Камень преткновения

Заканчивались четвёртые сутки с момента его отстранения. Всё это время Халле провёл, тихо бухая на заднем дворе своего дома. Запасы алкоголя закончились быстро, но выползать в люди ему категорически не хотелось, и Халле подрядил соседского мальчишку доставлять ему бухло из супермаркета. Он не знал, как зовут парня, но здоровались они при встрече на улице постоянно. Единственное, что Халле интересовало, есть ли соседу восемнадцать, чтобы тот мог оплатить заказ на кассе – с этим проблем не было.

Алкоголь возложенных на него надежд не оправдал – Халле заливался им под завязку, да только терзающие его мысли лишь притуплялись, но не исчезали полностью. Он сталкивался со смертью не впервые, так почему же именно теперь ощутил всю её несправедливость? Кайле, яркой и солнечной, было всего двадцать четыре. Скорее всего, причина была в его косвенной причастности к гибели – Халле раз за разом возвращался к неутешительному выводу, что девушка осталась бы в живых, если бы он вмешался сразу, как только почувствовал неладное. Хуже всего было от понимания, сколько она не успела. Любила ли она, ждал ли кто её дома, о чём мечтала и к чему стремилась – эти мысли изводили сильнее всего. И ещё то обстоятельство, что Халле, в отличие от Кайлы, продолжал дышать. А ведь у него даже цели как таковой не было. Живёт по накатанной, как и десятки людей на его улице, как сотни в его квартале. Сам факт существующей возможности и призрачной перспективы и есть для них стимул проснуться следующим утром. Они все просто выживали в этом мире.

Халле отхлебнул чистый виски прямо из горла бутылки, сильнее завернулся в старый рваный пуховик, который даже бомж побрезговал бы подобрать, а у него всё висел на крючке в коридоре, точно ждал своего часа. Вот, дождался. Пикник в одно лицо на террасе – отличный повод покрасоваться. Сам Халле ничего не ждал, не пытался анализировать и не задумывался о будущем. Даже не нервничал по поводу заключения комиссии насчёт его выходки. Уволят – да и хрен с ним, руки-ноги есть – найдёт, где заработать на хлеб и бухло. Доки порта рядом, пристроится. Или на ферму какую подастся – его же с самого первого сделанного из песка куличика тянуло ковыряться в земле. На хрена, спрашивается, попёрся в Полицейскую академию? Халле снова приложился к бутылке, вспомнив, как в открытую заявил Майерсу, что не собирается раскаиваться и вообще Захарию ещё мало досталось. Хотя, с другой стороны, убить его сразу – значит избавить от мук, слишком просто. Эта тварь должна помучиться.

Очередным глотком Халле чуть не подавился – слишком большой вышел. Это всё от злости, которая вновь вскипала в нём, требуя возмездия. Он открыл рот и задышал глубоко, стараясь проморгаться от выступивших слёз и вобрать в лёгкие больше холодного воздуха в попытке остудить пылающее нутро. Уж лучше бы это было ощущением от крепкого алкоголя, принятого на голодный желудок, чем от сжигающей изнутри ярости, которая не могла найти выхода. Халле поднялся на ноги, прошёлся по деревянному настилу террасы, заставленному рядом пустых бутылок. Поймал своё отражение в окне, поскрёб пальцем отросшую на щеке щетину. Осунувшееся и одновременно опухшее от долгой попойки лицо, ссутулившиеся под бременем вины плечи – Халле стал бледной тенью того самоуверенного красавчика, которым был всего неделю назад. Общественное порицание не идёт ни в какое в сравнение с самобичеванием: ты можешь заслужить прощение у других, а как быть с тем, что не можешь простить сам себя?

Звонок телефона стал для него полной неожиданностью – Халле казалось, что он отключил гаджет, потому что сначала тот звонил не переставая: шеф Майерс, Сеера, инспектор Юрген Ваале, которому поручили провести служебную проверку, штатный психолог Алонсо и даже Лерайе. Всем им что-то было нужно от Халле, а Халле от них не нужно было ничего, особенно пустой болтовни или того хуже – нравоучений. Вот и теперь стоял, сжимал в ладони тёплый, вибрирующий корпус и думал – чудеса. Телефон умолк. Халле, не удосужившись посмотреть, кто ему звонил, вытащил руку из кармана пуховика и облокотился ею на перила. И тут позвонили в дверь. А вот это было уже интересно. Халле было лень идти открывать через дом, потому он просто крикнул:

– Я на заднем дворе, калитка не заперта.

Собственный голос, скрипучий и глухой, показался противным и заставил поморщиться. С промедлением возникла мысль, что, прежде чем принимать гостей, хорошо бы умыться и зубы почистить, и поссать, вдруг это пришли его задерживать, а долго терпеть он явно не сможет. Но было уже поздно – из-за угла дома показался Лерайе.

– Привет, – маг как ни в чём не бывало кивнул ему и поставил на пол между двумя плетёными креслами пакет, в котором отчётливо звякнуло стекло.

– Я думал, ты уже настрочил кучу рапортов и свалил из Эмерсон Хилл, – вместо ответного приветствия сказал Халле.

– Зачем мне это делать? – искренне удивился Лерайе.

– А зачем тебе неуравновешенный и склонный к агрессии напарник-человек? Пятно на репутации и минус для послужного списка, – видя, что на гостя его слова не возымели должного эффекта, Халле добавил: – Ну и личное оскорбление...

– Если ты сам понимаешь, что оскорбил, уже хорошо.

– Только давай сегодня без философствования – в последнее время я херовый собеседник.

А дальше произошло то, чего в принципе не могло случиться в реальности: мало того, что Лерайе ему улыбнулся, тепло и искренне, словно Халле уместно пошутил, так ещё и достал бутылку пива из принесённого пакета, открутил крышку и сделал глоток.

– Будешь? – спросил он, подходя ближе и протягивая Халле другую бутылку.

– Ты же не пьёшь, – Халле оторопело смотрел на него сквозь прищур. Или это у него просто веки настолько опухли?

– Почему? Пью. Когда хочется или повод есть

– То есть мои приглашения пропустить по стаканчику – не повод.

– Тогда не хотелось, – запросто признался Лерайе, точно не чувствовал никакой неловкости. Не дождавшись, пока Халле примет из его рук пиво, он просто поставил предназначенную ему бутылку на перила террасы.

– А сегодня прям все звёзды сошлись... – продолжал ёрничать Халле.

Лерайе, может, и обратил внимание на неприкрытый сарказм в его тоне, но вида не подал, отсалютовал откупоренной бутылкой и демонстративно сделал ещё один глоток. Какое-то время они стояли молча, рассматривая унылый пейзаж заднего двора, который больше подходил для заброшки на окраине, чем для обжитого дома. Вытоптанный до проплешин газон, неопрятная живая изгородь, давно нуждающаяся в стрижке, куча строительного мусора, что осталась после ремонта дорожки, уже который год ждала своего часа быть убранной. И всё это щедро присыпано жухлыми листьями. Халле вместо неловкости или дискомфорта вдруг ощутил, что ему становится относительно спокойно, как если бы от визита напарника пошла трещина в камне, который лежал мёртвым грузом на сердце. Ещё не полное облегчение, тяжкое бремя на душе ему придётся долго носить, но хотя бы уже не настолько невозможное. Они с Лерайе ведь даже не друзья – как вообще можно дружить с тёмным магом? – но пришёл же... Пожалел? Соскучился? Прислали? Да какая разница? У Лерайе, который, скорее всего, отложил ради визита свои важные магические дела, отлично получилось создать видимость, что до него него, Халле Танка, кому-то в этом мире есть дело. Вон, пиво пьёт и не морщится – явно не через силу. Зато в Халле алкоголь не лез, будто в отместку, что Лерайе так долго динамил его своими отказами. А вот желудок впервые за несколько дней свело от голода. Помня о дотошности и прозорливости напарника, он с надеждой оглянулся на принесённый пакет и спросил:

– Пожрать есть чего?

– Яйца, бекон, томаты, базилик... – стал перечислять тот.

– Это что за набор?

– Пасту думал сделать.

– Ты у всех в гостях пасту готовишь?

– Только у тех, кто не ел несколько дней, – Лерайе, предугадывая реакцию Халле на его заявление, пояснил: – Нет, я не читаю мысли. Это элементарная дедукция.

Зашедший разговор о еде пробудил в маге ворчливую хозяюшку. Не дав Халле начать возмущаться, с комментариями "с этим я как-нибудь разберусь" и "от тебя воняет" Лерайе отправил его в ванную, а сам развёл активную деятельность на кухне. Обстановка внутри дома была такой же печальной, как и снаружи. Халле, почувствовав сперва стыд за беспорядок и грязь, попытался было как-то исправить ситуацию, переложив стопку грязных вещей в гостиной с дивана на кресло, но лишь махнул рукой – поздно, Лерайе уже стал свидетелем этого позора – и поплёлся в ванную.

От тёплой воды его сначала приятно разморило, а потом резко замутило – литры алкоголя в крови заметно взбунтовались. Пришлось переходить на практически ледяной душ и ускоряться, и уже буквально через десять минут отражение в зеркале сказало, что не так уж всё плохо. Бриться Халле не стал, хотя не носил до этого бороду и не был её поклонником – бритьё бы заняло много времени, а есть хотелось всё нестерпимее.

Стоило выйти в коридор, как аппетитный аромат, в котором Халле чётко смог определить лишь запахи базилика и чеснока, буквально сбил его с ног и заставил шумно сглатывать слюну. Он набросился на приготовленную еду, не дожидаясь, пока Лерайе со своей тарелкой усядется за стол. Напарник тактично делал вид, что не замечает, как Халле жадно чавкает и то и дело облизывает выпачканные в подливе пальцы. Если пятнадцать минут назад Халле думал, что ниже падать в глазах тёмного мага некуда, то теперь у него получилось побить собственный рекорд по бесчестию. Первый голод удалось утолить первой порцией. Халле, накладывая себе добавки, решил, что готов приступить к беседе – не настолько он был наивным, чтобы верить, будто напарник приехал просто выпить с ним пива.

– Самое время перейти к основной цели твоего визита, – объявил он, усаживаясь на место.

Лерайе внимательно посмотрел на него через стол, не спеша дожевал пасту с вилки и только после этого отложил прибор в сторону.

– Когда ты собираешься вернуться на работу?

– А разве я могу вернуться?

– Можешь. И если бы брал трубку, узнал бы о решении дисциплинарной комиссии ещё вчера – тебе объявлен выговор с занесением. – Есть как-то сразу перехотелось, и Халле тоже отложил вилку. А маг продолжал: – Пора уже определиться, чего в тебе больше: жалости к себе или скорби по Кайле. Перестань зацикливаться на прошлом и строить бесконечные линии вероятностей. Помоги тем, кто нуждается в этой реальности.

Лерайе бил наотмашь, пусть словами, но больно от них было не меньше. Едва дотянув до отметки "нормально", настроение начало стремительно падать.

– Я мог её спасти, – процедил Халле сквозь зубы. На что он надеялся, впуская в свой дом тёмного мага? У них вообще есть понятие сострадания? – Вряд ли ты знаешь, каково это, понимать, что из-за тебя погиб человек.

– Знаю.

Лицо Лерайе потемнело, взгляд стал тяжёлым, будто отражал нахлынувшие мрачные воспоминания. Халле, которого признание застало врасплох, растерянно замер. Хотелось спросить, как он это выдержал, что помогло ему убедить себя, что достоин жить дальше. Но Халле молчал, не зная, как правильно сформулировать вопросы, да и имеет ли право спрашивать о настолько личном и неудобном. Лерайе его молчание воспринял по-своему:

– Мы цепляемся за воспоминания, словно они могут помочь нам определиться. Но нас определяет то, что мы делаем.

Слишком сложно. Да и не настроен был Халле сегодня на разговор на такие темы. Потому решил увести беседу в другое русло.

– Я так понимаю, без твоего вмешательства тут не обошлось. Всегда хотел быть обязанным по гроб жизни тёмному магу...

Лерайе поставил локти на стол, положил подбородок на сцепленные в замок пальцы и уставился на него немигающим взглядом. Зёрнышко зрачка одновременно манило и внушало трепет. Запах полынной горечи, который теперь всегда у Халле будет ассоциироваться только с тёмным магом, одним конкретным, стал ярче. Захотелось увернуться, спрятаться от колдовских глаз, которые, казалось, могли просканировать его самые потаённые мысли, но он сдержался.

– Не смотри на меня так, – процедил он сквозь зубы, да кто бы его слушал. Лерайе подался ещё немного вперёд.

– У тебя пунктик на всех тёмных, или дело конкретно во мне?

Однако, очень неудобный вопрос. Халле не смог выбрать: признаться во внушённом с детства страхе, который со временем трансформировался в настороженность, или в том, что до сих пор так и не определил, насколько близко он готов пустить нового напарника в свою жизнь вне работы, и снова промолчал. Лерайе не стал допытываться, словно и так знал ответ.

– А если бы тебе помог Джаспер?

– Ну ты сравнил! – воскликнул Халле и тут прикусил язык, понимая, что выдал себя с головой. Почувствовал, как одновременно ему стало неуютно и душно, будто в комнате кто-то стремительно откачал кислород. Или выжег.

Лерайе медленно убрал руки со стола, откинулся спиной на стул. Дышать вроде бы стало легче. Хотелось курить, но Халле не был уверен, что имеет право выйти из-за стола, ведь маг явно ещё не договорил.

– Прежде чем перевестись в Эмерсон Хилл, я изучил твоё дело. – Халле, услышав это, нахмурился. – В отличие от вас, у нас есть выбор. – И, видимо чтобы сказанное было понято однозначно, Лерайе пояснил: – Я выбрал тебя осознанно, Халле Танк, потому что уверен – у тебя огромный потенциал, и я почту за честь быть твоим напарником.

Признание, по мнению Халле, вышло слишком драматичным и тянуло на комплимент. Надо было срочно что-то придумать, пока смущение не расцвело на его щеках яркими пятнами.

– Ты слишком высокопарно изъясняешься для такого тупоголового неуча, как я, – ввернул Халле зацепившую его фразочку.

Но Лерайе был непробиваем:

– Раз ты запомнил слово "высокопарно", значит, не всё потеряно. Будем работать.

Он снова принялся за пасту, считая их разговор логически завершённым. Халле же, видимо, лишь оставалось смириться с тем, что его осознанно выбрали. И не кто-нибудь, а тёмный маг.

Продолжение доступно по подписке на БУСТИ