Глава 11. Пионы
В глубине покрытого зеленью леса, тихо раскинулась маленькая деревушка, словно укрытая в объятьях природы. Здесь, в этом мире спокойствия и гармонии, время кажется замедлилось...
Дома, выполненные из тёплого дерева, рассыпались по узким извилистым дорожкам, исчезающим в зарослях зелени, а крыши украшены густыми покрывалами из живописных лиан и узорчатых ветвей, создавая иллюзию, что они стали единым целым с лесной чащей.
Приглушенные звуки природы нежно наполняли эту маленькую коммуну. Пение птиц, шелест листвы под легким ветерком, шепот ручьев и запахи цветов - все это сливалось в одно целое, что так трепетно берегли жители, а он хранил в своём сердце...
Мужчина стоял на невысоком холмике и взирал на деревню с гордостью и легкой грустью. Когда он в последний раз был здесь, то был всего лишь парнем, который только начинал строить свою жизнь. С тех пор многое изменилось, но родной край всегда оставался для него особенным. И человек, живущий в нём...
Наконец собравшись с мыслями, мужчина медленно спустился и побрёл по знакомой тропе вглубь поселения. Местные жители, мельком замечавшие его, сначала не узнавали, а потом всплёскивали руками и не верили глазам. С некоторыми он останавливался и вёл недолгую беседу, желая скорее добраться до своего дома.
И вот этот долгожданный момент... Перед ним родная изба, а на пороге женщина, встречающая его широкой улыбкой и слезами счастья в глазах. Сердце заполнили нежность и благодарность. Не думая, он кинулся к ней и крепко обнял, вдыхая родной запах.
— Оохх, слава Аллаху! Я так тебя ждала!
Мужчина отстранился, провёл пальцами по морщинистым щекам женщины, вытирая слёзы.
— Я скучал, мама...
Потом они прошли в дом и расселись за старым деревянным столом, в окружении тишины и запаха домашнего пирога. Женщина суетливо хлопотала, а сын наблюдал за ней с чувством, что впервые за долгое время ощущает спокойствие. Вспомнил все детские будни, проведенные вместе с ней, и был благодарен всей жизни, что такой тёплый и любящий человек стал его матерью...
— Держи, твой любимый ревани и салеп, — с особым трепетом и педантичностью она расставила перед ним блюда.
— Ты знаешь меня, как никто другой... — с обожанием мужчина посмотрел сначала на мать, а потом на аппетитные лакомства и больше не мог сдерживаться.
Пока он с удовольствием ел, мама рассказывала ему о деревенской жизни, о всех обновлениях и событиях, которые произошли за его отсутствие. Сын слушал, впитывая каждое слово, чувствуя, будто вернулся в прошлое, когда каждый приём пищи сопровождался разговорами. А потом речь зашла о нём и самом и тут стало не по себе... От матери ведь ничего не скроешь, она узнает всё по глазам и незаметно вытянет словами. Хотя мужчина особо не скрывал своих намерений, лишь не хотел расстраивать методами достижения...
— На опасную же дорогу ты встал... — женщина качала головой и нервно тёрла цепочку на шее, но понимала, что сына никогда не переубедит и тем более не остановит. — Об одном только прошу: не вреди ей...
Мужчина поджал губы, не решаясь ответить сразу.
— Если... окажется благоразумной, то не возникнет проблем и для неё и для меня, — на этом он залпом выпил напиток и поднялся. — Дров у тебя совсем не осталось. Надо исправить.
***
Дождь стучал по стеклу окна старого дома, стены которого покрыты мхом, а внутри в полумраке находились несколько фигур. Здесь переплетались запахи смолы, вереска и мелиссы, а на полках среди паутины старые гримуары, свитки, пучки трав, глиняные горшки и деревянные куклы...
У любого, кто входил сюда, возникало чувство тревоги и Хатидже не была исключением. Поначалу она даже тряслась от страха под пристальным взглядом чёрных глаз знахарки, но была так измотана бесполезными попытками лекарей помочь, что просто смирилась и доверилась. Не прогадала...
С тех пор волнение отошло на второй план и госпожа больше не боялась, смело переступая порог ветхого дома и позволяла проводить всё необходимое. Единственное Гюльфем никак не могла побороть свой страх в этом месте.
— Вот и всё. На ближайшие пол года боль уйдёт, но после потревожит снова. Уж коварен недуг, — вторила Сечиль Хатун, пока Хатидже приводила себя в порядок.
— Спасибо и на этом. Лекари не могли даже на месяц помочь, а вы моя спасительница, — благодарно улыбалась сестра Султана, а потом махнула головой подруге, что топталась у входа, не решаясь куда-либо сесть.
Гюльфем тут же спохватилась и достала увесистый мешочек, дрожащей рукой передав знахарке. Та ухмыльнулась, приняв дар и не смогла удержаться от комментария.
— Перестань уже дрожать как тростинка. Нет мне надобности вредить, — а после вернула своё внимание Хатидже, смотря пристально, будто в душу. — Госпожа, чувствую что-то гложет вас. Может не откажитесь от гадания?
Девушка вздрогнула и улыбка потускнела, а Гюльфем в панике затрясла головой, безмолвно отговаривая. Тут становилось для неё невыносимо.
— Давайте попробуем, — всё-таки согласилась Хатидже, решив, что лишним не будет, а Гюльфем досадно вздохнула.
— Отлично! — хлопнула в ладоши Сечиль, полная энтузиазма, и засуетилась в поисках чего-то.
Госпожа наблюдала за старухой с любопытством и лёгким беспокойством, а Гюльфем с опаской и недоверием. Если бы не охрана у дверей, она бы давно без раздумий схватила сестру Султана и повела прочь.
— Сейчас, сейчас! Где же оно? А, нашла! — с лихорадочным блеском в глазах, женщина достала старый мешок и высыпала оттуда на стол руны. — Присаживайтесь.
Хатидже послушалась и с готовностью взглянула на знахарку.
— Что хотите узнать, госпожа?
Сестра Султана задумалась, прокручивая в голове прошлое и настоящее, понимая, что в нынешний момент находится в тупике.
— Что мне нужно делать, а что не стоит. Как правильнее всего? Чтобы окончательно не закопать себя...
Сечиль кивнула и перемешала камушки с символами, бормоча что-то под нос, а потом стала внимательно изучать хмурясь.
— Турисаз, уруз, гебо, беркана, эваз... хм...
— Что вы видите? — не удержалась от вопроса Хатидже, начав волноваться.
— Лёд. Очень толстый лёд... Вы заморозили в себе всё, что могли, потому что однажды ошиблись и разочаровались в своём выборе. Думаете, если разучиться чувствовать, то жить станет легче, только это не так. Лишь больше разрушаете себя и других. Рядом вьётся орёл в безуспешных попытках пробиться. Изувеченный, хочет найти в вас опору, но вы давно вычеркнули его. Единственное, что объединяет – узы, слово Аллаху и... потеря. Одна на двоих. В тени притаился другой зверь. Рыщет, желает подобраться ближе, однако мешают оковы. Нужен огонь, чтобы сжечь прошлое и построить новое будущее. Пора что-то менять, госпожа. Вам стоит научиться чувствовать заново, а не пытаться строить из себя бездушную статую.
С каждым словом стук сердца учащался. Хатидже впитывала каждое слово с пониманием, о чём именно говорила знахарка. Дышать становилось трудно, а глаза закололо от слёз.
— Я-я поняла. Спасибо... — единственное, что смогла выдавить госпожа и резко вскочила, выбежав на улицу в дождь.
Стража недоумевала, а Гюльфем понеслась за девушкой.
— Госпожа, стойте! — кричала она, сбиваясь с ног.
Хатидже замерла только у широкого дерева, обхватив руками ствол. Из-за дождя волосы прилипли к лицу, она их раздражённо убрала и, невзирая на грязь, села на землю.
— Госпожа, поднимитесь. Земля холодная. Заболеете! — запричитала Гюльфем, когда наконец-то догнала сестру Султана.
— Гюльфем, замолчи, прошу тебя! Дай прийти в себя! — крикнула в ответ госпожа.
— Так и знала ничего хорошего не получится. Проблем только больше... — проворчала бывшая наложница и обессилено села рядом.
***
— Ну что, Ибрагим, есть новости?
Встретившись у входа, Султан и визирь зашагали по тропе, пока солнце нещадно пекло макушки и заставляло щуриться.
— К сожалению нет, Повелитель. На самом деле всё очень странно. Зачем похищать госпожу, а потом оставлять её в овраге? Тут точно не материальная выгода. Наверно, хотели напугать? Предупредить? Только о чём? Мои люди ищут везде, но прошло три дня, они скорее всего скрылись надёжно.
Сулейман смотрел вдаль, казалось, не слушая Ибрагима и тот напрягся, не первый раз замечая отстранённость мужчины.
— Хюррем не сказала, говорили ли они с ней?
Паргалы выдохнул с пониманием, что всё-таки Султан не ушёл в себя.
— Вы же знаете, в день допроса ей стало плохо. Потом я не решился вызвать её вновь.
С неприятным чувством грек вспомнил тот день: как госпожа стремительно побледнела, а глаза закатились, после чего она чуть не рухнула на пол и благо мужчина успел подхватить. Потом лекарь и суета.
— Правильно. Не стоит лишний раз напоминать ей. Пусть окончательно придёт в себя, — одобрительно кивнул Сулейман, а потом будто что-то вспомнил. — Паргалы, а дворец обыскивали? Помнится, кто-то написал сестре записку от имени служанки. Значит предатель совсем близко, раз пробрался в гарем.
— Валиде Султан сказала, что с гаремом сама разберётся и результатов никаких...
Ибрагим на миг отвернулся, чтобы скрыть тень неприязни. Почему-то он был уверен, что женщина даже не пыталась что-то выяснить, запугав остальных. Иначе он не мог объяснить странного поведения Сюмбюля, который во время разговора трясся как воробей перед хищником.
— Охрану усилили, надеюсь?
— Конечно...
Вскоре они вышли на небольшую поляну и визирь заметно удивился, увидев знакомую фигуру. Хюррем стояла к ним спиной явно что-то рассматривая перед собой и даже не услышала шагов.
— Сестра, — Сулейман с улыбкой развёл руки, когда девушка обернулась к ним.
— Повелитель... — было трудно не заметить, как госпожа смутилась и неловко обняла брата.
— Госпожа, — Ибрагим склонил голову, подмечая, что выглядела рыжеволосая намного лучше. По крайней мере на щеках появился румянец.
Хюррем кивнула ему и взглянула на Султана.
— Вы позвали, и я пришла.
Девушка никак не ожидала с самого утра получить приглашение в сад. Настроение не располагало и даже был порыв отказаться, но Нигяр провела длинную лекцию насчёт того, как полезны свежий воздух и солнце. Три дня Хюррем никуда не выходила, следуя всем рекомендациям лекаря и только сегодня почувствовала себя лучше.
— Мне сказали ты закрылась в четырёх стенах. Подумал пойдёт на пользу вызволить тебя ненадолго, к тому же, я бы хотел, чтобы ты помогла кое в чём.
Хюррем взглянула с немым вопросом, а брат кивнул на заранее подготовленные всевозможные виды цветов, которые девушка успела немного рассмотреть.
— Выбери те, которые, по твоему мнению, лучше всего подошли бы этому саду.
Рыжеволосая заметно удивилась, но ничего не сказала и уставилась на цветы, скользя взглядом по каждому виду с особой внимательностью. Было в этом что-то притягательное и умиротворяющее, что на миг госпожа забылась, пока не наткнулась на пионы... Белые, розовые, ярко-красные – они искрились на солнце, словно маленькие огненные шары. И воспоминания ворвались бушующим океаном, волны которого сокрушительно залили разум.
— Идиот! Сколько раз говорила, пионы в первую очередь! Это мои любимые цветы, запомни! И начинай всегда с них!
— О, Аллах, награди, пожалуйста, этого человека мозгами! Что это такое?! Почему не вырваны сухие листья?! Они портят вид пионов!
— Ты полил их? И что что дождь был недавно! Смотри какая жара! Вдруг завянут?!
— Пионы, пионы, пионы! Каждый день одно и то же! Какие-то цветы центр всего мира! Вот вы все у меня где! И пионы, и ты дрянь!
Тревога схватила ее за горло, и сердце начало бешено биться. С новой силой вернулась боль, которую она пыталась поглотить, но не смогла изгнать далеко от своей души. Хюррем отшатнулась назад, часто и прерывисто задышала, активно затрясла головой.
— Нет... нет... Уберите! Уберите!
Хюррем казалось, что в один момент сердце остановится, и она умрёт, однако не могла оторвать взгляда от цветов, а Сулейман и Ибрагим искренне недоумевали, что вдруг случилось.
— Хюррем, что с тобой? Взгляни на меня! — Султан крепко обхватил рыжеволосую за плечи и встряхнул, а она запротестовала, оттолкнув его.
Сестра Султана началась пятиться назад, пока паника сменялась гневом. Из-за слёз глаза стали ярче и будто налились кровью. Сквозь тяжёлое дыхание, дрожа, едко проговорила каждое слово:
— Никогда. Слышите. Чтобы не было этих цветов.
А потом унеслась стремительно, оставив мужчин переваривать услышанное и увиденное, не заметив свидетеля в тени...
***
Лучи солнца проникали сквозь тонкие шторы и переливались бликами в драгоценных камнях на коронах. Тишина в покоях Валиде Султан прерывалась шорохом тканей. Вместе с Турной женщина выбирала подходящий материал для свадебного платья, так до конца не свыкшись с этим событием. То и дело она косилась на невестку, подмечая, как блестели её глаза от предвкушения перемен.
— Как успехи моих внуков в учёбе? — решила поинтересоваться госпожа, чтобы молчание не нагнетало.
— Отлично. Наставники ими довольны. Только... Мурад хотел бы выучить итальянский, но Великий визирь слишком занятой человек, хотя в своё время смог научить Мустафу, — с улыбкой ответила Турна, не без ноток некой обиды в голосе, что не понравилось Хафсе.
— Разве Ибрагим один единственный знает итальянский? Сказала бы раньше и я бы нашла самого лучшего учителя моему внуку, — Валиде вздёрнула подбородок и взглянула на Дайе, которая стояла рядом. — Займись этим.
— Как прикажете, госпожа.
— Да, простите, не подумала, — Турна опустила голову, будто раскаивалась, но сразу же взяла другой рулон ткани.
— Кстати, мне доложили, что ты повадилась к Хюррем. Забыла, о чём я предупреждала?
Мать шехзаде поджала губы, вспоминая сначала прогулку в саду, потом случай в гареме и как попыталась позавчера навестить госпожу, но конечно была не принята.
— Я помню, госпожа. Просто хотелось узнать о ней хоть что-то. Это всего лишь желание обезопасить себя и детей.
Впервые Валиде искренне развеселилась, переглянулась с хазнедар, чуть не расхохотавшись.
— Неужели боишься её?
Турне не понравилась реакция, но осталась вполне серьёзной.
— Нет, однако предупреждён – значит вооружён. Для меня странно, что о сестре нашего Повелителя долгие годы никто не упоминал, она не появлялась здесь, а тут внезапно объявилась, хоть и потому что её муж вошёл в совет.
— Перестань. Твои доводы абсолютно глупы. Занимайся детьми, готовься к свадьбе и помни, что свобода – это не то, что дали, а то, что нельзя отнять...
***
— Госпожа, ну хватит подвергать себя опасности! Здесь везде глаза и уши! — вторила служанка, пытаясь достучаться то Махидевран.
— Фидан, отстань уже! Столько лет никто не замечал! С чего бы сейчас? — отмахнулась черкешенка, наспех надевая накидку.
— Ах, да делайте что хотите, ни слова больше не скажу! — не сдержавшись, воскликнула девушка и отвернулась, быстро пожалев о своих словах.
— Вот и правильно. Всё, я пошла, а ты будь начеку!
Фидан закатила глаза, и двери за спиной хлопнули. Махидевран кралась по привычному маршруту, прислушиваясь к каждому шороху. В этот раз она сбегала позже, когда солнце медленно клонилось к закату. Порой её пугала эта одержимость эзотерикой, но и в то же время она могла быть собой.
На первый взгляд сад пустовал и это вселило уверенности. Скользнув в заросли, госпожа шагала вдоль забора, прижимаясь к стене и вскоре оказалась у заветного прохода. Несколько лет назад стена здесь немного обрушилась во время мятежа, но из-за густоты длинных ветвей деревьев и кустов никто так и не заметил.
— Вот и раскрылся секрет...
Махидевран чуть не подпрыгнула, впечатавшись головой в выступ и испуганно прижалась к забору, с ужасом смотря на знакомого стражника. Эдем упирался плечом в стену, уверенно поддерживая контакт с госпожой.
— Ты.. ты что совсем смерти не боишься?! — воскликнула черкешенка, когда более-менее пришла в себя.
— Я столько раз встречался с ней лицом к лицу, что угрозы и клинок у шеи совсем пустое. По всем правилам, сейчас я должен доложить обо всём Повелителю. Мать наследника сбегает неизвестно куда, когда солнце скоро скроется. Уверен – это будет интересное зрелище.
Возмущению Махидевран не было предела! Госпожа выпрямилась, сжимала и разжимала ладони, тяжело дышала, еле сдерживая себя, чтобы не схватить с земли камень и не бросить прямо в лицо наглецу! А он лишь криво улыбался, жадно наслаждаясь красноречивыми эмоциями. По всем правилам так же ему было запрещено в таком тоне общаться с госпожой, но самая первая встреча уже оказалась неправильной, запустив цепочку.
— Да как ты смеешь?! Один приказ – и тебя здесь не будет!
Хищно прищурившись, мужчина оттолкнулся от стены и завёл руки за спину, медленно двинувшись на Махидевран. Вздрогнув, она попятилась назад, но глава стражи остановился на расстоянии вытянутой руки и даже так очень хорошо ощущалась их разница в росте. На фоне него черкешенка казалась хрупким пёрышком. Достаточно дунуть и улетит.
— Вы правы, конечно. Но как сами объяснитесь? — не унимался Эдем, гуляя по тонкой грани.
Сейчас ей удалось лучше разглядеть его: острые черты лица, небольшие белёсые рубцы на коже и густые брови. Испугавшись, что разглядывает его, Махидевран поспешно отвела взгляд.
— Хорошо, делай что хочешь!
Черкешенка поспешила уйти, но остановил голос в спину:
— Одной небезопасно, госпожа.
— Я не одна! — крикнула она через плечо и зашагала дальше.
— Серьёзно? Думаете тот хиленький паренёк защитит в случае чего?
Махидевран замерла с пониманием, что Эдем так же в курсе о сопровождающем, что обычно ждал неподалёку.
— А ты хочешь себя предложить на его место?
Госпожа скрестила руки на груди, а мужчина широко улыбнулся и двинулся к ней.
— Заметьте, я этого не говорил.
— Аллах, спаси! Лучше совсем одной!
Но кто ж ей повинуется?...
***
— Госпожа, Повелитель желает вас видеть. Это срочно.
Хюррем медленно открыла глаза. После происшествия в саду она некоторое время проплакала, а после уснула и проснулась недавно разбитой, только вставать не спешила. Молча она поднялась и совсем не думая о внешнем виде поплелась к выходу, находясь будто в прострации. Всё пролетало будто мимо неё и вскоре девушка замерла у покоев, а стражи доложили о ней.
Переступив порог, рыжеволосая тут же почувствовала что что-то не то. Сулейман выглядел напряжённым, а в глазах смесь страха, сожаления и безысходности. Хюррем хорошо знала это выражение. Видимо, что-то сейчас обрушится на плечи...
— Хюррем, только что пришли вести и Текке. Афифе Хатун... больше нет...
Как дышать?...