Механическое сердце ⚙️

- Мисс Эддисон, - снова, словно в первый раз, позвал пациентку голос, но он был уже мужским, - Операция прошла успешно.

Блондинка открывает глаза и видит перед собой Томаса, который широко улыбался рядом с ней. Кажется, снова та слабость после наисложнейшей операции, всё, как в самый-самый первый раз, но в этот раз она понимает, что всё куда более лучше, чем было.

Операция шла шесть с половиной часов, где вымоталась не только лежачая на операционном столе, хоть и была под воздействием наркоза, но и врачи, что возились с Эммой. В отличии от первого раза, отходила она от операции дня два, но последствия почти те же. Та же палата, те же приборы рядом и надежда. Надежда, что девушка вот-вот встанет и будет ходить, бегать, как нормальный человек. В этом утверждении у Эддисон больше не было сомнений.

Женское тело полностью изучили, и все нужные врачи знали, что делать, если возникнут какие-то проблемы, хотя голубоглазая надеялась, что их не будет. Почувствовала ли она изменения в теле после операции? Нет. Всё осталось на своих местах, но сердце продолжает биться в женской груди так, будто вот-вот вырвется. К этому стоило ещё привыкнуть.

И как бы Эмма не боялась за руку, она продолжала подчиняться ей, чему девушка была, естественно, рада. Эддисон был положен несколько дней постельный режим, а там разные терапии и упражнения, чтобы и нога заработала, но блондинка хотела уже встать после того, как её позвал Томас, и пойти в зал заниматься. Нужно было время. Достаточно времени для поправки.

В женской голове отчётливо отложился Кристофер. Томас говорил, что его пинками выгнали из операционной палаты, но мужчина стоял до конца операции ещё за дверями. Конечно, от врачей, в особенности от Томаса, ему влетело, словно ребёнку, который подслушивал взрослые разговоры, но всё же следователю выдали все подробности. Никто, в том числе и Эмма, так и не понял, что ему было нужно. Убедиться в том, что будет продолжение того несносного дела с собакой или что-то ещё? Голубоглазая долго убеждала себя в том, что повод такого поведения был не только в деле. Хотелось, чтобы хотя бы кто-то поволновался за её судьбу, даже такой человек, как Кристофер Дернер.

Хотя, Эддисон не представляла себе, как с ним работать, а девушка думала о согласии. Хоть машина и сразу загорелась, а там и взорвалась из-за мощного двигателя, но они же жили в 2049 году, потому видеорегистратор мог и пострадать, а на нём видео в любом случае останется. Но почему же этим делом занялось ОПКП, раз оно связано с простой собакой, которую задела машина? Да потому что блондинка понимала подозрения Кристофера — это мог быть андроид, а не живность. Это её и беспокоило.

Но пока пациентке было не до этого. Впереди было много времени, которое больная тратила на свою ходьбу, не выходя из зала. Иногда она там находилась одна, а иногда ей составлял компанию тренер, от которого девушка на этот раз не отказалась, Бекка или же Томас. Также посещала множество специалистов в больнице, сдавала анализы и поддерживала себя в форме, как могла. С помощью диеты смогла скинуть ещё несколько килограммов, но это было не так критично. Даже как-то полезно. Женское тело пришло в форму внутренне, но никак не внешне.

Дополнительные шрамы после операции Эмму не красили. Конечно, врачи делали всё, чтобы их скрыть или сделать так, чтобы они не бросались в глаза, но она-то видела всё, что было на собственном теле. Эддисон и её тело помнили всё. Самым большим шрамом оставался посередине груди, а мелкие, которые были на верхней части тела и на плече от правой руки из-за протеза, девушку раздражали. Голубоглазая долго думала о том, чтобы купить какую-нибудь мазь для тела, лишь бы их убрать. Да, влияние врачей было видно на лицо, но блондинку это не устраивало. Эмме казалось, что она теряла свою красоту. Женскую красоту.

Но несмотря на это, пациентка должна была встать, снова ходить на работу и жить, как все остальные. Больная тренировалась везде, где только можно. На каждом этаже, около левой стены, где не было ни скамьей, ни входов в палаты, в кабинеты, находились поручни. В течение двух недель Эддисон зашагала, но шаги были медленные, какие-то некрепкие. Конечно, в зале были такие же поручни, но иногда это огромное помещение девушке надоедало. Оно давило всеми своими силами на её слабое тело.

Мимо Эммы проходили врачи, больные, посетители больницы, и их взгляды ей играли даже на руку. Она хваталась за поручни обеими руками, медленно шагая вперёд, смотря только на свои ноги, краем глаза замечая, что на неё смотрят. Надеялась, что с каждым днём шаги будут крепче, быстрее, твёрже, и блондинка сможет уже пойти, не хватаясь за поручни, не боясь за то, что упадёт. Даже если голубоглазую никто не ждал дома, она должна была снова зашагать и дойти до собственной квартиры.

Но пострадавшая до сих пор скучала по мужу и сыну. Радовало её только то, что она сможет их похоронить, несмотря на то, сколько будет находиться в больнице. В такое время в мёртвое тело могли вколоть пару специальных вакцин, чтобы оно не разлагалось. У Эммы был ещё шанс поглядеть на них, хоть и на мёртвых, как бы страшно это не звучало, а пока ей удавалось лишь плакать по ночам. Плакать так, чтобы никто не видел, чтобы никто не понял, как девушке было трудно встать на ноги с этой информацией.

А сказать, что пациентка была одна, было уже трудно, хотя она сама прежде думала иначе. Мало того, что с больной много времени проводила Бекка, потому что Томас был довольно занят, так ещё тот упёртый следователь, который после сложной операции, кажется, стал более взрослым. Если взять весь промежуток восстановления пациентки с двумя сложными операциями, то в общем — это полтора месяца. Даже чуть больше, но за весь этот долгий период Эддисон видела Кристофера. До второй операции это было всего лишь пару раз, а после приходилось сталкиваться чаще.

Нет, блондинка сама не могла позволить себе из-за своего характера заговорить с этим человеком, а он был достаточно рядом. Кажется, андроиды часто начали выходить из-под контроля, ведь в больницу почти каждую неделю привозили пострадавших. Мимо больной мчались врачи с медицинской каталкой, а на ней люди. Она видела, в каком состоянии они были, и всё это последствия какого-то андроида. Какой-то железки, у которой произошёл сбой, которая посчитала, что ей можно так сделать. Нескольких людей точно не смогли спасти, и в эти моменты голубоглазая понимала, как же была глупа, когда думала о том, что не хочет жить с механическим сердцем.

А вместе с этими людьми в больнице были и люди с ОПКП. Среди них всегда был Кристофер, с которым Эддисон встречалась взглядом. Нет, они не разговаривали, он её не трогал, даже не подходил, ведь у следователя было достаточно дел за все эти полтора месяца. Также рядом с ним крутилась та девушка - Тесса, но она Эмму не волновала, ведь на выражение её лица редко обращала внимание. Она из-за него не менялась на глазах больной, нежели Кристофер, ведь порой он был серьёзен до неузнаваемости, рассматривая какие-то бумаги, разговаривая с врачами или же со своими людьми.

Голубоглазой казалось, что он был не просто следователем в кругу тех людей, с которыми приходил во время очередного нападения на человека. Его слушали внимательно, никто не перебивал и даже не шутил, зная его характер. Это было удивительно. Показуха? Вряд ли. У Кристофера всегда прекрасно получалось показывать свою истинную сущность, когда это было нужно. А то, что видела в первые дни их знакомства девушка, вряд ли может назвать маской. Каким бы этот следователь не был, он знал, когда показать себя в том или ином свете.

Наверное, это к лучшему, что он не трогал пострадавшую, но иногда она могла находиться на этаже, где как раз лежал другой пострадавший. Проходя около стены, держась за поручни, краем глаза могла заметить, что рядом с ней так же медленно кто-то идёт. Поднимая голову, видела, что Кристофер полностью копирует женские движения, отчего Эддисон впадала в ступор. Ей никогда не нравилось, когда её копировали, но блондинка долго мучала себя тем, что никак не могла отблагодарить этого странного человека даже словами за то, что он сказал ей перед операцией. Это тревожило девушку.

- Кажется, начало нашего сотрудничества не так далеко, Эмма, - однажды сказал Кристофер, а затем легко похлопал по женскому плечу и быстро достиг палаты пострадавшего, чтобы допросить его.

Эмма тяжко вздыхала от этой уже знакомой смелости. Он ждал её восстановления, словно красного аттестата по окончании школы, а блондинка же временами сомневалась в своём решении. Кристофер был уверен, что она согласится, судя по его словам. В тот момент голубоглазую не волновало, из-за чего происходил сбой в андроидах, но думала, что подобная проблема настигла и её саму, вот только в виде собаки, которая просто выбежала на дорогу. Да и до этой аварии были подобные случаи.

И они продолжались, время шло, а больной наконец-то удалось правильно зашагать. Счастью не было предела, а улыбка, кажется, готова была разорвать красивое женское лицо, но Эмма была не против. Правда, оно того стоило. Все эти полтора месяца восстановления того стоили. Кажется, блондинка так не радовалась, когда смогла задействовать руку, но вот оно - её единственное счастье после аварии, которая отняла у неё достаточно, чтобы вовсе не встать на ноги.

Раньше люди восстанавливались после подобного годами, но будущее Эддисон пожалело. Наконец-то.

Полноценные шаги смогли увидеть многие, кто был на том этаже, в том числе и Кристофер, что-то обсуждая с Томасом, который оперировал нескольких пострадавших. Наверное, голубоглазой стоило видеть их лица, ведь они замерли на месте, отложили свои дела и разговоры, потому что один из них в упор смотрел лишь на девушку. На её крепкие шаги, а сама Эмма прекрасно помнит свои чувства в тот день. Ей было так страшно перестать держаться за поручни, но с дрожью в руках удалось это сделать, пока сердце бумкало внутри с бешеной скоростью. Это невозможно было описать простыми словами: ни её шаги, ни то, как на Эддисон смотрели эти люди.

Конечно, у блондинки были проблемы и с внутренним состоянием. Эддисон могла впасть в такую депрессию, что могла встать на ноги только через месяца три-четыре, но продолжала хоть и пускать слёзы, бить полы, когда падала, отпуская рано поручни, скучать и плакать по ночам, продолжала верить, что однажды это всё закончится. И дождалась. Отец бы гордился своей дочерью, а она убедилась в том, что является его сильной девочкой. Для него она всегда будет той маленькой сильной девочкой.

И как же этой маленькой сильной девочке было страшно собирать свои вещи, ходя туда-сюда по своей палате. Ей страшно оказаться за её пределами и наконец-то увидеть город, зашагать по асфальту. При движении руки или ноги не было никаких звуков, которые бы напоминали бывшей пациентке о том, что она робот, андроид, а после дополнительных пробежек на территории больницы убедилась в том, что всё - восстановление закончилось. Эмме не верилось, что хватило всего полтора месяца на то, чтобы она снова почувствовала себя человеком.

Но с ней оставалось то сердце, рука и нога, диета. Эддисон нужно было окончательно к этому привыкнуть.

Собрав все вещи в небольшую сумку, в которой Бекка привозила ей вещи из дома, блондинка встала в полный рост и осмотрела палату, тяжело выдыхая. Постель заправлена, а полтора месяца назад на ней беспомощная лежала она сама, отчего голубоглазую просто передёргивает. Осталась без семьи, но не значит, что готова остаться без собственных сил на то, чтобы двигаться дальше и лежать в таком состоянии гораздо дольше, чем положено.

На женском теле наконец-то уличная одежда, аксессуары и специальный браслет на руке, который служил почти всем в 2049 году для обыкновенного человека: телефоном, в ухо вставлялся небольшой стержень, чтобы слушать собеседника, и чтобы он тебя слышал, ключом от квартиры, а если потеряешь, то в двери есть специальная система посещаемости людей, где всегда есть её хозяин, карточкой для сбережения средств, просмотр социальных сетей, будильник, календарь и много чего другого. Он был похож на современные часы с небольшим экраном. При покупке такого устройства вы вбиваете свои данные, и механизм считывает поверхность вашей кожи, поэтому, если его кто-то наденет, то кроме функций телефона там ничего не будет работать. Вас не ограбят и не проберутся в ваш дом, а такую вещь сложно взломать. Лёжа в больнице, Эмма чувствовала себя без браслета неуютно.

Так как на правой руке у Эддисон не кожа, а пиксели, придётся носить браслет на левой руке, что было не особо привычно.

Кажется, в простом пиджаке, брюках и в открытых туфлях на небольшом каблуке блондинка могла замёрзнуть, ибо на улице была ужасная погода, но желает разобраться с этой проблемой позже, потому ставит свою сумку на специальную переноску, которая так же, как и кресло с капельницами и прочими приборами в больнице, парила над полом, и покидает палату. На фоне больных людей и врачей в белых халатах голубоглазая чувствовала себя по-особенному, увереннее, а когда слышит, как цокает каблучками, то женскому счастью нет предела. Походка уверенная вдоль коридора, рука не мотается, словно сломанная.

У нее получилось.

Эмма идёт уверенно мимо стендов с советами от врачей разной специальности, уже думая о том, что приготовить на ужин дома, но когда доходит до дверей лифта и они перед ней открываются, внутри него видит Томаса, который внимательно читал какие-то документы, пока не увидел бывшую пациентку. На его лице выросла улыбка, он отложил бумаги, а когда девушка вошла в лифт с той самой подставкой, мужчина крепко обнял её. Блондинка не могла отказать и сдерживать свои чувства в тот момент.

- Всё будет хорошо, - прошептал Зейн, и она зажмурила глаза, слегка коснувшись его русых волос. Сердце снова по-особенному забилось рядом с ним, - Поверь, всё вернётся на свои места.

- Я надеюсь на это, - так же тихо ответила Эмма, оторвавшись от Томаса. Ей было трудно сдержать слёзы, - Так долго она ждала, чтобы двигаться, и вот, - развела руки в стороны и посмотрела на своё тело, - Получилось.

- Сомневаться было ошибкой. Я знал, что у тебя получится. Вестер отдал тебе своё терпение и упорность.

- Видел бы он, - выдохнула голубоглазая, аккуратно вытерев накатившиеся слёзы, и усмехнулась, - Видел бы он всё, что со мной было.

- Даже без сердца, ноги и руки ты остаёшься его гордостью, Эмма, - сразу же отозвался Зейн, схватив Эддисон за ладони, - Да, придётся привыкнуть к одиноким стенам квартиры, даже к той диете у себя дома, но будущее никого не ждёт, а таким, как ты, там самое место.

- Каким? - снова усмехнулась блондинка, не вырывая свои ладони из рук мужчины.

- Сильным, - мужчина стал вмиг серьёзным, помяв женские руки в своих, - Ты сильная, Эмма. Как Вестер. С сердцем или без него. Оно, может, и твой главный орган, но тебя с ним никогда не сравнить. Ни-ког-да.

Это были довольно сильные слова на тот момент. Конечно, свою силу Эмма познает позже, словно самурай, но поддержка ей не помешала. Понимала она, что вот-вот окажется в пустой квартире, которая всем своим существованием будет напоминать об Энтони и Брюсе, но она зашагала не для того, чтобы продолжать рыдать. Девушке нужно было идти дальше.

- Какие у тебя планы? - когда голубоглазая пришла в себя, спросил Томас. Они уже вместе вышли из лифта и шли по коридору пятого этажа.

- Пару дней посижу дома, а потом выйду на работу. "Багира", видимо, заждалась меня. Кажется, там накопилось достаточно много работы после тех инцидентов. Сейчас хотела заглянуть к Бекке. Она же в своём кабинете?

- Должна быть там после операции, - Зейн снова оторвал свой взгляд от бумаг, - Не забывай, пожалуйста, про диету. Если возникнут проблемы, то...

- Я знаю дорогу в эту больницу, а тем более, в ваш кабинет, - резко перебила его блондинка и широко улыбнулась, останавливаясь около кабинета подруги, - Ещё раз огромное спасибо, Томас.

- Ну, я оперировал не один, - мужчина легко пожал плечами, - Мы обязаны делать так, чтобы люди жили. Твой отец научил меня этому.

- До встречи, Томас, - Эддисон слегка помахала Зейну рукой перед тем, как зайти в кабинет Бек.

Он лишь кивнул ей головой, но девушке этого хватило. Этому человеку пострадавшая обязана жизнью так же, как и многим людям, в том числе и Бекке. Оказавшись в её кабинете, Эмма заставила подставку оказаться на полу, а сама прошла к рабочему столу девушки, так как её всё же не оказалось в кабинете.

Помещение, в котором Бекка отдыхала или же занималась делами, отличалось от кабинета Зейна. Здесь не было всяких приборов для работы с людьми, лишь стеллаж с некоторым медицинскими плитами, картинами на стенах, небольшим кожаным диваном и рабочим столом, где всегда было куча бумажек. Бывшей пациентке снова неловко садиться перед столом и смотреть на гору макулатуры, дожидаясь подругу.

На самом деле, ей хотелось домой. Безумно сильно, но Бекке нужно было сказать пару благодарственных слов. Она много сделала для подруги. Девушка не жалела времени на больную и беспомощную Эддисон, пока у неё были свои дела. Это грело блондинке душу почти каждый день. Эмма любила Бекку всем своим девичьем сердцем. Пока кто-то теряет семью в аварии, девушка спокойно работает и наслаждается жизнью, потому что у неё нет ни мужа, ни детей. Голубоглазая бы хотела побыть на её месте в этот сложный период.

Проходит некоторое время, за которое девушка успевает пролистать несколько социальных сетей, узнать ближайший прогноз погоды, который совсем не радует, и потом заказать такси из-за этой же погоды. Когда надоедает рассматривать небольшое изображение перед собой, Эмма взмахивает перед ним рукой, и оно исчезает. "Волшебные часики" будто заглатывают в себя картинку, а блондинка тяжело вздыхает и начинает стучать пальцами по краю деревянного стола подруги, дожидаясь её.

Где она могла оказаться? Внеплановая операция? Вряд ли. Бекка недавно освободилась. Из-за скукоты девушка не выдерживает и обращает внимание на бумаги на столе, хотя никогда не влезает в её дела. Встает в полный рост, чтобы почитать пару из них, но закатывает глаза, видя, что вся информация связана с курсом учёбы по медицине. Бекка и вправду может достать все материалы с медицинской академии, потому что волнуется о каких-то деталях операции, которую ей могли запланировать. Паникёр, ей Богу.

Таких бумаг куча, но Эддисон ищет что-то интересное, пусть даже и личное. Когда находит глазами уголок бумажного конверта, что торчал из очередной стопки, то пытается аккуратно вытащить его, лишь бы куча не обвалилась. Не хочется всё это собирать и объясняться перед подругой. Удаётся подобное с трудом, но, когда конверт оказывается в руках, блондинка его тщательно рассматривает. Он помятый, возможно, из-за этого беспорядка на столе Бек, открытый. Переводит взгляд на дверь. Эддисон же просто тратит время, пока подруга где-то ходит? Именно. Ничего такого не должно произойти.

Но даже с этими мыслями страшно вытащить содержимое. Именно из-за своего любопытства отец брал Эмму в свою мастерскую, может, и в этот раз что-то подобное получится? Хах, этими мыслями только и успокаивает себя голубоглазая, пока пытается вытащить какие-то бумаги, а когда шуршание конверта стихает, бумаги оказываются в руках, она откладываю его в сторону.

Кажется, это должно быть что-то личное Бек, но когда блондинка шастает глазами по бумагам, то невольно открывает рот. Это было письмо из морга ещё месяца полтора назад. Именно тогда, когда девушка попала в аварию. Но и не это самое страшное и главное. Всё было бы более-менее нормальное, если бы письмо было адресовано ни ей, если бы там не просили её моментально оказаться в морге, потому что Брюс и Энтони... это не люди!?

Тут дверь со звуком открывается, и в кабинет влетает бодрая Бекка. Эмма поднимает на неё свой удивлённый взгляд, но она лишь улыбается, подходит к столу и плюхается прямо в кресло, выдыхая. Эддисон готова была снова упасть и никогда не встать.

- Я думала, что меня заберут навсегда, - усмехнулась подруга, смотря в потолок. Высокий хвост ей шёл к лицу, - Главный врач задержал меня, прости. Ты долго меня ждала?

Только когда она смотрит на Эмму и видит выражение её лица, ей становится ясно, что что-то не так. Бекка переводит глаза сначала на бумаги, которые подруга держала в руках, а потом и на открытый конверт на горе бумаг. С её лица сходит чувство какого-то веселья, отдыха и облегчения. Наоборот, Бек напрягается, аккуратно поправляет очки, но не встаёт с кресла, смотря лишь на Эддисон.

В том письме было сказано, что тела её сына и мужа не настоящие. Да-да, не настоящие! Вместо органов у них шестерёнки и механические блоки, провода и моторчики, и всё это прекрасно видно на фото. Тела андроидов мёртво лежат на выдвижном огромном и железном ящике. Это были именно они, а цвет их кожи, внешность и прочие человеческие детали, словно краска, покрытие, которое как раз и принимают руки с ногой пострадавшей, вот только она была у них повреждена из-за вскрытия.

- Какого чёрта, Бекка?! - резко вспылила девушка, замахав перед ней бумагами.

Блондинка знала, что подруга слышала стук её сердца даже сквозь слова, но в это не хотелось верить. Нет, этого не могло быть. Ни за что. Они... Они сидели все вместе в машине, они разговаривали. Робот не мог так... так себя вести, как вёл себя Брюс и четырёхмесячный ребёнок. Это просто невозможно. Блондинка не могла любить андроидов.

Подруга вся сжалась в своём стуле, но Эддисон это не останавливало.

- Эмма, я всё объясню, - тихо начала она, - Да, это шок, большой шок, и я не могла тебе позволить увидеть это, когда ты лежала и не могла встать.

- Но я уже стою, - громко сглотнув, проговорила голубоглазая, - И бегаю, и хожу, Бек. Ты могла отдать мне это даже недели три назад, хоть я во всё написанное слабо верю.

- Если бы это не было правдой, я бы всё это время не боялась отдать тебе конверт, - Бекка окинула подругу взглядом, и Эмма моментально упала в кресло напротив стола, рассматривая бумаги.

Да как же так? Они все были вместе с самого утра в тот день. Как же она не заметила этого?! Когда, как, зачем и кто?! Эддисон не понимала ничего, хотелось снова зарыдать прямо там, в кабинете, но держалась до последнего, лишь бы не взорваться бомбой. Блондинка не могла любить андроидов. Нет.

В какой-то степени Эмма понимала подругу, ведь это удар. Снова удар по ней, который бы добил девушку окончательно, но Эддисон же жила мыслью о том, что сможет похоронить своих родных, как людей, но они вовсе не люди. Это хоть как-то успокоило бы женскую душу, но сейчас всё это только ломает её, отчего пострадавшая не может успокоить сердце. Оно будто бы своими ударами доламывает остатки того, что осталось крепкого внутри неё.

Нет. Сдаваться непониманию и панике ей было нельзя. Не сейчас. Не когда блондинка встала на ноги. Нужно было со всем разобраться, обсудить и выяснить. В морге могли что-то перепутать, кто-то мог подстроить, да и вообще могло случиться всё! Опускать руки было рано, как и пускать слёзы, что делать голубоглазой было, естественно, стыдно. Снова.

А Эмма ведь просто собиралась ехать обратно домой...

- Прости, я правда волновалась за тебя всё это время, - подруга аккуратно встала с кресла и подошла к девушке со спины, опустив свои руки ей на плечи, - Потерять тебя в твоём горе нам было очень страшно.

- Об этом кто-то ещё знает? - блондинка с тяжёлым вдохом отвела взгляд от бумаг, сжимая их в руках

- Только я, - как-то неуверенно ответила Бек, - Мне жаль, правда, но лезть я не собираюсь. Знаю же, что разберёшься со всем сама. Тебя, кстати, ищет тот следователь. За дверью стоит.

Эти слова прошибли женскую голову достаточно быстро. Кристофер. Он мог ей помочь в тот момент так, как никто не мог, поэтому Эмма резко сбрасывает руки подруги со своих плеч, хватает конверт с её стола и бежит к выходу. По пути запихивает те несносные бумажки в конверт, чтобы в ближайшее время не видеть их, хватает сумку с подставки и спешит покинуть кабинет. На подругу была некая обида, но Эддисон было не до неё. Пообижаться она всегда успеет.

- Ты куда? - сразу же спросила Бекка, как только перед подругой открылась дверь.

- Как раз и разбираться со всем этим, - лишь успела сказать голубоглазая, а затем просто выпорхнула из кабинета.

Неподалёку на скамье сидел Кристофер. Совершенно не изменился, а как только увидел блондинку, то медленно встал в полный рост, осматривая её. Эмма же, наплевав на всё, кроме тех бумажек, подлетает к нему и переводит дух от информации и резких движений. Эмоции захватывают девушку, пока этот человек улыбается и пытается что-то сказать.

- Вези меня в морг, - Эддисон резко впихивает ему бумаги в руки, не отводя взгляда от проницательных карих глаз.

Это было её согласие на собственное дело, пока следователь лишь выпучил глаза и не понимал, в чём дело.