Наследие

Канада, провинция Альберта, деревня Уотертон, 2019 год.

Поместье Гренхолмов возвышалась в ночных сумерках необитаемой крепостью. Темные окна как пустые глазницы безразлично смотрели на редких прохожих, уже давно смирившись с одиночеством. В доме больше не звучал детский смех, не собирались родственники и больше не заходили соседи.

Глядя на темный, заброшенный дом, Густав едва не решил, что женщины Гамильтон были всего лишь видением, и уверился бы в этой мысли, если бы до сих пор не вспоминал чувственный аромат розы и сандала – духов Элисон. Мужчина несколько раз обошел вокруг дома, но не заметил никаких следов чужого присутствия. Поддавшись мрачным мыслям, он даже подергал ручки обеих дверей, ведущих в дом, но убедившись, что они заперты, успокоился и постучал. Но в ответ ничего не услышал.

Весь вечер казался ему сплошным кошмаром, который никак не хотел прекращаться. Засидевшись в офисе допоздна, Густав от усталости задремал за столом в своем кабинете, положил голову на руки и проснулся с дикой болью не только в голове, но и во всем теле. Своим звонком Элисон застала его по дороге домой, и все надежды на мягкую кровать и долгожданный отдых рухнули, когда он, не сомневаясь ни секунды, развернул машину.

Постучав еще несколько раз, Густав достал телефон и нажал на последний принятый вызов, искренне надеясь, что Элисон просто уснула, уверившись, что незваный гость исчез. Но стоило только ему поднести трубку к уху, как дом ожил – в нескольких окнах загорелся свет, и торопливые шаги возвестили о наличии жильцов. Дверь распахнулась. Элисон, кутаясь в легкий шелковый халат, сделала пару шагов на крыльцо и заключила Густава в объятия – прижалась к его груди, обхватив за талию. Не сдерживаемый женскими руками халат мгновенно распахнулся, и в узкой полоске света Густав успел различить короткий кружевной пеньюар и длинные стройные ноги. Растерявшись, мужчина замер, но через мгновение женщина уже вернулась в дом, снова запахнув халат, и придержала для него дверь. На ее щеках Густав разглядел едва заметный румянец и был уверен, что покраснел и сам.

– Признаться, я уже начал переживать, что опоздал, – отводя взгляд от женщины, сказал Густав.

Он нерешительно замер на пороге, но Элисон настойчиво предложила ему пройти в столовую и выпить чая с пирогом, оставшимся с ужина, или составить ей компанию за бокалом вина. Не дожидаясь его ответа, грациозно ускользнула в сторону кухни, откуда через мгновение послышался звон бокалов.

– Доброй ночи, суперинтендант, – послышался сверху женский голос. – Надеюсь, вы не пожалели о предложении звонить вам в любое время. Моя мать воспринимает все буквально.

По лестнице, не торопясь, лениво переставляя ноги со ступеньки на ступеньку, спускалась Мелоди. В отличие от матери она не старалась заботиться о приличиях и не скрывала от ночного визитера своего пижамного костюма – короткий черный шелковый топ плотно облегал грудь, а шорты не прикрывали ничего помимо самого необходимого. Мужчина поднял глаза, услышав голос, но тут же предпочел отвернуться, делая вид, что торопится принять предложение Элисон. Женская красота – юная и ничем не прикрытая – всколыхнула в нем что-то, спрятанное глубоко в душе, и Густав тут же устыдился своим мыслям в отношении ребенка.

– Все в порядке, – улыбнулся Густав краем губ. – Защищать жителей Уотертона – моя работа.

Устроившись в столовой на том же стуле, что и накануне днем, суперинтендант постарался отказаться от предложения выпить, но согласился после шуток Мелоди и заверений Элисон, что они будут рады, если он останется ночевать у них в гостиной на диване в целях безопасности. К тому же от поместья Гренхолмов до полицейского участка ехать совсем недолго, а мужчина так устал за последние несколько дней, что готов был продать душу за несколько лишних часов сна и теплый домашний завтрак.

– Я осмотрел все вокруг дома, но не нашел никаких следов, – сделав пару глотков чая, сказал Густав. – Старый дом всегда полниться звуками необъяснимого характера. К тому же жить в уединении, вдали от соседей может быть для вас непривычно после шумной суеты города. Вокруг лес, не исключено, что к дому подобралось какое-то животное.

– Как красиво вы завуалировали намек на приступ паранойи, – усмехнулась Мелоди и посмотрела на мать, ожидая ее грозного взгляда, но та лишь безучастно пожала плечами.

– Вы правы, звонить вам ночью было ужасной глупостью, – равнодушно сказала Элисон.

С тихим вздохом Густав перегнулся через стол и сжал ее руку, выражая поддержку и понимание. Он снова повторил свои опасения по поводу того, что женщину переполняет беспричинный страх, но, встретив жесткий отпор, решил увести разговор в другое русло, рассказав, что удалось узнать на данный момент.

Дом действительно был выставлен на продажу – София не собиралась в нем жить, как и все ныне живущие родственники. Объявление в газете выходило несколько недель, но покупатели не спешили выстраиваться в очередь. Однако в распечатке звонков и сообщений Софии было несколько номеров, не указанных в ее телефонной книге. Личности звонивших в настоящее время еще устанавливаются, но не исключено, что даже если убийца был в числе звонивших, найти его будет сложно – в списке присутствуют не только мобильные, но и городские номера. К тому же Густав сомневался, что убийца для звонка стал бы использовать личный номер – вероятнее всего он звонил с одноразового или временного телефона. Покупатель, кем бы он ни был, пока является наиболее возможным подозреваемым.

– Не исключаю, что он как-то был связан с сектой, – продолжил Густав. – Меч, библейский текст, символы на коже, странное положение тела – убийца явно готовился, продумывая детали. Подозрительной активности в этом и близлежащих районах замечено не было, и все же... Наивно предполагать, что до такого мог додуматься случайный прохожий.

Женщины слушали суперинтенданта внимательно, не перебивая, и он после некоторой паузы задал вопрос, повернувшись к Элисон:

– Вы раньше видели этот меч? Мог он храниться где-то в доме?

– Не знаю, – пожала плечами Элисон. – Во времена моей молодости детям не разрешали играть с оружием, каким бы древним оно ни было. А после я уже уехала из этого дома. Меч мог купить кто-то из родственников.

– Я поговорил с Бондарами, и оба они – Ролан и его сын – солидарны с вами в этом вопросе, – кивнул Густав. – Даже странно как старательно ваша семья старается отгородиться от этого дома. Словно он никому и никогда по-настоящему и не принадлежал.

– Жизнь слишком длинная, суперинтендант, – холодно сказала Элисон. – И от некоторых вещей поневоле хочется отгородиться. Вы узнали что-то еще?

– Предположительно, целью была именно София – не как часть семьи Гренхолмов, а как отдельная личность. Пока не могу взять в толк, почему она, но обязательно выясню. В ее биографии нет ничего загадочного или противозаконного, но официальные документы и показания родственников зачастую упускают важные факты, – сделав щедрый глоток вина и откинувшись на спинку стула, продолжал Густав. – О ее смерти мы узнали из анонимного звонка, и мне, наконец, удалось выяснить, что сделан он был из телефона-автомата на вокзале. Разумеется, на камеры попали сотни людей, телефонов там несколько, а руководство отказывается сотрудничать, и все же мы не теряем надежды. И как бы цинично это не звучало, для вас эта информация носит обнадеживающий оттенок – если убийца позвонил, перед тем как сесть в поезд и уехать из города, то опасаться вам нечего.

– Или же по каким-то неизвестным мне причинам он затаил злобу на всех Гренхолмов, а вас обвел вокруг пальца, – с вызовом сказала Элисон, – Вселил уверенность в своем побеге и преспокойненько вернулся обратно в Уотертон, чтобы закончить начатое.

Густав пожал плечами. Еще раз прокрутив в голове детали смертей нескольких женщин из этой семьи, он задал Элисон резонный вопрос: как, по ее мнению, убийца может преследовать их на протяжении трех поколений, а то и дольше? Но что если это не просто группа лиц, а семья, живущая на земле Уотертона так же долго, как и Гренхолмы? Всерьез ли она верит в наличие целой преступной группы, передающих свою ненависть из поколения в поколение? Элисон молчала, не сводя с него взгляда, и задумчиво прикусила губу, но лицо Мелоди изменилось: на мгновение его озарила вспышка какой-то догадки, но быстро подавив свои эмоции, девушка ухмыльнулась и дерзко бросила:

– Судя, по вашим словам, ни хрена вы не узнали за последние пару дней.

– Мелоди! – попыталась осадить ее Элисон, но девушка не сводила взгляда с суперинтенданта. – Похороны Софии уже назначены? Ролан все устроит?

– Сожалею, но выдать тело мы сможем только после вскрытия. А оно немного затянулось, – покачал головой Густав. – Предвосхищая ваш вопрос – я никак не могу на это повлиять. Думаю, вы понимаете, что Уотертон живет в своем, никому не подвластном темпе. Тоже, к сожалению, можно сказать и про завещание. Я позвонил нотариусу, но прерывать отпуск он не намерен.

– Все, что вам известно, это то, что Софию убили. А об этом каждый школьник мог бы догадаться! – Мелоди повысила тон, но тут же взяла себя в руки и прищурилась. – Главное, чтобы в конце не оказалось, что бедная Бондар играла с мечом и сама себя заколола, предварительно написав библейскую цитату на стене. Ах да, и открыв курсы кройки и шитья на собственном теле.

Густав никак не отреагировал на ее слова, но Элисон увидела, как заходили желваки на щеках и как побелели пальцы, с силой обхватившие ножку бокала. Возразить суперинтенданту было нечего, но в тоже время он чувствовал себя несправедливо пристыженным за последние дни, тратя все время на поиск улик, забывая про сон и еду. Никто не хотел нарушать кристальную тишину, будто одно лишь слово может взорвать бомбу недоверия, страха и усталости, повисшую над женщинами.

– Спасибо, что поделились, суперинтендант, – примирительно сказала Элисон, и впервые за вечер улыбка скользнула по ее губам. – Я знаю, вы прикладываете все силы, чтобы нам помочь.

– Конечно, я не должен был говорить вам и половины того, что было произнесено, – кивнул Густав. – Надеюсь, что этот разговор не выйдет за стены дома. А еще буду признателен, если вы поделитесь со мной тем, что знаете.

Последнюю фразу он произнес, глядя на Элисон, и та, догадавшись о скрытом подтексте его слов, задумчиво покрутила бокал, перед тем как обратиться к дочери.

– Мелоди, будь добра, принеси шкатулку, – сказала женщина, но увидев, как скривилось лицо дочери, добавила, обращаясь к Густаву: – У нас получилось ее открыть, но вряд ли что-то из содержимого может вам пригодиться. Думаю, это всего лишь семейные ценности, не более.

Дождавшись согласия со стороны суперинтенданта, Мелоди быстро выскользнула из-за стола и покинула столовую, но вернулась уже через несколько мгновений. Открыв шкатулку, девушка протянула ее суперинтенданту и села обратно на свое место. При виде кулона с ярким рубином Густав не смог сдержаться и присвистнул.

– Никогда не видел такого большого камня, – покраснев, сказал он. – Здесь еще фото? Вот это да!

Услышав его восклицание, женщины переглянулись, но Мелоди лишь пожала плечами.

– Вы знаете, кто это? – удивленно спросила Элисон.

– Если бы я не получил эту ферротипию из ваших, Мелоди, рук, то решил бы, что на ней именно вы, переодетая в старинный костюм! – воскликнул Густав. – Постойте, у нее на шее есть какое-то украшение. Что если это тот самый кулон?

– Ох, невозможно разобрать! – досадно поморщилась Мелоди, вглядываясь в снимок. – Сходство может и правда есть... Но кто она? Одна из наших родственниц?

– Меня больше волнует, зачем убийце оставлять нам фото и кулон в стене? Что он хотел этим сказать? – защебетала Элисон.

Не сговариваясь, женщины уставились на Густава, словно в нем крылись все ответы, но тот лишь пожал плечами и с трудом сдержал зевок, почувствовав, как усталость снова накрыло его волной.

– Боюсь, я ничем не могу вам помочь, по крайней мере, пока, – сказал суперинтендант, но, вглядевшись в снимок еще раз, задумчиво потер подбородок. – Постойте, я уже видел эту девушку раньше! Вы заглядывали в комнату, где нашли Софию?

Элисон и Мелоди недоуменно переглянулись. Уже через полчаса Густав наконец вытянул ноги, блаженно растягиваясь на диване в гостиной дома Гренхолмов. Каждая клеточка его тела умоляла о сне, но он закрыл глаза и прислушивался с тихому спору женщин, посеянного именно им. Мелоди рвалась в бой – узнать о семье, найти имя женщины с ферротипии стало для нее так важно, что она едва могла усидеть на месте до окончания разговора и не сорваться на второй этаж, чтобы посмотреть на картину загадочной незнакомки. И совсем не подумав о последствиях, Густав посоветовал ей поискать в доме сохранившиеся фотографии и документы, а также посетить местное кладбище, где наверняка сохранились останки ее предков.

Элисон постелила ему постель и нежно провела рукой по плечу, извиняясь в сотый раз за внезапный звонок, поведение дочери, трудности, которые доставляет ему все это дело, а может за что-то еще, но Густав не слушал – он поймал ее пальцы и прижал к губам, обещая, что все непременно разрешиться.

Тихо прикрыв дверь, Элисон устало потерла лицо, плечи ее опустились, словно на них обрушилась вся тяжесть мира. Но возвращаться в постель она не торопилась - вместо этого осторожно, стараясь не шуметь на случай, если Мелоди уже спит, притворила дверь в комнату, где нашли Софию, и вздрогнула от неожиданности. Возле дальней стены стояла девушка.

– Приятно знать, что хоть в чем-то мы солидарны, – ухмыльнулась Элисон и подошла ближе. – Вижу ты уже нашла картину.

– Мне же не пришлось читать гостю сказку на ночь, – привычно парировала Мелоди, пожимая плечами, но в голосе отсутствовали насмешливые нотки.

С портрета на них смотрела красивая девушка со светлыми волосами, упрямым взглядом глубоких синих глаз и рубином на груди. Мелоди выглядела задумчивой, погруженной в свои мысли, но именно это удерживало ее мать на грани безумия, настолько девушки – с картины и в комнате – были похожи.

– Поклянись, что ты не призрак, – прошептала Элисон и почувствовала, как по рукам побежали мурашки.

– Вот прямо сейчас я и сама не уверена, – пожала плечами Мелоди.

– Интересно, шкатулка и картина могут быть как-то связаны? – подумала вслух, не обращаясь ни к кому конкретно Элисон Гамильтон.

– Ты спрашиваешь об этом не ту Мелоди, – хмыкнула девушка, ее рука инстинктивно дотронулась до кармана.

Маленькая, словно игрушечная шкатулка блеснула отполированным деревом в свете ламп, и Мелоди провела пальцем по вырезанному имени, незримом для постороннего взгляда – Φάνησσ. Что если имя незнакомки с картины выжжено здесь?

«Кто же ты, прекрасная бабочка?»