Глава 2
Милослав
Воющий ветер за стенами дома похож на стонущего раненого зверя. Его бессилие, боль и безнадежность проникает в мой неглубокий сон настойчиво и гнетуще.
Темнота, раздражающая, заполняющая все из-за штор блэкаут.
Ненавижу их, как и все здесь. В этом темном доме словно всегда царит полумрак.
Проснувшись от ощущения, что кто-то смотрит из темноты, сажусь на постели. Непередаваемо гнетущее ощущение, от которого становится жутко.
Мутит от боли и хочется выпить прохладной воды.
Свет от ночника, который я включаю, озаряет эту непроглядную тьму.
Спустив ноги с постели, провожу ладонью по спутанным волосам. Мне все труднее держать их в нормальном виде, они сильно отрасли, но Он не позволяет остричь.
От выпитого вечером вина действительно сильно хочется пить. Я не люблю вино, особенно сухое, но Бориславу нравится, когда я пью вино с ним по вечерам.
Поднявшись к кровати, в сонном состоянии, натыкаюсь на предметы, которые попадаются на моём пути.
Наконец, дохожу до столика, где стоит бутылка воды.
В центре спальни замираю, потому что чувство, что кто-то находится в комнате вместе со мной, просто ошеломляет.
Он здесь. Ощущаю его пронзающий взгляд, подавляющую ауру и его жажду.
Перепугано оглядевшись, смотрю в дальний тёмный угол. Там стоит массивное кресло и в нём сидит широкоплечая фигура.
Я вздрагиваю и делаю шаг назад. Что ему нужно? Он уже получил всё, что хотел пару часов назад. Очень страшно в этом ярком мраке, ужас накатывает ледяной волной.
Борислав не отвечает, но его ответ и не требуется.
Я знаю, что это он и от этого мне не становится легче, а наоборот боль во всём теле и жажда усиливается.
— Пожалуйста, Борислав... Я хочу спать... — хрипло произношу я, отлично понимая, что эта мольба бесполезная.
Бессмысленная мольба человека, который является просто вещью для того, кто сидит в кресле.
Тень во мраке начинает шевелиться. Это заставляет меня отступить ещё на несколько шагов и посмотреть в сторону запертой двери.
Борислав поднимается во весь свой огромный рост и медленно приближается ко мне, от чего внутри меня всё холодеет и сжимается.
Гляжу с ужасом на очертания его широкоплечей фигуры, которая вышла из мрака в полутень и кажется ещё более громадной.
Борислав очень высокий, поэтому и разговариваю с ним часто, запрокинув голову. Бледный свет ночника выдаёт его мощные плечи и руки, безжалостные и способные причинить невероятную боль.
Обтянутый рубашкой широкий торс, смуглая кожа, тёмные глаза, которые буравят меня.
— Борислав... Я весь день убирал в доме, в саду и очень устал... Я могу отдохнуть? Я сделаю всё, что ты хочешь, когда высплюсь...
Мужчина не отвечает мне, он вообще не склонен разводить со мной долгие беседы. Как я не заметил этого в начале нашего знакомства, когда он так красиво ухаживал за мной?
Уже тогда можно было заметить, что моё мнение его абсолютно не интересует. Он всегда находил способ вынудить меня делать то, что ему хотелось.
Он приближается ко мне, а я всё отступаю, пока сзади не наталкиваюсь на кровать и с размаху не усаживаюсь на неё.
Теперь я вижу его лицо, взгляд и мощное тело в мельчайших деталях.
Порочный, подавляющий взгляд, в глубинах которого плещутся воды Стикса.
Он умеет подавлять и подчинять.
Его внимание звериное, безжалостное.
Едва сдерживаю желание закрыть глаза и безвольно сдаться.
Понимаю, что я должен сопротивляться, но внутри меня всё каменеет и цепенеет. Безвольно замерев, жду, что будет дальше.
Борислав нависает надо мной, источая свою ауру опасного зверя.
Его терпкий, тяжёлый запах, в котором смешались парфюм и пот, окутывает меня.
Словно загипнотизированный этим давящим взглядом и ароматом, я больше не задаю вопросов и не упрашиваю мужчину.
За окнами продолжается завывать ветер, а энергетика Борислава напоминает мне бушующую стихию за стенами дома.
Мужчина похотливо осматривает меня. В его глазах зажигается огонь, который сложно погасить.
Своими жёсткими пальцами он начинает гладить мои волосы, контур лица и шею.
Во рту окончательно пересохло, поэтому я ловлю воздух, как выброшенная на берег рыба. Борислав хищником наблюдает за моими приоткрытыми губами.
Наклоняется и принимается меня обнюхивать, втягивая мой запах расширившимися ноздрями.
Я стараюсь не провоцировать его инстинкты. Синяки ещё не сошли с бёдер и спины.
Всё ещё надеюсь, что он передумает и уйдёт. Мой трепет от страха и волнения, невозможно контролировать. Это очень заводит его и возбуждает низменные инстинкты.
Внезапно, мужчина дёргает меня к себе, а я невольно вскрикиваю, совершенно забыв, что в его доме находятся гости. Борислав зажимает мне рот ладонью и опрокидывает на кровать, подминая под огромным весом своего тела...
Он уходит только с рассветом, оставив меня на кровати растерзанным и беспредельно уставшим. Я лежу и долго не могу уснуть, а потом слышу, как на улице машины выезжают из гаража.
Гости Борислава разъезжаются по домам. Заставляю себя подняться и одеться. Схватив свои документы и немного денег, я выбегаю из комнаты и покидаю особняк через чёрный ход.
Борислав в это время находится в гостиной, я слышу его голос.
Запрыгнув в красную тойоту, которая стоит первой в ряду выехавших из гаража машин, я говорю сидящей за рулём блондинке:
— А вы не подбросите меня до города? У меня заболела бабушка, она сейчас в больнице и мне нужно срочно её навестить.
— Милослав, доброе утро! Конечно, подброшу. Устраивайся поудобней. Выезжаем!
Так я сбегаю от Борислава и трёх лет нашей совместной жизни. Для него эта жизнь была раем, а для меня сущим адом, кругов в котором не девять, но все девятьсот девяносто девять. И на каждом кругу меня ожидали самые изощренные пытки, на которые только был способен этот мужчина.
После моего побега мне приходится переезжать из города в город дважды. Работая на разных чёрных работах и живя по коммуналкам и общагам, я приобретаю ненужный мне горький опыт, но всё же я рад этому опыту.
Наконец-то, спустя пять месяцев я приезжаю в столицу к своей тётке. В письме она написала мне, что её муж умер, а она устроилась на работу горничной в богатый дом к полковнику полиции.
В этом доме нужны разнорабочие и, возможно, она сможет найти для меня работу.
Наивно полагая, что в столице мне легче затеряться и избежать преследования Борислава, я еду к тётке.
Я устал мотаться по стране. Устал в каждом прохожем видеть мужчину, который любил садистские игры. Я просто хочу жить, не вздрагивая от каждого шороха. Мне всё ещё приходится носить одежду с длинными рукавами и высоким воротом.
Шрамы и отметины украшают мужчину, так говорят, но я не думаю, что это украшение для меня лично.
— Как же ты зарос! Давай я хоть немного обстригу твои волосы, Милослав, — говорит моя тётка Анжела.
Мы находимся в подсобке полковничьего дома. Она усаживает меня на табурет, берёт большие ножницы и начинает грубо обстригать мои волосы. Я сразу думаю о том, что если Борислав увидит, как некрасиво и коротко меня подстригли, я буду тяжело наказан.
Пока Анжела стрижёт меня, я всё пытаюсь понять, когда это с Бориславом у нас началось. Мы познакомились на пляже, где стоял красивый дом, в котором жил мужчина.
Грубая мужская красота и интеллигентные манеры сразу понравились мне. Он назвал свою фамилию: Лайтман.
Когда мы познакомились, он еще не был прокурором.
Эту должность он купил годом позже.
Я думал, что этот мужчина станет счастьем всей моей жизни, но вскоре всё превратилось в кошмар с садистом в главной роли.
— Эй, Милослав. Давай шевелись! — говорит Анжела и выводит меня в коридор.
Мы подходим к большой столовой, в которой разожжён камин. Утро сегодня действительно холодное.
— Запоминай, это твои новые хозяева. Во главе стола – полковник Ястребов, глава дома. Справа его жена – Маргарита Александровна. Слева — сын полковника. Север. С его сыном будь осторожней. Он только что из тюрьмы вышел. Говорят, нрав у него абсолютно сумасшедший.
Я смотрю на Севера и понимаю, что мы вчера встречались с ним в ночном городе. Это байкер, которого я подрезал на дороге перед светофором. В тот момент мне почему-то хотелось выплеснуть на кого-то свою злость, а этот парень на своём роскошном мотоцикле, попался под руку.
Около месяца я жил под Питером с байкером Костей. Мы арендовали одну квартиру и каждый занимался своим делом, никто никому не мешал. По вечерам мы собирались на кухне, пили чай и болтали о прожитом дне.
Я работал в магазине продавцом, кем работал Костя я без понятия. И вот, когда я решил ехать к тётке в Москву, Костя по-братски предложил подвезти меня на своём байке.
Мы остановились в каком-то баре, и Костя напился с местными байкерами. Он разрешил мне погонять на его мотоцикле, чего никогда не разрешал делать, будучи в трезвом виде. Потом я с дуру подрезал этого байкера на дороге, и он погнался за мной по трассе. Когда парень сорвал с меня шлем, он выглядел так, будто увидел восьмое чудо света.
И вот, пожалуйста, этот самый байкер сидит передо мной за столом и пялиться в смартфон.
— Ну чего встал? — толкает меня под руку Анжела.
Я в этом доме, и принеси-подайка, и горничная, и уборщик, и, если нужно садовник.
Крепостное право давно отменили, но я чувствую себя именно крепостным холопом. Платят здесь, откровенно говоря, чистые гроши, но Анжела рада и этим грошам.
Что уж говорить обо мне. Деньги, которые я скопил, живя с прокурором Лайтманом, кончились ещё три месяца назад, хотя я очень пытался экономить.
Когда я приношу два подноса с завтраком в столовую, на меня поднимают глаза все сидящие за столом.
Взгляд Севера невозможно описать словами. Он смотрит на меня уже не как на восьмое чудо света, а как на восставшего из могилы.
Иначе, не пояснить его потрясение и отпавшую челюсть.
С сожалением и разочарованием я прихожу на кухню. Неужели теперь этот полковничий сын будет доставать меня? Возможно, меня уволят...