Сцена одиннадцатая - Возвращение домой.
Главный офис винодельной компании «Scarlet Sunset». Роберт сидит в своем кабинете, подписывает бумаги и выпивает виски. Постучались в дверь - это личный секретарь Роберта - Лиззи Бюккенберг.
Лиззи. Мистер Трюффо, сэр, простите за беспокойство.
Роберт. Входи, Лиззи. Ну, излагай, какие у нас новости? Надеюсь, благоприятные.
Лиззи. Рост от наших продаж на рынке вырос на 15%, а значит, качество нашего товара благоволит более стремительный успех нашей компании.
Роберт. Прекрасно. Что дальше?
Лиззи. «White Magpie» дали наконец положительный ответ и готовы заключить контракт уже завтра.
Роберт. Наконец-то! Черт, долго же они ломались. Пришлось сделать более выгодное для них предложение, чтобы они согласились. Идиоты. Ладно. Что-то еще?
Лиззи. Мистер Дебуша просил напомнить вам, что сегодня у вас с ним встреча в Мэдисоне ровно в семь вечера.
Роберт. Вот же черт. Назойливый старик. Как же он меня уже достал. Это все?
Лиззи. На сегодня да.
Роберт. Спасибо, Лиззи. Можешь идти.
Лиззи. Хорошего вам дня... Ой, сэр, простите, чуть не забыла. Вам письмо.
Роберт. От кого?
Лиззи. Пришло сегодня утром из Итаки.
Роберт. Из Итаки?.. От матери.
Роберт вскрывает конверт, достает письмо, читает. Узнает печальную и горькую весть.
Лиззи. Сэр? Вы в порядке? Что случилось?
Роберт. Мой брат, Эрик. Погиб.
Лиззи. Боже, какой ужас! Примите мои искренние соболезнования, сэр.
Роберт. Лиззи, пожалуйста, выполни просьбу.
Лиззи. Что угодно, сэр.
Роберт. Организуй мне один билет на поезд до Итаки и соедини меня с мистером Дебуша. Нужно оповестить его о моем уезде. И, если не трудно, принеси мне ещё виски.
Лиззи. Конечно, сэр. Мне очень жаль. Держитесь.
Роберт. Благодарю.
Господин Трюффо. Помните ранее я говорил, что, вернувшись спустя долгое время в Итаку, я увидел её такой, какой мог бы увидеть только в своих кошмарах? И вот такой она и оказалась.
После моего отъезда, с той поры город сильно изменился, как изменились и его жители. Они стали осторожными, напуганными. И напрашивался вопрос: почему же? А дело было в том, что те бродяги, которые были вынуждены многие годы скитаться и прятаться во всяким заброшенным уголкам, наконец решились - скажем так - вновь потянутся к свету, или же говоря иначе - восстали из тени, а говоря еще проще выбрались в город. После чего они, объединившись организовали свою маленькую группировку - другими словами - преступную банду, которая в основном занималась грабежами и жестокими избиениями состоятельных граждан. Они оправдывали свои намерения и поступки тем, что это якобы «кара Божья» за невинных, бедных и страждущих, чьи Божьи благословения были несправедливо отняты последователями дьявола, чтущих его и его злым помыслам. И тут мне вспомнились слова Отца Георга - о городе, что погряз в грехах. Тогда его слова больше не казались смешными.
К счастью, Итака была для меня уже не интересна и безразлична. Этот город больше не волновал меня так, как нежели то было раньше, еще задолго до встречи с женщиной, чьё имя вновь и вновь вы услышите из моих уст.
Роберт. Да, я говорю о моей всеми печально-известной Мэри Монсиньи. Все пять лет, что я пробыл в Нью-Йорке от самого первого дня, я перестал думать и вспоминать обо всем и о всех: о доме, о семье, о друзьях, врагах, о тех случившихся трагических событиях и даже о моей в прошлом любимой Стелле Доусон. Но я никак не мог переставать думать о Мэри. Ведь все же с нею меня связывало нечто куда большее и болезненнее, чем просто нетленное очарование и юношеская, страдальческая влюбленность. А именно меня с нею связывало бесконечное и раздираемое на кусочки чувство вины и совести.
Господин Трюффо. Но об этом мы поговорим позже.
Роберт. А сейчас, меня тревожила другая, более изъедающая горькая трагедия: гибель моего брата Эрика. И тяжелые, скорбящие сердца моих родителей.
Господин Трюффо. 15 ноября.
Роберт. Я дома.
Дом Трюффо. Роберт стучится в дверь. Открывает София Т.
Роберт. Здравствуй, Мам.
София Т. Роберт, сынок. Ты вернулся. Ой, прости, дорогой. Входи. (обнимает сына) Как я рада, что ты наконец вернулся.
Роберт. Конечно, Мам. Разве я мог иначе. Хотя теперь я, наверное, не имею права так говорить.
София Т. Нет, нет. Все в порядке, сынок. Значит так было велено судьбой.
Роберт. Судьба, ну да. Отца нет дома?
София Т. Он закрылся у себя. Уже два дня как не выходит. Я оставляю еду у двери, а она так и остается.
Роберт. Может я...
София Т. Нет, не нужно. Сейчас его лучше не беспокоить.
Роберт. А...?
София Т. Да, он там. Ты зайдешь?
Роберт. Не уверен, что смогу. Но я должен.
София Т. Я пока приготовлю нам чаю. (кладет руку на щеку сына) Ты так вырос.
Роберт идет в комнату, где лежит покойный брат. Он заходит, закуривает сигарету, присаживается и произносит последние, прощальные слова.
Роберт. Мы с тобой никогда особо не общались. И редко получалось когда-либо нам проводить больше времени вместе. Несмотря на это, знаешь, я всегда тобою восхищался. Ведь у тебя было всё. Ты мог брать то, чего только захотел бы. И в отличие от меня, у тебя всё получалось, не говоря уж о девушках. Кто знает, может, это было и не восхищение вовсе, а зависть. Ведь обычно так бывает между братьями, да? Младшие всегда завидуют старшим. И, сказать честно, даже сейчас я тебе так завидую. Ведь теперь ты обрел то, чего я не совсем скоро ещё смогу обрести. И то, что блаженнее всякой на свете роскоши - покой. Прощай брат. И прости... Repose en paix.
Господин Трюффо. Покойся с миром.
Роберт выходит из комнаты и приходит на кухню. София Т. уже приготовила чай и разлила по чашкам.
София Т. Вот, держи.
Роберт. Спасибо.
София Т. Ну, расскажи. Как ты, сынок?
Роберт. Думаю, ты и сама все прекрасно знаешь, Мам. Теперь в этом доме его будет не хватать еще больше, чем раньше.
София Т. Да, да.
Роберт. Значит, завтра похороны. Кто придут?
София Т. На самом деле немногие. В основном это будут Отец Георг, что итак очевидно. Бруксы, Тейлоры, Рамзи и Доусоны. А, ну и Лайонел Чэндлер.
Догадываюсь, о ком ты сейчас подумал. Если хочешь знать, она вышла замуж - за твоего старого товарища, де Бруни.
Роберт. Вот как. Ясно.
София Т. Как вижу ты не особо то и удивлен.
Роберт. Чему же мне собственно удивляться? Не она виновата в том, что я уехал и не вернулся, хоть я и обещал. Поклялся, что непременно вернусь. Но не вернулся. Так что не мне осуждать. И абсолютно во всем виноват лишь я сам.
София Т. Нет-нет, Роберт.
Роберт. Мам...
София Т. Послушай, никто, слышишь, никто не знал, что так произойдет. А раз произошло, значит, так было предначертано с самого начала. Одному лишь Богу известно, как сложилась бы твоя жизнь, останься ты здесь. С тех пор как ты уехал в городе начался всякий бардак. Все из-за этих бродячих преступных банд. У них еще и хватит наглости называться посланниками Господа. Люди напуганы. Некоторые даже не могут из домов выйти. Город и всех его жителей окутал страх. Я уже потеряла одного сына и мое сердце не выдержит если я потеряю еще и второго. Поэтому, как мать я искренне рада, что ты не остался. Что уехал и построил свою жизнь. Обеспечил себе будущее и стал тем, кем хотел стать.
Роберт. В этом то и вопрос, который меня беспокоит - хотел ли я именно этого? Так ли я себе все представлял?
София Т. Сынок, поверь, я отчетливо вижу насквозь как ты пытаешься найти в своем сердце хоть какое-то малое счастье. Но будь уверен оно придет. Это лишь вопрос времени. Я верю, что ты обязательно найдешь и встретишь свое долгожданное и истинное счастье. Так что не вини себя. Ты совершенно ни в чем не виноват.
Господин Трюффо. Возможно вы даже себе и представить не сможете, как мне сильно хотелось тогда взять крепко её за руку, прижать к своей груди её слегка уже на тот момент поседевшую голову и рассказать: рассказать во скольких случаях я на самом деле оказался виновным. Но мое самолюбивое эго, каждый раз брало надо мной вверх. И преграждало раскрыть своей родной матери мою грешную душу. И это эго - мое поганое чувство совести.
Роберт. Я хотел бы еще кое о ком спросить. Как там миссис Монсиньи?
София Т. Ах, Мэри. Скажем так - все по-прежнему.
Роберт. То есть ей так и не стало лучше?
София Т. Скорее уж наоборот.
Роберт. Хуже?
София Т. Она уже совсем не понимает и не осознает, где находиться. Ничего не воспринимает как прямо, так и вокруг себя. Словно её душа отделилась от тела. И она мало кого теперь узнаёт. Меня она не сразу узнала, когда я была у них неделю назад. Но тебя она вспоминала.
Роберт. Правда? Что говорила?
София Т. Рассказала, как вы познакомились в баре у Маккоев.
Роберт. Только это?
София Т. Да.
Роберт. То есть она не помнит, что было после?
София Т. Нет. А что было после?
Роберт. Ну... Я говорю о том, как навещал её время от времени. Помогал и присматривал за её дитя.
София Т. Понимаешь, у многих, кто перенесли сильное потрясение и тем самым обрели душевное расстройство, не всегда в их воспоминаниях сохраняются те события, которые не показались для них - скажем так - яркими. Так в случае и с Мэри. И видимо ваше знакомство в ту ночь сохранилось в её воспоминаниях как одно из самых ярких событий в её жизни. Но тебе бы только увидеть, как вырос наш маленький Януш. Удивительный ребенок. Знаешь, после того, как ему исполнилось три, он так резко и неожиданно для всех ударил в развитии. Это просто чудо! А особенно сейчас, стоит только начать с ним говорить, как ты и не поверишь тому, что этому мальчику и вправду действительно всего пять. Он рассуждает умнее взрослых.
Роберт. Интересно.
София Т. Да, да.
Входит Андре Т.
София Т. Андре!
Роберт. Здравствуй, Пап.
Андре Т. Вот как, значит ты решил вернуться. Что ж, с возвращением, сынок. Жаль только, что тебе понадобилось лишь гребаная причина как смерть родного брата чтобы вспомнить о том, что у тебя остались здесь дом и семья!
София Т. Андре!
Андре Т. Я за пивом. Расслабься, сынок. Чувствуй себя вновь как дома.
Андре Т. взяв пиво уходит.
София Т. Роберт, прошу прости его, он не хотел...
Роберт. Тише, тише, Мам. Все в порядке. Я понимаю. И он прав. Ты прости, но я честно говоря очень устал.
София Т. Да. Да, сынок, конечно. Знаешь, твоя комната ничуть не изменилась. Иди, отдыхай. Завтра нас всех ждет тяжелый день.
Роберт. Тогда спокойной ночи.
Господин Трюффо. Следующий день оказался и правда тяжелым. Особенно для меня.