Аспид 18+

Ты злишься? – усмехнулась я.
– Он появляется не только, когда я злюсь.
– Когда ты возбужден, тоже?
– Очевидно. – Он склонился надо мной и взялся за полы моей рубашки, но я отползла чуть дальше, уворачиваясь от его рук.
– Интересно, сможешь ли ты меня заставить.
Он рассмеялся, хрипло и тихо – словно где-то далеко раздался раскат грома:
– У кого-то очень игривое настроение, да?
– Очевидно, – ответила я, пародируя его акцент.
Харт в две секунды оказался надо мной, уселся на мои бедра и сжал оба мои запястья одной рукой. Его вторая рука тем временем на удивление проворно расстегивала пуговицы на моей рубашке. Он за пару секунд разобрался с ними, вздернул лифчик и с довольным видом уставился на мою тяжелую грудь, вырвавшуюся на свободу. Его губы накрыли мои – жадно, уверенно, по-хозяйски. Я извивалась под ним, пытаясь сбросить его, но это было так же сложно, как выбраться из-под гранитного завала.
– Как успехи? – прошептал мне на ухо он.
– Я немного сдаю свои позиции, но самая главная крепость пока за мной.
– Какая? – усмехнулся он. – Эта? – И его рука нырнула ко мне в штаны и оттянула резинку бикини. Я сдвинула ноги, но слишком поздно – два пальца уже проникли в меня.
– Сдаешься? – спросил он, едва касаясь своими губами моих.
Я вывернулась, схватила подушку и швырнула ее ему в лицо. Харт явно не ожидал такого и почти выпустил меня. Но стоило мне отползти к краю кровати, как он схватил меня за ноги, рывком придвинул к себе и резко вошел в меня.
– Я взял твою крепость, как тебе это? – сказал он, задавая нашему сражению какой-то безумный ритм и впиваясь пальцами в мои бедра.
Пот тек по его лицу, волосы надо лбом промокли, лихорадочный румянец проступил на щеках.
Я несколько минут просто наслаждалась его силой и своей безоговорочной капитуляцией. Потом поманила его пальцем и, когда он склонился надо мной, сказала:
– У меня есть еще одна крепость. И ее я не отдам точно.
Он хрипло рассмеялся, касаясь моего лба своим лбом, горячим, как угли:
– Самоуверенность до добра не доводит, мисс МакАлистер.
– Ничего, – шепнула ему я. – Главное, чтобы вы довели меня куда-нибудь, мистер Харт. Например, до оргазма.
– Не переживайте, мисс, – отозвался он, нахально улыбаясь. – Как раз туда мы дойдем очень быстро...

Три месяца пролетели как сон, как одно мгновение. Закончилось лето, миновал сентябрь, и октябрь тоже близился к концу. Гэбриэл часто уезжал в Дублин по делам, но я стоически переносила разлуку. Дни, когда он возвращался, и ночи, которые за ними следовали, стоили того, чтобы ждать.
Это было восхитительное время совместных завтраков, длинных прогулок по лесу, пикников у моря. Мы собирали целую корзину закусок, брали термосы с горячим чаем и кофе и сидели на берегу до темноты. Потом возвращались домой и играли в покер и «Монополию» у горящего камина.
Анджи покупала у живущего по соседству рыбака свежую морскую рыбу. Сет с Гэбриэлом чинили крышу, возились в гараже с машиной Анджи, у которой барахлил двигатель, рубились в видеоигры по вечерам. Я училась готовить и смотрела кулинарные каналы на «Ютубе». Потом пыталась сотворить какой-нибудь рамен с говядиной или морковный пирог и была на седьмом небе от счастья, если у меня получалось что-то съедобное.
Жизнь была нетороплива, как восходящее солнце, и легка, как пташка, балансирующая на тонкой ветке. Все тревоги ушли, как собиратели пожертвований, которым так и не открыли дверь.
Накануне Хеллоуина Анджи вытащила нас всех на праздник урожая на какую-то маленькую ферму. Поле было завалено огромными ярко-оранжевыми тыквами, среди которых можно было выбрать самую симпатичную и забрать домой в качестве украшения на Хэллоуин.
Мы бродили по полю и выискивали Самую Лучшую Тыкву. Мы решили всенепременно найти ее – самую прекрасную тыкву всея поля. Тыкву-принцессу.
– Как вам эта? – спросила Анджи, танцуя перед нами с тыквой, которую едва удерживала в руках.
– Слишком толстая, – ответил Сет.
– Ты шутишь! Это признак красоты у народа тыкв!
– А еще у нее странная сыпь вот тут.
– Где?! – воскликнула Анджи. – Это веснушки.
– Или тыквенный герпес. Зачем нам тыква легкого поведения? Поставишь ее на улицу, а она сбежит тусоваться с каким-нибудь... гопником-огурцом.
– Гопником-огурцом, – повторила я, заливаясь смехом.
Гэбриэл в поисках идеального овоща отошел в сторону и теперь стоял в отдалении на пригорке, в окружении дюжины круглых, налитых солнцем тыкв. Ветер развевал его темные волосы, и что-то безумно притягательное царило во всем его облике. На нем были черная футболка, узкие джинсы и легкая синтетическая куртка от Boss. Я снова невольно залюбовалась им. Вряд ли это тыквенное поле видело более привлекательного и стильного парня – разве что этой ночью накануне Хеллоуина над полем пролетит Дракула или сам Король Ночи. Хотя даже им бы пришлось поднапрячься, чтобы затмить моего парня. Я помахала ему рукой, и он послал мне воздушный поцелуй.
Анджи тем временем отправилась на другой конец поля. Полы ее плаща развевались за ней, как крылья пестрой бабочки. Солнце золотило ее каштановые волосы, отчего казалось, что она посыпана сахарной пудрой или волшебной пыльцой.
Сет смотрел ей вслед, по-кошачьи щурясь на солнце.
– Не верю, что можно просто сесть в машину, поехать наугад в любую сторону и встретить там кого-то, похожего на нее, – сказал он. – Просто взять и встретить. Какова вообще вероятность такой удачи? Это все равно что выстрелить в небо с закрытыми глазами и рассчитывать, что подстрелишь самолет с миллионом долларов наличкой...
– Надеюсь, у вас все сложится, – сказала я, потягивая тыквенный бабл-ти из стаканчика с трубочкой.
– Анджи сразу сказала, что не в ее планах начинать что-то серьезное, – ответил Сет. – Я согласился на «друзей с привилегиями», но теперь не знаю, с какой стороны подъехать к ней, чтобы уговорить ее быть моей девушкой. Пару раз пытался, но она снова напомнила мне, что серьезные отношения – не ее конек. И вот уже три месяца я как в подвешенном состоянии. Мы вместе спим, вместе проводим время, мы как парень и девушка, но не парень и девушка. В теории она в любой момент может променять меня во-он на того мужика в бейсбольной кепке или на этого, в байкерской куртке, – и я не смогу даже объяснений потребовать.
Сет никогда не жаловался, и мало что могло выбить его из колеи, поэтому когда я услышала этот душераздирающий монолог, то поняла, что ему несладко. Действительно не сладко.
– Почему бы тебе просто не отпустить все плыть по течению? – спросила я. – Знаю, совет так себе, но иногда нам нужно просто перестать пытаться и предоставить все судьбе.
– Судьба – это всего лишь слово из шести букв, – покачал головой Сет. – У нее нет ни глаз, ни рук, ни мозгов. Это все равно что возложить ответственность за мое счастье на вон тот фургон с мороженым.
– А может быть, это мороженое как раз неплохо все разрулит.
– Мне бы твой оптимизм, – рассмеялся Сет и пошел к Анджи.
Я оглянулась в поисках Гэбриэла. Он стоял все там же, на пригорке, и манил к себе. Я подошла, и Гэбриэл обнял меня, зарывшись лицом в мои волосы.
– Ты нашел то, что искал? – спросила я.
– Давно, – прошептал он мне на ухо. – И даже больше, чем искал.
– Я имела в виду тыкву, – улыбнулась я.
– С тыквой сложнее. Их тут море, и все похожи, как две капли воды. То ли дело ты – одна на миллион.
* * *
Мы единогласно решили отпраздновать Хеллоуин дома, а не в пабе или на городских улицах. Анджи украсила дом, Сет вызвался приготовить ужин, Гэбриэл разжег камин и выбрал фильм («Кладбище домашних животных, если Кристи пообещает не родить от страха раньше времени»), а я решила раздавать конфеты детям, которые с приходом темноты начнут стучаться в двери. Перемазала лицо бутафорской кровью и надела фартук с кровавыми отпечатками. Милое дело – перепугать насмерть какого-нибудь карапуза.
Хеллоуин с его страшилками, и ранними сумерками, и тыквами, стоявшими на сырых порогах, и бутафорской паутиной, и магазинами, забитыми праздничными атрибутами, всегда манил меня. Но у нас в доме никогда его не праздновали. Отец отвергал его, считая, что он восходит к языческому дню мертвых, который праздновали древние кельты. Его раздражал оккультизм и костюмы чертей, которые надевала детвора. Мы никогда не бегали по улицам и не собирали конфеты. Не наряжались, не готовили картофельные оладьи и яблочные пироги, не смотрели страшное кино, закутавшись в одеяла.
Но теперь, когда семья потеряла надо мной власть, я мо гла оторваться на полную. Смеяться, бояться, набивать рот шоколадом и целовать своего парня, нарядившегося в вампира. У бутафорской крови, стекавшей из уголков его рта, был вкус клубники, так что я просто не могла остановиться, пока всю не слизала. Обожаю клубнику. И вампиров.
Анджи испекла традиционный ирландский хлеб бармбрэк, который обычно подают на стол в канун Хэллоуина, и по традиции положила в тесто четыре предмета: горошину, монетку, щепку и кольцо.
Монета, сулящая богатство, досталась Анджи. Щепка, предрекающая беды и разногласия в семье, – Сету. Гэбриэл вынул из своей порции пирога горошину, символизирующую холостяцкую жизнь в новом году. А я вытащила серебряное кольцо.
– Что означает кольцо? – спросила я, надевая его на палец.
– Замужество, – ответил Харт.
– А... – все, что смогла ответить я, не в силах отделаться от внезапно накатившей тоски. Если Гэбриэлу бармбрэк обещал холостяцкую жизнь, то даже слышать не хочу ничего о замужестве.
– Это шуточные предсказания, – улыбнулась Анджи.
– Знаю, но... Меняю свое кольцо на что угодно. Предложения? Анджи?
– Обменять богатство на замужество? Боже упаси, – рассмеялась она.
– Сет?
– Хочешь забрать мои беды, споры и разногласия? Ну нет, даже не надейся, – ответил тот.
– Окей, я могу подарить тебе свою горошину, – сказал мне Гэбриэл. – А ты...
– А я просто сделаю вот так... – ответила я и надела кольцо ему на безымянный палец, испытывая странное удовольствие и радость. – Теперь у нас женишься ты... а я... я пущусь во все тяжкие с твоей волшебной горошиной... Где она?
Харт взял горошину со своей тарелки, подошел к окну и швырнул ее в темноту.
– Во все тяжкие у нас пустится какая-нибудь белка. А Кристи МакАлистер будет умницей.
Я смеялась, набивая рот теплым пирогом.
* * *
Соседские дети начали звонить в дверь около семи вечера, когда совсем стемнело и мы были примерно на середине ужастика. Я взяла миску шоколадных батончиков и пошла открывать.
– Ваши сладости или наши гадости! – завопили ряженые дети, протягивая мне ведерки для конфет и с удовольствием глядя на мое перемазанное кровью лицо. Позади детей, в вечернем сумраке, их стерегли родители в теплых куртках со стаканчиками кофе.
– Конечно, наши сладости, – ответила я, щедро наполняя ведерки.
– У тебя будет малыш? – спросила маленькая ведьмочка в фиолетовой шляпе и лицом, покрытым зеленой краской.
– Да, – кивнула я. Мой живот уже был довольно заметным и прилично округлился под моим платьем.
– А у тебя родится вампир или, может, оборотень?
– У меня родится супергерой.
– А-а-а, круто, – рассмеялись дети, суя конфеты по карманам. – А какая у него будет суперсила?
– Хм... Останавливать войну одним взмахом ресниц, – усмехнулась я. – Было бы неплохо?
– Да! – согласились дети.
– Все, ступайте и всегда слушайтесь мамочек, а не то съем! – сказала им я.
– Начинаешь осваивать воспитательные приемчики? – спросил Сет, как только я закрыла дверь.
– Иди в задницу, – рассмеялась я и устроилась на коленях Гэбриэла. – Включайте кино. Не терпится поглядеть на малютку Гэджа, восставшего из кладбищенской земли.
Стивена Кинга я не читала до восемнадцати лет. Опять же, отец считал его книги чтивом, не соответствующим христианской морали. Первую книгу Кинга я купила, когда стала жить отдельно. Это было «Кладбище домашних животных». Сюжет поглотил меня полностью, это был эталонный ужастик, простой и будоражащий одновременно: земля заброшенного индейского кладбища обладала страшным свойством – она могла воскрешать мертвых. Главный герой зарыл в эту землю сдохшего кота своей дочки – и кот вернулся домой. Кот странно пах и странно себя вел, однако это не помешало герою закопать в ту же землю своего маленького сына, которого сбил грузовик. Он очень хотел вернуть ребенка, очень...
Может быть, мне тоже повезло с той землей, на которой я лежала после избиения? Может быть, и меня оживила страшная, древняя черная магия? Может быть, это именно она остановила моего отца и спасла моего ребенка? Что, если сумрак и темный лес не всегда таят в себе опасность и зло? Что, если порой они укрывают от зла тех, кто ищет защиты?
В дверь позвонили, и я снова пошла открывать. За порогом стояла парочка подростков в костюмах.
– Конфеты или жизнь! – гаркнули они.
Я отсыпала им шоколадных батончиков и, заметив позади них человека в черном пальто и в маске Вендетты, сказала:
– И папу угостите.
Подростки оглянулись, рассмеялись и ответили:
– Это не наш отец.
Они соскочили с порога и побежали к следующему дому на пригорке. А человек в маске остался. Он стоял в отдалении, не двигался и смотрел на меня.
Необъяснимый ужас парализовал мое тело. Его лицо скрывала маска, и он не имел отношения к детям, которые только что стояли на моем пороге, – и этого было достаточно, чтобы запаниковать. Мужчина крупного телосложения, он мог быть кем угодно: прислужником отца, наемником Стаффордов или еще кем-то, кто включил меня в список врагов.
Одной рукой я прижала к груди миску с конфетами, а другой инстинктивно прикрыла живот.
И в этот момент незнакомец проговорил:
– Счастливого Хеллоуина, Кристи.
– Гэбриэл! – закричала я и захлопнула дверь. Уронила миску и принялась задвигать замки. Батончики разлетелись по всему полу. Ко мне выбежали Гэбриэл и Сет, в руке которого, как по волшебству, возник пистолет.
– Там, снаружи... – Мне понадобилось немало времени, чтобы суметь внятно объяснить, что я увидела.
Анджи усадила меня на диван, обняла и завернула в одеяло. Парни вышли оглядеть улицу и вернулись, никого там не обнаружив. Хеллоуин что надо. Я знала, что не смогу уснуть ночью, зная, что там, во мраке, есть кто-то, кто знает меня, но предпочитает скрывать лицо за маской.
– Больше ничего подозрительного в последнее время не случалось? – поинтересовался Гэбриэл. – Какие-нибудь странные звонки, люди, происшествия?
– Нет, – ответила я. – Ну разве что звонила медсестра из того госпиталя, где меня поставили на ноги, интересовалась моим самочувствием.
– Номер сохранился?
– Вообще-то, он был засекречен.
Гэбриэл поднял на меня глаза.
– Ты же ничего не сказала ей?
– Вообще-то, сказала. Звонок не показалось мне подозрительным...
– Ну конечно, только звонили непонятно откуда! Чем конкретно интересовалась та женщина, которая представилась медсестрой?
– Спросила, как мое самочувствие и нет ли у меня жалоб. – Я напрягла память, пытаясь вспомнить тот разговор. – Я сказала, что меня иногда мучают головные боли, но я больше не могу принимать сильные обезболивающие, потому что мой гинеколог запретил мне... Она спросила, почему он запретил мне... И... и я сказала ей о своей беременности...
Меня охватила паника. Я молча проклинала свою неосмотрительность. Ведь это могли быть Стаффорды. И теперь они в курсе, что я беременна. Дэмиен в курсе, и я не представляю, что он может сделать. А сделать он может все что угодно...
Гэбриэл прижал меня к себе, успокаивая.
– У этого парня снаружи – какой у него был рост, комплекция? Какой голос? Ты запомнила, во что он был одет?
– Достаточно высокий. Как ты. Но от ужаса я больше ни на что не обратила внимание. Разве что...
Его одеколон. Ветер донес до меня шлейф, когда я угощала конфетами детей. Древесный, пряный и почему-то знакомый. Так пахла кожа Дэмиена в ту ночь, когда мы переспали.
– Это был Дэмиен, – одними губами сказала я. – Теперь он знает, где меня искать.
* * *
Ночь Хеллоуина странным образом изменила все. Страх и предчувствие какой-то скорой беды поселились где-то глубоко внутри. Гэбриэл стал очень сосредоточенным, если не замкнутым, засиживался в гостиной за полночь, разбираясь с делами, о которых у меня не было ни малейшего представления. Он не мог бросить все и отменить свои поездки в Дублин, поэтому решил сделать так, чтоб до меня не добрался даже отряд террористов.
Бригада рабочих начала вырубать заросли диких роз и ежевики, чтобы вместо них поставить каменный забор. Во всем доме поменяли окна и двери, установили навороченную сигнализацию и датчики движения.
Мне нравились романтика дикой природы, заросли, в которых вили гнезда дрозды, и вид на море, но теперь предстояло смотреть на бетонную изгородь, увенчанную металлическими шипами. Я попыталась протестовать, но Гэбриэл даже слушать не стал. Он опасался, что я в очередной раз стану разменной монетой между двумя враждующими кланами; что Дэмиен, который так и не нашел жену, снова решит искать правду,
books.yandex.ru
РЕКЛАМА
•
18+
Флибуста  Остросюжетные любовные романы  Кристина Старк  Аспид  Читать онлайн бесплатно
Аспид Читать онлайн бесплатно
Автор: Кристина Старк
Цвет текста

Цвет фона

Шрифт
  
Стр.    ОК  Пред. След.
шагая по головам своих врагов; что я, как самый уязвимый элемент, снова подпаду под раздачу, – и не собирался допустить этого. А все остальное для Харта вообще не имело значения. Какие розы, какой еще вид на море? Он только рассмеялся, когда я упомянула о них.
Мы впервые серьезно повздорили, когда Гэбриэл сказал, что планирует расчистить пространство вокруг дома, чтобы к нему сложнее было подобраться незамеченным. «Расчистить» означало полностью вырубить и уничтожить фруктовый сад и несколько аллей из роскошных старых рододендронов. Я сказала ему, что он с ума сошел и это слишком. Он ответил: это всего лишь деревья и если ему нужно выбирать, деревья или моя жизнь, то он выбирает меня. Я сражалась с ним до последнего. Он сдался, когда увидел, что я плачу, обняв дуб, которому лет явно было больше, чем мне.
– Если тебя еще раз похитят, выследив с верхушки этого самого дуба, то я пущу его на дрова в тот же день, – предупредил меня он.
– Если я вернусь и дуба на месте не будет, то даже не надейся, что я останусь с тобой.
Он расхохотался, сто раз повторил, что я невыносима, но вырубку деревьев отменил. Мы сошлись на том, что я буду предельно осторожна и не буду выходить на улицу одна. Я была готова на любые жертвы, лишь бы не стать причиной разрушений и смерти.
Мой отец, когда мне было десять, срубил во дворе сакуру, которая цвела по весне роскошными розовыми цветами. Срубил только потому, что я не хотела идти в церковь, а хотела кататься на качелях, привязанных к ветвям этой самой сакуры. Я плакала у пня несколько дней, он сочился смолой, и мне казалось, будто это кровь погибшего дерева. Помню, как собрала обломки веток и посадила их, надеясь, будто они примутся. Они не принялись, хотя я поливала их каждый день.
Я рассказала эту историю Гэбриэлу вечером в постели, лежа у него на груди.
– Мы посадим сакуру в саду, – шепнул мне он. – Ты можешь ходить и поливать ее хоть каждый день. Коннор и Оливер могут носить ведра. В оговоренный список обязанностей это не входило, но думаю, не поздно это вписать.
– Коннор и Оливер? – переспросила я. – Это кто?
Оказалось, что Гэбриэл нанял еще и пару телохранителей, которые будут сопровождать меня на прогулках и приглядывать за территорией, когда он будет уезжать. Я заспорила, нужно ли, но он даже слушать не стал, и через несколько дней нашему райскому уединению пришел конец.
Оливеру было около тридцати, весь в татуировках и с ручищами такими, что он мог бы ими бревно переломить, как спичку. Мрачный и молчаливый, как будто грохнул кого-то только что в подворотне. Зато второй, Коннор – само обаяние, постоянно улыбался очаровательной улыбкой кита-убийцы и готов был чуть что прийти на помощь. С ним общаться оказалось намного приятней, хотя, будь моя воля, парни отправились бы обратно – туда, откуда явились. Жить вдвоем с Гэбриэлом мне нравилось куда больше.
* * *
Через две недели после Хеллоуина Рейчел сообщила мне о смерти деда. Последние десять лет он не помнил о том, кто он и где находится, и меня не подпускали к нему после того, как он однажды напал на меня. Но я помнила те дни, когда он был веселым, энергичным мужчиной, который учил меня, маленькую, ирландскому языку и кататься на лошади. Еще он, правда, научил меня кричать «Стаффордам смерть и на ветке висеть!» и говорил, что если я хоть раз трону себя между ног, то Дева Мария превратит меня в слизняка. Но обо всем этом я предпочитала не вспоминать и решила, что все же должна поехать на похороны. Мое отсутствие весь клан, включая братьев отца, их жен и моих кузенов, посчитает верным признаком того, что я отреклась от семьи, – когда я не отрекалась. И решат, будто бы музыка, книги и самостоятельная жизнь таки отвратили меня от Бога, – когда причина вовсе не в них. Мне нужно было явиться и дать всем понять, что я по-прежнему верна тем, кого люблю.
Гэбриэл был против, но отговаривать меня не стал. Он понял, зачем мне нужно поехать туда, хотя, будь его воля, запер бы меня в доме и кормил бы через окошко...
Когда мы прибыли на кладбище Гласневин в Дублине, парковку уже заполнили дорогие машины, а услышать шорох дизайнерских траурных юбок и учуять шлейф духов можно было за версту. Дедушку приехал проводить в последний путь весь клан.
Гласневин был и останется самым знаменитым кладбищем Дублина, поражающим своей мрачной готической красотой. Кельтские кресты, статуи ангелов, тисовые аллеи могли заворожить кого угодно. Я не раз бывала в этом удивительно живописном месте в детстве, и каждый раз меня очаровывал его викторианским стиль и надменная изысканность. Особенно красиво здесь было осенью, когда листья устилали надгробия, а в воздухе мерцали тонкие летучие паутинки.
Но в день похорон деда погода выдалась жуткая. Ледяной ветер с градом ломал черные зонты и срывал с голов шляпы. Я прикрыла свое лицо густой вуалью и разглядывала людей, которые пришли попрощаться с дедом. Отец, Рейчел, Майкл и Агнес стояли у самого гроба, опустив головы. В ряду за ними – братья отца, Шон и Пэдди МакАлистеры, вместе со своими женами и моими кузенами – суровыми религиозными парнями, которые убили бы за Господа и даже глазом не моргнули. Там же были друзья и партнеры отца, разряженные в дорогие черные плащи, и подруги Рейчел, тоже религиозные до мозга костей.
Ветер то и дело пытался сорвать с меня вуаль. Она хлестала меня по лицу и вот-вот грозилась улететь вместе со шляпой. В конце концов я сняла вуаль, и среди гостей пролетел шепоток. Нетрудно было догадаться, о чем они толкуют. Смотрите, дочь Джо МакАлистера, забеременевшая не иначе, как в плену у Стаффорда, приехала делать вид, что ее заботит судьба ее клана. Бедный Джо, какая напасть на его голову. Несчастная Рейчел, ей бы, наверно, и в страшном сне не привиделось нянчить внука, в котором течет кровь Стаффордов. Бедняжка Сет, которого одурачила и вынудила следовать за собой коварная сестрица.
Коварная Кристи МакАлистер.
Змея.
Аспид.
Гэбриэл тоже заметил, что моя родня вот-вот шеи посворачивает, и крепко обнял меня. Привлек к себе, покровительственно и властно. Я чувствовала оружие на его бедре, и только это ощущение вкупе с его объятием и заставило меня остаться на месте и не сбежать в ужасе прочь.
– Упокой, Господь, его душу в вечном сиянии во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь, – проговорил священник и перекрестился. Церемония была окончена.
Я решила перекинуться парой слов с Рейчел, по которой безумно скучала, и передать Агнес коробку шоколадных конфет, которые мы с Анджи сами приготовили своими руками, но у меня на пути встал отец. Он был ненамного выше меня и не слишком массивным, но в ту минуту показался мне просто огромным, как утесы Мохер.
– Я надеялся и молился, что у тебя хватит благоразумия вести себя в плену достойно, но, видимо, дьявол знает, где вера тонка, и рвет именно там, – громко сказал он и бросил красноречивый взгляд на мой живот. Услышали все. Десятки глаз остановились на мне и на моем животе.
– Джо! – окрикнула его Рейчел. – Мы на святой земле, не стоит...
– Не стоит что? Шельмовать блудницу? Для этого священная земля как раз подойдет.
– Катись к дьяволу, – ответила ему я, осмелев от того, что Гэбриэл стоял рядом и обнимал меня рукой. – Да, то, что слышал. Там тебе самое место. Ты, поднявший руку на своего ребенка. Ты, чуть не убивший меня в том лесу! Не Стаффорды сделали это, а ты! Ты бил меня до тех пор, пока не превратил меня в калеку!
Я обвела глазами присутствующих, ожидая шквала негодования. Но его не последовало. Все глаза по-прежнему смотрели на меня с немым осуждением.
– Вы слышите?! Это чистая правда, и он не сможет отрицать ее здесь, на священной земле! На священной земле мы говорим только правду! И я клянусь Богом, что это мой отец поднял на меня руку в том лесу!
– Это правда? – повернулась к моему отцу Рейчел.
– Серьезно? – выдохнул Сет, еще не слыхавший от меня моей версии.
– Я лишь пытался отбить тебя у дьявола, Кристи, – ответил мой отец.
Его брат Шон подошел к нему и положил руку на его плечо. То же самое сделал Пэдди. Ропот голосов взвился над толпой, и я едва устояла на ногах, когда поняла, о чем они говорят.
Все эти люди были на стороне моего отца. И они видели мир иначе, нежели я. Они верили, что кровь может смыть грех и нет такого наказания, которое не пошло бы на пользу блуднице. Эти люди превозносили «отца веры» Авраама, который готов был убить своего ребенка по первому требованию божества. Они восхищались жертвой Бога, который позволил разъяренной толпе убить своего сына.
Только Рейчел смотрела не на меня, а на моего отца, словно не могла поверить услышанному. И еще мои братья Сет и Майкл – их словно к земле пригвоздило, руки сами собой сжались в кулаки, а глаза мрачно вперились в моего отца.