Глава 2. Я ненавижу самоубийц
Короткие ресницы чуть дрогнули и открыли обзор на чёрные, как ночь, глаза. Их цвет можно было сравнить с цветом неба, которое в полночь закрыли дождевые облака, как одеяло, укрывая луну и отпуская ночной город во мрак.
Девушка слегка приподняла голову и слабо застонала, потирая заспанные глаза. Чёрные, как смоль, короткие волосы образовали нечто подобное шару на голове Оливии. От потягивания некоторые конечности издали пронзительный хруст. Наткнувшись на зеркало, которое до этого незаметно висело на противоположной стене, Харис потерла бледную, чуть впалую щёку, стирая синюю ручку. Оглядевшись в хранилище документов, она разочарованно глянула на часы. Вчерашние поиски ничего нового не дали: только то, что они знали и до этого. Хранилище располагалось в подвале здания полиции и часто использовалось Олли для обнаружения «подражателей», но в этот раз ничего путного не вышло, даже пришлось заночевать тут. Много времени было убито впустую. Кстати, о времени: часы, висящие над одной из полок хранения документов, показывали довольно точное время, а именно девять часов утра. Ровно. Пит её убьёт. Оливия Харис на автомате облизнула потрескавшиеся губы, в следующую секунду надломано улыбнувшись, предчувствуя что-то интересное.
От недавнего сна не осталось и следа. На ходу поздоровавшись с Питером, Олли схватила пальто с вешалки, наспех натягивая ботинки. Её тянуло куда-то, а куда — неизвестно.
В лицо дул холодный ветер, развивая волосы, как в романтических фильмах. Но также он обдавал лицо холодом. Нос замёрз и хлюпал, пытаясь преодолеть насморк. Зато вид с моста, на котором Олли сейчас находилась, был очень даже ничего. Волны переливались разными цветами, отражая солнечные блики. Опираясь на перила, Оливия положила голову на ладонь и продолжила смотреть на течение.
Краем глаза она заметила мужчину в бежевом плаще. Он второпях забрался на перила ногами, умело маневрируя руками, чтобы удержаться. Парень делает шаг в реку, но чужая рука резко оттягивает его назад, отбрасывая на дорогу; к счастью, время уже дневное и прохожих почти нет.
— Что ж ты делаешь? Самоубийца хуев! — в попыхах заорала на парня детектив.
Больше всего в жизни она ненавидела таких, как он. Людей, которые ломаются под гнётом жизни, людей, чьё сердце не выдерживает её напора, людей, что лишились стимула к жизни, а найти новый для них — лишняя морока. До скрежета зубов она хотела прописать их собственными руками, орошить землю их грязной кровью — дать то, чего они так желают. Почему она их ненавидела? Потому что себя она ненавидит ещё больше. Потому что на её руках красовались такие же шрамы от неудачных попыток, хоть их было и не так много. Три бугорковатых шрама на правой руке. Такие тёмные отметины, которые так выделялись на коже, за которые она так себя ненавидит.
Вот сейчас на неё шокировано смотрят коричневые глаза очередного суицидника. До этого спокойное лицо кривится, но быстро принимает прежнее выражение.
— Любитель острых ощущений, блин…
— Меня опять спасли… Чёрт…
Бровь Оливии дёргается, выдавая её раздражение. Неуместно приходит мысль, что когда-то она говорила точно так же.
— Дазай, ты идиот! Ну, почему ты постоянно портишь мой идеальный график?! Я искал тебя по всему Токио! — донеслось откуда-то справа.
Краем глаза Харис заметила довольно высокого, по японским меркам, человека. Бегал он прямо как в учебниках по занятиям лёгкой атлетикой. Длинные волосы были завязаны в аккуратный хвост и выставлялись через каждый второй шаг. Очки чуть съехали на кончик носа, казалось, что ещё чуть-чуть — и они разобьются вдребезги, упав на дорогу, выложенную кирпичами. Светлые, чуть запачканные штаны и жилетка, прикрывающая чёрную рубашку, стесняли движения, но парню это, похоже, не очень-то и мешало. Идеал. Он был во всём идеален. Даже слишком, это раздражало. Но настойчивое чувство того, что она его где-то уже видела, не давало покоя.
— Это ваш придурок? — не особо церемонясь спросила Олли.
Больше всего на свете, после суицидальных идиотов, она не любила церемонии и вежливость. Это была лишняя морока, которую детектив хоть и не ненавидела, но недолюбливала точно.
— А? Да. Спасибо, — похоже, парень не сразу её заметил. — Вы ведь Оливия Харис, если не ошибаюсь? Мы виделись однажды, когда я сопровождал в Токио одного человека. Меня зовут Куникида Доппо. А это мой напарник, Дазай Осаму.
Но его расписания встретил равнодушный взгляд абсолютно чёрных глаз.
— Да мне как-то всё равно, если честно… Как там Рампо-сан? — неожиданно заинтересовалась чёрноволосая.
— С ним всё впорядке. Как всегда разгадывает дела, неподвластные полиции, — выпад.
Почему-то реакция Оливии разочаровала Куникиду, и он попытался задеть её, но у него не вышло.
— Не думала, что в Йокогаме такие некомпетентные полицейские, — ухмылка. Она выиграла эту партию, — Мне пора.
Разворачивается и уходит.
Дазай молча наблюдает за развернувшейся перед ним сценой. Впервые кто-то так довёл Куникуду, кроме него. В девчонке он смог рассмотреть сильного эксперта, которого было бы неплохо прибрать к рукам агентства и лично к его подданным. «Надо бы попросить Хиротсу найти про нее информацию», — подумал Осаму.
***
— Харис Оливия. Двадцать два года. Рост сто шестьдесят девять сантиметров. Вес шестьдесят килограммов. Прошлое неизвестно. Училась в полицейской академии номер пять, — вслух прочёл Дазай. — Маловато, Хиросту-сан. Но всё равно спасибо.
— Было сложновато найти информацию по ней, это всё, что было в архивах мафии.
Их встреча проходила в музее. Высокие светлые стены упирались в потолок. Картины висели на расстоянии метра друг от друга и были обрамлены позолоченными резными рамками. Две небольшие скамеечки стоят напротив каждой картины. На одной из таких сидят Рьюро Хиротсу и Осаму Дазай.
— Прощай, Дазай-кун.
— До свидания, Хиротсу-сан.
Обидно. Прошлое Оливии Харис неизвестно. О! Зато адрес имеется. Накахара Хайвей, 113.
Дазай ухмыльнулся. Надо бы наведаться к новой знакомой.