Наследие

Канада, провинция Альберта, деревня Уотертон, 2019 год.

Элисон подошла к дочери, разглядывая шкатулку, но не делая никаких попыток ее взять. Из последних сил она старалась держать марку, но увиденное в комнате сильно ее подкосило, и, как и предупреждали констебли, содержимое желудка медленно подкрадывалось к горлу.

– Позволите, – больше утвердительно, чем вопросительно сказал Густав и протянул руку в сторону коробочки.

Он сделал пару шагов в сторону Мелоди, но та словно и не заметила этого, с упоением рассматривая свою находку. Отполированное, покрытое лаком дерево блестело в свете фонарика, до которого теперь никому не было дела. Длинные пальцы девушки бережно проводили по граням, поглаживая шкатулку как живое существо, и наконец остановились на выемке замочной скважины. Брови Мелоди изогнулись, и девушка прикусила губу, погружаясь в свои мысли еще глубже. Казалось, в комнате замерло даже время, затаив дыхание в ожидании еще одного чуда – секрета, который смог уместиться в столь маленькое пристанище.

Не дождавшись ответа, Густав нахмурился и положил руку на плечо Мелоди, заставив ту очнуться и вздрогнуть от неожиданности. Вынырнув из своих мыслей, девушка подняла удивленный взгляд на суперинтенданта и инстинктивно прижала шкатулку к груди, переводя взгляд на мать.

– Боюсь, нам придется забрать ее, – настойчиво сказал Густав и сжал плечо Мелоди. – В своем роде это может послужить уликой и помочь в расследовании.

Девушка бросила еще один взгляд на шкатулку, лихорадочно пытаясь придумать достойную причину оставить ее себе. Что бы не содержалось внутри – пусть даже там была пуста – все в ней бунтовало против того, чтобы вот так просто расстаться со своей драгоценной находкой. С губ Мелоди уже готов был сорваться очередной едкий комментарий, способный на незначительное время отсрочить передачу шкатулки, когда за ее спиной послышался решительный, властный голос.

– Уберите свои руки, суперинтендант.

Элисон не сдвинулась с места, но по одной лишь фразе, сказанной ледяным, железным тоном, не раз заставлявшим других людей ей подчиниться, стало понятно, что бразды правления принадлежат ей. Женщина скрестила на груди руки, а взгляд ее метал молнии, грозя поджечь, если не самого Густава, но его черную кожаную куртку, придающую ему довольно неформальный в текущих обстоятельствах вид.

– Сейчас же уберите свои руки от моей дочери, суперинтендант, – повторила Элисон.

С тихим вздохом Густав отступил на шаг и развел руками, а Мелоди бросила на маму благодарный взгляд и быстро сунула шкатулку в карман, оставив ее изучение на потом.

– Вы препятствуете следствию, – сухо сказал Густав.

– Правда? И как же? – хмыкнула Элисон. – Ваше дело – поймать убийцу. Да он даже орудие убийства оставил, чтобы вам помочь!

– И все же там может быть подсказка. Это часть следствия.

– Давайте не будем затевать ненужных споров. Как вы уже сказали, мы возможные наследники дома и имеем право на все, что в нем находится. Прямого отношения к делу шкатулка не имеет, и чтобы ее получить, вам нужен ордер. А пока, думаю, пора заканчивать с этим фарсом и просмотром трупов. Кстати, надеюсь, вы все-таки нашли время позвонить ее отцу – что-то я не вижу его среди присутствующих. – все тем же тоном произнесла Элисон, надеясь, что полицейские дела в жизни не сильно отличаются от транслируемых в телевизионных сериалах. Заметив поникший взгляд суперинтенданта, женщина примирительно добавила: – Если внутри окажется что-то важное, мы сразу вам сообщим.

Кивнув, Густав повернулся к констеблям и начал раздавать команды, старательно скрывая свой гнев на Элисон и не встречаясь с ней взглядом. Но долго игнорировать женщину ему не пришлось – улыбнувшись своей победе, она сделала глубокий вдох, совершенно забыв о том, где находиться. Волна вызывающего отвращение запаха разложения мгновенно заполнила легкие, и Элисон повернулась в сторону выхода быстрее, чем успела осознать свою ошибку.

Бежать, бежать прочь.

Эта мысль колокольным звоном билась в голове Элисон, с каждым ударом наполняя череп пульсацией, и женщина уже слышала громкий, торопливый цокот каблуков по паркету, а затем по ступенькам. Чертовы ступени! Как может быть их так много в доме, размером со спичечный коробок в сравнении с ее нынешним жилищем в Нью-Йорке? И все же она смогла благополучно их преодолеть, даже несмотря на такой быстрый шаг, словно за ней гнался сам дьявол.

– Мисс Гамильтон!

– Мама!

За ее спиной звучали голоса, но Элисон не могла остановиться, не могла позволить себе принять происходящее. Запах смерти – начинающегося разложения – не беспокоил никого из присутствующих в комнате, но женщине казалось, будто им пропиталась каждая пора ее тела. Сладковато-болезненное облако окружало живых немым укором и въелось в нос, затрудняя дыхание. Остекленевшая, мертвая София, распластавшаяся на полу как сломанная кукла, будто тянула к ней руки в своем последнем объятье, в надежде найти защиты и понимания, задавая вопросы по тяжести конкурирующие с запахом смерти. Почему Элисон отстранилась от семьи, не навещая и даже не общаясь по телефону? Почему пропускала дни рождения, отделываясь глупыми открытками? Почему не постаралась привнести хоть каплю материнской любви и нежности в жизнь девочки, так рано потерявшей мать? Почему не оказалась на ее месте, встретив убийцу в стенах этого дома?

Выскочив из комнаты, Элисон почувствовала подкатывающую к горлу волну тошноты. Она хотела только одного – поскорее покинуть дом, вдохнуть свежего, не зараженного гнилью воздуха, но к своему удивлению обнаружила в дверях констеблей. В другое время она не обратила бы на них внимания, но каждый следующий вдох мог оказаться решающим, и рисковать своей репутацией на глазах посторонних людей, она не могла.

Путь на свободу был закрыт, и женщина ощутила отчаяние. Стараясь совладать с собой, она уставилась в одну точку, уговаривая сердце умерить свой ритм, но вместо этого почувствовала, как все расплывается перед глазами. Витиеватые узоры на зеленых обоях пришли в движение, расползаясь змеями в разные стороны и коснувшись стены рукой в попытке удержать равновесие Элисон вскрикнула от ощущения что змеи оплетают ее ладонь.

В голове роились мысли и воспоминания, и женщина тут же кинулась в противоположном от главного входа направлении, туда, где был проход в сад. Дрожащими пальцами она повернула замок, распахнула дверь и сбежала по ступенькам вниз, чувствуя свое спасение. Но стоило ей только сделать вдох, как волна тошноты, сдерживаемая последний час снова накатила, заставив Элисон согнуться пополам возле крыльца.

Формально она не потеряла ничего ценного – всего лишь еду из самолета и придорожных закусочных, первоначальный вид которой не сильно отличался от текущего, – но Элисон чувствовала, как из нее вытекает желчь, горечь, скопившаяся за годы страха и ожидания смерти. По ее щеке скатилась одинокая слеза, и женщина закашлялась, стараясь игнорировать отвратительный привкус во рту. Но быстро вытерла ее, услышав за спиной шаги, и постаралась выпрямиться, крепко вцепившись в перила.

Почувствовав чье-то приближение, Элисон напряглась, но человек позади нее остановился и замер, не говоря ни слова. До слуха женщины донеслись чужое размеренное дыхание и шорох одежды, и легкое прикосновение к ладони, безвольно повисшей вдоль тела, заставило ее вздрогнуть и опустить взгляд. Белый как снег шелковый платок был зажат в мужской руке, вызывая не столько благодарность за заботу, сколько удивление наличию такого нетипичного аксессуара для одетого в кожаную куртку и джинсы констебля.

– Спасибо, – как можно спокойнее произнесла Элисон, вытерев губы и обернувшись.

Суперинтендант Рогнхелм стоял рядом, почти касаясь ее талии холодной черной кожей куртки, расстёгнутая молния издала краткий звон, встретившись с пуговицей женского пиджака. Густав пристально вглядывался в лицо Элисон, находящееся так близко от его, что женщина успела заметить промелькнувшую вспышку участия и сожаления – столь редких проявлений чувств для представителей охраны правопорядка. Она взмахнула платком и постаралась улыбнуться.

– Вот бы все проблемы решались так просто.

– Тогда жить было бы не так интересно, – улыбнулся Густав в ответ. – Я принесу вам воды.

Элисон кивнула и отвернулась, не желая выдавать творившегося в душе – меньше получаса назад она нагрубила ему и ничуть не раскаивалась в этом, но удивление от того, что Густав заботливо последовал за ней, заставило посмотреть на него другими глазами.

Мысленно откинув образ сурового суперинтенданта, Элисон с удивлением осознала, что он должно быть ее ровесник, может немного старше, и к тому же выглядит совсем не типично для местного жителя. Высокий и подтянутый, он казалось, специально подбирал себе одежду, подчеркивающую небрежность - простой темно-синий свитер без горла, светлые джинсы, куртка, напоминающая что-то среднее между косухой и классическим пиджаком, идеально дополняли слегка взъерошенные черные кудри и изогнутые в улыбке губы. Сначала Элисон решила, что это типичный образ холостяка, но сейчас готова была признать, что одежда подчеркивала стройность и мускулы. И искренне порадовалась, что мужчина не пришел раньше и не кинулся держать ей волосы в максимально уязвимый для ее самолюбия момент.

Поежившись, женщина обхватила себя руками, почувствовала, как холоден осенний ветер, игравший в начинающей желтеть листве деревьев. Ее пальто осталось в прихожей, а тонкий пиджак от Michael Kors был предназначен скорее для красоты, чем для практичности. Элисон обвела взглядом сад, поражаясь как много изменилось здесь за прошедшие годы - дикий виноград оплел не только низенький декоративный забор, но и стелился по земле, укрывая ее красно-зеленым ковром, кустарники, некогда подстриженные в форме шаров, разрослись и раскинули непокорные ветки, а большинство цветов исчезли, не пережив отсутствие внимания и заботливых рук хозяев.

Переводя взгляд с одной части сада на другую, Элисон словно в тумане прошлого видела свое собственное детство, наполненное счастьем. Вот она сидит на земле, прислонившись спиной к большому раскидистому клену, с книгой в руках. Вот мама накрывает стол в открытой беседке, выставляя на него все необходимое для легкого перекуса - свежеиспеченное печенье, бисквит и фрукты - и улыбается, глядя на море разнообразных цветов, которые сама вырастила. Вот Шелби завет играть в прятки и весело смеется над ней, каждый раз без труда находя, а после игры зовет ее поближе и рассказывает истории, радуясь искре восхищения в глазах младшей сестры.

– Возьмите, – сказал Густав, снова заставив Элисон вздрогнуть.

Погруженная в свои мысли, она не услышала шагов и с удивлением обернулась. Мужчина все так же остановился на последней ступеньке, словно боялся выходить в сад без разрешения Элисон. В руке он держал бутылку воды, и женщина тут же взяла ее, глядя с благодарностью, и сделала большой глоток - жидкость мгновенно заструилась в горле, смывая горький привкус во рту. Мысли в голове прояснились, и Элисон с удивлением почувствовала себя немного лучше.

– Кажется, вы только что спасли меня, – улыбнулась женщина, задержав благодарный взгляд на суперинтенданте. – Вы случайно не курите?

– Не то чтобы я делал это постоянно... – смутился Густав и вытащил из кармана пачку «Dunhill».

Достав из пачки сигарету, Элисон задумчиво покрутила ее в руках, давая себе время передумать, не возвращаться к вредной привычке, но все же прикурила и затянулась. Горький, едкий дым моментально заполнил легкие, вызвав кашель, но, выдыхая, женщина блаженно прикрыла глаза, любуясь, как окружающий мир тонет в расплывчатой дымке. Рядом послышался шорох зажигалки - Густав тоже закурил и посмотрел на Элисон с интересом.

– Мне жаль, что вам пришлось это увидеть, – тихо сказал он. – Одно дело знать о смерти, совсем другое – видеть ее своими глазами.

– Но это не остановило вас при выборе профессии.

Не заботясь о своем дорогом костюме, Элисон присела на ступеньку и снова затянулась сигаретой. Немного помедлив, Густав опустился рядом с ней и задумчиво оглядел дикие заросли некогда красивого сада.

– Я совсем не думал о смерти, когда выбирал ее. Для меня это способ помочь живым – наказать виновных и дать надежду родственникам, что такое в их жизни не повториться.

– Прекрасные слова, но мне ваша помощь не нужна, – печально покачала головой Элисон.

Возвращение в дом, где прошло ее детство, женщина себе представляла совсем иначе. Когда-то ей казалось, что как только рана после гибели Шелби затянется, родители снова привезут ее в Уотертон – в мир зелени, тишины и спокойствия. Они снова сядут в увитой виноградом беседке, и Элисон, положив голову маме на плечо, будет слушать сказки о прекрасных принцессах, отважных рыцарях и далеких странах. Но годы сменяли друг друга, и вскоре время чудесных историй прошло, а вместе с этим появилось осознание, что в этом доме они уже никогда не смогут быть счастливы.

– Понимаю, что бы я ни сделал, Софию это не вернет. Вы были близки? – спросил Густав и, увидев, что Элисон лишь печально покачала головой, задал следующий вопрос. – Когда вы видели ее в последний раз?

– Не знаю. Давно... - ответила Элисон и ухмыльнулась. – Может, когда ей было пять?

– Неужели все эти годы вы не общались с Бондарами? – удивился суперинтендант. – Почему?

Элисон с тоской посмотрела на сигарету, зажатую между пальцами, – от нее осталось уже меньше половины. Густав же напротив замер рядом, и сигарета в его руке медленно тлела, грозя горячим пеплом обрушиться на брюки.

– По телефону вы сказали, что знаете историю моей семьи. Знаете о... убитых женщинах, – губы Элисон искривились в усмешке. – Правильно сказать об умерших? Полиция достаточно правдоподобно списала все смерти на несчастные случаи. Никто не был найден.

– Думаете все это как-то связано? – удивился Густав.

– А вы нет? – хмыкнула Элисон, не отрывая от собеседника насмешливого взгляда. – Как вообще все эти старые дела оказались у вас?

– Если рассматривать все, что мне удалось найти, можно сказать одно – между первой смертью и текущим убийством прошло слишком много времени, – уходя от ответа, сказал Густав. – Не хочу давать вам пустых обещаний и сотрясать воздух. Может в расследовании полиция и допустила... ошибки, но доказать это весьма проблематично. И некоторые из женщин действительно могли умереть из-за нелепого стечения обстоятельств.

– Некоторые, – рассмеялась Элисон. – Хорошо хоть вы не убеждаете меня, что и София сама проткнула себя мечом. Касательно вашего вопроса про Бондаров. А вы могли бы собирать званые семейные ужины и мило сплетничать о делах соседей, если половина вашей семьи лежит в могиле, а «нелепое стечение обстоятельств» готовиться прикончить оставшихся? Могли бы приезжать в гости на выходные, не зная кто и когда станет следующим?

– Я понимаю, – тихо ответил Густав после небольшой паузы. – И все же хочу заверить, что постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы разобраться в текущем деле и найти убийцу.

Элисон почувствовала волну уверенности и спокойствия, исходящую от суперинтенданта. Он сидел совсем близко, изредка касаясь ее плеча своим, и на мгновение ей захотелось поверить его словам, доверить свою жизнь и жизнь Мелоди, но многолетние пустые надежды мешали ей это сделать. Полиция никогда не пыталась найти убийцу, списывая многочисленные смерти на несчастный случай, и у женщины не было причин верить служителям закона. Пусть даже меч, торчащий из тела, заставит их вести расследование.

Вскочив, Элисон бросила недокуренную сигарету на землю и яростно растерла ее каблуком туфли, вдавливая в увядающую густую траву. Она поежилась от порыва ветра, посильнее запахнула пиджак, обняв себя руками, и посмотрела на застывшего Густава сверху вниз.

– Я уже сказала – мне ваша помощь не нужна. Я возьму Мелоди, и мы улетим ближайшим рейсом.

– Боюсь, это невозможно, – покачал головой Густав и медленно поднялся с удивлением глядя на истлевшую сигарету, словно увидел ее впервые. – Я не могу отпустить вас из Уотертона на время следствия.

– Безумие! Мы не останемся здесь! – вскрикнула Элисон.

Чувства и эмоции женщины настолько вышли из-под контроля, что единственным разумным выходом казалась физическая борьба с человеком, мешающим ей уехать. Она взмахнула руками, осыпая Густава несильными ударами в грудь, вымещая на нем злость и отчаяние. Суперинтендант замер, позволяя Элисон нанести несколько ударов, а после аккуратно схватил ее за запястья и притянул к себе.

– Я не дам никому причинить вам с Мелоди вред, – тихо выдохнул он, переводя взгляд с ее глаз на слегка приоткрытые в удивленном вздохе губы. – Вы можете звонить мне в любое время, я сразу же приеду, чтобы не случилось. И, конечно, я приложу все усилия, чтобы скорее найти убийцу и отпустить вас.

Решительность Элисон испарилась так же быстро, как и появилась, заставляя женщину обмякнуть в руках суперинтенданта. Густав ослабил хватку и теперь сжимал в руках хрупкие женские ладони, заледеневшие холодным осенним днем, заставляя Элисон удивиться, насколько ласковыми могут быть прикосновения загрубевшей кожи. Ее окутал аромат его тела – цитрусовые нотки одеколона, легкий запах пота и горькое послевкусие сигарет смешались в соблазнительный коктейль, приятно щекотавший нос и вытеснивший, наконец, сладковатую вонь гнили. Она обмякла в руках Густава.

– Если хотите оставить нас в Уотертоне, вам придется найти для нас самую безопасную гостиницу, – прошептала Элисон, но заметив вину, проскользнувшую во взгляде Густава, тут же выдернула руки и отступила на шаг, добавив громче: – Нет, нет! Даже не думайте, что мы останемся в этом доме!

– Он ничуть не хуже других, и я прослежу, чтобы не осталось ни следа преступления. – покачал головой Густав. – Уотертон – маленькая деревушка, а не огромный город. Я рад был бы выбрать вам гостиницу, но их просто нет. Ни одной. И вряд ли кто-то согласится пустить вас в свой дом.

– Даже вы? – зло усмехнулась Элисон.

– Даже я, – развел руками суперинтендант. – Я снимаю комнату у одной доброй женщины и не могу пригласить вас. Хоть и хотел бы.

Почувствовав прилив гнева и адреналина, Элисон сжала кулаки, до боли впиваясь ногтями в кожу. Она почти поверила этому незнакомцу, позволила себе слабину, окунувшись в серые с голубоватым отливом озера глаз, доверившись крепости рук. Но его настойчивое желание оставить их в деревне открыло в нем истинную суть суперинтенданта, заботившегося только о мифических делах, прописанных в документах, но совсем не о людях. А значит, о своей семье она должна позаботиться сама. Так было и будет всегда.

– Пора возвращаться, – вздрогнув, сказала Элисон. – Я замерзла.

Не давая Густаву опомнится, она уверенным шагом направилась в сторону двери, едва не задев его плечом. Коридор вопреки ее прежним видениям выглядел довольно обычно и старомодно - зеленее обои с витиеватыми узорами, произведения искусства на стенах, в числе которых Элисон не смогла не отметить на стене картину «Западный ветер» кисти ее соотечественника Тома Томсона, жившего на границе девятнадцатого и двадцатого веков. Возле нее она остановилась, пытаясь вызвать в памяти образы прошлого, но в детстве Элисон так мало обращала внимания на произведения искусства, что оставалось гадать, была ли картина куплена Гренхолмами или позже – Мартинами, после переезда родителей.

Где-то в доме часы начали свой бой, и кукушка размеренно отсчитывала часы, заставив Элисон замереть. Уже шесть часов! Время пролетело так быстро, и в тоже время в компании трупа и констеблей тянулось незаметно. Элисон искренне понадеялась, что возвращаться на второй этаж ей не придется, и Мелоди уже успела найти более приятный уголок в этом доме. Ответом ей послужил тихий отзвук голосов из столовой – комнаты дальше по коридору. Белая, резная дверь, покрытая лаком, осталась именно такой, какой Элисон ее запомнила. На мгновение женщина снова вспомнила свое детство – счастливое и беззаботное – и готова была поклясться, что вновь почувствовала запах маминых пирожков.

Быстро преодолев расстояние до комнаты, Элисон уже подняла руку, чтобы потянуть дверь, когда та резко открылась, едва не сбив женщину с ног. На пороге замер немолодой констебль, который встречал их по приезду, и Элисон позабавило, как при виде ее учтивая улыбка на его лице медленно начала сменяться на растерянность. Все-таки быть «еще одной из идиоток» достаточно забавно, если это может выбить из седла даже констебля в годах, должно быть немало повидавшего за свою жизнь. Бросив поспешный взгляд поверх плеча мужчины, Элисон посмотрела на дочь и, убедившись, что с ней все в порядке, растянула губы в улыбке.

– Уже уходите? – сказала она, стараясь подавить иронию в голосе.

– Мы здесь закончили, – расправил плечи и выпятил грудь констебль, но тут же сник, бросив взгляд на лестницу. – Я имел в виду в части осмотра и расследования... Труп увезут.

– Хотелось бы верить, – хмыкнула Элисон. – Но если вам больше ничего не нужно, не смею вас задерживать.

Качнувшись в сторону, она сделала попытку обойти мужчину, но его грузное тело плотно занимало весь дверной проем. Мужчина кашлянул и нервно покрутил ус, приглаживая его и завивая наверх, чем вызвал еще один смешок Элисон, который она изо всех сил старалась подавить, – ведь второй ус так и остался торчать в разные стороны.

– Думаю, нам еще не раз придется встретиться в рамках расследования, – начал суперинтендант и развел руками. – Я хотел бы попросить вас не покидать Уотертон до выяснения всех обстоятельств. Вас и вашу дочь.

– О, не беспокойтесь! – воскликнула Элисон и обхватив его за плечи сдвинула с дороги. – Суперинтендант Рогнхелм уже просветил меня по поводу вынужденного заточения.

Не тратя больше времени, женщина протиснулась в образовавшийся проем и вошла в потонувшую в тишине комнату. Три пары глаз удивленно уставились на нее, но молчание нарушала только Мелоди, ища утешение в привычных перепалках с матерью.

– Вообще-то я ставила на то, что ты сбежала, – весело хмыкнула она и подвинула стул рядом с собой, приглашая маму присоединиться.

– Надеюсь, не сильно потратилась, – изогнув бровь в изумлении, равнодушно ответила Элисон.

– Твои сбережения все покроют.

Мужчины – криминалист и молодой констебль – потупили взгляд, не вмешиваясь в разговор. Присев на стул, Элисон заметила, что дверь снова отворилась, и тут же отвернулась. Мелькнула густая черная, как воронье крыло, копна кудрявых волос, и стул с противоположной стороны стола заскрипел ножками по полу, возвещая о появлении Густава. Мужчины по-прежнему сохраняли молчание и переглядывались, не зная насколько тяжело Элисон восприняла произошедшее, и не успев привыкнуть к шутливому перебрасыванию фразочек матери и дочери.

– Фу, ты что курила? – делано скривилась Мелоди. – Могла бы и угостить, не одна ты сегодня видела труп.

Закатив глаза, Элисон откинулась на спинку стула, оставляя дочь без ответа. Та выглядела спокойно и беспечно, но чуткое сердце матери чувствовало смятение и сжималось от того, что дочери пришлось пережить подобное.

Девушка развалилась на стуле, насколько это было возможно для деревянной мебели девятнадцатого века, и, положив ногу на ногу, листала в телефоне какие-то видео. Расслабленная поза не выдавала никакой видимой тревоги, и женщину ранила мысль, что в попытке выехать из дома немедленно дочь ей союзницей не станет. Она уже и забыла про неприметного парня, но тот, словно стараясь поскорее исчезнуть из комнаты, встал и указал на чемоданы в углу.

– Куда отнести ваш багаж, мисс Гамильтон?

– Второй этаж – по лестнице и направо, третья дверь, – вздохнув, Элисон указала на свою сумку. – Рюкзак моей дочери – в комнату напротив. И подождите секунду.

Подойдя к сумке, она вытащила из нее пару запасных туфель, и, не стесняясь тут же переобулась, брезгливо протянув старую пару констеблю с просьбой выкинуть.

– Начала разбрасываться Prado? – удивленно спросила Мелоди.

– Замша слишком капризна, чтобы выживать в таких условиях. Прогулку в саду она не пережила, а здесь вряд ли найдется хорошая химчистка, – поморщилась Элисон, не желая признаваться, что испортила туфли сама, когда расставалась с содержимым желудка.

– Ох, так здесь и сад есть?

Услышав, как мать без запинки строит маршрут, Мелоди тут же отложила телефон и с удивлением посмотрела на Элисон, гадая насколько хорошо ей знакома планировка дома.

– Ты уже бывала здесь, да? Судя по всему, даже жила.

– Это было давно, – твердо сказала Элисон, не желая продолжать разговор.

– Могла бы и упомянуть, что у нас есть поместье.

– И вовсе не у нас, моя семья отказалась от него и переехала в город.

– И все же, теперь он есть у вас, – подал голос Густав, привлекая внимание. – Ролан Бондар наследником не является. И судя по всему, за исключением его у Софии остались только три родственника – ее брат и вы.

– Круто! Нам принадлежит больше половины, – восторженно вскрикнула Мелоди и, заметив гневный взгляд матери, добавила: – Надеюсь, призраки – не выдумка, мне бы пригодились новые друзья. Мы останемся?

В дверях нерешительно замер молодой констебль с сумками в руках, ожидая решения, а в комнате на мгновение воцарилась тишина. Но вздохнув, принимая поражение, Элисон тихо ответила «К сожалению» и одновременно с ней Густав уверенно произнес «Остаетесь». Женщина бросила на него пренебрежительный взгляд, давая понять, что его решения не играют здесь никакой роли, но он не сводил с нее глаз.

– Наша команда все здесь уберет уже сегодня, вы ничего не заметите, – сказал он и, перегнувшись через стол, положил на стол перед Элисон визитку, касаясь ладонью краешка ее сцепленных в замок пальцев. Он постарался заглянуть ей в глаза, но она старательно отвела взгляд. – Как я и сказал, вы можете звонить мне в любое время. Чтобы не случилось.

– Тогда стоить вызвать кого-нибудь стереть мою память, – холодно ответила Элисон и подвинула визитку обратно. – У меня уже есть ваш номер. Остался в телефоне.

– И в сердечке остался, не сомневайтесь, – хмыкнула Мелоди и, потянувшись, забрала визитку. – Встречу призрака – дам знать, вдруг вам тоже нужны друзья.

Мужчины начали собираться, понимая, что больше их в этом доме ничего не держит. Густав встревоженно поглядывал на Элисон, искренне переживая за ее безопасность не меньше самой женщины. Череда смертей семьи Гренхолм за прошедшие месяцы впиталась под кожу, и разгадка тайны стала чем-то личным. За столом мать и дочь продолжали разговаривать, не обращая внимания ни на кого вокруг.

– Прогуляешься со мной по городу? – спросила Элисон.

– По дороге сюда ты ударилась головой? – удивленно посмотрела на маму Мелоди. – Даже смерть родственницы не повод гулять с «предками». И я не то чтобы хорошо ее знала.

– Что ж, – встала из-за стола Элисон и пошла в сторону выхода, обходя мужчин, все еще ожидающих отправившегося с багажом наверх констебля. – Если я понадоблюсь вам, суперинтендант, ищите меня в баре. Мне потребуется хорошая порция виски, чтобы оправдать свое присутствие в Уотертоне.

***

Оказавшись на центральной улице, Элисон поплотнее запахнула пальто и пошла медленнее, разглядывая знакомые дома. Поразительно как мало изменилось в деревне за прошедшие годы, и Элисон с удивлением обнаружила, что в памяти то и дело начали проноситься воспоминания.

В магазине одежды, слева от дороги она купила свое первое платье - не детское, розовое, с единорогом на груди, а настоящее. Кожа до сих пор помнила нежное прикосновение шелка, а грудь перехватывало от восторга, словно она снова оказалась на той далекой школьной вечеринке, когда все взгляды были прикованы к ней. Мама не только позволила ей распустить волосы, аккуратными локонами обрамлявшие лицо, но и поделилась косметикой.

Тряхнув головой, Элисон постаралась прогнать образ мамы, ощутив вполне объяснимые печаль и тоску, и отвела взгляд. Но это не помогло - справа простирался парк, где семья Остеллов проводила каждые выходные. Отец покупал дочерям мороженое и носил Элисон на руках, кружа и подбрасывая, подхватывая веселый детский смех.

Устало проведя рукой по лицу, женщина уставилась себе под ноги, не в силах выносить виды некогда родной деревушки. Поводов оказаться в баре прибавилось - теперь женщине хотелось скорее не только выпить, но и оказаться в единственном месте, где она так и не успела побывать в силу возраста.

Внутри бар выглядел так же клишировано по меркам деревушек, как и снаружи - старая мебель, большая барная стойка и полки с душевой выпиской. Лампы с большими абажурами давали слишком мало света, что в данном помещении можно было бы назвать плюсом. В привычной ситуации Элисон даже не взглянула бы в сторону такого заведение, но сейчас уверенно захлопнула за собой дверь и выбрав один из пустующих стульев возле барной стойки, направилась прямо к нему.

Пара столиков уже были заняты - мужчины гоготали, отпивая пиво из кружек, и Элисон с отвращением отдернула руку, когда сидящей ближе всех к ней мужчина попытался привлечь ее внимание, заявив, что за их столом всегда найдется место для такой красотки. Не веря, что способна на это, она тут же показала ему средний палец и зашагала дальше под громкий смех компании.

– Двойной виски со льдом, – сказала она, заняв стул у стойки, вытащила купюру из клатча и пододвинула ее к бармену. – Хорошего виски.

Из колонок лилось что-то в стиле кантри, и, прислушавшись, Элисон начала подпевать, не обращая внимания ни на кого вокруг.

– У вас прекрасный голос.

Ножки стула издали жалобный скрип, но Элисон продолжала петь, не обращая на внезапного слушателя никакого внимания, пока не закончился припев.

– Не думала, что слежка входит в число ваших обязанностей, суперинтендант, – произнесла женщина, растягивая слова.

– Всего лишь счел ваши слова приглашением, – улыбнулся Густав.

Бармен поставил перед Элисон стакан с виски, и она не смогла удержаться от смеха, увидев удивление в глазах суперинтенданта. Но стоило только щедрой порции алкоголя обжечь ее горло, как тугой ком в животе начал постепенно растворяться, даря желанную свободу. Виски закончился после пары глотков, и Элисон, предпочитавшая в основном легкие вина, почувствовала, как закружилась голова, что не остановило ее от просьбы принести еще порцию.

– «Чертовски давно не приглашала мужчин в бар», – подумала она, но вслух произнесла. – Зачем вы здесь?

– В баре? – спросил Густав и ответил, стараясь скрыть смущение. – Хотел увидеть вас.

– Не-ет, – взмахнула рукой Элисон. – В Уотертоне! Что привело вас в забытую богом деревню?

– Вы не поверите, – рассмеялся мужчина. – Гарантированное отсутствие убийств! И за несколько лет, что я провел здесь, план безупречно работал. Даже мой начальник не припомнит ничего столь таинственного как убийство вашей племянницы.

– Тогда вам не стоит рассиживаться здесь со мной, – хмыкнула Элисон. – Уж чем-чем, а убийствами семейство Гренхолм славится издавна.

Второй стакан уже был у нее в руках, и Элисон заглянула в него с тоской. Лед весело позвякивал от соприкосновения со стеклом, и мысли медленно уходили в другом направлении. Она не успела опомниться, как уже рассказывала Густаву о семье, о Мелоди, о любимых картинах, заразительно смеясь и взмахивая руками, внимательно слушая его комментарии и отвечая на вопросы. Как и в саду, суперинтендант заражал ее спокойствием и уверенностью в безопасности. Густав не сводил с нее взгляда, а после аккуратно накрыл ее ладонь своей и нежно сжал.

« Любовь сладка на вкус

Когда встречаются наши сердца

Я влюбился в тебя как дитя

О, но огонь обезумел»* – лился из колонок чарующий голос Джонни Кэша, и Элисон, закрыв глаза, покачалась в такт.

– Вместе мы во всем разберемся. Верьте мне.

Эти слова громом отозвались в голове Элисон, отрезвляя. Она внезапно вспомнила про Аттикуса – единственного мужчину, которого когда-либо приглашала в бар. Мужчину, который обещал ей, что выстоит против целого мира, если только Элисон будет держать его за руку. Мужчину, не справившегося с ролью отца и мужа. Выдернув ладонь, Элисон залпом допила виски и, положив деньги на барную стойку, встала.

– Мне пора, – стараясь не смотреть на Густава, сказала она. – Надо проверить как там Мелоди. Я не должна была оставлять ее одну.

– Я подвезу вас.

Мужчина тоже поднялся и направился к двери, не оставляя ей возможности отказаться. На улице он открыл дверь серебристого пикапа Ford F-series, приглашая Элисон, и, не говоря ни слова, повез ее по знакомым улицам. Женщина мечтательно смотрела в окно на проплывающие мимо дома, предаваясь размышлениям как могла бы выглядеть ее жизнь, если бы сестра осталась жива и семья не переехала бы в Пинчер-Крик. Но гадать об этом было так же больно, как и вспоминать счастливое детство.

– Спасибо за вечер, – улыбнулась она Густаву, когда машина остановилась возле поместья Гренхолмов.

– Проводить вас? – спросил Густав и добавил, после того как Элисон покачала головой. – Уверены, что все хорошо?

– Я помню, что вы будете ждать моего звонка в любое время дня и ночи, – заглянув в его глаза, Элисон не удержала и сжала его руку. – Зная, что вы начеку, я могу спать спокойно.

В машине воцарилась тишина, нарушаемая только тихим мотивом популярной песни по радио. Тепло твердых пальцев Густава окутало ледяную ладонь Элисон и постепенно дошло до ее сердца. Задержав взгляд на его губах, она подумала, как было бы чудесно ощутить вкус его губ – волнующе и вместе с тем запретно. Близость, которую она не позволяла себе долгие годы. Расстояние между ними сократилось, и женщина не могла с уверенностью сказать, стал ли причиной этому Густав или она сама потянулась к нему за защитой и утешением.

– «На темном пустынном шоссе холодный ветер в моих волосах...»** – раздалось из кармана пиджака.

Вздрогнув, Элисон торопливо убрала руку и откинулась к двери. Момент был упущен, но Густав не торопился ответить на звонок.

– Eagles, хороший выбор, – сказала Элисон, стараясь, чтобы ее голос звучал равнодушно. – Должно быть кому-то тоже понадобилась ваша помощь. Мне пора.

Она потянулась к ручке двери, но прежде чем успела открыть ее, Густав аккуратно схватил ее за предплечье.

– Я заеду к вам завтра, – торопливо сказал он, но, осознав, как двусмысленно звучат его слова, сказал первое, что пришло в голову: – Расскажу, что узнал по поводу завещания и похорон. Пожалуйста, не забываете об осторожности – заприте все окна и двери, и не пускайте никого в дом.

– О, будьте уверены! Я никого не впущу, – бросила Элисон через плечо и вылезла из машины, напевая: – «Это может быть рай или это может быть ад»***.

Едва зайдя в дом, она тут же удостоверилась, что куртка Мелоди висит на вешалке, заперла дверь на все засовы, прислонившись к ней спиной, и отошла только тогда, когда услышала, как отдаляется звук мотора. Все краски последних часов снова померкли, и реальность тяжелым покрывалом опустилась на плечи Элисон. Она почувствовала себя отвратительно, но к удивлению, осознала, что боль была физической – пустой желудок неприятно скрутило, голова раскалывалась, а рот заполнился неприятным послевкусием сигарет и алкоголя.

Единственным желанием стал глоток холодной воды, но стоило только Элисон осушить стакан, оказавшись на кухне, как в коридоре послышался шорох. Кожа рук покрылась мурашками, и женщина замерла в надежде, что это все лишь шелест ветвей на ветру за окном. Но звук повторился ближе, прозвучал отчетливее, напоминая шаги. На раздумья времени не было, и Элисон, дрожа от страха, схватила с каминной полки статуэтку и подкралась к двери. Подняв свое оружие над головой, она замерла, стараясь услышать шаги, меркнущие на фоне ее собственного обезумевшего сердца. И почувствовав за дверью человека, она выскочила в коридор, готовая нанести удар, но в тоже мгновение разжала руку, обрекая статуэтку на бесславную смерть.

– Боже, мам! – воскликнула Мелоди. – Надеюсь, ты просто вытирала пыль. Не говори, что у тебя паранойя.

– Ты напугала меня! До смерти! – задыхаясь, выговорила Элисон, закрыв лицо руками.

– Не правда, ты очень даже жива. Пойдем, я сделаю нам сэндвичи.

Не обращая внимания на осколки на полу, Мелоди взяла маму за руку и повела в сторону кухни. Через минуту перед женщиной уже стояла тарелка с едой, а девушка кипятила чайник и расставляла на столе кружки.

– Только не говори, что ты взяла продукты в холодильнике, – подозрительно посмотрела на дочку Элисон, но не в силах устоять перед голодом сэндвич откусила.

– Думаешь, они могли впитать трупный яд? – насмешливо фыркнула Мелоди, но сжалившись, добавила: – Вряд ли здесь кто-то жил, в холодильнике пусто. Я купила продукты в магазине.

– И с каких пор мы поменялись ролями? – печально улыбнулась Элисон. – Это я должна заботиться о тебе. А вместо этого...

– Надираешься в баре с мистером «я буду охранять ваш сон», – жуя сэндвич, сказала Мелоди с набитым ртом. – Видела его машину перед домом. Симпатичный, правда?

– Глупости!

– Да-да, вы конечно весь вечер говорили об убийствах. Но надеюсь, целуется он лучше, чем раскрывает преступления.

– Мелоди! – застонала Элисон.

Отмахнувшись, девушка заварила чай и, не обращая внимания на неодобрительный взгляд матери, протянула ей чашку. Едва притронувшись к еде, Мелоди задумчиво подвинула тарелку ближе к Элисон. Кипяток в чашке медленно наливался насыщенным цветом, но пар, вздымающийся облаком, служил явным предостережением, что пить пока не стоит.

– Значит никакой работы и универа? – подняла глаза на маму Мелоди. – Звучит как сказка.

– Только ты и я в старом доме, наполненном воспоминаниями. Да и деревушка – дома можно по пальцам пересчитать – захочешь спрятаться и не сможешь, – ответила Элисон и улыбнулась. – Уик-энд с матерью. Твой личный кошмар.

– Бро-о-сь, – нарочито бодро протянула девушка. – Завернемся в пледы, включим фильм на фоне и поболтаем по душам. Расскажешь мне про семью.

Идеально порезанный хлеб сжался под нажимом тонких пальцев, и соус большой лепешкой упал на тарелку. Элисон напрягалась, перестав жевать и нахмурилась, но, не найдя в лице дочери ничего подозрительного, все же вернулась к еде.

– Глупости, ничего интересного.

– Пф, ну же! Что такого ты натворила, что боишься рассказать?

– Я бы не успела, мне было десять. К тому же, я мало что помню.

– Расскажи то, что помнишь! Почему вы переехали? – продолжала настаивать Мелоди.

– Родители так решили, я была ребенком, – уходила от ответа Элисон, не желая рассказывать про смерть сестры.

– Ты воровала конфеты на Хэллоуин?

– Нет.

– Испортила индейку в День Благодарения?

– Не говори ерунды.

– Ла-адно, – протянула Мелоди и сложила руки на груди. – Но мы к этому еще вернемся. А сейчас заканчивай есть и пошли, мне надо тебе кое-что показать.

Услышав последние слова, Элисон хотела запротестовать, но недоеденный кусок попал не в то горло, заставив ее закашляться. Она махнула рукой в надежде, что дочь поймет неуместность сюрприза, но тщетно – Мелоди уже стояла на пороге и звала за собой.

Старые деревянные ступени с возмущением заскрипели, когда женщины поднимались на второй этаж. Элисон бросила быстрый взгляд в сторону комнаты, где была найдена София, и не удержалась от комментария:

– Надеюсь ты не нашла еще один труп.

– У меня было не так много времени, – фыркнула Мелоди. – Что, не терпится снова пригласить сюда суперинтенданта Рогнхелма? Уверена, для этого ты способна найти повод получше.

В спину девушке уперся недовольный взгляд, но ей было все равно на негодование Элисон. Она быстро открыла дверь комнаты, в которой расположилась и проскользнула внутрь.

Когда-то в этой комнате жила сама Элисон, но обстановка была выбрана задолго до ее рождения – родители мало что поменяли в доме, разве что чинили и заменяли сломанное и изжившее себя, и судя по оставшимся воспоминаниям женщины этого же правила придерживались и все последующие жильцы. Стены, затянутые в персикового цвета обои, украшали пейзажи и зеркала, массивная люстра величественно опускалась в центре, но главным элементом убранства была кровать – массивная, с деревянным узорным основанием и балдахином. Детской назвать эту комнату ни у кого бы не повернулся язык, но сейчас Элисон мало вспоминала о прошлом, она думала только о том, как мало обстановка подходит ее дочери – настала ее очередь забавляться.

– А тут миленько, правда? – присев на кровать сказала Элисон. – Уверена, ты мечтала бы жить в такой комнате.

– Выбрала мне самую девчачью, да? – хмыкнула Мелоди. – Не удивлюсь если ты сама тут и жила.

Пожав плечами, Элисон не спешила отвечать. Ее лицо осталось непроницаемым - в подтверждение того, что прошлым она делиться не намерена. Мелоди схватила что-то с письменного стола и протянула матери, раскрывая ладонь.

– А, та самая шкатулка. Я и забыла про нее, – повертела маленькую коробочку в руках Элисон, восхищенно разглядывая узоры. – Интересно, откуда она взялась.

– Так ты не видела ее раньше?

– Нет, никогда, – женщина вернула шкатулку Мелоди. – В любом случае она закрыта.

– Но у меня есть ключ...

Брови Элисон устремились вверх, отражая степень ее удивления.

– Откуда? – недоверчиво спросила она у дочери.

– Ой, это длинная история, – пожала плечами Мелоди. – А ты, как мы выяснили, не фанат разговоров по душам.

– Мне стоит волноваться?

– Не больше чем обычно.

Девушка присела на кровать рядом с матерью и вставила ключ в замочную скважину, не решаясь повернуть. Тонкие пальцы Элисон легли поверх руки Мелоди, и в тишине комнаты раздался едва слышный щелчок.

– О боже, – выдохнула Мелоди, аккуратно за цепочку вытаскивая из шкатулки кулон и кладя его себе на ладонь. – Какая красота!

Рубин в половину ее ладони блеснул в свете ламп. Бросив недоверчивый взгляд на шкатулку, Мелоди поразилась, как камень смог там поместиться и нежно провела по нему пальцем. Яркий и насыщенный, как сама кровь.

– Здесь есть что-то еще, – откликнулась Элисон.

Ее ладонь ощутила едва заметное прикосновение клочка плотной бумаги, сложенной в несколько раз, и женщина замерла в страхе, что внутри обнаружит очередную «проклятую» записку.

– Открой же! – нетерпеливо вскрикнула Мелоди.

Стараясь скрыть дрожь в пальцах, Элисон медленно раскрыла лист и удивленно посмотрела на дочь. Перед ними был только ряд цифр, без подсказок и объяснений. Задумчиво повертев странное послание в руках, женщина пожала плечами.

– Возьму ее к себе, может что-то придет в голову, - Элисон поднялась с кровати, все еще не сводя взгляда с листа бумаги. – Может это какой-то шифр. В любом случае, на сегодня загадок хватит – нам пора отдохнуть.

Замешкавшись на мгновение, Элисон нагнулась и поцеловала дочку в лоб, удивившись, когда та в ответ приобняла ее. Может в их отношениях еще не все потеряно? Может их связь крепче чем кажется на первый взгляд? Женщина пожелала Мелоди спокойных снов, и уже намеревалась закрыть дверь в комнату, когда девушка окликнула ее:

– Может, стоит рассказать кому-то что мы нашли? Если думаешь, что Густав отнимет шкатулку, то можем позвонить Аарону.

– Давай сначала разберемся во всем, милая. Пока у нас есть только набор цифр, – рука соскользнула с ручки двери. – Напомни, кто такой Аарон?

– Аарон Дейли, констебль примерно моего возраста, который был на осмотре, – закатила глаза Мелоди, поражаясь неспособности матери запоминать имена и людей.

– Хм, ты сказала Дейли?

– О, ты запомнила? – удивленно вскрикнула Мелоди.

– Нет. Нет, скажу точно, но, кажется, я была знакома с его отцом, – задумчиво кивнула самой себе Элисон и, вернувшись обратно к дочери, добавила, – А моя сестра могла стать его матерью.

***

Стайка учениц начальной школы весело щебетала, обсуждая случившиеся за день новости. Девочки расположились на поляне, приминая совсем недавно позеленевшую траву и подставляя лицо теплым солнечным лучам. Они совсем не торопились покидать школьный двор, ведь это означало разойтись в разные стороны. Ежедневные беседы стали неким ритуалом и длились до тех пор, пока за некоторыми ученицами не приходили родители, или пока проходящий мимо учитель не напоминал им о доме.

Зажмурившись от солнечного света, Элис вытянулась на траве и полусидела, опираясь на руки. Она слушала одноклассниц не очень внимательно, погрузившись в собственные мысли, и вздрогнула, услышав крик.

Трещавшая без умолку до этого девочка с аккуратным белым бантом на голове, теперь тихонько всхлипывала и потирала лодыжку. Остальные - перешёптывались, грозно уставившись на старый раскидистый клен в паре метров от них. Последние дни ветви дерева облюбовали мальчишки постарше и стреляли из рогатки, соревнуясь в меткости.

– Опять они! – брови Элисон сердито сдвинулись к переносице, когда рядом с ней на траву приземлился маленький камушек. – Пора положить этому конец.

Услышав ее слова, девочки загудели еще громче, и до ушей Элисон долетали фразы «это безумие», «надо рассказать учителям», «кто знает, что еще они сделают», тут же растворяясь в общем гомоне. Но взбешенную малышку в школьной форме было уже не остановить – она быстро подлетела к дереву, задрала голову и, уперев руки в боки, прокричала:

– Прекратите!

В ответ ей раздался оглушительный смех. Один из мальчишек натянул резинку, целясь прямо в лоб незваной гостье, но в последнее мгновение сменил траекторию. С трудом подавив крик, Элисон постаралась придать себе смелости и решительно закатала рукава белой рубашки, собираясь залезть на дерево.

– Постой, малышка, – на плечо ей легла чья-то большая теплая рука. – Ты же Элисон, да?

Слабый кивок и полные удивления глаза. Высокий парень смотрел на нее с улыбкой, его кудрявые волосы развевались на ветру, а на щеках горел легкий румянец. Девочка вспомнила, что видела его раньше, вместе с Шелби, и через мгновение ее догадки подтвердились.

– Иди домой, сестра уже ждет, – спокойно сказал парень и, видя, что Элисон не тронулась с места, добавил: – Они больше никого не тронут, я об этом позабочусь.

*Песня «Ring of fire» - Johnny Cash, американского певца шотландского происхождения и композитора-песенника, одного из самых влиятельных музыкантов XX века.

**Песня «Hotel California» - Eagles, американской рок-группы, основанной в 1971 году.

***Песня «Hotel California» - Eagles, американской рок-группы, основанной в 1971 году.