18 глава
Конверт от Малышенко принесли ранним утром. Как она и просила, я забрала его в собой в комнату и открыла без посторонних. Внутри оказались десяток фотографий и сложенное вчетверо небольшое письмо, подписанное ее именем.
Я подошла к окну, разглядывая фото и недоумевая, чьи они. На всех была одна и та же девушка с короткой, под парня, стрижкой, угольно-черными волосами и очками на пол-лица. Она выбирала в магазине одежду, пила эспрессо на террасе кофейни с вывеской на французском языке, шла по улице в сопровождении какого-то мужчины, чье лицо казалось мне знакомым. На одном из фото она широко улыбнулась, не подозревая о том, что ее снимают, и эта улыбка заставила меня выронить чайную ложку, которой я мешала свой кофе с молоком. Мои пальцы тряслись, когда я добралась до последней фотографии, запечатлевшей ее лицо крупным планом, так что было видно каждую веснушку и родинку, цвет глаз, форму бровей, натуральный оттенок ее волос, который хорошо был виден у корней, – темный блонд.
Я опустилась на пол, не в силах поверить тому, что видела. Мои глаза метнулись к дате, выбитой в левом нижнем углу каждого снимка: девятнадцатое декабря, три дня назад.
Ее не убили. Похороненная неделю назад Алиса Демидова была живее многих живых. В мужчине, сопровождавшего ее на одном из снимков, я узнала ее отца, полицейского Даниила Бенько. Вот почему он ни слезинки не проронил на ее похоронах. Как, впрочем, и ее мать с сестрами. Они знали, что в гробу останки кого-то другого, а сама Алиса гуляет по улицам то ли Ниццы, то ли Канн, кутаясь в свой любимый красный шарф. Тот самый, который был на ней в день, когда ранили Давида...
Я развернула письмо Малышенко и прочла его.
Дорогая Маша.
Это копии фотографий, которые я уже послала Давиду. Сейчас он тоже смотрит на них и, надеюсь, сворачивает грандиозные планы своей мести, потому что на самом деле мстить некому. Смирновы не убивали Алису, и эти фотографии – прямое тому доказательство. Она жива и исчезла по своему собственному желанию. Отец-полицейский помог ей инсценировать убийство. Мать-француженка помогла перебраться к родственникам на юг Франции.
Алиса категорически не хотела жить под пулями, панически боялась давней вражды между Демидовыми и твоей семьей. После того случая, когда снайпер ранил Давида и чудом не зацепил ее, она неоднократно просила Давида бросить все и уехать с ней прочь из России. Но он отказывался оставлять семью. И отпускать ее не желал тоже. В конце концов она приняла решение исчезнуть, чего бы это ни стоило. Давид же настаивал на том, что их место – здесь, рядом с кланом, и Смирновы не выживут их с собственной земли. Сам того не ведая, он не оставил ей иного выбора, как бежать. Даниил Бенько, ее отец, сумел подделать результаты экспертизы. Ему никогда не нравилось, что его дочь связалась со Демидовыми, которые добром не кончат.
Мне понадобилось время, чтобы удостовериться в том, что твой отец не виноват в исчезновении Алисы. Он всегда отрицал это, но мне важно было убедиться, что это действительно кто-то другой. Именно по этой причине я не могла прекратить работать на него. Когда ты попросила меня порвать с ним, ты поставила меня перед жестким выбором: твоя любовь или жизнь очень многих. Я не могла рассказать тебе всего раньше. А сейчас, боюсь, уже потеряла твое доверие…
Впрочем, это все уже не важно. Ты там, где должна быть. И ты безумно круто смотришься среди Демидовых. Я тоже заглянула на похороны Алисы (хотела увидеть лица ее родственников и убедиться, что они не оплакивают ее) и видела тебя там. Ты – будущая королева улья, Маша. Диана души в тебе не чает. Твой ребенок будет первым внуком Демидовых,и все будут без ума от него, включая его отца. Помнишь пророчество, о котором ты мне рассказывала, когда мы ехали на остров? Может быть, ему еще предстоит исполниться.
Как бы то ни было, сегодня начинается новая эпоха. Демидовым не за что мстить. Смирновы устали от войны – я знаю это наверняка. И два клана скоро свяжет ребенок, соединивший в себе кровь одного и другого. Могу поспорить, что оба явятся на крестины твоей дочери и впервые выпьют вместе. Если это хотя бы чуть-чуть похоже на твою мечту, Мария, то я рада, что приложила к этому руку.
Будь счастлива.
Виола.
* * *
Диана настигла меня на пороге дома и взяла за руку:
– Куда ты собираешься?
– Мне нужно поговорить кое с кем, – ответила я.
Она не стала задавать никаких вопросов, чем расположила меня к себе еще сильнее.
– Возьми машину с шофером. Он же позаботится о твоей безопасности.
– Не стоит.
– Маша, не заставляй меня умолять. Мне все равно, куда ты едешь, но отпустить тебя одну я не могу.
– Хорошо, – сдалась я. – Я возьму машину.
– Ты уже в курсе последних новостей о Алисп? – спросила Диана, и этот вопрос снова заставил меня остановиться.
– Да, – кивнула я. – И вы?
– Я получила письмо от твоей бывшей девушки , Виолетты Малышенко, с которой ты жила на острове. С просьбой позаботиться о тебе. И фотографии Алисы были там тоже. Что сказать… Надеюсь, Давид сможет это пережить.
На словах «от твоей бывшей девушки» мне пришлось сжать зубы, чтобы не разреветься.
– Надеюсь, Давид справится, – сказала я Диане и вышла за порог.
Дорога до квартиры Малышенко заняла добрых полчаса, и все это время я отчаянно пыталась не плакать. От того, что Малышенко, объяснившись в письме, тут же попрощалась со мной, не дав мне оправдаться. Словно моего мнения не существовало, словно она давно все решила и разговаривать больше не о чем. От того, как быстро она сосватала мне Давида и как молниеносно намеревалась исчезнуть из моей жизни.
Я злилась, нервничала, пыталась сложить в голове впечатляющую речь, но слова словно разбегались от меня. Когда машина остановилась на углу ее улицы, где жила Малышенко, мне пришлось попросить шофера помочь мне дойти до дверей подъезда, потому что ноги меня не держали. Держась за стены, я поднялась на последний этаж и позвонила.
Малышенко открыла дверь только после пятого звонка. На ней был черный халат – тот самый, который она попросила отправить ей из загородного дома, волосы были влажными, в руке – полупустая бутылка вина. Очевидно, пыталась отойти после все той титанической работы по поиску Алисы, которую не смог сделать больше никто. Отсутствующее выражение лица и тени под глазами подтверждали мою догадку: она вымоталась.
– Нам нужно поговорить, – сказала я.
Она шагнула в сторону, пропуская меня внутрь. Я вошла, и меня оглушила ностальгия. В последний раз, когда я была здесь, я едва могла ходить без костылей. Зато мое сердце было куда целее…
– Я получила твое письмо, и… и у меня нет слов, – сказала я, обводя взглядом пространство гостиной. Здесь ничего не изменилось. Ну не считая пары чемоданов на полу, которые она уже начала набивать вещами.
– Я знала, что оно тебе понравится.
– Вообще-то, оно привело меня в ярость.
– Да ладно, – усмехнулась она, захлопывая входную дверь. – По какой такой причине?
– Ты решила все за меня. Сосватала меня Давиду и даже не поинтересовалась моим мнением.
– Что мне оставалось? – спросила она.
– Я не с Давидом. Диана пригласила меня пожить у нее, пока разборки между семьями не утихнут. Но я не с ним, и вместе мы никогда не будем.
– Это вопрос времени, Маша, – пожала плечами Малышенко.
– С чего вдруг такая уверенность?
– Ты свободна, он свободен, и у вас будет ребенок. Уверена на сто процентов, что он не кинется возвращаться к Алисе. Не простит ей всего, что она сделала. Так что у тебя все шансы. Могу только пожелать удачи.
– Что ж, тогда тебе удачи с Софией, – ответила я, чувствуя, как кровь приливает к лицу. – Она такая красивая, умная и сексуальная. Просто создана для тебя.
– Точно так же, как и ты для Давида. Бесстрашная, прямолинейная, не терпящая двойных игр и лицемерия, Мария Смирнова, которая станет родоначальницей целой новой династии, примирит врагов и избавит город от столетней вражды. Ох и ах, – парировала она мрачно.
– Ничего, – сказала я, ослепительно улыбаясь. – Вы с Софией тоже можете положить начало восхитительной династии детективов. С идеальным чутьем и стальной выдержкой, которые будут жертвовать собственными интересами во имя великих целей. Нет, это не мои потомки спасут города от убийств и вражды. Это будут потомки несравненной Виолетты Малышенко.
– Очень смешно, – фыркнула она, положив руки на барную стойку и пожирая меня пристальным взглядом.
– А знаешь, что еще смешнее? То, что мы оба в итоге будем несчастны. Свяжем себя с людьми, которые нам не нужны и которых мы послали бы подальше, лишь бы вернуться на наш остров хотя бы на одну ночь.
Малышенко усмехнулась и сделала глоток из бутылки. Потом грохнула ею об стол и сказала сквозь сжатые зубы:
– Не я, а ты прекратила наши отношения, Маша. И не я, а ты кинулась к своему бывшему, стоило нам повздорить.
– Повздорить?! Нет, мы расстались, и мне было страшно! Я осталась одна на пороге войны! И кинулась я не к бывшему, а к Диане, которая переживала о судьбе моего ребенка и протянула мне руку.
– О, думаю, Давид тоже с радостью протянет тебе руку. Ваши жаркие объятия на кладбище смотрелись просто… кино отдыхает.
– Так вот в чем дело?! – воскликнула я. – Ему просто-напросто нужна была опора. Иначе он рухнул бы. Не каждый день хоронишь жену. Но это не значит, что у меня с ним что-то есть или будет.
– Ну конечно, Мария, – саркастично бросила мне Малышенко.
– Ну конечно что? – разъярилась я. – Ах, знаю! Ты уже вообразила, как я отсасываю ему в темных коридорах дома Демидовых, под картиной Босха, изображающей ад, прямо после похоронного банкета, даже не успев снять траурную одежду!
– Хватит, – отрезала Малышенко,резко выдыхая.
– Хватит что? Тебя злит мысль о том, что я могла бы отсосать Давиду? Думаю, он был бы рад, так как его жена как раз давно не отса…
– Тебе очень хочется вывести меня из себя, не так ли? – Она подошла ко мне ближе и уперся ладонью в стену над моей головой. – Не стоит.
– Боюсь, это единственный способ заставить тебя говорить то, что ты думаешь, и делать то, что ты на самом деле хочешь! Меня тошнит от твоего железного самообладания. Иногда я думаю, живая ли ты вообще? Есть ли плоть под этой пуленепробиваемой оболочкой. – И я постучала пальцем по ее груди.
Она перехватила мою руку и сжала запястье до боли.
– Мое самообладание гораздо хуже, чем ты можешь представить, – проговорила она.
– Да неужели? – продолжила я. – А по-моему, под этой кожей только тугоплавкий металл, идеальные алгоритмы принятия решений и никаких ошибок. Виолетта Малышенко откажется от любимой женщины, если придется выбирать между ней и спасением целого клана. Она наступит себе на горло и будет терпеть омерзительного Арсения Смирнова, если это поможет ему остановить войну. Она просчитает все мои шансы с Давидом и будет представлять, как тот трахает меня так и этак, вместо того чтобы…
– Твою мать, Маша! – прорычала она.
– … делать это самой!
Она прижала меня к стене, сжала мои предплечья, и хрипло проговорила, касаясь горячими губами моего уха:
– Боже, знала бы ты только, что я хочу сделать с тобой. Как страшно я хочу отплатить тебе за то, что ты сбежала к Демидову. За то, что не дала мне времени разрешить все. За то, что позволила ему тискать тебя на кладбище. За все мои бессонные ночи, за все мои похеренные нервы. Знала бы ты только, что я могла бы сделать с тобой, если бы не боялась за ребенка… Ей-богу, ты бы умоляла меня остановиться. Ты бы извинялась за свои ошибки так старательно, как никто и никогда…
– Ну так сделай это, – ответила я, дурея от ее близости, ярости и этого признания. – Отплати мне, и дело с концом. Я заставила тебя страдать и, боюсь, сделаю это еще не раз. Еще лет пятьдесят, а то и больше, я буду главным источником твоей головной боли, милая. Тебе осталось только решить, в какой форме ты бы хотела принимать мои извинения…
Она стояла, упершись рукой в стену за моей спиной и глядела на меня с немой злостью. И мне казалось, что сейчас она отступит и скажет проваливать. Из ее жизни, из ее квартиры, из ее сердца. И что примирительный секс – это слишком примитивный способ решения проблем…
– Хорошая попытка, но это не сработает, Маша, – отшилв меня она, словно прочитав мои мысли. Но ее глаза продолжали блуждать по мне, раздевая и пожирая; она тосковала по мне – и это придало мне смелости…
– Не сработает что? – переспросила я, нахально улыбаясь. – Мои извинения? Или твой отлиз?
Беззвучное ругательство слетело с ее губ, и по ее опасному прищуру стало ясно, что на этот раз мне таки удалось вывести ее из себя. Ее губы накрыли мои с пугающей решимостью. Она принялась целовать меня так, как на том поле, где я отказалась садиться в ее машину: словно с ума сошла от злости. Ее руки метались по моему телу, и тоска по мне угадывалась в каждом движении. Она расстегнула мою тонкую рубашку и бросила ее на пол. Следом отправился лифчик, обнажая мою грудь с налившимися от возбуждения сосками.
Мы перешли на ее кухню. Она села на стол а
я опустилась перед ней на колени, развязала пояс ее халата и коснулась ее тела – там, где с сопротивлением было хуже всего. Неторопливо, словно обращаясь с заряженным оружием, принялась ласкать ее. Голова шла кругом, электричество гуляло по венам. У ее горячей кожи был вкус яблока – того самого, которым прельстилась Ева. Вкус порока, земной жизни, грехопадения…
Малышенко смотрела на меня затуманенными глазами. Ее дыхание сбилось, губы приоткрылись, все тело напряглось, как перед прыжком в бездну; но прекрасней всего были ее глаза – дикие и безумные; они словно принадлежали зверю, что глядит из леса, охваченного огнем…
Говорят, язык до добра не доведет. Ложь. Он может довести до самого рая…
Малышенко подняла меня с колен, подхватила на руки и перенесла в свою постель. Мои извинения были приняты. Теперь она собиралась принести мне свои.
* * *
Мы лежали в постели и оба не до конца понимали, что только что между нами произошло. То ли примирение, то ли очередная ошибка, то ли просто ничего не значащий секс.
Звонок в дверь мы оба услышали только тогда, когда кровь перестала пульсировать в ушах. Даже не знаю, как долго звонили в дверь, пару секунд или больше.
– Открой, я пока схожу приведу себя в порядок, – сказала я, нехотя высвобождаясь из ее объятий.
– Ты уже в порядке, – хрипло ответила Малышенко, блуждая одурманенными глазами по моему лицу и водя пальцем по моим губам. Потом поцеловала меня, поднялась с кровати и, затянув пояс халата, пошла открывать.
Я была на полпути к ванной комнате, когда она распахнула дверь…
– Извини, что опоздала. Не могла выбрать вино. Я знаю, что ты любишь белое, но хорошего белого не было. Не пить же что попало в день, когда ты наконец снова пригласила меня к себе.
Мои ноги приросли к полу. Потом я развернулась – медленно, как ржавая мельница, сто лет простоявшая без работы на заброшенном поле. За окаменевшей от напряжения спиной Малышенко виднелись темные шелковистые волосы детектива Софии и ее растерянное лицо.
– Мы можем поговорить? – спросила у нее Малышенко, выходя к ней на лестничную площадку.
Я минуту стояла посреди комнаты, не в состоянии сдвинуться с места. Потом медленно, как зомби, оделась, взяла свое пальто со спинки стула и сумочку. Нерешительно, на ватных ногах пошла следом, открыла дверь и тоже вышла на лестничную площадку.
София перевела на меня пристальный недоумевающий взгляд. Я еще никогда не видела ее так близко. Она была миниатюрной и очень красивой. Нежный овал лица, огромные глаза и губы с идеально наложенной помадой. Завитые каштановые волосы, платье персикового цвета и белая кожаная куртка, переброшенная через локоть. Я никогда не видела ее в платье тоже. Обычно она носила деловые костюмы.
– Привет, София, – сказала я ей.
– Привет, Маша, – ответила она, переводя взгляд с меня на Малышенко.
– Я пойду, а вы спокойно поговорите, – сказала я, кутаясь в пальто, и зашагала по ступенькам вниз, не оглядываясь.
Смотреть на Софию которая пришла к ней на свидание с бутылкой вина, завитыми кудрями и полными надежды глазами, было выше моих сил. Я могла бы сейчас сразиться с драконом, набить морду отцу или вступить в схватку с самим Сатаной, но смотреть на Софию Ильину у меня не было никаких. Гребаных. Сил.
– Маша! Стой! – Я услышала позади шаги, оглянулась и увидела, что Малышенко спускается за мной следом. Но одного моего взгляда хватило, чтобы она остановилась на месте как вкопанная. Словно я не посмотрела на нее, а окатила ледяной водой.
– Я не буду говорить с тобой, Виолетта, пока ты не поговоришь с ней.
– Ты можешь просто остаться? – повторила она.
– Может, еще вино вам разлить по бокалам? – нервно рассмеялась я. – Не смей идти за мной.
И она повиновалась, глядя на меня с бессильной тоской.
Я вышла из подъезда и остановилась на пороге, ослепленная ярким солнечным светом. Прижалась спиной к стене, чтобы не потерять равновесие. Я все еще чувствовала аромат ее духов – должно быть, остался на моем лице, когда я целовала ее шею; помнила ее затуманенные глаза и властные татуированные руки; и вкус ее кожи все еще ощущался на языке. Но я больше не чувствовала себя окрыленной, как всего четверть часа назад. Скорее просто той, кем воспользовались.
Я заметила вдалеке, на другой стороне дороги, внедорожник, похожий на отцовский, и чуть ли не бегом направилась к машине Дианы. Она стояла там же, где я ее и оставила. Я домчала до нее и без сил забралась в салон, как раненый зверь заползает в свое логово.
Малышенко позвонит. Она позвала Софию,потому что пришла в ярость, увидев меня на кладбище рядом с Давидом, но после моих объяснений она отправит ее домой. Она не нужна ей, ей нужна я.
Боже, я знаю, что давно не говорила с Тобой, но если не поговорю сегодня, то сойду с ума. Пусть София выйдет от нее сейчас же и уедет домой! Пусть она отправит ее прочь и тут же позвонит мне! Пусть она скажет мне, чтобы я срочно собирала вещи и ехала к ней, а не то она рассвирепеет и накажет меня снова.
Меня одолевало сильнейшее желание остаться в машине и убедиться своими глазами, что София выйдет от Малышенко и уедет. Но я взяла себя в руки, переборола себя, сломала себя и попросила шофера везти меня обратно в дом Дианы. Я не буду шпионить за ними, я выше этого: выше истерик, психопатии, слежки, ревности и подглядывания из кустов. Я – Мария Смирнова, я знаю себе цену, и эта цена высока.
Машина тронулась. Я вытащила из сумочки зеркало и влажные салфетки. Видок у меня был тот еще. Спутанные волосы, припухший рот, глаза с размазавшейся тушью. В сравнении с Софией – просто карикатура.
Мой телефон завибрировал, я схватила его и поднесла к глазам. Звонил Давид. Я ответила, пытаясь подчинить себе сбитое дыхание и унять внутри страшную боль.
– Где ты? – спросил он. – Диана волнуется. Все в порядке?
– У меня были дела. Еду обратно. А ты как?
– Хочу поговорить с тобой, когда ты вернешься.
– О чем?
– О тебе, обо мне и о нашем ребенке.
– Ладно, – ответила я после паузы, пытаясь отдышаться и прикрывая глаза ладонью. Пока я была у Малышенко, я словно совсем забыла о своей беременности, о нашей дочери. Я ни разу не подумала о ней, а Давид взял и напомнил, что помимо Малышенко и моих чувств к ней есть и другие важные вещи и важные люди.
– Жду тебя, – ответил он.
Я сжала в руках телефон, беспомощно глядя на экран. С момента появления Софии на пороге квартиры Виолетты прошло уже двадцать три минуты, а звонка все не было. Я аккуратно накрасила губы, расчесала волосы и выпрямила спину. Ничего, отсутствие звонка тоже будет ответом.
Машина въехала на территорию поместья Демидовых остановилась у парадного. На крыльце уже стояла Диана, кутаясь в черный кашемировый кардиган.
Я вышла из машины, захлопнула дверь и пошла к ней навстречу. Меня пошатывало на ветру, ноги едва держали, и она заметила это. Ее идеальные брови сошлись на переносице.
– Мои люди доложили мне, что машина твоего отца была в том же районе города, где сегодня была ты. Я испугалась. – Диана положила мне руки на плечи и заглянула в глаза. – Все хорошо?
– Да, – солгала я, глядя в пол.
Моя рука продолжала лежать в кармане на телефоне, словно опасаясь пропустить звонок.
Но звонка все не было.
* * *
– Скажи что-нибудь, – попросил Давид.
Он только что закончил очень длинный и откровенный монолог о том, что до сих пор не может прийти в себя после новостей о Алисе. Что ему нужно время – перепроверить эту информацию, – но если она действительно инсценировала свое убийство, то она для него больше не существует. Зато он хочет, чтобы я разрешила ему быть рядом, заботиться обо мне и вместе растить нашу дочь. Что в ту ночь, когда он позволил моему отцу забрать меня, он не осознавал, что тот способен сделать со мной что-то ужасное. Давид повторил это несколько раз, словно пытаясь достучаться до меня. Он просил поверить ему. Клялся, что не отдал бы меня, если бы был способен трезво мыслить, но исчезновение Алисы тогда превратило его в зомби, который мог думать только о поиске виноватых и мести. Потом он снова извинился и сжал мою руку. Ту самую, которая ублажала Малышенко примерно три часа назад. Я вытащила ладонь из его руки, испытывая ужасное отвращение к себе самой.
– Скажи что-нибудь, – повторил он. – Прошу тебя.
– Я верю тебе, – сказала я. – Верю, что ты не был способен мыслить ясно. Так случается со всеми нами, особенно когда мы… теряем тех, кого любим. Я знаю, каково это…
– Ты позволишь мне быть рядом с тобой и ребенком?
Я не выдержала. Уронила голову и расплакалась. Давид не понял, что на меня нашло или что он сказал не так. Сел рядом и прижал меня к груди.
– Все позади, Маша… Теперь все будет хорошо, – пробормотал он, не зная, как меня еще утешить.
Я рыдала так сильно, что он забеспокоился и вызвал врача. Врач настоял на приеме успокоительного и пробыл со мной до самой ночи. Звонка от Малышенко в тот день я так и не дождалась.
________________________________________________
Йоу,воссап,как вы?
Кстати,если у вас есть вопросы насчёт этой книги,то есть насчёт оригинала,или же насчёт самого фанфика пишите не стесняйтесь! Я буду только рада отвечать на ваши вопросы!🐈🤍
И ещё! + 1 глава,как извинение за моё отсутствие!🐈🤍