1
— Выпустите меня отсюда! — закричала я, глотая слёзы, и снова застучала кулаками в дверь туалета.
Вика ничего не ответила и лишь издала злобный смешок. Потом зашепталась со своими подпевалами.
Я услышала стук каблуков, затем скрежет металла по кафелю. Снова шаги, чуть более медленные и тяжелые. Скрип двери соседней кабинки. Смех. Кряхтение и плеск воды в металлической таре. Я затаила дыхание. Что там происходит? Над кабинкой возникло лицо Вики, искаженное самой отвратительной ухмылкой. Оскалом презрения.
А потом на меня обрушился поток воды. Мерзкой, отвратительной воды из ведра уборщицы. Пропахшей тряпками и нечистотами. И она стремительным потоком лилась на мою голову, попадала мне в глаза, в рот, нос. У меня подступило к горлу и, кажется, меня вырвало. Я уже не помню. Всё смешалось: вода, лицо Вики, смех других девочек, рвота, закрытая дверь туалета.
Я очнулась на полу кабинки через какое-то время. Вся насквозь мокрая и пропахшая черт знает чем.
Я ещё долго сидела на крышке унитаза и тряслась от обиды, унижения и слёз.
Два дня школы я пропустила. Я понимаю, десятый класс, я должна впитывать информацию как губка, уже не за горами поступление в институт... но я просто не смогла заставить себя прийти туда и видеть лица этих... этих людей.
Я не знаю, за что меня так невзлюбили. Мне совершенно не хочется говорить, что я "не такая" или "я отличаюсь от большинства", но очевидно в этом и было дело. Просто, понимаете, на самом деле, когда вас травят, вы никак не можете взять в толк, что же с вами не то. Что не так? Что так сильно выделяет тебя из всего класса, и именно ты попадаешь в немилость школьных задир? Вот и я никак не могла этого понять. Просто... меня очень не любили.
Два дня спустя я смогла заставить себя вернуться. Я шла по коридорам, как будто немного во сне, будто это было шествие позора, будто все кто меня видит, станут хохотать и показывать пальцем. Но я окончательно проснулась, когда из-за угла на меня вышла Вика.
Я шарахнулась от неё, как от чумной и врезалась спиной в стенку. Вика, казалось, меня не заметила, и я решила удрать, пока была возможность.
— Постой, Свет, — раздался мне в спину её голос. Мне показалось или в нём не было её обычный стервозных ноток.
Я медленно развернулась и уперлась взглядом в пол рядом с Викиными ботинками.
— Да? — пробормотала я.
Ботинки сделали пару шагов в мою сторону. Один из них стал неловко ковырять носком паркет. Я сделала очень большое усилие и постепенно подняла взгляд на лицо своей обидчицы. Она выглядела... смущенно?
— Свет... — снова сказала Вика, — ты помнишь... ну... мы два дня назад кое-что сделали?
Помню ли я? Да я буду помнить это до конца своих дней! Если, конечно, не произойдёт ещё более ужасных событий. Но я смогла сказать только опять:
— Да...
— Ну вот, — взгляд Вики неловко метался по коридору, не задерживаясь на мне. — Мы с девчонками поговорили. В общем, мы явно перегнули палку. Извини, пожалуйста...
Мои брови непроизвольно поползли вверх.
— Чего? — переспросила я на автомате, хотя я прекрасно поняла, что она сказала.
— Я говорю, прости нас, пожалуйста, за то что мы тогда сделали, в туалете, — терпеливо повторила Вика, очевидно понимая, что я не верю своим ушам. — Вот, возьми, — она протянула мне что-то.
Это был шоколадный батончик.
— Мы на днях закупились мерчом в магазине Док Волка, — сказала Вика, — Я подумала... может тебе... ну... вдруг тебе нужно?.. Все ведь любят шоколадки.
Док Волк был стримером, блогером, певцом, жнецом и на дуде игрецом. В том числе он выпускал много мерча от своего имени. Например, шоколадные батончики "АУФ". Чувство юмора этому смазливому парню явно не завезли. И вот именно один из таких батончиков мне Вика и протягивала.
Я взяла презент. Не думай, Вика, что это сделает тебя моей подругой, но дорогущую шоколадку за твой счет я с удовольствием стрескаю.
— Спасибо, — сказала я тихо, — Но... я не думаю... что могу вот так легко.
— Я всё понимаю, — с жаром перебила меня Вика. — Я и не набиваюсь к тебе в друзья. Просто хотела сказать, что раскаиваюсь. Девчонки тоже... Правда, они не набрались смелости.
Я изобразила некое подобие улыбки. Я всё ещё не знала, что и думать.
— Ладно, — сказала Вика, — мне пора. И... я надеюсь, то ты сможешь когда-нибудь нас простить.
Она махнула рукой и исчезла. А я осталась стоять посреди коридора, сжимая батончик в руках.
На следующей перемене я снова увидела в коридоре одну из Викиных подружек, которая с виноватой улыбкой протягивала "АУФ" какому-то мальчику в толстенных очках.
"У неё там что, психологический тренинг какой-то?" — подумалось мне. — "Надо извиниться перед всеми, над кем она издевалась? Или секта какая-то?"
Я представила, как Вика с подружками входят в балахонах в таинственный подвал, покрытый письменами, возносят молитвы статуе Док Волка и приносят на алтаре в жертву шоколадные батончики конкурентов.
Хотя скорее всего, кто-то посмелее меня просто пожаловался директрисе, и та хорошенько прополоскала ей мозги. В любом случае, такое начинание не может не радовать. Может, моя школьная жизнь сможет стать гораздо лучше, если из неё исчезнут эти четверо.
К концу дня настроение у меня совсем улучшилось. Если с утра у меня ещё и оставались какие-то подозрения о лукавстве Вики и других девчонок, то теперь я уже сама себя полностью убедила в том, что никакого обмана точно нет.
Обычно я оставалась в школе, чтобы поделать немного уроки в пустом кабинете. Так было и сегодня. Перед работой я с радостью закусила подаренным извинительным батончиком. На вкус он был вполне нормальный, но явно не таким, что за него стоило переплачивать кучу денег только из-за имени популярной медийной личности.
С математикой я расправилась быстро. Подъем духа помог мне щелкать уравнения как орешки. Дальше наступила очередь русского. И тут я почувствовало странное жжение на лице. Поначалу это было просто немного неприятно, но минута за минутой и ощущение усиливалось. Стало больно, как будто кто-то тыкал мне в лицо раскаленным прутом. Глаза начали слезиться, и начала болеть голова. Постепенно жар, охватывающий всё лицо, начал как будто сужаться и концентрироваться на определенной точке моего лба. Я вскочила со стула и рванула в туалет. Попыталась унять эту боль холодной водой из-под крана. Стало чуть-чуть легче, но потом жжение началось с новой силой. Я откинула чёлку со лба и посмотрела в зеркало.
На моём лбу рос прямо на глазах огромный волдырь. Казалось я даже вижу, как он медленно и мерзко пульсирует. И с каждым его сокращением в голове отдавалось сильной болью.
"Может это аллергия?" — подумала я. Хотя я не могла припомнить таких симптомов ни у каких аллергических реакций. Да и не было у меня аллергии ни на что.
Я вернулась в класс. Медленно опустилась на стул. Если это не аллергия то что? У меня из глаз покатились слёзы. Какая же я дура! Вика явно что-то добавила в эту чертову шоколадку. А я сижу тут, уши развесила, мол какая она хорошая, решила исправится.
— Они меня отравили... — очень тихо пробормотала я, начиная плакать всё сильнее и сильнее. Боль в голове тоже усилилась.
— Это не отравление, — раздался голос за моей спиной.
Я как-то странно икнула и резко развернулась. Почти в конце класса сидел какой-то незнакомый парень. Он был рыжий и взъерошенный. В наступающей темноте его глаза казались желтыми. Или не казались... Одет он был в серую рубашку с закатанными рукавами и расстегнутую бордовую жилетку. Цвет был, будто её пропитало кровью. Он сидел в небрежной позе, закинув ногу на ногу, и смотрел на меня.
— Что?.. — всхлипнула я. — Ты кто?..
— Я? — немного удивленно переспросил он. — Скажем так... Я — эксперт. По вот этим вот делам, — он ткнул в мою сторону пальцем.
Вместо ответа я снова всхлипнула и икнула. Честно, мне было всё равно кто это, только бы он оставил меня в покое. Не то, что я бы сказала это вслух...
Эксперт встал и, засунув руки в карманы джинс, медленно пошёл в мою сторону. На ногах у него были серые кроссовки.
— Так вот, — сказал он, — это не отравление. Это проклятье.
Очевидно сегодня был день повторения за людьми. Потому что всё что я смогла сказать в ответ на нонсенс, произнесенный этим экспертом, это:
— П-проклятье?
— Именно! — воскликнул он. Внезапно, одним прыжком он оказался около меня. Он нагнулся, и его лицо оказалось слишком близко к моему.
— Жжение? Головная боль? Сыпь? — выпалил он тоном чересчур довольным.
Я быстро закивала головой.
— Отлично! — сказал эксперт и схватил меня руками за лицо. Я взвизгнула. Он резкими движениями заглянул мне в глаза, потом повернул голову, чтобы посмотреть на уши. Убрал челку и оценил мой волдырь на лбу. Потом двумя пальцами надавил мне на скулы так, что у меня открылся рот. Эксперт крайне бесцеремонно заглянул и туда. А затем он вообще сделал совершенно дикую вещь.
— Отвечай! — закричал он мне в рот. — Я приказываю тебе назвать себя!
Он повернулся ко мне профилем, прислушиваясь, но ничего не услышал и, наконец, выпустил мою голову из своих рук.
— Ну, по крайней мере, это не икотка, — заметил он так, будто это что-то мне говорило. — Икотка бы назвалась. С одной стороны это хорошо — от икотки не избавиться. С другой стороны... — он помедлил, — с другой стороны... это явно что-то серьезнее.
— Погоди... — наконец подала голос я, — Ты серьёзно? Проклятье?
— Ела что-нибудь подаренное кем-нибудь? — вместо ответа спросил он.
— Да, — потупилась я, вспоминая злосчастный батончик.
— Я же и говорю — проклятье, — заключил он.
— И что... что мне теперь делать?
Он выпучил на меня глаза, как будто я говорила какие-то глупости.
— Нужно найти ведьму, конечно же. И устранить её. По-другому такие дела не решаются.
— Ведьму? Ты серьёзно? Хочешь сказать, что в обычной микрорайонной московской школе... ведьма? — градус безумия речей этого эксперта повышался настолько, что я даже немного забыла про головную боль.
— А почему бы собственно ведьме и не быть в обычной микрорайонной московской школе, м? Ведьмы, они, знаешь, тоже люди, в некотором роде. Могут быть где хотят. Хоть в школе, хоть в госдуме, — сказал он, небрежно стряхивая невидимую пылинку с рукава.
— И что будет... если я не найду её? — спросила я.
— Ну, известно что, — он опять покосился на меня, как будто я делала ошибки в таблице умножения, — ты умрёшь.
И тут мне стало резко не смешно. Мне и до этого было не смешно, но весь этот разговор о ведьмах и проклятьях был какой-то... настолько чудной, что я отвлеклась и от боли и от обиды. Но последнее утверждение. А что если он прав?
— Подожди... А какой-нибудь ритуал?.. — пролепетала я.
— Я же говорю, никаких ритуалов, — сказал он. — Только устранить ведьму.
— Да где же... где же мне её найти?..
Он нахмурился.
— А кто сказал, что тебе надо её искать?
Я уставилась на него, вообще перестав понимать смысл, который он вкладывал в свои слова.
— Ты же только что...
— Искать её буду я, — перебил он. — Я же эксперт.