Фото
2 декабря
«Снова зима. Хорошее время года! Правда, пока без снега, а только лёд и серая земля. Иногда появляется солнышко, очень тёплое, будто летнее.
Сегодня с утра мама пекла блинчики, очень вкусные. Ли обрадовалась, съела целую гору и убежала на улицу.
А я целый день провела дома. Слушала музыку, перебирала старые вещи... Мылась три раза. Не помогло. Всё равно чувствую себя грязной.»
Лия медленно закрыла дневник, оставив палец между страничками, чтобы не потерять нужную.
В этой записи всё казалось таким обычным и беззаботным: зима, солнце, мамины блинчики... Но последняя строчка слишком выбивалась из общего ритма: «Всё равно чувствую себя грязной.»
Мысли залетали в голову так же быстро, как вылетали. Лия снова открыла дневник и прочитала эту запись ещё несколько раз, вдумываясь в каждое слово до тех пор, пока они вовсе не потеряли смысл.
Потом она села глубже в кровать и аккуратно, будто опасаясь, что мама услышит, перевернула страницу.
17 декабря
«Сегодня снова встретила его на улице. Уже третий раз за эту неделю, хотя до этого ни разу с того дня. Мне стало так страшно, что захотелось просто исчезнуть. Сердце забилось очень быстро, как только я услышала его голос. Я вся задрожала, а из глаз тут же потекли слёзы.
Но нет, мне не было грустно! Это точно была не грусть. Просто... слёзы сами пошли, как будто тело решило за меня.
Но самое ужасное даже не это, а то, как он на меня смотрел. Ему было смешно. Определенно смешно. Он стоял там с этой своей ухмылкой, будто гордится собой, и вообще не понимает, что он сделал. Просто мерзость.»
Лия замерла. Пальцы всё ещё сжимали край страницы, но взгляд был расфокусирован.
Это была уже не просто тревога. Это была злость — острая, как удар по нервам.
Кто он? Что он сделал? А вдруг это был Марк? Может, поэтому он так избегал разговора?
Мысли разъедали Лию изнутри. Она медленно закрыла дневник, и спрятала его обратно под матрас.
А потом вдруг решилась на то, чего избегала несколько недель.
Тихо, стараясь не скрипнуть полом, она вышла из своей комнаты и остановилась у соседней двери.
Комната Миры.
Лия взялась за ручку, но боялась повернуть. Комната была для неё чем-то страшным и запретным, почти как дневник, перед первым его открытием. Она стояла так несколько секунд, а потом всё же нажала на ручку и вошла. Бесшумно, чтобы не привлечь внимание мамы, которая всё ещё сидела в гостиной, уткнувшись в окно.
Комната сестры была такой же, как и раньше.
На стенах знакомые плакаты с фильмами и фотографии с друзьями. Под потолком висела гирлянда, в углу стопка книг, на спинке стула всё ещё валялась одежда, будто Мира просто вышла погулять и скоро вернётся.
Лия села на незаправленную кровать, провела рукой по мятому покрывалу и опустила голову.
Слёзы пришли тихо, они не били всхлипами, а просто текли, сами по себе, как будто и не нужно было для этого повода.
Потом она подняла голову и ещё раз медленно оглядела комнату. Представила, как Мира сидела здесь, на этом самом месте, с дневником в руках. Как она писала строчки, которые теперь читала Лия.
И что-то внутри подтолкнуло её.
Она встала и начала открывать ящики. Не рыться, не шарить, а будто бы искать что-то конкретное, сама не зная что. Косметика, браслеты, запрятанные от мамы сигареты.
В одной коробке были фотографии. Распечатанные, чуть смятые по краям, с блёстками клея на углах.
Вечеринки, смеющиеся лица, девочки в платьях. Кто-то на фоне гитар, кто-то с бокалами и бутылками.
На одной из фотографий Мира, на вид слегка пьяная, улыбается в объектив. Рядом парень в тёмной кофте. Он держит её за талию. На вид старше остальных ребят. У него немного вьющиеся волосы, полуулыбка, и взгляд, который Лии сразу не понравился.
Она ещё не знала кто он, но внутри уже что-то сжалось.
Ли взяла фото в руку, посмотрела на него внимательнее. Лицо парня казалось знакомым, но она не помнит, чтобы видела его раньше.
Девочка положила снимок в задний карман джинс, которые не успела переодеть со школы, и вышла из комнаты также бесшумно, как вошла.
Она точно знала—это новая зацепка.