21 (2) часть
Цзянь Яо попыталась прокрутить вниз, но следующий пост был последним. Дата его публикации ввергла её в шок: 10 июня, день её смерти, через полгода после предыдущей записи.
Время - 0:37. По заключению судмедэкспертов, смерть Ван Ваньвэй наступила между 2 и 3 часами ночи. Значит, последнюю запись она сделала примерно за два часа до смерти.
«Включила компьютер. Оказывается, в этот чистый уголок я не заходила уже полгода.
За эти шесть месяцев со мной не случилось ничего хорошего, моя жизнь скатилась ниже некуда, в грязь, темноту и холод, и думаю, что из них мне уже не подняться. Обо всём этом мне не хотелось писать в дневник. Здесь ещё чисто.
Но сегодня я решила покончить с собой… А он вдруг пришёл ко мне, чтобы признаться мне в любви.
Оказывается, мужчине, которого я давно и глубоко люблю, может быть, даже до сих пор… я всегда нравилась.
Он сказал, что любил меня всегда, с первого дня, как я пришла на эту работу. Он сказал, что хоть должность у него маленькая и зарплата невысокая, но он будет упорно трудиться, и спросил, стану ли я его девушкой.
Любимый мой, почему же ты пришёл только сейчас?
Мой любимый, чистый, красивый, невинный мальчик, почему ты пришёл только теперь?
Но я благодарю тебя, благодарю тебя, любимый, что ты показал мне, что моя жизнь была не такой уж беспросветной.
Ты - тот последний мерцающий свет, который провожает моё иссохшее тело.»
На этом дневник заканчивался.
Это было не совсем то, что Бо Цзиньянь и Цзянь Яо ожидали увидеть.
Они надеялись прочитать о причинах самоубийства, а также найти зацепки насчёт распространения наркотиков. Но тут всё было лишь про тайную любовь да про нелюбимую работу. А про последние полгода сообщалось не больше, чем в предсмертной записке, - да и то без подробностей.
Но был и непредвиденный плюс - в ночь суицида кто-то приходил к ней признаться в любви, и о таком важном факте этот человек ничего не сказал полиции.
Цзянь Яо увидела, что Бо Цзиньянь подошёл к стеклянной перегородке, отделявшей кабинет от офиса, и с шумом раздвинул шторы. Она приблизилась и встала с ним рядом.
Стекло было тонированное - они могли смотреть на людей, сами оставаясь невидимыми.
Бо Цзиньянь сделал глоток кофе. Цзянь Яо проследила его взгляд: профессор смотрел на Пэй Цзэ и Май Чэня. По возрасту под описание Ван Ваньвэй подходили только они. На Пэй Цзэ был синий галстук, на Май Чэне - чёрный.
Бо Цзиньянь хотел уже что-то сказать, когда Цзянь Яо произнесла:
- Май Чэнь.
Профессор приподнял бровь. Она пояснила:
- Хоть на Пэй Цзэ сегодня и синий галстук, однако она пишет сравнения: «чистый, родник, мерцающий, мальчик» - это определённо Май Чэнь. От него такое ощущение. А темпераменту Пэй Цзэ, - она сдвинула брови, - это не подходит.
Бо Цзиньянь рассмеялся:
- «Родник», «мерцающий», сравнения… Это женское мышление, мне его не понять. Но я с тобой согласен. Это Май Чэнь.
Цзянь Яо хотела уже спросить, что делать дальше, когда обнаружила, что он пристально смотрит на неё:
- А какой метафорой женщина описала бы меня?
Девушка взглянула на его лицо, окинула взглядом фигуру.
- Можно совершенно любую?
- Валяй, говори.
- Сразу предупрежу, что это не отрицательная метафора... Гордый и наглый лабрадор!
Глаза Бо Цзиньяня потемнели:
- В метафорах ты сильно уступаешь Ван Ваньвэй.
Цзянь Яо выглядела совершенно спокойной, только уголки рта чуть поползли вверх.
Ну да, лабрадор… Просто ей очень нравилась эта порода.