В фокусе
Амалия проснулась до рассвета.
Без звонка будильника, без раздражающего гула за окном. Просто проснулась — от ощущения, будто где-то в груди копошится нетерпеливое, тёплое «а что если?..»
Она потянулась за телефоном и прочитала сообщение от Авани:
«Они согласились дать тебе аванс! Пятьсот баксов. Я могу сегодня тебе отдать наличкой. Бронируй новую камеру!»
На долю секунды всё в мире остановилось.
Потом Амалия вскочила с кровати, как будто внутри что-то щёлкнуло. Это был не просто заказ. Это был шанс. Спастись. Обрести себя.
Через час она уже стояла в магазине. Сердце колотилось, ладони дрожали, когда она отдавала деньги и забирала коробку с камерой — ту самую, о которой мечтала ещё до всех разочарований.
— Вам пакет? — с улыбкой спросил продавец.
— Нет, спасибо. Я с ней домой пойду. Как с ребёнком, — сказала она и прижала коробку к груди, будто боясь потерять.
У дома молодых царила приятная суматоха. Жених и невеста оказались искренними, обаятельными, влюблёнными — до скрежета зубов и слёз на глазах. Но в хорошем смысле.
— Ты точно не профи? — удивлённо спросила невеста, разглядывая на телефоне прошлые работы Амалии.
— Пока нет. Но буду, — тихо, но уверенно сказала та.
Они отправились в парк. Было мягкое, золотистое солнце, ветер путался в фате, а листья дрожали в ритме смеха. Амалия будто вновь родилась. Камера в её руках стала продолжением дыхания. Она не просто снимала — она чувствовала. В каждом взгляде пары, в каждом касании, в каждом «улыбнитесь!» была правда.
Пару раз жених украдкой поцеловал невесту в висок — и эти моменты Амалия ловила, как охотник за светом.
Она ставила их под арку из ветвей, просила просто танцевать, просила рассказать друг другу что-то смешное. И смех выходил настоящим. Кадры — живыми.
— Ты волшебница, — прошептала Авани, заглянув в экран. — Они сойдут с ума от счастья.
— Я просто... стараюсь не думать. Только видеть, — сказала Амалия, и в голосе её не было ни робости, ни показного равнодушия. Только правда.
Позже, дома, она погрузилась в обработку снимков. Комната наполнилась мягкой музыкой, в окне мерцал закат. Она почти не дышала, пока играла с цветом, контрастом, светом.
Когда дверь скрипнула, она даже не сразу обратила внимание.
— И что, теперь ты у нас фотограф мирового уровня? — услышала она знакомый голос.
— Не твой уровень — это точно, — не поднимая глаз, фыркнула она.
— Прямо в сердце. Ну, покажешь?
— Сядь. Только не чавкай.
Пэйтон сел рядом. На удивление молча. Рассматривал кадры, иногда кивал, даже хмыкнул с уважением.
— Ты правда крута, Рыжик, — сказал он, не глядя на неё.
— Спасибо, Мурмаер, — впервые за долгое время без колкости ответила она.
Поздним вечером, в саду, с чашкой чая в руках, Амалия смотрела, как солнце исчезает за крышами. Вздохнула.
Может, можно и без чьего-то одобрения. Главное — своё.
Она подняла камеру, наугад навела объектив и сделала кадр. Просто так. Просто потому что захотелось.
Ночь. Тишина. Комната залита тусклым светом лампы. Амалия сидит на полу у кровати, перед ней раскрыт старый альбом. Вставляет туда отпечатанные снимки с фотосессии: нежные, живые, настоящие.
Внезапно — пальцы касаются случайного снимка.
Он — не из серии. Это Пэйтон. Опирается на стену, в руке сигарета, взгляд не в камеру. Свет мягкий, фон размытый. Снимок вышел кинематографичным, интимным, почти случайным — и в этом его сила.
Амалия несколько секунд смотрела на него, не двигаясь. В груди что-то сжалось.
Потом — быстро, будто поймали за чем-то сокровенным — сунула фото под подушку.
— Ты всегда так прячешь свои чувства, или только когда в объективе я? — прозвучал голос за спиной.
— Что за дурацкая привычка — заходить без стука?! — испуганно бросила она, разворачиваясь.
— Я стучался. Ты просто улетела в свою фотобудку, — хмыкнул он. — А на что так уставилась?
— Просто разбирала фотки. Съёмка, всё такое...
— А под подушкой что?
— Ничего! — Она бросилась вперёд, но Пэйтон уже держал снимок в руке.
— Это я? Рыжик, ты хранишь моё фото под подушкой? Прямо сердце ёкнуло, — он с игривым выражением глянул на неё.
— Делать мне больше нечего, чем на тебя пялиться, — фыркнула она, вырывая фото. Щёки её вспыхнули.
Он уселся на край кровати, всё ещё посмеиваясь.
— Ты знала, что снимать людей без разрешения — уголовное преступление? Я могу подать на тебя в суд. Или в Гаагу.
— Мне просто понравился кадр. И... как свет упал. Вот и всё, — пробурчала она, вставляя снимок в альбом.
— Ну, значит, надо будет курить почаще. Надо же вдохновлять художницу, — сказал он и, вставая, подмигнул. — Спокойной ночи, Рыжик.
— Придурок, — прошептала она в пустоту, когда он скрылся за дверью.
Вскоре она выключила свет, легла, укуталась в плед. А потом — впервые за долгое время — уснула с ощущением, будто рядом было что-то настоящее.
И снился ей дом. Тёплый. Полный смеха. Где не нужно было прятаться. Где она просто была собой — и этого было достаточно.
Дорогие читатели,
Спасибо, что дочитали до конца! Как вам эта глава? Буду рад прочитать ваши мысли и впечатления в комментариях!