глава 17. проигрыш
Ты подаришь целый космос — я включу его в комнате
За окном зима и твой голос на проводе
Горячие слёзы катятся по моим щекам, и я прикрываю глаза. Не хочется спорить, что-то говорить или объяснять. Хочется просто исчезнуть. Если не насовсем, так хотя бы от людей. От него в первую очередь.
— Кир, это серьёзно. Давай договоримся, что о таких вещах говорим друг другу сразу, — уже более спокойно и тихо говорит он. Подходит и заключает в объятия. — Прости, пожалуйста, солнце. Не подумал...
Тот целует меня в макушку, а я сжимаю губы в тонкую линию, чтобы не ответить чего-то лишнего. Не знаю, сколько проходит времени — может, минута, а может, около трёх, — но когда я наконец обнимаю его в ответ, то слышу облегченный вздох.
— Обещаю, что больше не повышу на тебя голос. Прости меня, — тихо произносит он, немного отстранившись, но лишь для того, чтобы стереть с моего лица дорожки слёз. Кудрявый убирает пряди моих волос за уши и, переместив одну ладонь на мою щёку, а второй всё также обнимая меня за талию, начинает покрывать моё лицо поцелуями.
— Гле-еб, щекотно же, — смеюсь я, но он не прекращает. Постепенно спускается немного ниже и уже спустя пару секунд целует мою шею, а я, запрокинув голову назад, прикрываю глаза. Перемещает и вторую руку на мою талию, поглаживая пальцами. От столь чувственных движений начинают подкашиваться ноги и, каюсь, если бы Глеб не удерживал меня, я бы упала.
— Не будем торопиться, верно? — отстранившись, спрашивает он, но вопрос явно риторический. Викторов, оперевшись о стену, старается привести дыхание в норму, что, собственно, пытаюсь сделать и я. Оба возбуждены и оба понимаем, что продолжения, по крайней мере, в ближайшее время не получим.
Гляжу на него с улыбкой, а в голове крутится лишь одна фраза – «ну ты и козёл». Козёл, но люблю. Безмерно люблю.
Викторов заваривает нам чай и уносит его в гостиную, тем самым говоря, чтобы я шла за ним. Завешивает шторы и плюхается на диван, а я сажусь рядом и опускаю голову ему на плечо.
— Помнишь, обещал тебе свои треки включить? — спрашивает он, высматривая что-то в телефоне, а я издаю тихое «угу».
Через пару мгновений с колонки в середине зала раздаётся громкая музыка, а следом и женский голос, отчего я вздрагиваю. Викторов, усмехнувшись, откладывает телефон в сторону и снова по-хозяйски приобнимает меня за талию, притягивает ближе к себе и я прикрываю глаза, стараясь вслушиваться в строчки песни.
«Моё тело обездвижено от твоих слов
Если ты хочешь поджечь его, то я готов
И по венам разливается вселенная
Ты мне скажешь, что вчера была последняя
Ты снова красивая, будто под объективами
Пока я рядом — ты играешь лучшую роль
В этом кино, где нет ни сценария, ни запретов
Покажешь свою любовь»
— Вот прям как про нас написано, да, Кирусь? — вдруг задаёт вопрос он, а я, словно заворожённая, продолжаю слушать трек.
— Бля, Глеб, это очень круто... У меня нет слов. Ты тоже талантище, понял?
Тот усмехается и продолжает перебирать мои волосы, а я, немного повернувшись набок, смотрю на него из-под прикрытых ресниц.
«Обнимай меня, обнимай всю ночь
У тебя на сердце шрамы, у меня по телу дрожь
Обнимай меня, обнимай всю ночь
Даже если утром ты меня убьёшь»
— А вот это уже про нас... — шепчу я, оставляя поцелуй на его щеке, а Викторов, приобняв за талию, притягивает меня к себе и, положив ладонь на мою щеку, впивается в мои губы. Громкая музыка с колонок переходит в более тихий проигрыш, а я пересаживаюсь на колени парню. Поцелуй со стороны Глеба переходит в более напористый, а его рука, лежащая на моей талии, теперь скользит под футболкой.
Пара мгновений и я оказываюсь лежащей на диване, а Глеб нависает надо мной, целуя шею так, что наутро сто процентов останутся засосы. Когда он вновь проводит подушечками пальцев по рёбрам, я невольно выгибаюсь, подаваясь ему навстречу. Тот усмехается, ловко расстёгивая лифчик, который, вместе с футболкой, уже через пару секунд летит на пол.
— Если будет больно, говори, — шепчет он, прежде чем впиться губами в тонкую кожу около ключиц и груди, а я не успеваю ничего ответить – издаю тихий стон.
Сперва спускается ниже, но после, ловко достав из кармана фольгированную упаковку, разрывает её зубами и натягивает презерватив на половой орган, а уже через пару секунд я чувствую его в себе. Какое-то время позволяет мне привыкнуть к нему, а после его толчки переходят в более быстрые. С моих уст с каждым толчком срываются стоны и я впиваюсь в его спину ногтями, но тот лишь усмехается и затыкает меня поцелуем. Кульминации достигаем одновременно, и Глеб заваливается на бок, пытаясь отдышаться.
— Ты ахуенная, солнце, — шепчет он и я улыбаюсь. Наверное, именно это мне нужно было услышать.