10.
Это шутка в стиле Кэша? Я беру телефон и начинаю набирать мужу. Недоступен. Ещё раз. Недоступен. Нет... этого не может быть! Я буквально падаю на стул, сжимая в руках записку. Всё ещё верю, что это происходит на самом деле. Не могли их похитить. Кто? Зачем? У меня ведь нет таких денег, и похитители прекрасно об этом знают! Да и у какого человека дома валяется лишний миллион долларов, чёрт возьми?!
И тут я дёргаюсь. Кристиан. Я ведь была у него. Значит, это кто-то, знающий, что я встречалась с Греем! Элена? Нет, она бы не успела. Да и зачем ей деньги? Но кто же тогда? В лёгких становится меньше воздуха, а руки потеют. Я поднимаюсь и выбегаю на улицу, хватая на лету пальто и чуть не снеся входную дверь. Не думала, что когда-нибудь скажу это, но я безумно рада Грею. Он до сих пор сидит в машине и ждёт. Надеялся, что я вернусь? Наплевав на всё, бегу к нему, а через пару мгновений из БМВ выскакивает он сам.
— Что случилось? — взволновано спрашивает Кристиан, осматривая меня с ног до головы.
Не представляю, как я выгляжу, раз он так реагирует. Не в силах ответить, отдаю ему найденную записку, и пытаюсь отдышаться.
— Твою мать! — кричит он, только взглянув. Тут же рука тянется к телефону, и через мгновение Кристиан уже отдаёт кому-то приказы.
Я стою и смотрю перед собой, но ничего не вижу. Господи... это правда? Если их похитили, то я умру... Моя дочь! Нет! Ноги подкашиваются, но я держу себя в руках. Замечаю, что стою в лёгкой блузочке, сжимая в руках пальто. Плевать. Мне сейчас не до физических потребностей.
— Ты нашла это дома? — спрашивает Грей, возвращаясь ко мне. Я киваю. — Мы найдём их, — серьёзно произносит он, зарываясь одной рукой в волосы. — И того ублюдка, который оставил это, — кивает на записку. Потом продолжает разговор. Кристиан то кричит, то спокойно объясняет. Наконец, убирает телефон в карман.
— Ты звонил в полицию? — спрашиваю я каким-то чужим голосом. Надеюсь, нет. Сейчас я готова поехать туда одна, лишь бы Кэш и Фиона остались в живых. Чёрт, это я виновата! Бросила семью и поехала выяснять отношения с Пятьдесят. Идиотка!
— У меня своя полиция, Анастейша. Садись в машину, — он трёт мои плечи и приобнимает, ведя к чёрной БМВ. Я, как ни странно, легко подчиняюсь.
— Кристиан, — зову я, когда он хочет закрыть дверь. — Побудь со мной.
За секунду его лицо из серьёзного превращается в взволнованное, а в глазах появляется что-то нежное, едва уловимое. Я знаю его, как себя. Грей быстро обходит машину и садится рядом. Рука тянется к ключу, но тут дёргается обратно. Подсознание молчит, и это хорошо. Сейчас оно занято другим. Я кошусь на Кристиана, слегка склонив голову. Его лицо сосредоточено, желваки ходят ходуном от злости и ещё чего-то. Странное дежавю. Как будто всё это было, только в другой жизни. Интересно, а там мы вместе? Ана, о чём ты думаешь? Что за бред? Сосредоточься на дочери. Ты найдёшь её. Он найдёт. Он не может обмануть, ты это знаешь. Никогда не подводит. Сильный, смелый, решительный, временами жестокий. Пятьдесят оттенков.
— Я не успел её увидеть, — тихо-тихо, так, что можно даже не услышать, произносит он.
Я закрываю глаза на секунду. Нет! Не смей её хоронить! Но с губ не срывается ни звука. В горле — комок, и его не проглотить.
— Я должен был защитить...
— Это я! — он поворачивается ко мне практически без эмоций. Серые глаза потухли и помутнели, как бывает в старости. — Я должна была оберегать Фиону. Какая мать оставит ребёнка ради?.. — я задыхаюсь. Дьявол! Это так сложно. — Но я её найду.
— Мы найдём, — Грей кладёт свою руку поверх моей. От этого становится теплее на душе. Он вселяет спокойствие.
Даже не думаю, что бы сказал Кэш, если бы нас увидел. Сейчас главное их спасти, а потом будем объясняться. Я даже согласна признать Кристиана отцом Фионы, если это на самом деле так. И никогда не буду им мешать. Обещаю. Только, пожалуйста, пусть с ней всё будет хорошо! Пожалуйста...
Мне холодно, несмотря на работающий кондиционер. Тело постоянно сотрясается от дрожи. В голове всплывает день три года назад, когда мы все вместе полетели к маме и Бобу в Джорджию. Мама была рада увидеть внучку, ведь встречаются они очень редко. Тот вечер наша семья провела на берегу моря, возле горящего костра. Моя девочка была так счастлива. И Кэш тоже.
— Что ты намерен делать? — спрашиваю я, не в силах выносить душащие воспоминания.
— Послушай, — он дотрагивается ладонью до моего лица. Я невольно трусь об неё. Свалим всё на привычку, не до совести сейчас. — Я отвезу тебя в Эскалу, — внятно произносит Грей каждое слово отдельно, словно объясняя что-то сложное маленькому ребёнку.
— Нет! Я поеду к дочери!
— Ана, — спокойным тоном зовёт Кристиан, сжимая мою руку крепче.
— В записке было ясно сказано, что приехать на этот склад должна я. Понимаешь? Я! Иначе как он покажется, если не увидит меня?
Грей смотрит в упор, не моргая. По всей видимости, у него внутри идёт сложная борьба. Рискнуть моей жизнью или жизнью Фионы.
— Пожалуйста, — давлю я до конца.
Он стискивает губы, но потом всё же соглашается.
— Ладно. Но ты будешь сидеть в машине.
— Кристиан! — злюсь я. Да чья это дочь, в конце концов?!
— И не спорь. Иначе будешь ждать в Эскале.
Я хочу разразиться гневной тирадой о том, какое право он имеет мной командовать. И вообще: я могла бы ему ничего не говорить, а разобраться во всём самой. Но, взглянув в эти потерянные глаза и бледное лицо, сдерживаюсь. Он лучше знает, что делать. Грей заводит машину и выезжает на дорогу.
— Куда?.. — не успеваю задать вопрос, как он отвечает.
— Ко мне домой, — Кристиан глядит в боковое зеркало, когда мы проезжаем мимо играющих детей.
— Ты же сказал...
— Мы ненадолго, — говорит он, а смотрит мне прямо в глаза, на лице — стальная решимость. Хорошо, что он взял себя в руки, иначе я бы не смогла справиться за нас двоих. — Ана, доверься мне.
Я опускаю лицо вниз и киваю. Потом осознаю, что Грей уже смотрит на дорогу, поэтому добавляю:
— Ладно.
Я доверяю ему. Я всегда ему доверяла. Не смогла уберечь собственную дочь, а теперь только он может её спасти. Жуткая пустота расползается внутри, как лёд, и обжигает каждую клеточку тела. Это больно. Надо думать, что всё обойдётся. Они целы и невредимы. И всегда будет точно так же. Не знаю, кто этот ублюдок и как он их забрал, но я найду его и убью собственными руками.
Как долго мы едем? Минуту или час? Я просто нахожусь в своём маленьком мирке, молясь о Фионе. Иногда поглядываю на спокойного Кристиана. Он сосредоточен на дороге. Мне бы так.
«Я люблю тебя», — слова Кэша не выходят из головы.
В последнее время он так часто говорил это, словно чувствовал, что что-то плохое может произойти. А я вела себя, как сука. Не как жена. Машина останавливается, а я так и сижу, понуро опустив голову.
— Анастейша, — мягкий как мёд голос плывёт по салону, — ты должна взять себя в руки. Идём.
Я киваю на автомате и выхожу из машины. Грей быстро обходит её и подхватывает меня. Я опираюсь на него, объятия немного согревают, хотя зубы до сих пор стучат. Кристиан ведёт меня к лифту, и когда мы оказывается там, из груди вырывается рыдание. Господи, как же я её люблю! Моя девочка, моё солнышко... Потеряю её — потеряю себя.
Грей прижимается ко мне крепко-крепко, отчего воздуха вдруг не хватает. Но это так нужно, оно помогает. Надо держаться, не плакать. Этим ты ничем не поможешь своей дочери. Ты должна быть сильной, Анастейша Эдвардс!
— Ана, детка, — шепчет Кристиан. По спине пробегают мурашки. Мы обнимаемся, пока лифт едет. Я буквально излечиваюсь в его объятиях, таких нежных и сильных. — Ты как?
Я трясу головой, насколько позволяет положение, ибо если скажу хоть что-нибудь, точно расплачусь. Лучше молчать. Стоять вот так и молчать, будто ничего не произошло. Это неправильно и эгоистично, но так надо. Ещё минутку...
Я даже не замечаю, когда наши губы соединяются. Язык Кристиана вторгается в мой рот, а мой находит его. Рука Пятьдесят на моей шее, нежно поглаживает её и придерживает. Вторая на затылке, немного зарывается в волосы. Кажется, что он боится. Только вот чего? Я целую его настойчивее, с силой. Так надо. Подыграй мне, Кристиан. Пожалуйста, хотя бы ты не бросай...
Он словно слышит мои мысли, и прижимается всем телом. Я уже не могу сдерживать стоны, вырывающиеся из груди. Грей толкает меня к стенке лифта, вгрызаясь в приоткрытые губы. Он словно зверь, голодавший многие годы, а теперь дорвавшийся до пищи. Я ничуть не лучше.
Беспорядочно шарю по его спине, груди, забираюсь холодными руками под рубашку. Тело Пятьдесят. Я им владела. И он владел моим. Когда это было? Кажется, что вчера. Я чувствую животом его эрекцию. И отвечаю сдавленным стоном. Подсознание шипит, что так нельзя. Измена, предательство. Но что я могу сделать, когда мой мозг отключился, а телом завладело прошлое? Прошлое с серыми глазами.
— Кристиан, — шепчу я ему на ухо, когда раздаётся звук открывающихся дверей.
Так быстро приехали! Он целует мои скулы, шею, ямочку, и выходить совершенно не хочется. Не мне, не ему. Даже не хочу думать о его охране. Пусть исчезнут, испарятся. Внезапно Грей подхватывает меня под ягодицы, отчего я судорожно обхватываю его талию ногами. Горячие руки продолжают пытку, они хорошо знают, что делать. Он несёт меня в квартиру, по пути ударяясь о стену. Никто не обращает внимания на такую мелочь. Я могла бы раздеть его прямо здесь, в холле.
— Вон, — приказывает Грей кому-то, на секунду оторвавшись от моего рта.
Я не открываю глаз, потому что плевать. Только чувствую, что мы уже внутри. Скорее всего, на кухне, ибо туда ближе всего. Кристиан отпускает меня, и я падаю на что-то мягкое. Диван. Он сбрасывает пиджак, заставляя тот одиноко валяться на полу. Потом к нему присоединяется так же безжалостно сорванная рубашка. На лице Кристиана алчное выражение, как у игрока в покер после выигрыша джек-пота. У меня такое же? Настоящее замерло на мгновение, прошлое и будущее смешались. И я уже не понимаю, кто я, как меня зовут. Только чувствую, что всё так и должно быть.
Он кидается на меня, как хищник, придавливая к подушкам. От его запаха сносит крышу. А я-то думала, что её давно снесло. Нет, это привилегия Грея. Он покусывает мою шею, пока я зарываюсь руками в его волосы, и снимает мою юбку. Потом отстраняется. Глаза в глаза.
— Да... — я целую его, лишая пути назад. Время жалеть будет потом. Ты мне нужен, Пятьдесят. Очень нужен. Ты лекарство.
— Я хотел тебя так долго, — стонет он, освобождая меня от последней одежды. Я чувствую, как случайно царапаю его.
— Знаю, — выгибаюсь, навстречу ему.
Кристиан на секунду отстраняется, раздеваясь ниже пояса, а потом я чувствую толчок. Он резким движением входит в меня, и я срываюсь на крик. Господи! Вот чего мне так не хватало! Его. Да как вообще я могла жить так долго без этих сильных рук, без этого прекрасного тела, без этих мягких губ, срывающих стоны?
Он движется так быстро, что я уже не могу сдерживаться, сжимаясь вокруг него. Это нереально. Чувствую его сердце, слышу дыхание, вижу глаза. Они горят ярче солнца. В них я тону и тону, выкрикивая его имя. Освобождаясь от всего груза. Мы соединяемся той нитью, что всегда была между нами, но ослабла. Грей делает последний толчок и падает навзничь. Мне немного тяжело, но я стараюсь не обращать внимание. Дыхание медленно восстанавливается. Это было прекрасно. Не описать словами, как необыкновенно.
Кристиан перекатывается на бок, освобождая меня от своего тела, но его рука находит мою, и наши пальцы переплетаются. Внутри разливается тепло, а в пятках немного покалывает. Я тянусь к Пятьдесят и кладу голову ему на грудь. Снова слышу стук сердца. Кристиан целует меня в макушку, вдыхая запах волос. Он тоже не торопится. Как раньше... давай останемся ещё на мгновение? Я устала, тело совершенно не поддаётся приказам. Надо вставать, надо ехать. Сейчас-сейчас. Только закрою глаза на секунду, а потом встану. Ещё немного...
Я вздрагиваю и просыпаюсь. Сразу не понимаю, где я. Приглушённый свет исходит от стойки. Это наваливает сонливость. Всматриваюсь в темноту за окном. Который час? Я встаю и, шатаясь, пытаюсь найти выключатель или свою сумку. Странно... Где Грей? Я же помню, что мы вместе... Чёрт, внутри становится жарко. Совесть, подожди ещё несколько часов, потом можешь меня изводить.
Рукой нащупываю выключатель. Оказывается, я до сих пор помню, что и где находится в Эскале. Свет включается, и я сразу замечаю мою одежду и сумку. Всё лежит на полу, возле дивана. И как я не споткнулась? Но больше меня беспокоит местонахождение Кристиана. Он в своём кабинете?
Я быстро одеваюсь, а потом сажусь на пол и роюсь в сумке. Голова тяжёлая после сна, как будто я проспала несколько часов. Наконец, нахожу мобильный и смотрю на время. Я растерянно моргаю. Что, чёрт побери?
Мгновенно вскакиваю и вылетаю в холл, по пути поправляя пальто, съехавшее на бок. Двадцать минут двенадцатого! Чуть больше получаса осталось до встречи на складе, где держат мою дочь и мужа. Неужели Грей «вырубил» меня, чтобы я оставалась в Эскале? Дьявол!
Чуть не поскальзываюсь на мраморе в холле возле самого лифта. Охраны нет, по-крайней мере я её не вижу. Слишком медленно спускаюсь, слишком... Каждая секунда на счету. Нет, я не могу поверить, что Кристиан просто оставил меня там. Как всегда, всё решив за меня. Ох, доберусь я до него!
Набираю номер такси, и то, с третьего раза, ибо руки невыносимо дрожат. Главное успеть, главное успеть...
Ветер разбушевался не на шутку, волосы лезут в глаза, пока я высматриваю жёлтую машину. Ну же, быстрее. Постоянно смотрю на время. Уже половина, ох...
Такси подъезжает, и я чуть не выламываю дверь, когда запрыгиваю туда. Водитель смотрит на меня с опасением. Говорю ему адрес на одном дыхании и прошу побыстрее. Видимо, мой вид и состоянии говорят громче всяких слов, потому что он несётся через центр (сказал, так лучше), объезжая машины. Ну, и двойная оплата сыграла вою роль.
Я грызу ногти, составляя в голове план действий. Да какой план, чёрт возьми? Я ничего не знаю. Даже не уверена, есть ли там Грей.
«Всё будет хорошо, всё будет хорошо», — шепчу, как мантру.
Таксист, время от времени, странно косится, но мне плевать. Пусть думает, что я сумасшедшая, лишь бы довёз вовремя. Только бы не опоздать. Повезло, что к складу от Эскалы намного ближе, чем от моего дома.
На часах — без пяти двенадцать, когда машина останавливается. Я выпрыгиваю из неё практически на ходу и бросаю водителю все деньги, что находились в кошельке. Передо мной возвышается двухэтажное здание, по всей видимости, заброшенное или давно не используемое. Краска облупилась в некоторых местах, три окна на весь склад забиты досками. Ещё и погода такая мрачная. Чёрт, это смахивает на плохой фильм ужасов.
Я стою и осматриваюсь. Даже не знаю, с какой стороны зайти. Может, похититель уже заметил меня? От этой мысли по спине бегут мурашки. Но больше я волнуюсь за дочь.
— Ана! — чуть не падаю от внезапно раздавшегося голоса, сердце пропускает удар. Перед глазами возникает Элиот. Вид у него, конечно, не ахти. Я пытаюсь отдышаться. Он меня напугал.
— Что ты здесь делаешь?
Ветер шумит, и приходится повышать голос.
— Как что? Помогаю брату. Почему ты одна? — он осматривает меня с беспокойством.
— Где Кристиан?
— Тебе не нужно туда идти! Оставайся здесь, в безопасности, — говорит он, а потом я слышу крик из склада.
— Фиона! — срываюсь с места, надеясь, что Элиот следует за мной.
Если с ней что-то случится... Господи... я никогда себе не прощу. Никогда.
В здании тишина, совсем непривычная после уличного гула. Никого нет. Кромешная темнота. Только вдалеке единственный фонарь на весь этаж. Я иду вперёд, под ногами что хрустит, по звуку похожее на стекло. Тут есть отделы. Один — справа от меня. Чёрт, откуда был крик?
Я хочу позвать дочь, но потом понимаю, что это будет очень глупо. Если похититель где-то поблизости и в руках у него моя семья... А у меня ничего. Хотя, нет. У меня есть любовь. И вера. Нас это связывает: меня, Фиону и Кэша. Они надеются, что я их спасу. Я смогу. Только держитесь, мои родные...
Вижу лестницу на второй этаж, и останавливаюсь. Куда пойти? Откуда раздавался крик? Мозг отказывается работать. Теперь надеюсь только на внутреннее чутьё и интуицию. Выбираю второй этаж. Лестница хоть и бетонная, но почти на каждой ступеньке не хватает части. Видимо, очень старая. Стараюсь не упасть, держась за стену. Мёртвая тишина, и нарушается она лишь моими шагами. Где же Грей? Где Элиот? Где вообще все? Я задыхаюсь. Надеюсь, они в порядке, иначе на моей совести будет ещё и их жизни.
На втором этаже вообще нет света. Я аккуратно ступаю вперёд. Что-то подсказывает мне, что здесь не всё так просто. Справа раздаётся треск, и нечто маленькое пробегает. Крыса. Я до ужаса боюсь крыс, а сейчас ноль эмоций. Иди дальше, Ана.
В метрах десяти от себя вижу окно, которое не забито. Оттуда исходит свет от уличных фонарей. Я дохожу до середины второго этажа. Есть ли тут отделы? Вдруг слева замечаю железную решётку, словно клетку для чего-то. Я подбегаю туда, прикрывая рот рукой. Нет, нет...
Вздох облегчения вырывается наружу. В клетке — никого. Но где же тогда Кэш и Фиона? Я перепутала адрес? Элиот ведь тоже тут. Сзади раздаётся хруст, и я оборачиваюсь. О, Господи!
Ко мне приближается фигура. Похититель? Ничего не разглядеть, слишком темно. И, кажется, фигура не одна. Я до боли всматриваюсь в неё, но тщетно. Она всё ближе и ближе, а я не могу пошевелиться. Просто стою и жду. Фонарь слева резко загорается, заставляя меня прищуриться. Теперь я могу убедиться, что была права. Это он. И не один. С ним моя дочь. Ноги предательски подкашиваются. Не могу поверить, что это ты. Сердце бешено бьётся, грозясь выскочить из груди, а дыхание прерывается.
Как ты мог?
***
— Ну, здравствуй, Анастейша, — гадкая улыбочка расползается по загорелому лицу.
Я смотрю на него, не в силах поверить. Как? Зачем? А главное — почему? Его правая рука держит Фиону. Рот дочери заклеен скотчем, а на глаза слёзы. У её горла — пистолет. Господи...
— Не ожидала, да? Я умею производить нужный эффект, — он усмехается. В сумраке помещения он выглядит совершенно не так, как обычно.
— Элиот... — в глазах щиплет. Я же недавно разговаривала с ним там, внизу. Но он был другим, тем Элиотом, которого я знала все эти годы. А теперь чужой и озлобленный. Такое чувство, будто его нынешнее лицо — маска. Рука даже на секунду дёргается, чтобы сорвать её.
— Наверное, ты задаёшься вопросом — почему я держу твою дочь на мушке? — я не двигаюсь, судорожно следя за ним. — Это долгая история. Да и ты сама знаешь, ведь началась она пять лет назад.
Его глаза недобро сверкают. Фиона тянется ко мне каждой клеточкой, глядит во все глаза и плачет. А я не могу ничего сделать, даже обнять её, потому что у него в руках пистолет. Доченька, держись! Я что-нибудь придумаю...
— Отпусти её, — отчаянно шепчу я. — Она ни в чём не виновата.
Элиот смеётся. Боже, что с этим человеком? Он потерял рассудок. Иначе никак не объяснить. — Элиот, не знаю, о чём ты, — я стараюсь говорить спокойно и твёрдо, но голос то и дело срывается на визг, — и в чём я виновата, но, прошу, отпусти Фиону. Давай спокойно поговорим, ладно?
— За каким хреном мне твои разговоры? — я вижу, как он раздражается. Это плохо. Надо отвлечь его. — Я здесь только для того, чтобы отплатить моему братцу той же монетой, — он наклоняет голову набок и снова улыбается. Видимо, тема мести его забавляет. — Ты дура, Ана. Так быстро простила его, что мне даже стало тошно. Он изменил тебе с лучшей подругой, а ты... Тряпка! Но эту тему я приберегу для того времени, когда он появится. Вернёмся к настоящему, — он не спеша двигается по периметру. — Из этого здания живым выйдет лишь один человек. Он перед тобой, — Элиот обводит себя рукой, на лице — жестокое превосходство.
Он чудовище! Как я не замечала этого раньше? Паника охватывает меня. Не знаю, что делать, как спасти дочь. Он говорит страшные вещи... Про Кейт, про Кристиана. Неужели, Элиот не забыл? И всё это ради мести?
— Ты хочешь причинить вред невинному ребёнку? Я не верю, что это ты. Ты другой, Элиот, — я тяну время, как могу, потому что всё ещё надеюсь, что помощь придёт. — Я же знаю тебя. Если ты так жаждешь мести, то убей меня! — подхожу ближе, не прерывая зрительного контакта. — Потому что я, как ты сказал, простила его, а не моя дочь! Она не при чём.
Фиона всхлипывает, насколько позволяет скотч на лице. Мои руки дрожат, но не от страха за себя. Мне уже всё равно, что будет со мной. Лишь бы видеть живым и здоровым это маленькое солнце.
— Стоять! — жёстко приказывает он. — Ты можешь говорить, что угодно, Ана, но всё уже решено. Он почувствует, какого это: терять любимого человека. Месть должна быть справедливой, поэтому Кристиан потеряет двух. Сначала я хотел дать ему выбор, кого же из вас спасти. Кого он любит больше? Но потом подумал, что этого недостаточно. Слишком легко отделается.
— Элиот, умоляю, — горячие слёзы стекают по моим щекам, когда я окончательно осознаю, что он не шутит.
Он хочет убить её, убить мою дочь! И меня. Из-за Кейт. Но мы не виноваты в её предательстве. И Кристиан не виноват. Только она.
— Как думаешь, скоро тут появится мой братец? — он ухмыляется, а потом дёргает Фиону за подбородок, заставляя поднять голову.
— Убери от неё руки! — кричу я, срываясь с места, но он направляет пистолет мне прямо в лицо.
— Заткнись, иначе не успеешь увидеть, как скончается твоя дочурка. А это шоу стоит посмотреть, поверь.
— Ублюдок... — шепчу я, ловя ртом слёзы. Глаза постоянно ищут что-нибудь тяжёлое поблизости или что-то, что может хоть как-то помочь. — Ты больной придурок! Надеюсь, Кристиан найдёт тебя и прикончит.
Я не представляю, что с ним стало. Это словно плохой сон, всего лишь кошмар...
— Оу, — разочарованно надувает губы Элиот, помахивая стволом в руках, — я должен разбить твои мечты о спасении прекрасным принцем. Я тут не один.
Что? Есть ещё кто-то? Надеюсь, Кристиан в порядке. Но тогда где же он?! В мысли закрадывается ужас.
— Где мой муж?
— Вспомнила, наконец, — ехидно произносит Элиот. — Не волнуйся, он жив. Его убивать нет смысла. Грею смерть этого симпатяги доставить даже радость, а этого я допустить не могу.
Кэш жив. Слава Богу! Но дрожь всё равно сотрясает моё тело. Стоять сейчас здесь, в этом жутком тёмном месте и видеть свою дочь в руках... Ох, чёрт...
Надо придумать, как вытащить её отсюда. Элиот снова наклоняется к ней, а я оборачиваюсь, ища хоть что-то. Но ничего нет. Дьявол! Даже выхода нет, лишь окно, но слишком далеко.
— Как думаешь, твой папочка скоро придёт? — Фиона с ужасом смотрит на него, но глаз не отводит. Мне хочется наброситься на этого мерзавца и вгрызться зубами в его шею. Потом он переводит взгляд на меня. — Я уже начинаю волноваться.
— Кейт не хотела бы этого, — я решаю пойти другим путём. Пятьдесят, где же ты? — Она любила тебя.
— Да! — он вскидывает брови. — Любила. Но потом Кристиан отобрал её у меня. Твой, сука, парень это сделал.
Теперь я понимаю, почему у Элиота были такие глаза. Как будто в них похоронена бездна. Он не забыл спустя столько лет. Готовился ли он к этому уже тогда, в кафе во время моего обеденного перерыва?
— Нет, он не хотел. Кейт сама к нему пришла, ты ведь знаешь.
— Заткнись! — кричит он, брызжа слюной. — Закрой рот!
Боже... я понимаю, что у него окончательно снесло крышу. Он сумасшедший, ему нужна помощь. Почему никто не замечал? Родители? Друзья? Кристиан, в конце концов?
— Он скоро узнает, каково... — свирепо шепчет Элиот, глядя себе под ноги. Вот оно — безумие в чистом проявлении.
Под ногами раздаётся треск, Элиот тут же обращается вслух. Что-то явно происходит на первом этаже. Сердце пропускает удар, когда я думаю о Кристиана или Кэше, но всё же стараюсь взять себя в руки ради дочери.
— Малышка, не волнуйся, всё будет хорошо, — говорю я ей, пользуясь случаем.
Она смотрит на меня таким взглядом, что кровь леденеет. Я, наверное, поседела. Даже не представляю, что чувствует Фиона. Ей всего пять лет! А этот ублюдок так травмирует её психику! Я даже не допускаю мысли о том, что всё может плохо закончится. Нет, не может! Я найду выход. Если поверю — поверит и Фиона. И тогда точно конец. Я не сдамся.
***
— Мистер Грей, мы в третьем блоке, тут чисто, — раздаётся из рации, и я выдыхаю. Никого нет. Точнее, нет тел. Это хорошо.
— Ломайте дверь четвёртого. Без шума уже всё равно не получится, — приказываю я, постукивая пальцами по стене.
Снаружи холодно, воет мрачный ветер, пробирающий до костей. Люк и Микки стоят возле меня, оглядываясь по сторонам. Они на чеку. Я тоже.
— Мистер Грей, — раздаётся из рации. Чуть не вздрагиваю, нервы сегодня ни к чёрту. — Тут... тело.
— Кто? — испуганно спрашиваю я и молюсь — только бы не дочь. Хорошо, что Анастейша в Эскале, иначе я бы сошёл с ума.
— Мужчина, — приходит облегчение. — Он жив, но без сознания.
Я понимаю, что это, скорее всего, её муж. Кэш Эдвардс.
На часах начало первого, но не видно ни похитителя, ни кого-нибудь ещё. Это первая находка за двадцать минут. Я понимаю, что весь выкуп — ловушка, но мои люди знают своё дело. Тем более их четверо, а похититель один.
— Тут есть кто-то, — доносится из рации с помехами. — Он вооружён.
Звуки борьбы, шум. Выстрелов нет. Почему? Я ведь сказал им, применять оружие.
— Эндрю? Криви? — никто не отвечает.
Чёрт! Рация вообще не работает. Я бросаю её на землю и кидаюсь внутрь. За мной бегут два моих охранника. Внутри темнота. После улицы это очень остро ощущается.
— Оружие наготове? — шепчу я им и сам достаю пистолет.
Мы продвигаемся вперёд, шум опять сменился тишиной. Те двое должны быть в четвёртом блоке, но где же он? Мы идём, прислушиваясь к каждому шороху. Впереди виднеется тусклый фонарь. Значит, здесь второй блок. Я сворачиваю налево, Микки и Люк след в след за мной.
Мы доходим до, как я могу предположить, четвёртого блока. Дверь полуоткрыта. Я хочу войти внутрь, но Люк опережает меня, отодвигая в сторону. Излишняя безопасность. Я хорошо владею оружием. Он входит, я за ним.
Резкий удар, но не по мне. Я врываюсь в комнату. Неясные очертания людей. Два лежат в углу. Эндрю и Криви. Даже не успеваю понять, живы они или нет, как раздаётся выстрел. Люк! Он падает. Стрелял второй человек. Похититель? Где же тогда моя дочь?
Человек стреляет в мою сторону, я изворачиваюсь и скрываюсь за стеной снаружи. Микки тоже там, но с правой стороны от двери. Он держит пистолет наготове. Мы переглядываемся. Тишина. Что же с Люком? Как один человек мог завалить двух лучших охранников? А теперь ещё и Сойера.
Микки жестами показывает, что сейчас войдёт. Я киваю, и крепче сжимаю рукоятку. Выстрелы. Он отскакивает. Слава Богу, что не ранен. Как же туда подобраться? Вход ведь только один.
Внезапно тишину омрачает крик. Анастейша? Но как это возможно? Кровь застывает в моих жилах, а глаза расширяются от ужаса. Крик наверху. Я смотрю на Люка, он качает головой. Мне плевать. Я должен спасти её.
Бегу в сторону фонаря, Сойер остаётся стоять там. Надо подобраться к этому ублюдку. Надеюсь, Люк справится. Я вижу лестницу, и быстро поднимаюсь по ней. Иду вперёд, не заботясь о тишине. Тут светло, горит фонарь с одной стороны. Я оглядываюсь. Где же она? Уши улавливают какое-то мычание. Я поворачиваюсь. От этой картины сердце выпрыгивает из груди.
Анастейша, мать твою! Я оказался прав. Она здесь. Но как? Она стоит и не двигается, рот заклеен скотчем. Я срываюсь и подбегаю к ней, чтобы помочь. Она яростно качает головой, а её глаза расширятся от ужаса. Тише, маленькая, я сейчас всё исправлю. Я рядом. Чего она так боится?
Руки уже касаются скотча, и я слышу негромкое: «Он здесь». Резко разворачиваюсь и прихожу в ужас. Вот настоящий похититель. Он стоит и улыбается, а в руках у него — моя дочь.
***
— Думаю, надо с тобой что-то сделать, а то мой братец не торопится, — Элиот медленно подходит ко мне, таща за собой Фиону. В его глаза опасный блеск.
— Элиот, ты ещё можешь всё исправить, — я нервно закусываю губу. — Он твой брат! Неужели, ты ни капельки не любил его?
— Сводный брат, — Элиот останавливается на расстоянии вытянутой руки, я почти могу коснуться своей дочери. При виде её раскрасневшихся глаз, моё сердце сжимается. — Ты слишком много болтаешь, Анастейша. Это надо исправить.
Что он собирается делать? Я слежу за руками Элиота с опаской.
— Во-о-от, — он достаёт скотч из заднего кармана джинс и отрезает небольшой кусок. Теперь я понимаю, о чём шла речь. — Не двигайся, Ана. У меня в руках твоя дочь, — он видит, что я готова к ней броситься. — Кричи, — выдыхает с радостной улыбкой.
Что? Я не понимаю.
— Элиот, — слёзы опять катятся градом с моих щёк, — отпусти её, умоляю!
— Ладно, — он пожимает плечами и достаёт небольшой складной ножик.
О, Господи, нет!
— Что ты хочешь сделать? — испуганно выдыхаю я, глядя на холодное оружие в руках этого ужасного человека.
— Кричи, Ана, — я не двигаюсь. Он качает головой и улыбается.
Хочет меня убить? Или нет? Элиот буквально краснеет от злости, а потом резким движением наносит удар. Но не мне. Фионе. Нет! Я кричу от боли и ужаса. Кричу изо всех сил, внутри разрываясь на части.