Опыты в Санхво

Санхво числилась в списке лучших школ Южной Кореи. Во-первых, условия проживания и качество питания в учебном заведении были на высоком уровне. Во-вторых, образование и преподнесение учебного материала здесь являлись примером для многих школ. А в-третьих, здешние ученики славились своими талантами, творчеством и любовью к проведению различных мероприятий. Вот и сейчас. В честь наступающего 14-ого февраля панно на стенах главного зала украшали бумажные сердечки красных, белых и розовых цветов; под потолком болтались гелевые шары , на белом фоне которых старательно было выведено одно и то же слово «LOVE»; объявления на стенде были прикреплены сердцевидными кнопками. А посреди зала гордо возвышалась розовая коробка, обклеенная амурчиками и сердечками. Возле коробки стояли две девушки в школьной форме и о чём-то шептались. 

Розэ с удивлением оглядывалась вокруг, не понимая, куда она попала. «Какой ванильный мир. Даже не думала, что здесь всё настолько миленько и спокойно,» — размышляла девушка, не решаясь ступить дальше. Из мыслей её вывел пронзительный девичий голос:

 — Джису, кто помешал тебе надеть весь комплект формы, а? Сколько раз говорить, что ты не с пацанами за гаражами пиво распиваешь, а в престижной школе учишься! У нас здесь приличное общество, а не падик. Я со стеной разговариваю или как? Смотри на меня, когда к тебе обращаюсь!

— Я смотрю лишь на тех, с кем мне приятно. Ты зря слюной брызжешь — я всё равно не буду тебя слушать. И сегодня воскресенье, так что хожу как хочу, — этот голос по сравнению с предыдущим был спокоен и безмятежен. Однако где-то в конце можно было расслышать раздражение и злость.

— А хоть бы и понедельник! Ты всё равно должна быть в форме, ясно? Это в уставе школы написано! 

Розэ подняла голову и увидела на втором этаже возле лестницы двух учениц, возле которых уже столпилось несколько зевак. Девушка, одетая по всем правилам и имевшая на правой руке белую нашивку с грозной надписью «староста», отчитывала ученицу, стоявшую без тёмно-синего галстука и пиджака. На лице последней было изображено полное равнодушие к происходящему. Покачиваясь с ноги на ногу, она отстранённо смотрела куда-то вперёд, совсем не заботясь о том, что перед ней стоит староста  — близкий друг всех учителей. 

— Джису! Ты тут всего неделю учишься, а уже успела стать худшей ученицей и отпетой хулиганкой! Хватит! Так не может продолжаться! Значит так, либо ты завтра идёшь исправлять свои задолженности по учёбе, либо я рассказываю Сехуну о твоём поведении, и ты с треском вылетаешь отсюда. Поняла?

— Что именно? Я твоё бормотание плохо слышу.

— Хорошо, я прямо сейчас иду к учителю...

Джису встрепенулась и, словно очнувшись, небрежно кинула:

— Ладно, я поняла. Завтра вы меня даже не увидите... Я имею в виду, старую меня никто больше не увидит. Я уже чувствую, как у меня начинают болеть все клеточки моего мозга...

— Я вообще удивлена, что у тебя мозг есть. Значит, договорились. Завтра же исправляешь химию, математику и биологию. Это надо ещё уметь получать у таких чудесных учителей неуды! — и староста, принявшая такую обиду на свой счёт, высоко подняв голову, гордо удалилась, оставив учеников шептаться. Джису пожала плечами и недовольно фыркнув, удалилась в коридор. 

Став свидетелем маленького школьного скандала, Розэ прикинула, сколько у неё будет проблем с этой крикливой и сварливой старостой. И видимо, не только с ней: прямо к девушке угрюмой походкой приближалась немолодая женщина в тёмно-зелёной форме и оранжевой пилотке на чёрных курчавых волосах. Судя по перевозной тележке с моющими средствами и тряпками, то была уборщица. Представив, сколько снега могло растаять и грязными ручейками растечься по холлу, она не смогла сдержать своего возмущения и коршуном устремилась на столь вопиющую наглость.

— Девушка, вы чего там стоите? Вы что, не видите, как тут паркет сияет? Это, между прочим, я его драила и мыла, чтобы он так блестел. Вы перед входом сюда ботинки оттряхивали? А то наследите как ёж, а мне за вами ещё и убираться потом придётся. Тоже мне, золотая молодёжь! Да я с удовольствием...

— Сона, успокойтесь, — рядом прозвучал приятный баритон, — вы разве не видите, — это наша новенькая! Вы бы лучше отдохнули, чайку попили. А за паркет не волнуйтесь: он снова будет блестеть, правда не так, как после вашей уборки. Я никогда не понимал, как это вам удаётся заставлять всё, к чему бы вы не прикоснулись, так сверкать и переливаться! Может, когда-нибудь поделитесь вашей тайной? 

Появление третьего, взявшего на себя роль мирящего, собеседника сию минуту разрядило обстановку. У Розэ, собиравшейся довольно грубо ответить, слова в горле застряли, а Сона мгновенно перестала ворчать и заулыбалась. На её щеках расцвели алые розы, и она добродушно рассмеялась:

— Спасибо вам, господин О. Вот уж не думала, что вы так высоко оцените мою работу. Я с удовольствием последую вашему совету. Чуть попозже зайду, чтобы удостовериться, что здесь чисто, а то, знаете, хочется, чтобы школьники жили в чистоте и порядке.

И женщина, напевая весёлый мотив себе под нос, удалилась. Розэ удивлённо подняла голову и столкнулась с проницательным взглядом ласковых карих глаз. Перед ней стоял высокий красивый шатен в тёмно-синем костюме и ободряюще улыбался. 

— Здравствуй, — тепло поздоровался учитель с ошарашенной девушкой. — Я надеюсь, тебе не сильно досталось от Соны, а то она любит пожурить учеников.

— Я заметила. Ещё не начав учиться, я стала козлом отпущения.

— Ну, судя по аттестату, который прислала нам твоя мама...

«Мама? Хм, не знала, что погребённым разрешено брать с собой телефон, » — зло подумала Розэ и почувствовала, как от ненависти у неё снова начали слезиться глаза. Попадись только ей эта Сыджун! Она из неё...

— Стой, ты в порядке? — ни с того, ни с сего встревожился преподаватель. Чуть поддавшись вперёд, он внимательно посмотрел в заметно покрасневшие глаза Пак.

— А? Что? — шарахнулась в сторону Розэ, на ходу придумывая причину своих слёз. — Я... это от мороза. Там снаружи такой дубак, что я чуть в ледышку не превратилась. А глаза у меня проблемные. 

— Если надо, могу дать специальные капли. 

— Я всю жизнь без них обходилась, так что обойдусь и в этот раз. Как известно, смерть человека тоже радость приносит, — и сжав кулаки, девушка с желчью подумала о мачехе. 

— Ну зачем же так. Пока человек жив, он должен быть счастлив, ибо жизнь — это короткая нить, которую мы сами окрашиваем в те цвета, которые хотим. Хорошее всегда происходит в жизни.

«Только не в моей,» — мрачно усмехнулась Розэ. Получив от учителя приглашение пройти к нему в кабинет, она облегчённо вздохнула, так как устала стоять на одном месте, являясь магнитом для всяких ворчливых тётенек и семейных сцен с двоечниками и тунеядцами. 

По пути девушка получила подробный рассказ о местонахождении всех кабинетов, общежития, спортивного зала и, конечно же, столовой. Всё это не было настолько интересно, тем более, что Розэ не собиралась посещать занятия, а мечтала о длительном покое в её собственной комнате. Поэтому пропустила мимо ушей, кем являлся этот статный молодой человек. А положение занимал он довольно высокое: учитель химии и заместитель директора Санхво в одном лице.

— Девушки у нас живут на втором этаже в левом крыле. На комнату по два человека...

«Вот тебе и покой», — раздражённо подумала Пак, ловя на себе любопытные взгляды встретившихся учеников. Но оказавшись в уютном, обшитом дубовыми панелями кабинете зама, она немного успокоилась и незамедлительно устроилась в бордовом кресле.

— Собственно говоря, все документы уже подписаны. Ты сейчас получишь список книг, которые сможешь приобрести в библиотеке, и форму.

Сехун прошагал в конец своего кабинета, и принялся что-то искать в глубинах высокого остеклённого шкафа. Вскоре он вынырнул оттуда с глянцевым аккуратным пакетом, и торжественно вручил его Розэ. 

— Вот, это форма. Ученики носят её каждый день. Она всегда должна быть чистой, выглаженной, так что на всякий случай здесь сразу два комплекта. У нас на первом этаже, слева от столовой есть прачечная, а в каждом номере — утюги. Так, сейчас дам список.

Бледные, аристократичные пальцы учителя взметнулись над ворохом бумаг, лежащих у него на столе. Тем временем девушка с неподдельным интересом осматривала чертоги химика. Ей здесь очень нравилось. Чувствовалась ясная голова и чёткая рука архитектора и дизайнера. Всё тут было выполнено со вкусом. Маленькие статуэтки лишь подчёркивали выраженность комнаты и её элегантность. На столе стоял миниатюрный муляж молекулы мышьяка. Для простого человека в нём не было ничего особенного, но Розэ, увидев неприятно знакомый элемент, вспомнила кулончик мачехи и прошипела:

—Ах, арсин...

Сехун медленно поднял лицо от документов. В его глазах загорелась задорная смешинка, и он загадочно улыбнулся.

— Вот уж не знал, что судьба решит смилостивиться надо мной и пошлёт мне единомышленника. Неужели тебе нравится химия?

— Нет, я просто вспомнила... как разбила такую фигуру у нашего химика. Он был в бешенстве, — поспешно выдала Розэ, не желая сразу выдавать своих козырей. Химия ей нравилась, но сейчас было не время об этом говорить.

Сехун ещё что-то поспрашивал и проводил ученицу до её комнаты. Своим новым жилищем Розэ осталась недовольна. Ей не понравились ни синие обои, ни выбеленный потолок, ни тумбочки у изголовья двух кроватей. Что и говорить про большой шкаф, явно не придающий лёгкости и элегантности. А тут ещё на второй постели валялись какие-то тетради, указывающие на неопрятность соседки.

— С кем я буду жить? — наигранно-равнодушно спросила Розэ.

— О, тебе достался кремень. Твоя соседка — Ким Джису. Она учится здесь вот уже две недели, но до сих пор не обжилась и не привыкла к своему обычному образу жизни. Но, думаю, вы сможете поладить. 

«Конечно, сможем. Или я её за дверь выставлю», — ехидно подумала Розэ. Оставшись одной, она присела на краешек свободной кровати и задумалась. Её раздумья прервал громкий хлопок, и на пороге предстала сама Джису. Уперев тонкие руки в бока, она прожгла взглядом новенькую и недовольно пробормотала:

— Всё-таки подселили! И кого? Блондинку крашеную. 

Этого Розэ не могла оставить без ответа.

— А ты у нас кто? Сливовая леди, судя по волосам? К тому же, свинья. Ты бы лучше посмотрела на беспорядок на твоей постели! Бррр.

— И с характером.

— Да! Надеюсь, это не помешает тебе прибраться, — рявкнула Пак.

— Слушай, тебе надо, ты и прибирайся, а я пока покурю.

Розэ, глядя в глаза нахальной девушке, твёрдо произнесла:

— Курить — плохо!

— Знаешь, командовать и приказывать тоже не благородное дело, — процедила сквозь зубы сливовая соседка. По комнате пошёл лёгкий запах зажжённой сигареты, приобретая более сильную окраску. Розэ демонстративно зажала нос. Она терпеть не могла курящих, и теперь Ким Джису торжественно возглавила этот список.

— Это надо было поселить меня с ходящим минусом!

— А у меня нет минусов, — затянувшись поправила Джису.

— Да? Что-то не верится.

— Ну да, всё же один минус у меня имеется... Я скрываю все свои недостатки, — рассмеялась Джису, пустив в сторону Розэ колечко дыма. Тут последняя не вытерпела и ястребом подлетела к соседке. Вырвав у неё из рук сигарету, она настежь открыла окно и швырнула окурок вниз. 

— Чтобы больше здесь не курила! Можешь заниматься в этом в туалете, на улице, под носом у учителей и старосты, но не здесь! Понятно? Иначе и зажигалка, и сигареты отправятся за пропавшим другом, то есть в окно.

Джису ощетинилась и враждебно глянула на разъярённую Розэ:

— Не изображай из себя такую умную и благовоспитанную. Лучше не беси меня.

— А то что? — усмехнулась  Розэ. В следующую секунду она была отброшена на свою кровать, а её левое плечо неприятно заныло. Джису с ненавистью посмотрела на скорчившуюся соседку, а затем вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.

Ким Джису росла без отца. Её мама целыми днями трудилась на работе, чтобы у дочери было всё необходимое. Поздно вечером мать возвращалась домой бледная, измученная. У неё даже не было сил съесть скудный ужин, неумело приготовленный на время нанятой домработницей. Последней было мало дела до Джису и на редкие вопросы о дочери она отвечала вяло и бесцветно. Ясное дело, что ничего хорошего из этого выйти не могло. Джису росла как хотела, совсем не училась и грубила учителям. А дневник, который в свободное время просила мама, был поразительно тонок, ведь многие страницы с замечаниями и плохими оценками были вырваны и скомканные валялись в мусоропроводе. 

А когда домработница ушла, дела пошли ещё хуже. Джису закатывала школьные вечеринки у себя дома. На таких мероприятиях всегда было изобилие алкоголя и сигарет. Но в январе такая схема раскрылась: соседи пожаловались на громкий шум и попросили маму незамедлительно приехать. Отпросившись с работы, женщина быстро добралась до дома и то, что она увидела, повергло её в шок. 

В главном зале стояли две большие колонки, вокруг них кружили одноклассники и знакомые Джису. На столах громоздились бутылки с пивом, джином и прочем спиртным. А виновница торжества сидела на подоконнике и со скучающим видом подпиливала ногти. Хватило двадцати минут, чтобы вся компания навела порядок и покинула дом, оставив дочь наедине с матерью.

Разговор был долгим и неприятным. Глядя на то, как Джису пожимает плечами, хихикает и отпускает шуточки в своём стиле, мама всё больше понимала, что дочь потеряна. То время, когда человек, подобно влажной глине, ещё способен формироваться, было упущено. Теперь же из застывшего куска суглинка ничего невозможно было вылепить. Лишь обрубить и разломать. В ту ночь несчастная женщина долго плакала. Джису слышала и ей было жалко. Но разве теперь можно было что-то сделать?

А на следующий день на семью Ким обрушилась новая беда: маму вызвали в школу на длительную беседу. Вернувшись домой, она пронзительно закричала:

— Джису! 

Девушка растерянно улыбнулась.

— Мало того, что мне директор посреди рабочего дня позвонил...

— Ага, значит ещё не последовал моему совету сдать телефон в ломбард, — рассеянно произнесла Джису.

— Хватит шутить! Ты не учишься, постоянно хамишь, приводишь к себе подозрительную публику! Ты вообще как..., — внезапно она осеклась и замолчала. У неё по щекам уже давно текли слёзы, а женщина их не замечала. 

— Мам, — дрогнувшим голосом произнесла Джису, но мама нетерпеливо отмахнулась:

— Знаю, я сама виновата. Только сама! И не надо ничего говорить, ничего.., — всхлипывая повторяла Ким-старшая. Неловким движением она сбросила туфли и поднялась на второй этаж, где всю ночь провела в тяжёлых раздумьях. Утром было решено: Джису необходимо отправить в школу, где она всегда будет под зорким оком учителей. Уже к середине месяца такая нашлась, и ученица была переведена в Санхво.