Аспид 18+

Голос предал меня, и я замолчала, утерла рукавом нос. Гэбриэл шагнул ко мне, откинул волосы с моего плеча и заставил повернуться. Его руки обняли меня, обвили меня. Было странно стоять к нему так близко, но эта близость не вызывала дискомфорт. Наоборот – чувство покоя.
– Дурочка, ты слышишь, что я тебе говорю? Ты по-прежнему красива, и дело не в косметике. Ты едва выжила, но до сих пор можешь улыбаться. Ты прошла через ад, но по-прежнему переживаешь о том, как выглядишь. Тебя чуть не убили, но сегодня ты пьешь вино и даже немного шутишь. Тебе должно быть на все плевать, но ты все же переживаешь о моем благосостоянии и боишься, что я обеднею, если открою еще одну бутылку вина. Ты должна всех ненавидеть, но ты уже любишь мою сестру. Ты по-настоящему красива, потому что до сих пор способна на все это.
Я обняла его в ответ, черпая энергию в его близости. Мне нужны были эти слова, мне нужны были эти прикосновения, чтобы снова почувствовать себя живой. Чтобы чувство, что я никто и ничто, оставило меня хотя бы на минуту. Чтобы мир хотя бы на мгновение перестал быть таким, каким видела его я, и стал таким, каким его видел Харт.
Он в ту ночь уступил мне свою спальню, сам лег на диване в гостиной. Одолжил мне одну из своих футболок, в которую я с удовольствием переоделась, так как вечернее платье, сшитое из жесткого, холодного полиэстера, больше напоминало орудие пыток, чем одежду, а пижаму из отцовского дома я не взяла. Моя голова утонула в подушке, и я закрыла глаза. Во всем мире – во всем огромном мире – сейчас не было иного места, в котором я бы хотела оказаться.

Я проснулась ближе к полудню от тихих голосов, что доносились из гостиной, и на минуту запаниковала. Скатилась с кровати, запустила руки в ящик комода в поисках чего-нибудь опасного и нашла там ножницы. Потом не спеша, миллиметр за миллиметром, приоткрыла дверь.
Голоса звучали спокойно. Я вышла из комнаты, прошла по коридору до гостиной и медленно, словно была под прицелом снайпера, заглянула на кухню. Гэбриэл заметил меня первым, нахмурился, перевел взгляд на ножницы в моей руке, и улыбка осветила его лицо.
«Да-да, я готова сражаться за тебя, между прочим! – глазами сказала ему я. – Еще бы ты предупредил, что к тебе придут гости!»
Его собеседник шагнул в поле моего зрения, и я тут же узнала своего брата.
– Сет! – Я бросила ножницы и побежала к нему, чтобы обнять. Сет сжал меня в своих ручищах так крепко, словно триста лет не видел. Потом отстранился и, округлив глаза, прошептал:
– Ты снова говоришь!
– Похоже на то... Это место лучше любой терапии, – пробормотала я, оглядываясь на Гэбриэла.
– Правда? – улыбнулся Сет, переводя пристальный взгляд с меня на Харта и обратно. – Что ж, это прекрасные новости. А вот остальные меня скорее насторожили. Гэбриэл написал мне утром и сказал, что у меня есть два часа, чтобы увидеть тебя, а потом вы уедете далеко и надолго. Хотел убедиться, что он не похитил тебя и не держит под дулом пистолета. Что происходит? Ты просто исчезла без объяснений.
Я перевела глаза на Гэбриэла и поняла: он предоставляет мне возможность самой решать, что сказать, а чего не говорить.
– Я больше не хочу оставаться с отцом под одной крышей, – сказала я. – Наши отношения хуже некуда. Он не даст мне дышать, не успокоится, пока не сломает меня. Вот и все. Гэбриэл поможет мне обустроиться где-то... подальше отсюда.
Сет просто кивнул, не требуя дальнейших объяснений, хотя этих ему явно было недостаточно.
– Вы оставите мне свой адрес? – спросил он. – На всякий случай.
Мы с Гэбриэлом переглянулись. Я кивнула ему, что не против. И он ответил Сету, что пришлет адрес.
– Я люблю тебя и буду скучать по тебе, – сказал мне Сет. – Я бы не отпустил тебя ни с кем и никуда, но этому парню я верю.
Харт шутливо отдал честь, явно был тронут, хоть и не показывал этого.
– У меня для тебя кое-что есть, – сказал Сет и указал на лежащий на столе большой пухлый конверт. – Здесь наличные на первое время, твой паспорт и кредитка, привязанная к твоему банковскому счету. Я буду регулярно бросать туда деньги, так что ни о чем не волнуйся. Еще мобильный телефон и письмо от Рейчел. Она ужасно беспокоится. Позвони ей сегодня же и объясни, что к чему.
– Я позвоню Рейчел, но мне не нужно столько денег, – запротестовала я.
Сет бегло окинул взглядом мою футболку, задержал взгляд на моих взъерошенных волосах и заметил:
– Я должен быть уверен, что у тебя есть деньги и ты в любую минуту сможешь вернуться домой, если посчитаешь нужным. Хочу быть уверенным, что тебе не приходится делать то, что тебе не по нраву, лишь бы выжить. Ты моя сестра, и я хочу знать, что с тобой все в порядке. Возьми деньги и карту, хорошо? Без них ты никуда не поедешь. И я буду время от времени наведываться к тебе. Это тоже не обсуждается.
Честно говоря, я думала, что Харт придет в бешенство. Сет говорил так, словно я отправлялась в рабство к сутенеру. Но Гэбриэл не выглядел ни капельки обиженным. Наоборот, поглядывал на Сета чуть ли не с обожанием.
– Можно тебя на минуту? – обратился Сет к Харту перед уходом, и они вышли вдвоем на лестничную площадку. Я умирала от любопытства, но осталась на кухне, с изумлением разглядывая кучу денег, оставленных Сетом. Гэбриэл вернулся не скоро, минут через десять, и с порога заявил:
– Обожаю твоего брата.
– Неужели? Что он тебе сказал?
– Сказал, что пристрелит меня, если с тобой что-то случится.
Ха. На сердце потеплело от того, что в этом мире есть уже как минимум два человека, которым не все равно, что со мной будет.
– Сет подумал, что мы переспали, – пробормотала я. – Поэтому и сказал все, что сказал.
– Тебя это беспокоит? – спросил Харт, скользнув взглядом по моим голым ногам. Футболка была достаточно длинной, чтобы прикрыть мою задницу, но недостаточно длинной, чтобы я в целом выглядела пристойно.
– Еще недавно беспокоило бы, а сейчас нет, – ответила я. – После того как лицо подправят ботинками вдоль и поперек, чужое мнение о том, как надо жить, как-то перестает волновать. Буду жить как считаю нужным, и спать с кем считаю нужным. Единственное мнение, которое меня волнует, – это мое собственное. Ну и капельку твое, – добавила я.
– Надо же, – совершенно серьезно сказал Харт и протянул мне чашку кофе. – Чем я заслужил такую честь?
Он стоял напротив, залитый утренним солнцем, и все в его облике мне ужасно нравилось: его руки, его улыбка, то, как он смотрел на меня, прищурившись от яркого света.
– Всего лишь вытащил из ада, – ответила я.
Мы выехали на юг поздним вечером, когда темнота накрыла город и, казалось, весь мир. Слушали Лану Дель Рей и Шинейд О'Коннор, рассказывали друг другу истории, останавливались в придорожных кафе, покупали кофе и сэндвичи. Пока он вел машину, я украдкой разглядывала его профиль и руку, лежавшую на руле. Мне нравилось, как он ведет машину, как интересуется моим самочувствием, как он тут же сбросил скорость, когда я обмолвилась, что меня укачало и подташнивает.
Мне нравились короткие передышки, которые мы устраивали по пути. Я садилась на теплый капот и смотрела на звезды. Здесь они были совсем иные, не такие, как в городе: яркие и крупные, словно кто-то взял огромную кисть, макнул в белую краску и хорошенько прошелся по небу.
И звезды эти не знали ни печали, ни горя. Динозавры ходили по Земле – а они сияли. В море плавали мегалодоны – а они сияли. Кроманьонцы рисовали наскальные рисунки – а они сияли. Шумеры строили свои первые храмы – а они сияли. Древние египтяне высекали из камня сфинкса – а они сияли. Империи расцветали и приходили в упадок – а они по-прежнему сияли. Немые дети вечности – холодные и безучастные.
Теперь я, дитя двадцать первого века, лежала на капоте высокотехнологичного изобретения под названием автомобиль – и звезды сияли надо мной. Теперь были мертвы все динозавры и мегалодоны, шумеры и древние египтяне, ацтеки и кельты – так что мир стал моим.
И до чего же изумительно это было – вдруг понять, что среди галактик и вселенных, среди звезд, планет и космической пыли, среди лютого холода космоса и невообразимого жара планет – здесь, на обочине дороги, сидела я, Кристи МакАлистер, пила травяной чай и смотрела на небо. А на сетчатку моих глаз падал свет, который некоторые звезды испустили еще сотни, и тысячи, и даже сотни тысяч лет назад. Свет звезд летел сквозь вселенные и галактики только затем, чтобы встретиться со мной и найти покой в глубине моих глаз! Большая Медведица и я. Пояс Ориона и я. Кассиопея и я. Эй, звезды, вы уронили свой волшебный свет, а я его поймала!
– Гэбриэл, видишь Полярную звезду?
Он встал напротив, запрокинув голову.
– Да.
– Только что ее свет попал в твои глаза. А знаешь, сколько лет этот свет летел от звезды до твоих зрачков? Я только что проверила в интернете: четыреста тридцать три года. Вообрази! Он летел-летел-летел, только чтобы в итоге попасть в твои глаза. Представляешь, мы даже не знаем, жива ли Полярная звезда до сих пор или ее уже нет. Узнаем только через четыреста тридцать три года. Это как космическая почта, которая доходит с ужасной задержкой.
Гэбриэл смотрел на меня с мягкой улыбкой.
– Есть нечто более удивительное, чем звезды, – сказал он.
– Что? – спросила я.
– Кристи МакАлистер, которая вместо того, чтобы пролистывать «Инстаграм» и выискивать ближайшие кафе, читает о том, сколько световых лет от нас до Полярной звезды.
– Ну в самом деле, какой там «Инстаграм». Эти звезды, господи, – они такие огромные, что в сравнении с ними все, абсолютно все, кажется ничтожным: земля, люди, я и вся моя жизнь.
Гэбриэл растянулся рядом на капоте, заложив руки за голову.
– Расскажи что-нибудь о своей жизни, – сказал он.
– М-м-м... Хочешь мистическую историю?
– Давай.
– Однажды моя семья устроила что-то вроде карнавала. Музыка, угощения, куча гостей, все разряжены, в масках. Мне было лет десять или около того. Для меня сшили наряд русалки: зеленая чешуя, золотой парик, блестки на щеках. Отец, помню, нарядился то ли в Дона Корлеоне, то ли еще в какого-то мафиози. Рейчел – в восточную принцессу. И вот в разгар праздника к отцу подходит женщина в наряде гадалки и просит позолотить ей ладонь. Он все отмахивался, потому что религия не поощряет все это бесовство, и в итоге вместо денег положил ей на ладонь крышечку от пива. Она скривила губы, спрятала в карман крышечку, схватила ладонь отца, зыркнула в нее и сказала: «Твоя дочка выйдет замуж за Стаффорда. Предаст тебя, как аспид. А то и вовсе убьет!».
– Да ладно, – пробормотал Гэбриэл, глядя на меня во все глаза. – Она жива хоть осталась после таких шуток?
– Все так и было, клянусь. Отец, наверно, ударил бы ее у всех на глазах, но та извернулась и исчезла в толпе гостей. Помню, он не стал бежать за ней, не стал истерить, но его лицо было красно-фиолетовым. И в этот момент он заметил меня. Наверно, мой зеленый русалочий хвост и блестки на лице напомнили ему змеиную чешую, потому что он просто не мог отвести от меня глаз. Он приказал мне идти в комнату и снять наряд. Я не посмела ослушаться, потому что он был просто в ярости... Кто скрывался за костюмом гадалки, никто так и не вычислил. Оказалось, что ее не знал ни мой отец, ни Рейчел, она не была другом семьи и непонятно, как вообще попала к нам в дом. Учитывая, что охрана всегда была такая, что мышь не пролезет.
– Что ты обо всем этом думаешь? – спросил Харт.
– Да ерунда это все. Бред сумасшедшего. Я на тысячу процентов уверена, что если и выйду замуж, то этот счастливчик не будет иметь со Стаффордами ничего общего. Руку могу на отсечение дать, вот как сильно я в этом уверена.
– Не зарекайся, – сказал Гэбриэл. – Жизнь полна сюрпризов.
– К черту такие сюрпризы и к черту Стаффордов.
– К черту Стаффордов? Что я слышу, – двинул бровью он.
Горло сжала невидимая рука. Я снова вспомнила о том, как отец ударил меня у Дэмиена на глазах и как тот позволил ему забрать меня, даже после всего, что между нами произошло.
– Именно, к черту Стаффордов.
– Он что-то сделал с тобой? – спросил Харт на выдохе, без эмоций, словно к его голове приставили пистолет.
– Нет, нет, он ничего не сделал.
И именно поэтому я больше не хочу даже думать о нем. Всю жизнь я бежала за иллюзией, совершая ошибку за ошибкой. Но теперь словно прозрела, вышла из мрака и увидела перед собой свет. Прозревать было больно, но оно того стоило. И теперь меня интересуют совсем другие вещи и совсем другие люди.
– Давай лучше поговорим о тебе, – повернулась я к Гэбриэлу.
– Обо мне?
– Да. Я вдруг поняла, что ничего о тебе не знаю. Ты словно шкатулка на замке.
Так оно и было. Мы с Хартом немало времени провели вместе и о многом говорили. Он был проницателен и умен, не так прост, как казался. У всех людей есть триггеры, темные стороны, бесы и демоны, прячущиеся в омуте, но у Харта они если и были, то он подчинил их себе полностью. Он словно обладал удивительной способностью контролировать себя и свои эмоции. Еще, судя по всему, не заботился о деньгах. У него был уникальный дар оставаться незаметным: работал на моего отца уже два года, но я все это время словно не замечала его. Мой отец был жестким и властным человеком, но я никогда не видела, чтобы он позволил себе хоть одно нелестное слово в сторону Харта. Рейчел доверяла ему. Мои братья уважали его. И еще он носил при себе оружие и, без сомнения, умел им пользоваться – значило ли это, что у него были враги?
Но все остальное словно было окутано туманом. Кто его семья, откуда он родом, где провел детство, что он делает, когда не следит за недоброжелателями моего отца, сколько у него было девушек, разбивали ли ему сердце, что он будет делать сейчас, когда мой отец запишет его во враги? Столько всего...
– Мой отец уже выходил с тобой на связь?
– Да, – кивнул он.
– И что сказал?
– Что я должен вернуть тебя домой, – усмехнулся он с таким видом, словно рассказывал о чем-то смешном.
– А ты?
– Ответил, что не могу и он сам знает почему.
– Надеюсь, он просто оставит тебя в покое и не пустит по твоим следам головореза, – сглатывая ком в горле, сказала я. – Мой отец способен на все. Мне очень жаль, что из-за меня у тебя теперь будут проблемы.
– У меня не будет проблем, Кристи. Проблемы скорее будут у него, когда он поймет, что лишился глаз, которые следили за Стаффордами.
– Эмма по-прежнему будет следить. Или, может, он наймет кого-то еще.
– Эмма – прекрасный детектив, – сказал Харт. – Но, боюсь, она не сможет подобраться к Стаффордам. Она ненавидит их, позволяет этим чувствам управлять собой и не способна ради цели отключать эмоции, даже когда это просто необходимо сделать...
– Почему ненавидит?
– У нее какие-то личные счеты со Стаффордами. Она не рассказывала, какие именно.
– А ты? – спросила я.
– Что я?
– Ты способен отключить ради цели все эмоции?
Харт сделал длинную паузу, обдумывая мой вопрос.
– У меня было много времени, чтобы научиться этому.
– Значит, да?
– Обычно да, – наконец сдался он. И почему-то выглядел так, словно извинялся за свои слова.
* * *
Гэбриэл кое о чем умолчал. Дом стоял на острове, до которого нам пришлось добираться на пароме. Если посмотреть на карту Ирландии, то на юго-западе, у самого края земли, можно увидеть множество небольших островов, отколовшихся когда-то от материка. Лошадиный остров, остров Кейп, Наследный остров, остров Замка, Лонг-Айленд – я знала об их существовании, но не думала, что когда-нибудь окажусь на одном из них.
Дом Гэбриэла располагался на Наследном острове, в его южной части. Мне мало что удалось рассмотреть в темноте, пока мы ехали в машине, но завтрашний день обещал мне изумительное путешествие и кучу впечатлений. Я прочла в интернете с телефона, что на острове восхитительная природа и множество диких птиц. Большинство домов построено в начале прошлого века, а песчаные пляжи и пейзажи удивят даже бывалых путешественников. Летом на острове популярны музыкальные фестивали и парусный спорт. А зимой здесь ищут вдохновение писатели и художники, глядя на умопомрачительные закаты и наблюдая за китами, что заплывают в местные воды из Атлантического океана.
Большой двухэтажный коттедж был сложен из темного камня. Подъездная дорожка была посыпана красным гранитом, который блестел в свете фар. Вокруг дома росли рододендроны и фруктовые деревья. Среди них качался на ветру гамак, растянутый между двумя стволами, а в зарослях, окутанных тьмой, пели пересмешники.
Это была любовь с первого взгляда. Едва увидев этот дом, я почувствовала, что мне будет тут хорошо. Что я в безопасности и зло не посмеет прийти сюда за мной.
– Добро пожаловать, – сказал Гэбриэл, открывая дверь и зажигая свет. – Не споткнись, порог выше, чем кажется. И уже заслужил репутацию весьма спотыкательного места.
– Спотыкательное место, – захихикала я.
Я вошла, огляделась и ахнула. Внутри дом казался еще больше, чем снаружи. Меня встретил интерьер в синих и угольно-серых тонах, невероятно стильный. Окна большой гостиной выходили в сад – завтра меня наверняка ждет крышесносный вид, пока я буду пить кофе. На второй этаж вела массивная лестница из темного дерева. На пол вместо ковра была брошена белоснежная овчина.