Подозреваемая

Дом адвоката Пака выглядит довольно... Большим.

Лиса заинтересованно изучает интерьер, выполненный в современном стиле, и удивляется безмерному количеству дорогой утвари. Она примерно понимает, сколько стоит каждая из представленных здесь технических позиций — поскольку, когда они с родителями обустраивают её квартиру, подозреваемая много времени проводит в отделе бытовой техники.

А из-за огромного ценника на принадлежности, — подобные тем, какие присутствуют на кухне адвоката Пака — Манобан смотрит на них с унылым воздыханием. В особенности на холодильник с двумя дверцами, распахивающимися в разные стороны, и сверхнавороченную духовку. В последней просто калейдоскоп различных режимов.

— Понравился тостер?

— Минни. — Чеён угрожающе вскидывает бровь, пока её муж, довольно улыбаясь, закидывает руку на спинку стула и придвигается ближе.

— Просто спросил.

— Вообще-то да, — скромно сознаётся Лиса, откладывая палочки на пустующую тарелку. Она пальцами вцепляется за стеклянный стакан с апельсиновым соком. — У Вас здесь очень уютно. И еда безумно вкусная. Спасибо.

Прокурор Пак благодарит подозреваемую в исконно тайском жесте — Манобан очень ценит проявленную вежливость к её родной стране — и подмечает, как голодный Чонгук лезет вилкой в порцию подруги.

До чего по-европейски, адвокат Чон.

— Ты же не будешь пулькоги?

— Да, можешь доедать. — Чеён отталкивает тарелку с оставшимся мясом к другой половине стола и глядит на довольного адвоката Чона. У того проклёвывается ехидная улыбка на губах из-за добычи ещё одной порции завтрака.

На самом деле, прокурор Пак чертовски обожает пулькоги. Однако именно сегодня они не проходят фуд-контроль; стоит Чеён поднести кусочек лакомого мяса ко рту, как чувствительный нос сразу же реагирует на него. Грубый запах скручивает живот и вызывает тошнотный позыв; поэтому юрист решает лишний не рисковать и ограничивается овощным перекусом с ложкой оставшегося черничного джема.

— Думаю, теперь мы спокойно можем обсудить произошедшее, — в деловом тоне заводит диалог Чимин. Он поглядывает на настенные часы, где маленькая стрелка сдвигается с отметки «десять», и переводит взгляд на потускневшую Лису. — Что случилось?

— Я... — она запинается, а затем решает выпалить всё, как на духу. Оттягивать или подготавливать почву для подобного заявления всё равно не имеет смысла. — Кажется, я видела ещё одно убийство.

Чонгук чуть куском мяса не давится от подобной прямолинейности, благо тот спокойно спускается ниже по горлу.

— Убийство? — Чеён заметно напрягается, пытаясь убрать из голоса сквозящий скептицизм и предвзятость.

Она обещает себе постараться выслушать Манобан без оглядки на прошлое, с умеренной толикой рациональности. В конце концов, Лиса же как-то узнаёт про эмоциональную нестабильность прокурора Пак, когда та плачет навзрыд в стенах ванной комнаты. В тотальном уединении.

— В смысле, как с Чон Хосоком?

— Да, но... — подозреваемая осекается, пытаясь подобрать верные слова, — по правде, это было больше похоже на видение с прокурором Мином. Я не видела, как всё происходило, но я видела, как двое людей разговаривали неподалёку от горящего здания.

— Двое? — уточняет Чонгук, отставляя чашку с горячим напитком на стол и хмурясь. На его губах остаются капли ромашкового чая. — Это как-то связано с убийством Чон Хосока?

Лиса чуть медлит, поскольку не может ответить со стопроцентной вероятностью: на улице царит темнота, а те малые крупицы фонаря, что всё же долетают до одиноких фигур, совершенно не помогают дознанию. Однако общие черты мужского силуэта выглядят знакомыми, да и торчащие хвостики банданы наводят на определенные мысли.

— Я думаю, что да. Тот мужчина был очень похож на убийцу, — наконец заключает она, мечтая как можно точнее осведомить юристов о произошедшем, — но в этот раз с ним была ещё и девушка. Маленькая, темноволосая. С каре. И они говорили на каком-то другом языке. Что-то в стиле: «оуго ум оуго»... Конечно, может это и определённое корейское наречие, но я ничего не поняла.

— Auge um Auge. Наверное, Вы это имеете в виду, — без лишней мишуры сообщает Чимин, пальцами нежно проводя вдоль плеча жены и проявляя безмолвную поддержку. Если они продолжат говорить о почившем прокуроре Мине, то ему стоит быть начеку — кто знает, как подобные разговоры воспримет Чеён. — Это немецкая идиома. Означает: «Око за око».

Подозреваемая, в который раз, поражается чуткости адвоката Пака. Он кажется предельно сосредоточенным, но всё равно находит время для поддержки супруги и проявления тактильных взаимодействий. Интересно, а немецкий Чимин знает столь же хорошо, как и Чонгук французский? И вообще, в каких учебных заведениях учат таких умников и симпатяг?

Ну же, соберись, Лиса! Нужно быть более серьёзной.

— О-оу. Звучит жутко.

Манобан закусывает нижнюю губу, а затем торопливо лезет в задний карман джинс, дабы продемонстрировать недавно сделанный скрин-шот на потрепанном смартфоне.

— Но хуже даже другое. После видения я принялась искать статью о минувших пожарах и нашла одну о сегодняшнем. В районе Каннам. В результате него погиб известный бизнесмен, Ким Чунмён. Я решила провести небольшое расследование, пока ехала в автобусе, и выяснила, что этот Ким Чунмён был подписан на Чон Хосока в инстаграме. Знаю, что звучит глупо, но... Вдруг они все взаимосвязаны между собой?

— Из-за того, что подписаны друг на друга в социальной сети? — не сдерживая внутреннего неодобрения, прокурор Пак задаёт вопрос в лоб. Её профессиональная сталь слишком характерно проявляется в ровном тоне. — Тем более Ким Чунмён не был знаком с Юнги.

— Но мы не можем отрицать тот факт, что дети двух весьма крупных шишек умерли при загадочных обстоятельствах за небольшой промежуток времени, — разгорячённо вступается защищать Лису Чонгук, пытаясь указать подруге на реальные факты. — А ещё Юнги исполнял обязанности прокурора по делам Чон Хосока. И проигрывал. Регулярно.

— На что это ты намекаешь?

— Послушай, прокурор Мин может и был хорошим другом, но нельзя отрицать того, что он решал все проблемы племянника окружного прокурора.

— Так, не нервничайте, — как-то слишком очевидно намекает адвокат Пак, благо никто — помимо Чеён, естественно — не различает необходимого подтекста. Прокурор Пак разжимает кулаки, пытаясь совладать с настигающей волной агрессии. — Если Лиса права, и Чон Хосок с Ким Чунмёном действительно связаны, то это поможет нам выиграть дело. Если апелляцию, конечно же, одобрят. Что касается прокурора Мина... Полагаю, у нас остаётся лишь один способ это выяснить.

Манобан непонимающе вертит головой, в попытке вписаться в немой диалог, возникший между представителями закона. Но всё без толку — Лиса локтями упирается в столешницу, укладывая подбородок на ладони.

— Можно уточнение для тапочка? Что за способ? — подозреваемая чувствует себя глупо, но всё равно решается спросить очевидное. — Вы ведь не собираетесь взламывать Интерпол или что-то в этом духе? Верно?

Чонгук легко посмеивается, обращаясь лицом к девушке и даря ей миловидную улыбку. У него глаза как-то нездорово блестят, будто он глядит на что-то завораживающее — Лиса даже за плечо оборачивается, пытаясь понять, на что адвокат Чон, потенциально, мог бы уставиться.

— Нет, Лиса. И в Пентагон мы тоже звонить не будем, — шутливо отвешивает Чонгук. Манобан смущается столь пристального взгляда, а посему устремляется убрать смартфон обратно и сделать глоток апельсинового сока. — Скажем так, нам просто понадобится поднять несколько архивированных документов, чтобы докопаться до истины.

— Вы всерьёз думаете, что Юнги к этому причастен?

— Ён-ни, мы никого не обвиняем. Просто рассматриваем варианты.

— Но выглядит так, будто вы вписываете его в какую-то авантюру, — в сердцах негодует Чеён. Она совершенно не понимает, почему её лучшего друга ставят в одну линию с этими мерзавцами, — без обид, но про Чон Хосока и Ким Чунмёна гуляет не самая завидная репутация. И если их за что-то убивают, то получается, будто Юнги был с ними в сговоре.

— Ты не можешь отрицать, что прокурор Мин не всегда был чист на руку.

— Чонгук, довольно, — слегка повышая голос, отрезвляет друга Чимин, понимающий обе позиции близких ему людей.

Для Чонгука — Мин Юнги, занявший его место прокурора, был спорной фигурой и иногда даже персоной нон грата (хотя Чонгук и упорно отрицает данный факт). В отличие от Чеён, что провела в компании коллеги насыщенные рабочие годы и прилично так сблизилась с ним.

— Пока ничего не доказано, мы сохраняем презумпцию невиновности, — резюмирует адвокат Пак, рассуживая адвоката Чона и прокурора Пак подобно воспитателю непоседливых детей, играющих в песочнице. — Мы с Чонгуком съездим в прокуратуру и возьмём все папки с делами прокурора Мина по Чон Хосоку. А потом приедем сюда и внимательно их изучим. Чеён, ты остаёшься дома, как мы и договаривались.

— Я могу помочь! — в готовности заключает Лиса, приподнимаясь с места. — Только мне нужно на пару часов отлучиться в кофейню, а затем я вернусь. Это ненадолго.

— Но информация в документах сугубо конфиденциальная, — строго подмечает Чеён и откидывается на спинку стула, прямиком на руку мужа. — Её нельзя предоставлять посторонним.

— Мин Юнги и Чон Хосок мертвы, а нам не помешает лишняя помощь, — правильно подмечает Чонгук, накалывая очередной кусочек пулькоги на вилку, и удовлетворённо смакует его, ощущая победный привкус. — Не думаю, что кто-то из них будет против. И уж тем более не думаю, что им это как-то аукнется.

И Адвокат Чон, несомненно, оказывается прав — вот только от этого заявления сердце прокурора Пак неприятно щемит.

~

Чимин с Чонгуком думают, что предусматривают всё «от» и «до», начиная с проникновения в прокуратуру и заканчивая проворачиванием ключа в замочной скважине кабинета Чеён.

Но вот что они не учитывают, так это нового прокурора, оперативно переведённого из другого города и занявшего стол почившего Мин Юнги. С новым представителем обвинения юристы неожиданно сталкиваются в дверном проёме, когда адвокат Пак всовывает ключ; они торопливо отступают назад с испуганным стоном.

— Господи, Чимин, Чонгук! Как вы меня напугали, — облегчённо звучит прокурор с русыми волосами и инстинктивно поправляет на себе рубашку. Лучезарная улыбка, очертившая губы молодой девушки, грозится зарядить теплом всю комнату. — Столько времени не пересекались, а вы всё ещё заставляете моё сердце биться учащённо.

— Пр-привет, Цзыюй, — запинаясь от шока, первым здоровается адвокат Чон. Он в замешательстве разглядывает высокую знакомую, которую не видел уже года как... Два? — Отлично выглядишь, — неосознанно срывается следом, отчего Цзыюй тут же проходится взглядом по деловому виду Чонгука.

— Ты тоже. Качаешься?

— Только пальцы. Он из приставки не вылезает, — в шутку бросает Чимин, понятия не имея, как совладать с неожиданным препятствием на пути. Им нужно вытащить из стола Юнги необходимые документы, — и вообще, неизвестно, остаются там те или нет — с минимальным количеством осведомлённых лиц. — Давно не виделись, прокурор Чжоу.

— Да-а. Ты даже как-то подрос, Чим-Чим.

— У хёна каблуки на ботинках. Всё хочет быть таким же высоким, как и я, — под соусом напускного дружелюбия подаёт месть Чонгук и кидает игривый взгляд в сторону Чимина.

Вот же мелкий паршивец!

Прокурор Чжоу тихо хихикает из-за забавной перепалки старых знакомых, а затем взором цепляется за торчащий из двери ключ. Она вытаскивает металлическую вещицу и заботливо вкладывает ту в ладонь адвоката Пака.

Эта девушка всегда отличается особой тактильностью; кажется, её тайваньские корни по матери берут вверх над корейской робостью отца.

— Вы что-то хотели? — деликатно интересуется Цзыюй, пряча ладони в карманы разлетающихся капри песочного оттенка. — Надеюсь, не своровать парочку дел?

Она по-кошачьи прищуривается, наигранно паясничая и пытаясь добавить обстановке более непринуждённую нотку. Однако прокурор Чжоу даже не догадывается, насколько попадает в суть — теперь юристам остаётся сделать всё, что в их силах, дабы не дать ей уверовать в собственную правоту.

— Чеён просила кое-что забрать. Ты же её знаешь — даже на больничном обожает работать, — не дрогнув ни одним мускулом, уверенно врёт Чимин; хотя внутри всё же нервничает, зажимая ключ в кулаке.

— Точно, настоящий трудоголик. Кстати, как она? Надеюсь, ничего серьёзного?

Чонгук объективно понимает, что их дверной смол-ток растягивается с геометрической прогрессией. Стремится перерасти в долгий диалог. Он также понимает, что Цзыюй срочно следует увести из кабинета; желательно на ближайшие полчаса.

— Почему бы нам не обсудить это за обедом? — срывается с уст адвоката Чона прежде, чем ему удаётся взвесить все «за» и «против» воодушевлённого экспромта.

Цзыюй изумлённо хлопает глазами, пока Чимин оборачивается на друга с неподкупным одобрением.

— В смысле... Мы два года не виделись. Есть что обсудить. А ещё я жуть как проголодался, думаю, ты тоже. Время-то уже почти двенадцать, — впервые в жизни максимально убедительно врёт Чонгук, косо поглядывая на запястье. Честно говоря, у него желудок забит под завязку, но ради дела — и, если адвокат Чон перестанет обманываться, то, в большинстве своём, ради Лисы — он готов пойти на подобные жертвы. — Ты уже была в нашей столовой?

Прокурор Чжоу немного теряется, перемежая маленький портфельчик в руках.

— Вообще-то я как раз туда направлялась, — искренне отзывается Цзыюй, сияя ярче начищенного медного пятака. — Что ж... Видимо, сама Судьба свела нас за сегодняшним ланчем.

Ох, если бы ты только знала, какие обстоятельства привели нас сюда на самом деле...

— Тогда вы идите и начинайте трапезничать, а я пока заберу вещи, которые нужны Чеён. Клятвенно обещаю ничего не красть.

Надеюсь, Чимин, ты перекрестил пальцы.

Адвокат Пак показательно разжимает ключ, оголяя плоское основание вещицы, и ныряет в кабинет, огибая худенькую фигуру. Он уверенно продвигается к столу супруги, лезет в карман пиджака за телефоном и показательно набирает номер прокурора Пак. Силуэт юриста постепенно скрывается за дверью; поначалу превращается в щель, а затем и вовсе пропадает с радаров.

— Только после Вас, — галантно оглашает адвокат Чон, надежно убеждаясь, что прокурор Чжоу не повернёт обратно. Она добро кивает ему в знак благодарности.

Между ними повисает неловкая пауза, которую Чонгук, ради положительного исхода затеи, обязан искоренить; он мысленно считает до трёх и включает запылившегося на полке подсознания экстраверта.

— Должно было произойти нечто экстраординарное, раз ты рискнула покинуть Пусан.

— Решила, что пора поменять что-то в своей жизни, — признаётся прокурор Чжоу, когда они неспешными шагами продвигаются в сторону лифта. — Только подумала, что мне стоит выйти из зоны комфорта, как мне внезапно поступило предложение отсюда. Сам окружной прокурор Чон подписал прошение о моём переводе, между прочим. Что это, если не знак свыше?

Сам окружной прокурор Чон?

Чёрт, а это уже подозрительно.

— А как же... Тэхён? — осторожно задаёт свой вопрос адвокат Чон, хотя понимает, что стоило бы прояснить совершенно другое. Просто его неприкрытая любознательность на несколько десятых опережает господствующую рациональность.

— Два года прошло. Думаю, я справлюсь, если мы с ним пересечёмся.

— Знаешь, ему ведь тоже всё это время было хрено-

— М-м, — резко прерывает Чонгука Цзыюй, отрицательно мотая головой и нажимая на круглую металлическую кнопку. Та приветливо загорается оранжевым. — Я благодарна тебе за то, что ты пытаешься держать меня в курсе, но не стоит. Мы с Тэхёном расстались на хорошей ноте, хоть и временами было больно. Я пережила этот этап жизни, надеюсь, он тоже. Теперь только вперёд. Хотя зачем я тебе это рассказываю, ты же и так прекрасно всё понимаешь.

И вправду...

Адвокат Чон согласно кивает, поддерживая позитивный настрой знакомой. Даже готовится открыть рот, чтобы съехать с темы и подробнее узнать о новом назначении прокурора Чжоу, — почему ей поступило предложение именно от окружного прокурора Чона? — но не успевает. Цзыюй первая огорошивает его весьма интригующим предложением.

— Кстати, может быть, как-нибудь поужинаем вместе?

Звонкая мелодия, оповещающая о прибытии лифта, предоставляет Чонгуку несколько спасительных секунд. Он пропускает прокурора Чжоу вперёд, в кабинку, а только затем входит внутрь сам. Натыкается на приборную панель, спешно выбирая нужный этаж.

Если я сейчас откажусь, то спугну Цзыюй и поставлю весь сымпровизированный план под удар. Но если соглашусь... То пойду на первое за три года свидание с Цзыюй?

А как же Лиса?

«А как же Лиса?», — продолжает звучать в ушах, странной виной ложась на сердце. Они ведь знакомы недолго и ничего ещё не обещали друг другу, но почему-то от мыслей о свидании не с ней становится тошно.

— Конечно, — с подкупным энтузиазмом отвечает адвокат Чон, даря фальшивую улыбку в знак абсолютного согласия, — будет просто замечательно...

... если Лиса об этом никогда не узнает.

~

Адвокат Пак держит путь в столовую после успешного сыска коробки со всеми делами Чон Хосока. Он подменяет её другой, идентичной; в кабинете творится такой разгром, что вряд ли кто-либо заметит перемещение пыльного картонного контейнера из неприметного угла внутрь бывшего стола прокурора Мина.

Чимин поспешно заворачивает в холл перед столовой, хваля себя за быструю работу, — он умудряется найти документы, отнести их в машину и вернуться обратно за каких-то пятнадцать минут — когда, к несчастью, настигает его.

Вены на шее адвоката Пака вздуваются, ноздри расширяются от свирепых вздохов. Он заводится за доли секунды, прямо как бык на корриде при виде пресловутого капоте.

— Господин окружной прокурор! — не теряя времени, резво окликает мужчину Чимин через всё помещение; в свой голос он вкладывает безмерную силу, скопившееся негодование и злость, разгорающуюся только при одном взгляде на этого ублюдка.

Окружной прокурор Чон же, возмущённый подобной дерзостью, останавливается и оборачивается. Он с неверием наблюдает за тем, как адвокат Пак отвешивает ему издевательский поклон, и, сжимая ручку чёрного портфеля, устремляется к бестактному нарушителю спокойствия.

— Ты что себе позволяешь, щенок? — оглядываясь по сторонам, будто убеждаясь в том, что их не подслушивают, лепит освирепевший мужчина. — Ты хоть представляешь, с кем разговариваешь?

— О, я прекрасно знаю, кто Вы, — осведомляет его Чимин, когда окружной прокурор Чон оказывается вплотную.

А затем, немедля, адвокат Пак хватает «уважаемого господина» за бортики рубашки, без зазрения совести впечатывая в стенку. Предплечьем надавливает на кадык мужчины, вынуждая рефлекторно сглотнуть.

— Вы тот, кто бьёт женщин. Думаете, раз Вы стоите во главе, то Вам позволено так обращаться с подчинёнными? Чёрт возьми, с подчинёнными, у которых ребёнок под сердцем!

От мыслей о ссадинах Чеён, у Чимина перед глазами возникает непроглядный туман из ненависти.

— Чт-кх-то попробуешь убить меня? — кряхтя от нехватки воздуха и давления на шею, смиренно осведомляется окружной прокурор Чон, ни одним мускулом не выдавая своего переживания или страха. — Уподобишься тем убийцам, которых защищаешь?

Чимин ужасно хочет раскрасить физиономию этому напыщенному индюку в возрасте, — за прокурора Пак и за всё то беззаконие, что этот мерзавец вытворяет — однако понимает, драка лишь усугубит ситуацию. Выставит его в качестве подонка и негодяя. Сместит фокус с настоящего злодея истории.

Окончательное решение адвокату Паку помогают принять отдалённые шаги, чуть отрезвляющие грозность; он выбирает стратегически игнорировать гнусный выпад, подступая ближе к сути. В конце концов, лишняя пара глаз на шоу справедливости ему ни к чему.

— Я скажу кратко и единожды — если ещё раз тронете Чеён хотя бы пальцем, то потом будете восстанавливаться всю оставшуюся жизнь.

— Ты угрожаешь ок-кх-ружному прокурору? — с нездоровой ухмылкой интересуется мужчина, ладонью обхватывая напряженное, словно сталь, запястье Чимина. — Сч-кх-итай, ты уже безработный. Я отберу у тебя лицензию без возможности восстановления в два счёта, щ-кх-енок.

— Тогда Вам придётся познакомиться с новым напарником по воскресному гольфу моего отца, — самодовольно хмыкает адвокат Пак, неохотно опуская руку и наблюдая за зардевшими щеками окружного прокурора Чона. Всё нутро бурлит от наконец-то пошатнувшейся уверенности противника; буйство триумфа захватывает. — Знаете генерального прокурора Кана? Милейший человек.

Впервые мужчина, обладающий бесконечной властью и держащий в ежовых рукавицах целую прокуратуру, чувствует себя бесстыдно униженным и неспособным парировать. И кем? Каким-то второсортным мальчишкой, возомнившим себя всемогущим!

Окружной прокурор Чон наблюдает за непоколебимой напыщенностью оппонента и сцепляет зубы до скрежета. Пак Чимин развязывает войну, из которой лишь один выберется в целости и сохранности. Мужчина не оставит творящийся беспредел без должного внимания.

— Надеюсь, Вы меня услышали. Больше предупредительных сигналов я делать не буду, — грубо отрезает Чимин, одергивая подол пиджака и ступая в направлении входа в столовую.

— Ты пожалеешь об этом, — трогая саднящее горло, сообщает окружной прокурор Чон, в ярости отодвигая верхний узел галстука.

Мужчина гордо вскидывает подбородок, пытаясь доказать, что его так просто не взять и не запугать — он, чёрт возьми, окружной прокурор, а не обычный офисный клерк! Никто не смеет с ним так обращаться.

— Я тебя уверяю, ты будешь вспоминать этот день и молить о том, чтобы повернуть время вспять.

— Жду всенепременно.

Адвокат Пак не успевает сгенерировать ещё какую-нибудь колкость, поскольку двое громко щебечущих о моде сотрудниц выруливают из-за угла. Они поспешно кивают в знак приветствия окружному прокурору Чону; притормаживают, явно желая понять, что за немая сцена происходит между представителями закона.

Чимин рационально сознаёт, что смысла бодаться с падшим человеком в покосившихся на носу очках и с дорогущими часами не остаётся. Поэтому показательно отвешивает уважительный поклон и поторапливается за двумя сплетницами. Спешно прикасается к кольцу на безымянном пальце и мысленно успокаивается — он наконец-то вступается за свою девочку. Никто не посмеет безнаказанно обижать его Ён-ни и их маленькое сокровище.

За свою семью адвокат Пак порвёт любого.

— Посмотрим, как ты запоёшь чуть позже, щенок, — трогая саднящий участок кожи, бурчит под нос окружной прокурор Чон.

Чимин определённо наживает себе плюс одного врага.

~

Лиса едва ли не зевает, когда откладывает в сторону очередное прочитанное досье. Оно четвертое и — ура! — предпоследнее по счёту.

За сегодняшний день подозреваемая чётко уясняет одно — ей не хватило бы усидчивости и терпения, чтобы стать хорошим юристом.

— Тебе не холодно? — вдруг интересуется Манобан у расположившегося на полу адвоката Чона и бережно укладывает ему руку на плечо.

Широкое мужское туловище прислонено к кожаному креслу, а ноги скрещены в позе лотоса. Адвокат Чон лихо вскидывает голову вверх и встречается настороженным взглядом с подозреваемой. Он мысленно подмечает, как же симпатично отливают её глаза янтарём при текущем освещении.

— Я бы могла подвинуться, если нужно.

— Всё в порядке, мне удобнее сидеть на твёрдой поверхности, — бегло отмахивается Чонгук, не глядючи бросая очередное дело на кофейный столик. — Устала?

— Немного. Но у меня осталась последняя папка, так что я стараюсь держаться молодцом.

Чонгук протягивает ладонь к колену Лисы и, в знак поддержки, похлопывает по нему, лениво возвращаясь к новому делу. Превышения скорости, тяжелые побои, изуродованное имущество в состоянии алкогольного опьянения — Чон Хосок действительно жил на полную, не беспокоясь о последствиях.

Возможно ли такое, что они всё же настигли его?

— Кажется, мы впустую тратим время, — вступает в диалог Чеён, что удобно лежит на диване, запрокинув стопы на бедра своего мужа. Чимин осторожными движениями массирует её щиколотки, не отрываясь от устроившихся на подлокотнике бумаг. — В общей сложности тридцать пять дел, и ни в одном из них нет даже намёка на Ким Чунмёна.

— Ещё шесть осталось, — важно подмечает адвокат Чон, указательным пальцем отодвигая твёрдую обложку папки. — И даже если они не связаны, то список потенциальных убийц Чон Хосока у нас приличный. Например, владелец разорившегося бара, в котором «совершенно случайно», после подачи заявления, нашли несоответствия по многим санитарным нормам.

— Или какой-нибудь ревнивый муж, — спасительно дополняет Лиса, — судя по истории и характеру Чон Хосока, это тоже могло бы быть возможным вариантом.

— Как и то, что его убили Вы, — холодно отстёгивает Чеён, нервно подцепляя листок и стараясь сосредоточиться на тексте.

Прокурор Пак говорит это не в качестве укора, не в обвинительном ключе; она всего лишь пытается защитить честь Юнги, на которого почему-то все разом спускают собак.

Однако грубые слова неприятно режут по сердцу Манобан. Подозреваемая тут же замолкает, погружаясь в новое дело, в надежде унять расстройство и ощущение стыда. Верно, Лиса для них до сих пор потенциальная убийца и, верно, это общественное клеймо так и останется с ней до конца жизни.

И почему я решила, что могу влиться в эту компанию? Пора бы уже привыкнуть к тому, что мне нигде не рады.

От негодования и невысказанного «но я же никого не убивала!» у Манобан перед глазами возникает слёзная пелена. «Да, кто захочет общаться и быть с такой сумасшедшей, как ты?», — подобно расходящемуся рубцу на сердце звучат в голове слова бывшего молодого человека. Предложения досье расплываются, подозреваемая украдкой трогает очи и приказывает успокоиться. Она искренне верит, что всем безумно плевать на неё, и никто не заметит её усилий.

Но кое-кто всё же замечает. Борется с дилеммой, понимая, почему Чеён озвучивает подобную грубость. Но, знаете? Если прокурору Пак больно, то это не даёт ей права вымещать злобу на других. В особенности на тех, кто столь же слаб и уязвим морально.

— Зато мы точно знаем, кого твой обожаемый прокурор Мин покрывал, — выдаёт Чонгук, показательно цокая и смотря на моментально меняющуюся в лице Чеён, — до сих пор считаешь, что он белый и пушистый? Может, тебе дать почитать показания избитых Чон Хосоком жертв, которым не поверил Мин Юнги и не стал выдвигать обвинения? Боже, Чеён, да что, чёрт возьми, с тобой происходит? Ясно же, как белый день, что твой друг его обелял. Или тебе невыносима сама мысль о том, что ты могла ошибаться в человеке и общаться с чудовищем?

— Как ты можешь так говорить о нём?

— А что? Если он мёртв, это ещё не значит, что он этого не заслуживает.

— Хватит! — несдержанно рявкает Чимин, отчего Лиса, напряженно следящая за перепалкой, вздрагивает, покрепче вцепляясь в папку на своих коленях.

Прокурор Пак смотрит на адвоката Чона, который весьма сожалеет о последнем изречении, и медленно принимает сидячее положение. Поджимает ноги ближе, устраивая на них документы, и сглатывает ком обиды. Мин Юнги не заслуживает такого отношения, ни от кого. Он добрый, порядочный, немного нелюдимый, но всегда готовый прийти на помощь, выслушать и поддержать. Точнее, был таким. Разве... Разве он также был способен на что-то противозаконное и страшное?

— Чеён, Лиса оправдана судом. Показаниями разных свидетелей. Если ты чувствуешь, будто не можешь находиться с ней в одной комнате, то иди в спальню и выполняй предписания врача, — строго оглашает адвокат Пак, нервно трогая очки в тёмной пластиковой оправе.

Манобан впервые видит вечно добродушного юриста в столь грозном состоянии. И это безумно пугает.

— Чонгук, если ты ещё раз попытаешься сделать выпад в сторону Юнги, я надеру тебе зад. Каким бы человеком прокурор Мин тебе не казался, он был другом Чеён. И, раз уж ты в моём доме, то я бы хотел, чтобы ты относился к его гибели с должным уважением. И не использовал его в качестве контраргументов.

В гостиной повисает драматичная пауза; настолько, что кажется, будто нечто собирается в скором времени разорваться. Злобного Чимина боится каждый из ныне присутствующих. Он, может быть, и не самый высокий в комнате, но зато самый рассудительный и беспощадный. Тот, кто дважды повторять не станет.

— Простите, Лиса.

Как первый снег в июле, вводит в ступор подозреваемую настоящее, что ни на есть, извинение, слетающее с губ ледяного прокурора. Чёрт, у неё просит прощения сама Пак Чеён!

Кто-нибудь ущипните меня!

— Я ни в коем случае не хотела поставить Вашу невиновность под сомнение. Или обидеть. Я имела в виду, что все варианты возможны. Наверное, выбрала не самую удачную формулировку.

И в этом голосе нет ни намёка на фальшь. Манобан неловко издаёт «э-э», прежде чем окончательно компилирует успокаивающую фразу.

— Всё нормально. Я не в обиде. — Лиса вежливо улыбается, мысленно надеясь, что весь потенциал из ниоткуда взявшегося конфликта теперь исчерпан.

Честно говоря, подозреваемая не знает, как правильно реагировать на случившееся. Перед ней никто прежде и не извиняется за публичное унижение, а про защиту и вовсе говорить нечего. Поэтому то, что сегодня вытворяет троица юристов, повергает её в приятный шок. Даже если она до сих пор и не осознаёт главного.

Адвокат Чон сцепляется с прокурором Пак исключительно ради неё.

Я знаю, что ужасно думать о таком... Но в моменты, подобные этим, мне кажется, что суд — это лучшее, что со мной случалось.

— Ты тоже прости меня, Ён-ни, — следом прилетает покаяние Чонгука, делающего глубокий вдох. — Как бы я не относился к Юнги, в первую очередь, я должен считаться с твоими чувствами.

Прокурор Пак благодарно кивает, в некой несобранности, и возвращается к работе над документами, как и адвокат Чон. Но Лиса всё равно ощущает витающую в воздухе мрачную атмосферу недоговорённости, жаждущую, пока какая-нибудь новая тема не унесёт её в дали забвенья.

Поэтому Манобан спешно думает, как бы разрядить напряженную обстановку — может, предложить сделать перерыв? Это была бы отличная возможность всем немного поостыть и замять инцидент; тем более адвокат Пак уже не раз красноречиво намекал на перекур.

Да, наверное, нам всем стоит отдохнуть.

Лиса, убежденная что больше нечего ловить, спешит закрыть папку, вот только в последний момент краем глаза натыкается на знакомое имя. Затаивает дыхание. Она боязно возвращает страницу обратно, на место, где описан первичный диалог с пострадавшей, и заново вчитывается. Кропотливо. На пятый раз перепроверяя одну и ту же строчку, в надежде удостовериться в том, что это не сон.

— Я нашла, — тоненьким меццо-сопрано спешит оповестить Манобан, с каждым новым мгновением становясь увереннее на сто процентов. Она тут же набирается смелости и добавляет с большим напором, — я-я... Я нашла! Чон Хосок, Ким Чунмён и Мин Юнги. Они все в этом деле!

— Где? — откликается воодушевлённый Чонгук, поднимаясь с пола и резво приземляясь на подлокотник кресла. Подозреваемая восторженно указывает пальцем в листок, — прямо туда, где красуется искомая информация — и едва не пищит от радости. — Господи, Лиса, ты — умница!

Адвокат Чон на эмоциях целует её в висок, — в знак похвалы за проделанную работу — не отдавая себе отчёт о столь раскрепощённом действии. В отличие от Манобан, которая застывает на месте, не в силах шелохнуться.

Пока Чонгук изучает подробнее материалы дела, сокровенно ловя каждый абзац и вчитываясь, вчитываясь, вчитываясь, подозреваемую пристально изучают две пары глаз, сосредоточившиеся напротив. С ней играется бурное воображение или адвокат Пак действительно ухмыляется?

И вновь эти предательские бабочки в животе...

— Что там такое? — нетерпеливо уточняет Чеён, придвигаясь ближе к мужу и подчеркивая каждое изменение в лице постепенно мрачнеющего адвоката Чона. От его детского восторга под конец не остаётся и следа. — Чёрт, Чонгук не тяни. Читай вслух.

— Это заявление по делу Чой Джан Ди, работницы «Атласной ленты». Двадцатитрёхлетней девушки из Дэгу, которая переехала к сводному брату в Сеул четыре года назад, — поспешно разъясняет юрист, мотая головой и понимая, что дальнейший рассказ может быть не для всех... ушей. — Она заявляет, что...

Как бы помягче об этом сообщить?

— Ну? — в нетерпении изрекает Чимин, приобнимая жену за талию, и большим пальцем проводит вдоль линии живота. — Чонгук, что стряслось?

— В общем, она обвиняет Чон Хосока, Ким Чунмёна и ещё трёх людей в групповом изнасиловании. В угрозах. В преследовании. И в том, что пользуясь её бессознательным состоянием, её отправляют... На аборт.

Подозреваемая в шоке издает несдержанный возглас, вовремя зажимая ладонью рот и чувствуя заботливое прикосновение пальцев Чонгука где-то между лопаток.

Так держать, Лиса. Вписаться в историю о множественных убийствах из мести — абсолютно твой уровень везения.