проводил обряды черной магии под синтетическим опиумом"... И каким-то образом он стал путеводной звездой для тысяч людей по всему миру. Юный Гор стал одним из тех, кто написал ему письмо по адресу, опубликованному в газете, — и удивительным образом получил на него ответ. В переписке Александр раскрылся как одиозный и вычурный гений. Гор до сих пор помнил, как читал то самое первое письмо и сжимал кулаки от нервов, вонзая ногти в кожу до краснеющих полумесяцев.
"Жалеют только слабых, я знаю это чувство. Ты — зверь. А звери не знают границ," — гласили последние строчки.
Тогда у Гора заколотилось сердце, закружилась голова, и он присел на койку соседа, услышав приглушенное:
— Ты тряпки сушиться повесил?
Когда он оказался в приюте, ему оставалось каких-то двадцать лун до совершеннолетия, и он спокойно мог бы забыть про свои обязанности в уборке. Но он все равно исправно выполнял их до того дня, пока не получил письмо Александра. Тогда в нем будто что-то надломилось: он словно в первый раз увидел себя, но с совсем новыми мыслями и чувствами. Поэтому он натянул тонкое грязное одеяло на рыжую макушку соседа, заставив его снова забыться сном, и продолжил всматриваться в чернильные буквы.
Много лун спустя, вступив в Братство, он первым делом спросил у Марсия: что он думает о брате Александре, который давно отошел от дел и передал управление своим последователям? Тогда Марсий долго подпирал подбородок, прежде, чем ответить:
— Брат Александр... он... сложный. Полный мудрости, полный пороков. Но с непобедимым духом.
Теперь Гор был уверен: то, во что его учение превратило Братство — безумие.
Над водой кричала роботизированная птица. Из темноты вырисовывались фигуры: две загорелые девушки гуляли вдоль воды. Они шли, взявшись за руки и посмеиваясь над чем-то.
Они не знали. Никто из них не знал...
— ...знаешь, как меня назвала любовница? Моральным уродом! А? Каково? — таксист все не унимался, и Гор нехотя прислушался к его монологу. — Ладно бы моральным, Мгла с ней! Так нет же! Я для нее еще и мордой не вышел! Так чего ж тогда она со мной спала, а?
— Возможно, из-за других достоинств, — ответил Гор, стряхивая пепел в полуоткрытое окно. Ветер прошелся по его черным волосам, будто мягкая ладонь.
Таксист встрепенулся:
— Я таковыми не обделен, само собой! Но... обидно все-таки! Я к ней со всей душой! Сердце свое открыл! На, бери не хочу! А она? Жопой перед другими вертит, паскуда эдакая!
Гор развел руками.
— Мы окружены обывателями, — сообщил он. Совершенно не к месту, но таксисту, кажется, этого было достаточно. Он одобрительно покивал и сосредоточился на дороге, изредка косясь на странного пассажира в черном пальто.
"Чтобы протиснуться в узкую щель, ведущую к своей природе, нужно сбросить все лишнее, все свои стереотипы и догмы," — Гор мысленно повторял цитату из старого письма.
Два солнца назад брат Александр впервые приснился ему, и Гор счел это добрым знаком. Седовласый, интеллигентно-небрежный человек в пурпурной мантии, которому исполнилось по меньшей мере пятьсот девяносто лун, пил темно-красное вино и возлежал в позолоченном кресле, окруженный полураздетыми кудрявыми прислужниками и прислужницами. И смотрел на Гора с мягкой укоризной.
Этого оказалось достаточно, чтобы Гор побежал проверять почтовый ящик: нет ли заветного письма от Александра? Внизу он столкнулся с донной Муро, но суровая домовладелица не удостоила его ни единым взглядом: она рыдала, вытирая слезы шарфом. Гор проскользнул к ящику, но там ничего не оказалось. Тогда он решил действовать: его магии хватило, чтобы обнаружить новый адрес брата Александра.
Такси миновало Лим и теперь летело к светящемуся небоскребу, похожему на гигантскую серебряную иглу, прокалывающую облака. Гор разглядел возле центрального входа фонтан, наполненный жидким неоном, который струился в виде сложных узоров. Ну конечно: брат Александр не мог жить в менее помпезном доме!
Но гравикар полетел дальше, к серому пятиэтажному дому с крошечными балконами и потрескавшейся краской. Его подъезды сияли тусклыми голубыми огоньками.
Такси снизилось и замедлилось. На полотенце, постеленном поверх кучи металлолома от старых андроидов, сидела женщина в засаленном халате и попивала кофе. Механический горностай рылся в мусорном баке, раскидывая банки из-под газировки.
— Приехали, дон!
Гор аккуратно закрыл дверь гравикара, не забыв оставить чаевые. Таксист просиял:
— Может, тебя подождать, дон?
— Не нужно, спасибо.
Подождав, пока такси скроется за углом, он сосредоточился на том, чтобы подобрать код к подъезду. Но сколько бы Гор не представлял заветные цифры и не упрашивал неведомые силы показать их ему, пальцы вводили неверный код.
Тогда он вытер кровь с кончика носа, наудачу потянул дверь, и она отворилась.
— Идиот, — обругал себя Гор, поднимаясь по разбитой лестнице с выцветшими узорами. Серость и пыль забивались в легкие. — Действительно, зачем такому великому магу запираться на замок?
Когда он остановился напротив квартиры двести пятьдесят, дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель выглянул андроид ростом с ребенка. Его корпус покрывали пыль и ржавчина. Гор пошарил по карманам.
— Я ищу человека, написавшего это, — он показал письмо андроиду. Пальцы сжимали бумагу так сильно, что на запястье проступили голубые вены.
Дверь приоткрылась шире, и андроид шевельнул клешней, приглашая гостя следовать за ним по коридору. Войдя, Гор задел плечом давно перегоревший светильник, украшенный резьбой и изысканными хрустальными подвесками.
— Я точно по адресу? — поинтересовался Гор. Андроид медленно повернул голову на сто восемьдесят градусов.
— Нет, — прогнусавил он. — Сидите дома. Ха-ха-ха.
В воздухе смешались запахи старого пластика, модифицированного табака, затхлости и сгоревших электросхем. Андроид завел его в просторную комнату, слабо освещенную изношенными неоновыми лампами по периметру потолка. Серые тени на стенах танцевали в синевато-зеленом свете, отчего предметы, демонстрирующие давно увядшую роскошь, казались нечеткими.
— Посетитель, — сообщил андроид и, выхватив письмо из ослабевшей руки Гора, ретировался в каморку под лестницей.
На потертом бархатном диване лежал обрюзгший человек в халате, которого Гор узнал сразу же — он уже видел во сне его более молодую, энергичную и здоровую версию. Но все равно уточнил:
— Вы — брат Александр?
Неисправная система кондиционирования гудела, обдавая его то холодным, то горячим воздухом.
Человек на диване закряхтел. Казалось, прошли годы, прежде чем его взгляд сфокусировался на госте, и он с трудом приподнялся, опираясь на подставки со сломанными датчиками освещения и климата. На пол полетела пожелтевшая подушка с вышитым изображением какого-то мифического существа.
— Да, — хрипло ответил человек. Подобие улыбки появилось на его отекшем, небритом лице с ранними морщинами и красноватыми шелушащимися пятнами. — Чем могу помочь?
Утром, стоя в ванной перед зеркалом, Гор даже репетировал речь, которую он мог бы сказать брату Александру. Он хотел восхититься его вкладом в исследование оккультизма. Поблагодарить за поддержку на протяжении всей жизни. Поговорить о проблемах Братства. Сказать о том, какое множество людей осчастливил брат Александр, уча их контролировать свою судьбу и реализовывать свою волю. Попросить совет, в конце концов, — потому что в последнее время Гору было все тяжелее справляться с собственными мыслями.
Но теперь он смотрел на бронзовые вазы, покрытые налетом ржавчины. На деревянные полки, обрушившиеся под тяжестью разложившихся книг. На старую консоль со множеством кнопок и экранов, окруженных сгнившими проводами. На голографический проектор, излучающий искаженную проекцию старых рекламных роликов и странных символов.
И чем дольше Гор смотрел на все это, тем меньше сил он находил в себе, чтобы вымолвить хоть слово. Александр, в свою очередь, неотрывно разглядывал его.
— Ты случайно не с первого уровня?
— Что, простите?
— Ты кто, сынок?
— Брат Гор, — он сделал шаг вперед и наступил на гору разорванных писем. Он успел разглядеть некоторые надписи на обрывках: "Гений, излучающий свободу и снимающий запреты...", "...восстаете против моральных и религиозных запретов своего времени", "...раскрыть божественную природу в человеке...", "любовь, свобода, доверие..."
"Записки от поклонников, — Гор почувствовал, как что-то кольнуло его сердце. — Интересно, мои там тоже есть?"
— Просто у первоуровневых лучшая наркота. А то... у меня заканчивается... — речь Александра сменилась невнятным бормотанием. Он нашарил на консоли запыленный шприц и поднес к вене. Гор отвернулся, словно стал свидетелем чего-то интимного, и принялся разглядывать потемневшие от времени картины с кровавыми изображениями. Под взглядом терзаемых жертв с выпущенными розовыми внутренностями Гор почему-то вспомнил, как в детстве приходил в кинотеатр, чтобы посмотреть три ужастика подряд. В самые страшные моменты все, кроме него, кричали. Он запоминал увиденное на экране и потом воображал себя монстром, от которого все убегают.
— Кто ты нахрен такой? — поинтересовался Александр.
— Я только что сказал. Я...
— Да-да, брат Гор! Сука... Это он? Как его?.. Марк... Марс... Тьфу ты! Короче! Этот тупой мудак! Это он тебя послал? — он будто выкрикивал слова, не задумываясь над их смыслом.
— Нет, не Марсий. Я сам пришел, — Гор старался говорить мягко, будто общался с младенцем.
— Сам... Это хорошо... — глаза Александра затуманились и он бросил шприц под диван. — Ты, кажется, нашел интересный способ исполнять свою волю, да? Интересную движущую силу исполнить свои маленькие желания... выбраться за пределы своего ментального кокона... Знаешь, я не был святошей по молодости, но даже я бы воздержался от поедания чего-то настолько... кхм... человекоподобного.
Гору удавалось стоять ценой колоссального волевого усилия: спина опять пульсировала от боли.
— Откуда вы знаете?
— Магия, придурок... — Александр негромко засмеялся. — Не бойся, я никому не расскажу... Каждый волен идти к своей природе так, как посчитает нужным. Не бывает недостойных поступков, когда ты верен самому человечеству. Даже жаль, что никто не видит твоего таланта.
— Я не боюсь, — перебил Гор. Его обуревали разные чувства, но ни одно из них он бы не назвал страхом. — Я вижу, вы не расскажете об этом, учитывая, что вы...
Он запнулся.
— Нездоров и даже не могу выйти из комнаты?
"Что вы — больной, усталый, бедный наркоман". От этой мысли Гор почувствовал такую тяжесть, что все-таки не выдержал и опустился на облезлое кресло, которое когда-то было зеленым.
— Почему вы не вылечитесь? — глупо спросил он. И напомнил Александру его же слова:
— Человек воли нарушает все границы.
— Это верно. Но как ты нарушишь границу, которую не видишь, а? Ты можешь быть охренительным магом... Это сложно, но возможно... Ты даже можешь быть звездой среди магов, сынок, уж поверь мне! Ты можешь создавать крутые астральные проекции, породить новое религиозное течение, влиять на судьбы людей — да и нелюдей тоже... Но это не помешает тебе продаваться за дурь и проигрывать битву с самим собой. Потому что ты даже не заметишь, что эта битва вообще была... Потому что ты понятия не имеешь, что тебе нужно, — Александр злобно рассмеялся. Будто придумал невероятно остроумную колкость.
По ощущениям Гора вывернули наизнанку, раскроили на сотню кусков, а потом наспех, криво-косо сшили в единое целое.
— А я знаю, что мне нужно, — с вызовом сказал он. — В мире существуют убогие, ушлые ублюдки. И я хочу заставить их страдать и мучиться.
Александр зевнул.
— Брехня это все, сынок... Этого хочешь не ты, а тот, другой...
— Кто? О ком вы говорите? — Гор встрепенулся.
— Ты просто попался под горячую руку, — Александр не слушал его. — Считай, что ты вырастил цветок ценой невероятных собственных усилий, но кто тебе подкинул семечко? Хороший вопрос... Да... — он хмыкнул. — Но знаешь, что? Со временем тебе станет лучше. И все будет хорошо.
Гор закатил глаза.
— Какое облегчение! Просто гора с плеч.
— А что? Разве ты сейчас не страдаешь, сынок?.. — маг резко сел и заговорил быстрым шепотом:
— Нет никого более уязвимого, более послушного, чем одинокий человек, нуждающийся в ласке. Шепни ему пустое обещание, покажи ему, что он важен и нужен, и все его существование будет опираться только на тебя. Абсолютная, сумасшедшая привязанность. Стать чьей-то единственной причиной жить... Это забавно только поначалу. Но как же это на самом деле тяжело и страшно!
Гор чувствовал себя так, словно к его шее приставлен нож: лезвие уже порезало кожу, распороло плоть, и кровь сочилась из открытой раны.
— Скажите, — он заглянул в пустые глаза, — зачем вы присылали мне те письма?
Александр нахмурился.
— Должно быть, я просто хотел посмотреть, что будет, — его слова показались Гору знакомыми.
— И все? Больше никакой цели?
— Наверное... Наверное, эта цель связана с твоей проблемой, сынок... Ты понял ее суть? А я ведь уже говорил. Вопрос в том, слушал ли ты?
Гор медленно поднялся на ноги.
— Что ж, спасибо за гостеприимство.
— Погоди-ка, сынок, — брат Александр поманил его пальцем, и Гор с замиранием сердца наклонился.
Он был таким мокрым, словно его только что вытащили из воды. Его охватило предчувствие, что сейчас он услышит от мага что-то очень-очень важное. То, ради чего он проделал весь этот путь.
Хриплый голос прошептал:
— Не одолжишь мне сотню зентов? За вклад в твое развитие, так сказать... Сам видишь, дурь нынче недешевая...
Гор отвел взгляд, чувствуя, что губы растягиваются в злую улыбку.
— Конечно, — он поднял исколотую руку Александра и прижал свой коммуникатор к чужому. Подождал окончания транзакции и вышел, не оглядываясь.
Только в такси Гор понял, насколько сильно устал. Уже много часов у него во рту не было ни капли воды. Он открыл окно и закурил. Небесная магистраль расширялась черным. Темнота снаружи была такой густой и безграничной, что Гор, казалось, обречен вечно летать в ней без надежды когда-нибудь встретить рассвет.
Он вспомнил про пленника, и смутное волнение подступило к горлу: он еще не забыл сцену на кухне, и отчаянно надеялся, что Хет не вскроется до его прибытия. Гор, конечно, перепрятал все ножи, но эта хитрая тварь вполне могла добраться до топора, спрятанного в шкафу. Или...
В конце концов, ничего не мешало ему повеситься на простынях.
Или выйти в окно.
Стоп, он же живет на первом этаже...
А если он нашел спрей от тараканов и надышался им? Какая ирония: паразит умирает от средства против паразитов! Но отчего-то эта мысль совсем не веселила Гора.
Что-то сводило его с ума. Возможно, крушение ожиданий, которое он испытал, познакомившись с человеком, который был его опорой почти всю сознательную жизнь. Возможно, какой-то новый безотчетный страх. Что-то, думал Гор, теперь смещено у него в мозгу. Будто он — бракованная деталь механизма.
У подъезда Гор обнаружил неспящих тетушек, кутающихся в один плед на троих.
— Что за дом! — причитала первая тетушка. — Там проститутки живут, там — наркоманы! Там — муж жену бьет, потому что она его ни к тем, ни к другим не пускает!
— Точно, — поддакнула вторая тетушка.
Третья тетушка ткнула пальцем в Гора:
— Вот, взгляните! Ни единой жалобы на шум! Единственный вменяемый человек в этом дурдоме!
— Точно, — поддакнула вторая тетушка.
— Спасибо, стараюсь, — Гор почти забежал в подъезд. Он слышал шум своего дыхания, казавшийся оглушительным. Что-то продолжало колоть его сердце, и истерический хохот наполнял его горло, но он не издал ни звука. Только открыл дверь.
Ему казалось, что вместо собственной прихожей он стоит на краю пропасти. Он ждал мгновение, он ждал несколько секунд. Он ждал минуту. Повисла жуткая, мертвая тишина.
Будто время исчерпало себя до конца.
— Ты осознанно пренебрегаешь такой светской условностью, как приветствие? — громко спросили из кухни.
Гор зашел, налил остывший кофе и принялся отрешенно смотреть, как тряпка скользила по стеклу. Вверх-вниз. Он чувствовал себя так, будто весь остальной мир рухнул. Рассыпался на атомы. А посреди образовавшейся пустоты повисла только эта тряпка. И слишком громкий голос, который гудел в черепе, оставляя эхо. Слова уже отзвучали — а Гор продолжал их слышать.
— Я больше не могу смотреть на этот свинарник, — заявил Хет, оттирая окно. — Потом заплатишь мне за услуги уборщицы!
— Трех зентов хватит?
— Разбежался! Тут всей твоей жизни не хватит! — он бросил мокрую тряпку на пол и обернулся, блеснув острой улыбкой. — Ты что, опять охотился? — не получив ответа, он затараторил:
— Давай-давай! Действительно, пусть моя прекрасная стройная нога пропадает в морозилке! Самое время поиздеваться над своим мясным мешком и забить артерии новенькими холестериновыми бляшками! До могилы тебе еще вроде бы долго, но всегда можно поторопить процесс...
Гор терпеливо слушал его болтовню, держа глоток холодного кофе во рту. В конце концов, не в силах сдерживаться, он сел на пол, поставил чашку рядом и уткнулся лицом в ладони. Когда, глубоко вздохнув, он, наконец, поднял голову, Хет уже примостился на табуретке, болтая здоровой ногой.
— Я не охотился, — честно сказал Гор. — Я сейчас не в лучшей форме, а охота требует ума, скорости и выносливости.
— Но ведь ты как-то все это время обходился без первого пункта, — взгляд серых глаз блуждал по подоконнику. Сегодня это был чересчур ласковый и веселый взгляд, и от этого Гору стало еще хуже. Кадык ходил вверх-вниз, во рту опять пересохло
— Я был у брата Александра.
Хет не замечал его состояния. Или делал вид, что не замечал.
— Он поделился с тобой сакральной мудростью? Наставил на путь истинный? Прижал к груди, как потерянного любимого сына?
— Можно и так сказать.
Он почувствовал себя человеком, лишившимся дома при пожаре: ему оставалось только стоять и смотреть на то, что когда-то было для него ценным, пока едкий дым не заставит его глаза покраснеть и заслезиться.
— Эй, — осторожно потрясли за плечо, — что с тобой случилось, Гор?
Он еще больше растерялся от этого неожиданно сочувствующего, почти искреннего голоса. Даже ударил кулаком по стене, наказывая себя разбитой руку за бурю, которая разразилась в его разуме.
— Что-то с Александром?
— Ты бы еще о здоровье моей бабушки справился, — огрызнулся Гор, опустив голову на пол. — Я в порядке. И он в порядке. Все нормально.
Он не встал, не поднял головы и больше не пытался заговорить. Небо начало светлеть, и со своего места Гор ясно видел, как горизонт за чистым стеклом осветился первыми лучами багряного восхода. Словно изорванные и кровоточащие сердца, солнца вырвались из-за гряды домов. Сквозь кокон апатии Гор не сразу разглядел, что чашка с холодным кофе исчезла, и его накрыли одеялом. Тогда он почти взмолился:
— Поехали утром?
— Сейчас уже утро, дурачок.
— Значит, днем.
— Ты же вроде как неважно себя чувствуешь?
— Ты когда моим личным врачом успел заделаться? Поехали уже наконец в Цитадель. Пожалуйста.
Хет захихикал. Его красивый надменный профиль размывался в красных отсветах.
— Скромно напоминаю, что я все еще твой пленник, — он заговорщически понизил голос. — И вообще-то это ты решаешь, когда и куда мы поедем.
Это немного утешило Гора, и он вспомнил все, что испытывал, находясь рядом с магистрами: жажда крови, жестокость, ненависть, неистовство, удовольствие... Тогда он уснул.
— — — — —
Собрались они только к вечеру: Хет заявил, что он не может ехать в такой долгий путь без деятельной подготовки. Он час принимал душ. Двадцать минут зачесывал отросшие каштановые волосы, стараясь сделать появившуюся седину не слишком заметной. Еще два часа он потрошил гардероб матери Гора в поисках приличной одежды.
— Как я выгляжу? — обеспокоенно спросил Хет, движимый своим вечным тщеславием. Его бешеный шквал эмоций немного поутих, — а может, Гор просто привык к нему, как больные в итоге привыкают к смертельному диагнозу.
— Напоминаю, что мы собираемся в Цитадель, а не на модный показ, — сухо отчеканил он.
— Это не взаимоисключающие вещи! — Хет принял необычайно надменный равнодушный вид, напомнив Гору животных, которые прикидываются мертвыми, чтобы их не тронули хищники. — Я возьму с собой скрипку?
И, не дожидаясь ответа, принялся запихивать инструмент в объемную пластиковую сумку.
Тогда Гор вспомнил, что не попрощался с Ас.
— Я сбегаю кое-куда. Вернусь через пять минут. Без фокусов, — несмотря ни на что, Гор старался по мере возможности держать его в поле зрения, зная, что пострадавшие люди опасны: они понимают, что могут выжить.
— Да на здоровье, — Хет снова уставился в зеркало. — Если бы я хотел сбежать, сбежал бы, пока ты блевал в биотуалет. Или когда ты закатывал глаза и талдычил свои дурацкие мантры.
— Это была обязательная подготовка к ритуалу.
— Точно не приступ эпилепсии? Знаешь, у нас есть один шикарный доктор, я потом вас познакомлю. Правда, он теперь участвует в каком-то суперсекретном правительственном проекте, но все еще иногда принимает пациентов! У него классный метод лечения. Что-то связанное с раскрытием психоэнергетических центров в районе промежности. Он даже лечил нашего Регента от заикания! Стоп, это плохой пример, Регент с тех пор заикается еще больше... — он резко обернулся. — Так ты пойдешь к рыженькой малютке, да?
"Какой догадливый".
— И как ты только не пугаешь ребенка своей рожей!
— А ты... — Гор даже растерялся, пытаясь придумать, что может быть неидеальным в лице магистра. Он чувствовал одновременно раздражение и необъяснимую печаль. Наконец, он нашелся:
— А у тебя нос ведьмы из страшных сказок, огромный и кривой.
— Да, у меня большой нос! А знаешь, что еще у меня большое? Х... — Гор захлопнул дверь, не дожидаясь окончания фразы.
Их прощание с Ас получилось коротким, смазанным: под неодобрительным взглядом опекунши, выглядывающей на лестничную клетку, Гор даже не решился приобнять ее. Тогда Ас сама крепко обхватила его тонкими ручками.
— Возвращайся, — попросила она. — Я буду ждать.
Гора никто никогда не ждал.
— Учись хорошо, — пробормотал он и вдруг, подчиняясь необъяснимому порыву, за плечи развернул ее, загораживая от опекунши. — Возьми это, пожалуйста.
Он вложил в маленькую ладонь нож и крепко сжал чужие пальцы вокруг рукояти. Этот нож был не старше его любимого топора, но все же он был с Гором столько, сколько он себя помнил.
Ас кивнула. Ее большие глаза смотрели с небывалой серьезностью.
— Я буду беречь его, — она незаметно спрятала лезвие в складках платья. — Ты ведь точно вернешься домой, да?
"А где он, мой дом?"
— Если будет возможность.
— Обещай, — строго приказала она.
— Обещаю.
Девочка просияла.
— Спасибо! — она быстро сняла что-то с шеи и сунула ему в руку. Гор не успел разглядеть, что это было: на лестницу вышел опекун Ас. Неприятный, вечно пьяный тип, который мог бы подраться с небом, если бы ему не понравился оттенок.
— Что это ты ошиваешься возле моей квартиры, дон? — поинтересовался мужчина, поправляя металлизированный халат.
— Просто мимо проходил.
— Так проходи, провожать не буду.
Гор развернулся и пошел прочь по лестнице. Засмотревшись на подарок Ас, он едва не пришибил донну Муро, которая мигом побагровела и свирепо уставилась на него:
— Слышали, что случилось?
Гор на всякий случай принюхался, пытаясь понять, не пахнет ли от него табаком. Если не курение в подъезде, то что могло настолько вывести из себя домовладелицу? Не могла же она догадаться, что он хочет уехать и не оплатить квартплату? А заодно и счета за воду: он так и не придумал, что делать с привычкой Хета часами торчать в душе, поэтому решил, что проще будет забыть об этих безумных цифрах, как о страшном сне.
— Лампочки выкрутили? — тихо уточнил он.
"Вот же старая мымра! Я что, виноват, если они постоянно перегорают? Может, производители специально выпускают брак, чтобы мы их чаще покупали, и это заговор против потребителей?"
Он никак не ожидал, что домовладелица зальется слезами:
— Да пусть они засунут себе эти лампочки...
— Тогда не слышал.
— Нелюди, — проскулила Муро, пытаясь высморкаться в шарф. Ее протезированные пальцы дважды скользнули мимо крючковатого носа. — Я им этого так не оставлю! Они думают, я не пойду к безопасникам? Да если надо будет, я весь Альянс передушу! Голыми руками!
Старуха подняла палец, обвиняюще ткнув в квартиру, где жила Ас:
— Тварь бессердечная, алкаш проклятый! Да я ему и его компашке такое устрою, что Мгла карнавалом покажется!
Ее скулеж становился невыносимым, и Гор окончательно потерял терпение:
— Кто? Вы про опекуна девочки? Не могли бы вы наконец объяснить, что произошло?
— Мой Пуп! Сволочи! Замучили беззащитное животное! — донна начала задыхаться, цепляясь за его рукав, и Гор отстранился, ощущая не то брезгливость, не то жалость. — Есть ли, в конце концов, в этом мире справедливость?
— Надеюсь на это, — сам он так часто задавался этим вопросом, что уже позабыл, когда впервые подумал об этом. — Что сделал этот человек?
"Ас может быть в опасности".
Его даже затрясло: последний раз он только на охоте ощущал себя зверем, способным выпотрошить и обглодать кости более слабого противника.
— Он и его пособнички, дон! Швыряли об асфальт, все лапы переломали! Ушки прокололи! Череп проломили! В кипятке пытались сварить! Видели, дон? Видели двух этих алкашей? — Гор кивнул, что-то припоминая. Кажется, где-то в промежутках между ором Хета и бесконечными звонками Хо он смутно улавливал какие-то пьяные вопли под окном. Под обезумевшим блестящим взглядом донны Муро ему даже начало мерещиться, что он слышал истошное кошачье мяуканье. — Они ничем не брезгуют: бордели, собачьи бои, грабежи. Любое зелье вам достанут — только назови!
Она перевела дыхание.
— Изверги! Орал он им громко, понимаете ли!.. Чтоб им потом воздалось... Великий Змей, это ведь моя вина! Сдавала им квартиру, не досмотрела, не уберегла... А теперь выселить не могу этого урода!
Ее горе было таким искренним, что Гору захотелось пообещать ей, что он самолично оторвет голову и "этому уроду", и всем причастным. Но правда была в том, что он, кажется, за всю свою жизнь ни разу по-настоящему не конфликтовал с другими людьми. Для них он предпочитал быть незаметной тенью, избегающей любого внимания.
— Идите домой, — тихо попросил он и натянул сочувствующую улыбку. — Выпейте чаю. Таблеток каких-нибудь... Вы, кстати, пьете успокоительные? Нет? Самое время начать. И ложитесь спать. Совсем скоро вам станет лучше.
Он догадывался, что его утешительная речь была настолько пресной, что лучше бы он вообще ничего не говорил. Но он не думал, что все настолько плохо: старуха затрясла головой и отшатнулась от него, как от больного.
— У вас что, булыжник вместо сердца, дон? Неужели вы бы смогли спокойно уснуть, если бы нашли переломанное бездыханное тельце своего питомца?!
"Это был бы самый спокойный сон в моей жизни, — подумал Гор. — Задолбал он меня уже, Мглой клянусь".
— Вот так, дон... Вот так у вас все просто. Где уж вам заметить настоящее зло.
"Да что ты знаешь о настоящем зле?"
Гору стало душно. Воздух, утомленный после долгого дня, был неподвижен и тяжел.
— Дон, вам, кажется, хочется думать, что вы злобный человек, но это не так. Уж я-то это в людях чую. Даром, что ли, столько лет на свете живу? — донна Муро горько усмехнулась. — А вот тот человек... Он слеплен из злобного теста. В него стреляли пять раз, и он до сих пор жив, чтобы рассказывать об этом. А те ребята, что решили в него пострелять, давно уже лежат в холодной земле.
Не дождавшись от него ответа, она развернулась и побрела прочь, едва не споткнувшись о коврик возле третьей квартиры. А Гор остался стоять на лестнице. Он не шелохнулся, даже когда услышал окрик из квартиры Ас:
— Дон, я же тебе сказал: иди, куда шел!
Только почувствовав, как его схватили за плечо, Гор резко обернулся.
— Издевательства над котом, конечно, не делают вам чести. Но, надеюсь, ребенка вы не обижали? — он огляделся и убедился, что пролет пуст.
По обесцвеченному лицу безымянного опекуна Ас разбрызгалась краснота.
— Это не твой ребенок, так что вали-ка ты...
В этот момент все внутри Гора словно сжалось, выворачивая наизнанку то дикое, животное удовольствие, с которым он выслеживал магистров. Он даже не почувствовал боли в костяшках, разбившихся о чужую скулу. Сначала мужчина пытался сопротивляться, затем попытался бежать, но Гор перехватил его на полпути к спасительной двери, повалил и, чтобы тот перестал вопить, сжал пальцы вокруг толстой потной шеи. Минуту он ждал, а затем с некоторым сожалением выпустил тело и достал сигару. Дальше он увидел словно красиво отснятую сцену из кино: грузное тело еще живого мужчины странно перегнулось через перила, и он кубарем покатился с лестницы. Там он и замер, неестественно изогнув шею.
Гору почудилось, будто от тела исходит голубая дымка, и, решив, что это душа, он попятился. Сердце его бешено колотилось от смятения. С верхнего этажа доносилась приглушенная электрическая музыка.
— — — — —
— Мне не нравится этот ошейник, — протянул Хет. — У тебя точно нет какого-нибудь шарфа?
Гор подхватил сумку, рывком стащил магистра с табурета и поволок к двери. Хет тут же прикрыл мокрые глаза, повалился на пол и драматично, глубоко заохал, — видимо, мысленно прощаясь с очередной конечностью. Его руки трепетали, как рассерженные нервные птицы. Тогда Гор не выдержал:
— Я убил человека.
Хет моментально успокоился.
— Не сказал бы, что ты лишился убийственной девственности.
— Ты не понимаешь. Это был человек.
— Так или иначе все люди разок, но умирают, — Хет всмотрелся в его лицо. — Это было приятно?
— Не знаю. Слишком быстро, — посетовал он, запирая квартиру на ключ. — И... неправильно.
— Почему же?
Гор задумался. Убийство магистров было сродни искусству. Это было насыщение тела и души. Все эти прогулки, выслеживания, разговоры — словно приторные, долгие прелюдии, без которых невозможно получить настоящую разрядку.
— Потому что он не один из вас, — он вроде бы сказал правду, но это прозвучало как ложь.
Хет грустно улыбнулся.
— И чем я это заслужил?
— Что?
— Выслушивать результаты твоего мыслительного процесса, вот что.
С губ Гора сорвался смех, липкий, как паутина. Он встряхнул Хета за плечи. Наверное, ни одно убийство, даже самое красивое и изощренное, не принесет ему удовольствия, пока этот магистр жив. Пока он не сможет поглотить его, не сможет обрести его магию, не сможет смотреть на мир его глазами и слышать его ушами, не сможет вместить в себя целиком...
"Если я сорвусь, если поддамся этому соблазну — все будет кончено".
— Расскажи что-нибудь, — попросил он, желая отвлечься. Сказал бы кто Гору, что он когда-нибудь попросит это вечно тараторящее существо что-то рассказать, он бы засмеялся.
— Ты же там вроде кого-то убил и тебя наверняка все ищут?
— Наверняка.
Хет заулыбался и ускорил шаг.
— Про что тебе рассказать? Про что-нибудь хорошее?
— Про плохое.
На улице ощутимо похолодало, и Гор оглянулся, проверяя, додумался ли магистр захватить пальто из гардероба его матушки.
Додумался. Хорошо.
— Жил когда-то один торговец... — начал Хет глубоким, обольстительно мягким голосом, в котором было что-то жутковатое и чарующее одновременно. — Однажды на рынке в Риверсонге он увидел незнакомку, которая с удивлением посмотрела на него. Да что там с удивлением! Эта прекрасная госпожа была просто в шоке! И тут-то торговец понял, что незнакомка — это Смерть.
— Замечательная сказка, — Гор поискал взглядом угнанный гравикар.
— Не нравится — не слушай! — Хет обиженно отвернулся и прочистил горло. — Так вот. Этот тупой торговец, будь он неладен, отправился в дальний путь. Если быть точным, к седьмому уровню, в Геспериду. Он был уверен, что уж там-то смерть не отыщет его. Когда же торговец достиг Геспериды, он увидел, что там его поджидает зловещая фигура — Смерть. "Что же, ладно, — сказал торговец. — Бери меня, я твой. Но ответь мне, почему ты была так удивлена, когда увидела меня утром в Риверсонге?" И Смерть приняла его в свои объятия и ответила: "Потому что знала, что у нас с тобой сегодня вечером свидание в Геспериде".
Он расхохотался, видимо, очень довольный своими способностями рассказчика. Смех у него был визгливый, дребезжащий, будто ковшик, подпрыгивающий на раскаленной плите. Три тетушки, дежурно сидящие у подъезда, синхронно подпрыгнули от этого звука. Гор повернулся к ним.
— Я уезжаю, — неловко сообщил он. — Спасибо, что одалживали мне чай.
— Куда поедешь? — спросила первая тетушка.
Гор пожал плечами.
— Дорога дальняя, венец безбрачия? — подмигнула вторая тетушка.
— Какое безбрачие, ты глянь, какой парень! — зашумела первая. — Статный, скромный, работящий, такого нашего девки с руками-ногами оторвут!
Третья тетушка приподняла голографические очки и смерила его внимательным взглядом.
— Да дались ему эти девки, — отмахнулась она.
Хет презрительно осматривал фиолетовый гравикар брата Марсия.
— Ты не думал сменить тачку? — поинтересовался он.
— А чем тебе эта не нравится?
— У меня от нее обостряется посттравматическое расстройство!
— Потом все равно пересядем на другую. А Марсию после новостей о Братстве явно не до нее. Давай, залезай.
— Ты хоть водить научился? — он изящно опустился на сидение.
Под колесами гравикара проехал небольшой андроид с длинными кроличьими ушами. Он держал перед глазами-искорками голограмму карты Риверсонга, и Гор помахал ему рукой.
Кролик поднял лапку.
"Какие вежливые кролики пошли в наше время, — подумал Гор. — Просто удивительно, как похорошела Урания при новом президенте Альянса!"
Раздался еле различимый щелчок, и Гор догадался, что андроид загружает в память его снимок.
— Добрых двух солнц! — сказал маленький вежливый кролик. И быстро поехал дальше, сигналя прохожим, чтобы те его не затоптали ненароком.
Гор сел за панель управления и неуверенно потянул рычаг. Он успел взять у Хо пару уроков вождения, но все еще слишком слабо разбирался в переключении скоростей.
— Не бойся, я же рядом, — холодно прокомментировал Хет и поправил волосы жестом, наверняка слизанным у какой-нибудь кинозвезды. — Я их знаю, кстати.
Он смотрел на подарок Ас, который Гор держал на свободной раскрытой ладони: небольшой медальон с голограммой мужчины и женщины, которые только и делали, что кружились в танце и целовались, глядя друг на друга с обожанием.
"Ее родители," — догадался Гор, едва увидев рыжие кудри мужчины.
— Откуда? Вы встречались? — спросил он.
Гравикар лавировал между сложных переплетений блестящих стеклянных панелей и темного, почти черного металла.
— Они слишком часто ходили в казино.
Гору снова захотелось причинить ему боль. Разломать это существо на куски.
— Что с ними стало?
По пухлым губам Хета скользил призрак бледной улыбки.
— Когда слишком часто играешь на время, исход предсказуем... А говорят, совпадений не бывает, — сказал он, глядя в глаза Гору. — И какой дурак это придумал?
Они взлетели выше неоновых экранов, которые с головокружительной скоростью переливались рекламой эксклюзивных товаров и услуг.
— Я хочу выкинуть тебя из гравикара, — признался Гор.
— Это не так, — шепот Хета отдавался в ушах набатом. Он нагнулся близко-близко. — Ты сейчас мечтаешь о том, чтобы убить меня медленно. Какую часть моего трупа ты бы съел первой? Думаю, мозг. Мозг — это очень чувственно... Но только после того, как доберешься до Цитадели. А пока придется научиться воздержанию. По себе знаю, это ужасно неприятно, но ведь эффект зависит от того, чего ты на самом деле хочешь, да?
Его слова напомнили Гору предыдущий вечер. Глядя на холодный неон, проносящийся далеко внизу, он наконец смог ответить на вопрос брата Александра.
"Я хочу быть понятым. Я хочу, чтобы хоть кто-то услышал меня. Это и есть моя проблема, брат Александр".
Они вышли на следующий эшелон и нырнули в стальной поток других гравикаров.