Лесная песнь
Лес. Темная, непроходимая чаща всегда манила маленькую Людмилу. Все жители деревни говорили, что ходить туда нельзя, что там живут злые духи. Даже охотники бывали там крайне редко, а если то приходилось, то шло пять мужей, а то и больше. С топорами, амулетами и молитвой на устах они двигались по узкой тропинке к стройным и величественным деревьям северного леса. Людмила один раз видела, как охотники собирались туда. Ее отец отправился вместе с ними, и матушка весь день бродила по деревне, бледная, с остекленевшим взглядом, то и дело вглядываясь в далекие дебри. Ее губы неслышно шептали просьбы богам защитить любимого, не дать ему умереть. Они вернулись целыми, и мама ни на минуту не отходила от мужа, целуя его.
Хотела Людмила хоть одним глазком увидеть этот лес вблизи. Не верила девочка, что там есть что-то страшное, злобное, желающее убить всякого заблудшего гостя. Это ведь просто деревья, разве они могут принести боль?
Матушка рассказывала о лешем, о прекрасных девушках, что своим голосом заманивают в чащу, о хитрых русалках. Но почему тогда в их березняке их нет? Только малина да юркий крольчонок меж корней.
Жизнь в деревне наскучивала с каждым днем. Матушка всегда присматривала за своей дочкой, чтобы она не упала, не поранилась, или, не дай боги, убежала куда-то. С рассветом они вставали, мама вплетала в короткие косички Людмилы красные ленты, и вместе они шли здороваться с коровой и курочками. Весь день девочка то помогала маме, то шла в мастерскую отца и из темного угла наблюдала за его работой, или же вместе с другими детьми играла на холме в догонялки. Вечером пили чай из шишек, пели песни и потом всей семьей ложились спать.
Иногда девочка забиралась на крышу сарая, и оттуда смотрела в сторону темного леса. Он манил. Он будто протягивал невидимые руки, приглашая к себе, обещая угостить сладкими ягодами, показаться прохладный ручей, дать услышать прекрасную песнь птиц. Лесные жители шептали: «Иди скорее», и эти голоса были мягкие, плавные, добрые, как будто они - бабушка, зовущая внуков отведать яблочных пирогов.
Лес хотел увидеть Людмилу, и это желание было взаимным.
Добежать до него, оставаясь незамеченной, было трудно - Людмила будет как на ладони для сторожей, что сидели в небольших башнях - единственных на всю деревню, чтобы следить оттуда за дорогой в северную чащу. Желающих не находилось, и девочка как-то спросила, зачем же они там сидят, охраняют обычный лес?
Разговор тот запомнился надолго. Отец взял на руки малышку, и посмотрев ей в глаза, сказал: «Тот лес волшебен. Мы охотимся там в крайних случаях, не ходим туда просто так. Он опасен. И мало ли кто с пьяни или по дури захочет прогуляться - сторожи быстро объяснят, что не надо. И ты не думай о нем, солнышко»,
Но чем запретнее плод, тем желаннее его получить.
Шли годы.
Людмила взрослела, хорошела, но все также смотрела в далекие дебри. Девушка несколько раз пробовала пробежать на зов, но каждый раз стражи ловили ее, и родители ругали ее за эти выходки. Как-то раз Людмила слезно просилась у отца сходить в тот лес, на минутку, но мужчина лишь строго поглядел на нее и наказал сидеть дома целый месяц, чтобы невпопад было.
Иногда девушка, сидя на той же крыше сарая, думала, что пройдет время и странное желание оказаться там, под тенью грозных деревьев, спадёт. Но она ошиблась: наоборот, лес стал манить еще больше.
Несколько раз снилось, что Людмила в одном белом платье идет по росистой траве, вдыхает свежий запах листвы, слушает ласковый шепот деревьев. Как дикая яблоня хвастается своим сочными плодами, как дуб смеется, что противные белки его щекочут. Потом снились лесные девы. Они сидели на поваленном дереве, расчесывая свои волосы, а их кожа блестела под лучами солнца. В их косах запутались листья, но они никак не мешали, а только украшали образ духов. Их одежда - платья из лопухов и сосновых веток, украшенные ромашками и незабудками. Вместо драгоценностей у них браслеты из коры деревьев, но на их тонких, изящных запястьях они смотрелись очаровательно. Вместе они пели какую-то песню, слова которой Людмила не могла понять, но песня та была чудесна и волшебна. Время будто само остановилось, чтобы послушать ее мотив, влюбиться в голос дев. А ветер потом будет летать над верхушками деревьев и напевать ее каждому жителю леса.
Этот сон опьянил Людмилу. Она еще больше жаждала похода в лес, чтобы ощутить к себе прикосновения прохладного ветра, щекочущие ноги касания травы, хоть немного поговорить с теми, кто с незапамятных времен ходит под зеленой кроной чащи.
Казалось, нельзя так исхитриться, чтобы попасть туда. Сколько раз Людмила пыталась выйти за предел деревни; обойти ее; прижавшись к земле ползти навстречу зовущим деревьям. Даже ночью она пыталась выйти из дому, но всегда что-то мешало ее исполнению. То встречный крестьянин увидит, то обоз, то родители заметят. Людмила и в погребе сидела сутки, и на горохе стояла, и как только из нее не пытались вывести дурь - не помогало. Матушка даже водила ее к знахарке, чуть ли не плача говорила, что на ее любимую дочь наложили порчу, но знахарка только покачала головой и сказала: «людской темной силы здесь нет». Об этом вскоре узнала вся деревня, и жители косо смотрелись на нее. «Людской силы нет, так, значит, это и правда сам лес ее околдовал?» этот шепот доносился из-за каждого угла, и любой так и норовился исподтишка взглянуть на нее. Подобное внимание напрягало Людмилу. Со слезами на глазах она молила богов, чтобы люди поняли, что нет ничего плохого, что, оказавшись с лесу, она докажет о его безопасности и сказочности. Молилась, чтобы удача расстелилась перед нею, и девушка увидела то, о чем так долго мечтала.
То была теплая августовская ночь.
Темнота укутала деревню. Люд спокойно спал в своих домах, за исключением парочки пьяниц да стражников. Последние, сидя под забором, полусонным взглядом смотрели в ночную даль. Тишина. Абсолютное спокойствие.
Казалось, что спит вся природа. Не было ветра, любящего играть с колосьями, не было пробегавших мимо мышей или ухающей в дали совы. На небе такое же умиротворение - маленькие звезды да половинка желтой луны.
Деревня всегда была мирным пристанищем. Не было кровопролитный войн, болезней, забирающих скот или мужей, даже внутренних споров - и тех было по пальцам пересчитать. Люд и отвык уже от того, что надо держать в руках меч, убивать такого же, как ты, человека - и за что? За кусок земли, горшню золота и овса, людей в качестве невольных слуг, сомнительной славы. Потому и была эта деревня вдали ото всюду - торговали друг у друга, иногда к ним заезжали купцы, показывая свой иноземный товар, да только не нужен он никому особо: ну перед кем красоваться в дорогих шелках и алмазах из-за морей?
Люд любил мир и презирал тех, кто его не соблюдал. Деревня привыкла в тишине. И не хотел никто незваных гостей, особенно тех, кто приходил с яркими факелами и острыми мечами.
Вроде тех, которых стражники наблюдали со своего поста.
Они появились неожиданно. Вначале из-за темного горизонта показались маленькие яркие точки, а потом странное пятно, бегущее на деревню с громким криком.
Людмилу тянуло ото сна. Она чувствовала, что ее специально будят, уводят из миражей чащи, но так не хотелось! Открыв глаза, девушка увидела нависавшую над ней матушку, всю испуганную и сильно взволнованную.
- Быстро, милая, собирайся, уходим - напали!
Девушка сперва не поверила. Как напали - кто? Но как только в окне проскользнул блеск огня, стало понятно, что это не розыгрыш родителей.
Все бежали, кто куда. Одни пытались уйти к реке, залечь на дно - но были остановлены прилетевшей в спину стрелой.
- К лесу все, к лесу! - закричал один из деревенских.
- Погубить нас хочешь?! Знаем мы, что это за лес!
- А желаете погибнуть так?
- Я буду сражаться! - юноша, лет семнадцати, схватил вилы и повернулся лицом к наступающим врагам. Но проходящий мимо мужик стукнул его по голове, крикнув:
- Сражаться! Хой, умеешь? Не глупи, лучше беги, у мамки твоей сердце ни к месту, не переживет она твою смерть, да еще и напрасную!
- Пусть, - старший охотник также взял в руки вилы, - пусть бьется. Он покажет богам свою храбрость, а вы, мужчины, бежите как мыши в норки! Вы должны постоять за свой дом и жену, чтобы позже внуки слагали песни об этом подвиге.
- Да только оставит он жизнь напрасно - сам дитя еще. Ваше право. Но я лучше останусь без чести, но живой, чем окрашу своей кровью землю - еще не зная, вернется ли сюда моя семья.
Удивляться да и только можно, как они нашли время на спор. Но делать нечего - направился люд деревенский в сторону темного леса, оставляя позади себя дома и несколько мужчин, готовых погибнуть от огня и стрел.
Идя вслед за матерью в глубь чащи, Людмила не могла понять, рада она такому обстоятельству или нет. Ее деревни сегодняшней ночью не станет. Люди, с которыми она восемнадцать лет жила практически бок о бок, погибли. Да, сбылась ее мечта - она оказалась под тенью деревьев, что видела во все много лет, наяву ощутила, как тайные искры лесной магии коснулись ее кожи. Она видела их - они дотрагивались до ее рук, оголенных стоп, шеи, ласкали, щекоча. Они вели вглубь - совсем в другую сторону от той, куда шли люди. Но в этих искрах был весь голос леса - и шорох листвы, и пение птиц, и падающая шишка, боль дерева от сломанной ветки и главное - песня лесных дев.
Бежала на зов Людмила по лесному ковру, и остановилась, увидев их.
Наяву они были прекраснее, чем во сне. Изящные, легкие, красивее самой прекрасной девушки в деревне - завидные невесты. Одна из них рукой показала на место рядом, и Людмила приняла ее приглашение.
- Мы ждали тебя, - пели духи, - ждали, ждали...
- Я рада видеть вас. Спасибо, - тихо отвечала Людмила, - но горе только помогло мне попасть сюда. На деревню напали враги - много погибло там, а с нами здесь и дети, и старики.
- Не волнуйся, милая Людмила, все будет хорошо.
И она поверила им; поверила, что все наладится совсем скоро, злые люди уйдут и их деревня снова заживет счастливо, поверила, потому что так ей пели духи, а голоса их были добры и убедительны. А они продолжали...
«Лес зовет тебя
В полночь навсегда
Стать одной из нас
И выполнять приказ.
Голос приобретя,
Приглашать сюда
Сердцем чистых дев
И колдовать напев.
Девой леса станешь,
Пред богом предстанешь.
А иначе жизнь твоя
Оборвется вдруг»
И она пела вместе с ними. Танцевала под холодным светом звезд, кружилась, смеялась, и продолжала петь, наслаждаясь каждой секундой. Это было веселее, чем на праздниках с подругами, хотя уже и казалось Людмиле, что она знает лесных дев целую вечность - так легко было проводить с ними время.
Они показывали ей свой дом. Теперь чаща не казалась такой непроходимой и темной, а наоборот - светлое место, которое радо встретить каждого гостя. Ночь и день сменялись друг за другом, а девушка продолжала ходить под падающими между листьями лучами солнца, играла с духами, ела августовские подарки земли. И Людмила совсем не замечала, что деревья медленно теряли зеленый цвет и одевались в желтые и оранжевые тона.
Однажды они вышли к реке. Берег был сплошь в камнях, мокрые от попадающих на них волн. Людмила очень захотела прикоснуться к ней, узнать, насколько холодна вода, да и просто ощутить. Она давно не трогала обычную воду - только росу да небольшие лужи, - мысль эта пронеслась мгновенно, и уже через пару секунд девушка бежала навстречу течению.
- Не надо, Людмила, не беги туда! - кричали вслед девы, да только не остановить им было уже подругу.
Людмила хотела только прикоснуться, но не удержавшись на скольких камнях, с криком упала в реку. Холодная вода тут же сомкнулась над ее головой, и она вспомнила все - и матушку с отцом, и подруг, и деревню, а главное - что случилось. Надо, надо возвращаться обратно!
Вынырнув, девушка бросилась в сторону леса, да только скоро остановилась - замерзла. Слишком сложно было бежать мокрой против ледяного ветра. Но поделать нечего, и, вздохнув, понеслась изо всех сил в сторону дома, не обращая внимания на крики и песни дев.
А река та была волшебной. Она снимала чары духов, и потому ушло очарование, и Людмила вспомнила, как оказалась в лесу.
Деревню было не узнать.
Прошло два месяца с того рокового дня. Люди долго не выходили из чащи - варвары были там - жгли их дома, убивали скот, но только сами в лес не шли. Уничтожив все, они покинули деревню - оставив на память груду трупов. Было тяжело - мертвецы своим запахом приманили нечисть, убивать дичь стало сложнее - нечем. Самые сильные пошли в далекий для них поход до соседей: просить помощь. Мало-помалу они приходили в себя, оплакивали погибших, учились жить по-новому. Много кто потерялся в лесу. Так считали и про Людмилу, и увидев ее на пороге полуразрушенного (не хватало крыши) дома, родители только стояли и ахали. Мать побледнела, а Людмила была вся рада - она так захотела ее обнять, сказать, как соскучилась, и с теплым порывом захотела прикоснуться к плечам матери, но отец сильно толкнул ее, и девушка упала наземь.
- Папа! Папа, это же я! - кричала со слезами Людмила, но отец ее будто бы не узнавал.
- Мою дочь украл лес, - и столько боли в голосе. Родителям пришлось перенести много горя, когда, крича в чаще, их дочь не отзывалась.
- Нет же, нет, я тут!
- Лгунья! Ведьма! Нечисть!
Эти крики раздавались со всех сторон. И не заметила девушка, как рядом оказалась вся деревня. Люд, уставший, грязный, постаревший, смотрел на нее с презрением и откровенной злобой.
- Наша Людмила не бросила бы нас, никогда! - и кто-то больно пнул в бок Людмиле.
- Никогда!
Девушка дрожала. Зубы клацали, губы посинели, а по щекам катились слезы обиды. Ведь они правы! Настоящая Людмила не бросила бы свою семью, помогала бы до последней капли крови, а не танцевала с лесными колдуньями. Верно люд говорит, не она здесь - другая Людмила, которая поддалась на зов, предала всех.
- Это ведь я, - еле слышно говорила девушка, - мы же вместе пили чай, вы рассказывали мне сказки вечерами, помните?.. А летом мы собирали ромашки и одуванчики, кто больше, а потом бегали по полю - кто быстрее...
Но ее не слышали - или не хотели. Кричали «Уходи!», пинали в бок, оскорбляли. И не выдержала Людмила - встала, будто и боли не было, и побежала обратно в лес.
Не казалась теперь чаща гостеприимной. Темная и очень страшная - как говорили старики. Не было больше очарования, волшебства, не было и лесных дев. Бежала девушка в перед, не видя дороги из-за слез. Ненавидела она колдовство, ненавидела себя за то, что повелась на него! Но холод, голод и усталость сказали свое - повалилась бедная девушка на землю, выдохнувшись из сил.
Очнулась она на том же месте, только теперь рядом кружились ее старые подруги. Пели свою песню, очаровывали ее, но не поддалась на этот раз Людмила - не верила она больше им.
- Не хочу! - крик раздался на всем лесом. - Не хочу, - уже шепотом повторила девушка.
- Что не хочешь? Не хочешь стать одной из нас? Обрести красоту, волшебный голос и вечную жизнь? Почему ты от этого отказываешься? Ах, милая Людмила! Мы ведь так с тобой хорошо дружили! Неужели ты больше не хочешь с нами петь!
- Нет! - в этот ответ она вложила все: и злость на себя, и на варваров, и на дев; обиду; все крохи оставшийся силы.
- Нет? Ну тогда ты больше не услышишь песен!
Изящность мигом испарилась. Лесные девы стали похожи на злые тени - черные, волосы - как солома, кожа похожа на старую кору деревьев, черты заострились, глаза полыхали жаждой наживы, а вместо улыбок хищный оскал.
Стало еще холоднее. Глаза налились свинцом и сами закрылись. Людмила была в пустоте - где нет ничего, даже воздуха. Легкие сжимались от недостатка кислорода, тело отяжелело, руки и ноги словно оказались в оковах. Вдали слышался смех дев, который становился все ближе и ближе, пока одна из них не взмахнула острыми когтями и не вырвала алое сердце девушки.
А родители вспомнили дочь. Поняли они, что была то Людмила - да только не вернуть ее уже... теперь точно навсегда.