...

Царившее в лаборатории молчание давило на плечи. Тихонько тикали часы на стене; шелестела бумага — Орочимару перебирал обширные материалы их с Сакурой и Цунаде исследования о взаимном влиянии чакры и генома. Ямато, которому Саннин вполголоса объяснил, в чём дело, о чём-то размышлял. Сама Сакура вносила в историю болезни Ичимару микроскопическое описание препаратов — не потому, что это поможет мальчику, а потому что того требовал порядок.

Шестьдесят процентов… Больше половины объёма мышцы после введения погибнет. Если бы вопрос был только в скелетной мускулатуре, можно было бы рискнуть, рассчитывая, что часть мышечных волокон восстановится благодаря регенерации — плюс гормон роста, стимуляторы и упражнения… На полноценное развитие силы надеяться не стоило бы; однако остановить слабость на нынешнем уровне — пока Ичимару ещё способен сам передвигаться — вполне возможно.

Но для самой главной мышцы, сердечной, такой эксперимент губителен.

Сакура перелистнула историю болезни в начало, где после анамнеза были подклеены анализы крови и кардиограмма. Сердечные функции мальчика уже начали отклоняться от нормы: дистрофия неумолимо делала своё дело. Даже если удастся кое-как восстановить мышцы ног, рук, спины и корпуса — какой в этом смысл, если сердце однажды неизбежно остановится?..

Девушка застыла над раскрытой историей болезни, перебирая в уме свою методику — в поисках момента, которому не уделили должного внимания или просто не заметили; быть может… Но ничего не находила.

Решительно ничего, за что можно было бы зацепиться.

— Во всей этой истории с ДНК Первого Хокаге я не раз оказывался подопытным…

Вздрогнув, Сакура повернулась на голос.

— Капитан Ямато?

— Как ты знаешь, в самом начале войны меня схватил Кабуто, чтобы использовать мои клетки для усиления армии Зецу, — начал АНБУ. — Я припоминаю их разговор с Мадарой-Обито. Кабуто хвастался, что разработал какой-то специальный яд для… блокировки моих способностей. Думаю, у него это не вышло бы без изучения генома Хаширамы.

— Определённо, — отозвался Орочимару, подняв голову от бумаг. — Мой бывший ассистент и последователь… Кхем… Весьма талантливый парень.

Все трое переглянулись.

— Полагаю, на прогулку до сиротского приюта мне нужно получить разрешение Хокаге. — Саннин встал из-за стола, поправил свой оби из толстого витого жгута. — Да, я предлагаю идти всем — ввиду, кхе-кхм, недавних событий. К тому же… — Орочимару слегка улыбнулся. — Я не прочь навестить Кабуто-куна.

***

Рокудайме не оказалось в кабинете: в компании архитектора и строителей он осматривал территорию, где собирались строить бумажную фабрику, сверяясь с чертежами проекта.

— Какое расстояние до ближайшего жилого дома? Так… Хм, хм.

— Напомню, что фабрика будет оснащена новейшими очистительными фильтрами, Хокаге-сама.

— Это было обязательным условием, — ответил Какаши. — И ещё… Извините, Акито-сан, я оставлю вас на пару минут.

— Д…да, конечно, — пробормотал архитектор, покосившись на Орочимару, и промокнул усы платочком.

Выслушав суть дела, Рокудайме задумался.

— Сакуре-чан не стоит покидать пределы деревни в одиночку, — добавил Саннин. — Разумеется, она способна сама за себя постоять — недаром её зовут второй Цунаде — и всё же…

При этих словах Какаши едва заметно вздрогнул и посмотрел на девушку с пронзительной тревогой.

— А к чему вам лишние хлопоты по поиску сопровождения, Хокаге-сама? Уверяю вас, мы с Ямато-куном прекрасно справимся.

— Не сомневаюсь, — ответил Рокудайме, поглаживая подбородок. — Что ж… Сейчас начало полудня. Прошу вас вернуться в деревню до шести, Орочимару-сама. Отметиться на посту у ворот будет достаточно.

— Тогда нам пора, — улыбнулась Сакура. — По дороге ещё нужно зайти на рынок.

— На рынок? — переспросил Орочимару. Девушка кивнула:

— Конечно! Мы ведь не пойдём в детский дом с пустыми руками?

За воротами деревни их ждала лесная дорога. Солнечные лучи пробивались сквозь просветы в кронах дубов и ясеней, уже тронутых осенним золотом. Идти было недалеко: приют находился в километре к северо-западу от Конохи, на опушке леса Нара.

Что-то неприятно скребло под сердцем — несмотря на погожий день и пока ещё слабую, но такую горячую искорку надежды, которая вела их к Кабуто. И дело было не в том, что Орочимару впервые с окончания войны выпустили из деревни. То, что он беспрекословно принимал все ограничения своей свободы в течение трёх лет, создавало определённую почву для доверия. Кроме того, чутьё подсказывало: Какаши всё же отправил скрытое сопровождение.

И на предчувствие опасности это ощущение не было похоже. Девушка поймала слетевший на плечо лист — жёлтый с зелёными прожилками — и сквозь него посмотрела на солнце. Что же не так? Откуда это неприятное и странно знакомое чувство? После чего…

«Недаром её зовут второй Цунаде».

«Вот оно. А ведь раньше мне льстило это сравнение…» — Сакура выпустила листок; кружась, он упал на мелкий гравий дороги. — «Не очень-то приятное это слово — вторая… Или второй. Даже когда тебя сравнивают с кем-то великим.

Я — Сакура Харуно. И я… Я не хочу быть второй, пусть даже я в чём-то не первая».

Вторая Цунаде.

«Цунаде?!»

— Сакура? Ты в порядке?

— Да, капитан Ямато. Просто на камешек наступила…

Он явно не поверил, но расспрашивать не стал. Только вздохнул и поудобнее перехватил корзину, полную фруктов и конфет.

— Метров через двести слева должна быть тропинка, — объявил Орочимару. — Нам туда. Не пропустите.

Чем больше Сакура думала об этом, складывая детали, тем сильнее убеждалась в верности своей догадки. Женщина, с которой не могло быть будущего… Из-за огромной разницы в возрасте. Уход Цунаде-сама из деревни весной — и тщательно скрываемая тоска Рокудайме, который похудел и стал засиживаться в кабинете дольше обычного… Точно так же, как она сама, Сакура, после смены в госпитале трудилась в лаборатории допоздна — лишь бы меньше оставалось свободного времени.

Единственная женщина, которую она видела рядом с Какаши — пусть всего несколько раз… И пусть это не выглядело свиданиями. Что стоило двоим шиноби скрывать свою связь?

Наконец, кошка по имени Принцесса — Принцесса! — с пятнышком на лбу, которое так напоминает печать Бьякуго.

И встревоженный взгляд Какаши, когда Орочимару упомянул это двусмысленное для них двоих сравнение… Он не только беспокоился о её, Сакуры, безопасности. Он не хотел, чтобы она догадалась и чувствовала себя…

— Вот мы и пришли. — Голос Орочимару вернул куноичи к реальности. Неужели она настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила, как тропинка вывела их на широкую поляну, окружённую раскидистыми дубами? Сакура невольно улыбнулась: здесь всё дышало умиротворением — старинное деревянное здание, энгава — судя по виду, пристроенная недавно, — уютный маленький сад… Но где же все?

Часы на деревянной башенке пробили полдень.

— Не толкайтесь! Соблюдайте порядок…

— Урааааа! Гулять!

— Эй, сказали ж — не пхайся, ты…

— Текуми, — Спокойный, но твёрдый голос, — веди себя достойно. И ты тоже, Керо… Тем более, у нас, кажется, гости. Что нужно сказать, дети?

Толпа ребятишек удивительно быстро превратилась в две нестройные шеренги.

— Добрый день!

Кабуто поправил очки; непривычно было видеть его в рясе отца-настоятеля.

— Орочимару-сама, Сакура-сан и… Ямато-сан. Странная компания, честно признаться… Подозреваю, что и повод необычайный.

— Узнаю Кабуто-куна, — усмехнулся Орочимару. — С ходу анализ обстановки… Ты прав, у нас к тебе не совсем обычная просьба.

— Проходите. Уруши! Это мой названый брат, — пояснил Кабуто. — Мы вместе росли здесь… И вместе вернулись. Уруши, присмотри за детьми, пожалуйста… О, фрукты? Как любезно с вашей стороны… Благодарю. Можете отдать корзину Уруши, Ямато-сан. Нет, не сюда… Вот в эту комнату.

Следом за остальными Сакура села на плетёный из тростника татами у низкого столика. Кабуто вышел и вскоре вернулся с чашками и дымящимся чайником на подносе.

— Итак, — сказал он, разливая чай, — мне не терпится узнать, что заставило такую, повторюсь, странную компанию прийти сюда.

— На самом деле, мы с Ямато-куном здесь по воле случая, — ответил Орочимару, принимая чашку из рук Кабуто. — Я пришёл сюда из чистого любопытства… Взглянуть, как ты тут поживаешь.

— Это у меня к вам вопрос, Кабуто-сан, — начала Сакура. — Вернее, просьба. У меня есть пациент… Мальчик восьми лет, который болен прогрессирующей мышечной дистрофией.

— Так-так. — Кабуто наконец присел к столику и тоже взял себе чай. — Это уже интересно, Сакура-сан. Насколько я знаю, болезнь не поддаётся исцелению.

— Верно. Я как раз хочу попытаться. Идея вот в чём…

За рассказом Сакуры был выпит ещё один чайник.

— Значит, высокий процент отторжения, — заключил Кабуто, — который сводит весь смысл к нулю… Я неравнодушен к судьбе твоего пациента, Сакура-сан. Но мне нужно время… И я не стану обещать, что у меня что-то выйдет.

По стенам комнаты были развешаны детские акварельные рисунки. Деревья, сцены рыбалки и сбора урожая, птицы… Белая змея, дремлющая на камне посреди цветника. Девушка вернула на поднос пустую чашку и поднялась с татами, чтобы рассмотреть поближе. Наверное, Кабуто поделился своей историей с кем-то из подопечных — иначе откуда такой необычный образ? Дети обычно боятся змей…

— Кабуто-сан… А что насчёт яда, с помощью которого вы во время войны лишили капитана Ямато возможности пользоваться мокутоном?

— О, хм… — Бывший нукенин и шпион смутился. — Я считаю это одной из лучших своих разработок. Этот яд не причинял критического вреда организму, воздействуя прицельно на определённые участки ДНК. А почему ты спрашиваешь об этом?

— Могли бы вы, мммм… Воспроизвести этот яд? — Сакура резко развернулась и уставилась на оторопевшего Кабуто. — Пока вы будете думать, я хотела бы изучить… не меняет ли яд, который блокирует древесные техники, и другие свойства генома.

— Могу, — подумав, ответил Кабуто и встал. — Подождите меня здесь.

— Отличная идея, Сакура-чан, — одобрительно кивнул Орочимару. — Ты мыслишь, как настоящий учёный: в ожидании идеального работай с тем, что есть в распоряжении уже сейчас.

— Спасибо капитану Ямато, — улыбнулась девушка. — И смотрите-ка, капитан, — вы наконец стали соучастником эксперимента, а не…

АНБУ коротко хохотнул:

— Да уж, Сакура… Где я и где наука!

— Не говорите так, Ямато-кун. В конце концов, вы столько времени провели с нами в лаборатории, что впору записывать вас в научные сотрудники.

Со двора доносились весёлые звуки детской возни. Сакура нетерпеливо расхаживала по комнате, сцепив руки за спиной; искорка надежды вспыхнула и разгорелась жарким огнём. Она сердцем чувствовала, что яд Кабуто может стать решением. И тогда…

Флакон со светло-серой опалесцирующей жидкостью доверили Орочимару.

— Мне интересно будет узнать результаты, — сказал на прощание Кабуто. — Желаю вам удачи, Сакура-сан. И ещё… Если лечение удастся, вашему пациенту потребуется реабилитация, так? Возможно, здесь, среди сверстников, мальчику будет комфортнее, чем в госпитале. А я позабочусь о нём как ирьёнин.

— Благодарю, Кабуто-сан, — ответила Сакура. — Я буду помнить о вашем предложении. Передать что-нибудь Хокаге-сама?

— О, приют ни в чём не нуждается… Не то что во времена моего детства.

Возвращаться в деревню девушке хотелось бегом — но неловко было лишать Орочимару возможности прогуляться на свежем воздухе.

— Как ты планируешь применить яд, Сакура-чан?

— Воздействовать на клетки Первого, выделить из них ДНК и поставить новую пробу на совместимость. Я пользовала не весь биоптат мышцы Ичимару… Оставшийся материал можно культивировать.

— Ты бережёшь пациента даже в мелочах…

О чём задумался тот, кто в прошлом ставил опыты на взрослых и детях в погоне за уникальными способностями и ниндзюцу? Сакура тактично опустила взгляд.

— Всё же я хочу поблагодарить вас, Орочимару-сама. Я многому у вас научилась.

Ветер колыхал ветви деревьев, играя на дороге тенью и светом.

— Не стоило, — мягко напомнил Саннин. — Я не сделал ничего такого… Мне достаточно было бы просто наблюдать за твоей работой, Сакура-чан. Это я должен при случае сказать «спасибо» Цунаде.

Цунаде. Цунаде и…

Изумрудный кулон будто сам напомнил о себе, как живое существо, — Сакура бережно накрыла его ладонью. Да, это больше чем просто красивый камень…

«Неважно, кто именно был до меня. Я не первая… Но и не вторая.

А то, что я догадалась, останется моей собственной тайной».

По возвращении в лабораторию куноичи с головой погрузилась в хлопоты: остатки образца мышцы Ичимару нужно было подготовить к культивированию; провести анализ яда, рассчитать несколько вариантов дозировки и поставить серию реакций в маркированных чашках. Завести лабораторный журнал. Кроме того, пора было выписывать ту самую пациентку, которой удалили аппендицит. Недаром Сакура осторожничала с медикаментами: на повторном УЗИ подтвердилась беременность.

Несмотря на то, что Шицуне освободила девушку от рутинных обязанностей по госпиталю, дело затянулось допоздна. Наконец, почти ничего не чувствуя, кроме усталости, Сакура поднялась по ступеням в холл. Там было безлюдно и тихо — только постовая медсестра с кем-то любезничала.

— Доктор Харуно сегодня практически с самого утра спустилась в лабораторию и… О, а вот и она сама!

Желание броситься Какаши на шею удалось сдержать с трудом. Как же здорово, что он пришёл её встретить!

— Не могу припомнить, когда в последний раз ты настолько задерживалась, — заметил Рокудайме, когда они вышли на улицу. На деревню спустился туман; огни фонарей расплывались сквозь белесую дымку. — Удалось узнать что-то от Кабуто?

— Не совсем узнать… Сейчас расскажу. Но сперва я хотела бы проверить один момент.

— Кхм… Так. Спрашивай, радость моя. Я готов.

— В приют и обратно мы ходили вовсе не втроём, так ведь?

— Отпускать Орочимару из деревни под честное слово было бы опрометчиво. Вас сопровождали двое АНБУ… Ты кого-то заметила?

— Никого, — помотала головой Сакура и прильнула к плечу Какаши. — Просто я слишком хорошо тебя знаю.