Лес

1991. Осень.

На дворе стоит прелестная погода. Не по-осеннему тёплая. Полная луна заливает чистым серебряным светом всё в округе – от верхушек сосен до самых глубоких оврагов. Звёзды ей помогают. Прохладный ночной ветерок срывает с Дуба некоторые уже ослабшие листья. Так и выходи на улицу прямо ночью и гуляй сколько душе угодно. Броди среди колючих стволов и наслаждайся...

Но у Арса времени на наслаждение нет. Он идёт быстро, почти бежит. Плутает среди деревьев, спотыкаясь и проваливаясь в ямки, в поисках той самой цветочной Поляны. Когда он был чуть моложе, воспоминания задерживались в голове немного дольше. Сейчас же многое (особенно из детства) он не помнит.

Пытаясь восстановить в памяти дорогу, он на минуту зажмуривается, замедляя шаг, и тут же чувствует, как что-то тяжелое приземляется ему на плечо. Арс вздрагивает от неожиданности, резко разворачивается, готовый к драке (мало ли что), и тяжесть с плеча пропадает. Большой, сливающийся с темнотой, ворон кружит у его лица, отлетает немного, но снова возвращается. Зовёт куда-то.

Вороны – умные птицы. Если он преграждает тебе дорогу, значит, впереди что-то есть, и лучше бы тебе туда не ходить. Если зовёт за собой – надо идти. Ворон цепляется клювом за куртку Арса и тянет за собой. Арс послушно идёт.

***

Когда в темноте становится различим какой-то большой и длинный куст, ворон, всё это время летевший впереди, взмывает выше, гаркнув напоследок что-то наподобие: «вот ты и на месте, можешь не благодарить», и растворяется во мраке. Полянку теперь окружает не высокий, но плотный заборчик бурьяна и сплетённых между собой кустов – просто так туда не попадёшь. Вот бы найти лазейку побольше. Арсений расхаживает вдоль забора, раздвигая колючие ветки, но пройти у него не получается. Время поджимает. Ему велено было появиться здесь ровно в полночь. До заветного часа остаётся пять минут. Наконец миновав все препятствия, он выпрямляется в полный рост и с нежной улыбкой погружается в созерцание Поляны. Тихая, и не такая большая, как в детстве, она озарена голубоватым лунным светом. Из травянистых волн на Арса глядят белые глазки полевых ромашек, еще более унылые в свете луны. Арсений припоминает, что раньше, в его детстве, Поляна пестрила великим множеством красок и изобилием самых разных цветов и растений. Куда они делись сейчас?

Арсений неспешно доходит до средины и терпеливо ждёт, любуясь красотами обычного с виду, но так глубоко засевшего в его душе места. Он вспоминает, все свои походы и побеги сюда, ещё ребёнком и уже парнем постарше.

Как забавна человеческая память! Что-то странное, незначительное, мимолётное может храниться в ней годами, а что-то такое важное и ценное забывается очень скоро. Даже если стараешься помнить. Арсений до недавнего времени этого совсем не помнил, как будто этого вовсе не случалось с ним. А последние лет двадцать он вообще считал, что Ангел – всего лишь плод его воображения, особенно богатого в подростковые годы, и до чего же странно ему сейчас понимать, что он на самом деле реален. Только встретив его снова, он понял, что благодарен ему безмерно. Он подарил ему и детство, и компанию, и дом, и ещё много чего полезного. Арс с нетерпением ждёт встречи с ним. Ночной прохладный ветерок играет в его одежде, забираясь под рубаху и щекоча живот, а луна отражается в глазах, придавая им блеск. Или это были просто слёзы...

Но его ностальгическое счастье длится не долго. Снова веет ужасным холодом, и Полянку заволакивает зловещим, почти чёрным туманом. Арс скрещивает на груди руки и выпускает изо рта клубок пара. Его добрые блестящие глаза бегают среди деревьев и ищут их.

Из-неоткуда появляется Ангел, срастаясь в своё обличие из струек чёрного дыма. Он медленно и бесшумно подходит к своему приглашённому. С каждым его шагом Арсу становится всё холоднее и холоднее, совсем как зимой, и он ещё сильнее запахивает свою лёгкую курточку и проклинает себя за то, что не оделся теплее. Свита Ангела останавливается на расстоянии пяти шагов, а сам он подходит к Арсению ближе. Арс поднимает голову на превышающего его в росте Ангела, и они молча смотрят друг на друга. От Ангела веет невидимой тоской, но в черноте капюшона по-прежнему ничего нет. Арс долго смотрит в неё. Казалось, протяни туда руку – и ничего не нащупаешь. Но проверять он не рискует.

Молчанье длиться вечность. Арс зарывается в куртку и ждёт. Проявлять инициативу у него нет желания. Как бы Ангел не был добр к нему в детстве, сейчас он явно не в духе. Это чувствуется. Как минимум – по его угрюмому молчанию.

Ангел тяжело вздыхает, рассматривая Арса, а потом спрашивает:

— Мой камень всё ещё у тебя?

Арс кивает, стуча зубами от холода.

Какое-то время Ангел снова молчит.

— Ты должен покинуть свой дом.

Арс хмурится.

— Что? Что значит покинуть? Почему?

Голос Ангела приобретает металлические нотки.

— Потому что я так сказал.

Арс теряется. Не такой он ожидал их встречу.

— Что всё это значит, Чёрный? Зачем мне уходить из собственного дома?

Ангел угрюмо вздыхает, явно желая побыстрее закончить этот разговор. Но выбора у него нет.

— В твоём мире всё предначертано, — начинает Ангел загадками. — И ТЫ здесь ничего не решаешь, — он говорит спокойно, но Арсу становиться понятно, что до точки кипения осталось совсем немного. Ангел привык, что все подчиняются ему беспрекословно, однако Арсений был другим. Воспитываемый им с детства он не то чтобы не боится Ангела, он не верит в то, что тот может причинить ему вред, ведь такого ни разу не было. — Поэтому я прошу тебя по-хорошему. Покинь. Свой. Дом.

— Только не говори, что ты меня от чего-то защищаешь, — просит Арс, — Я не поверю.

— Да, — соглашается Ангел, — Ты прав, и послушать меня в твоих же интересах. Ты забыл, что было в тот раз, когда ты ослушался?

Тот день Арс не сможет забыть, даже если изобретёт машинку для стирания памяти. В тот день он потерял родителей. Арсений опускает глаза.

— Нет.

Ангел снова ухмыляется.

— Вот и славно, — Своим длинным чёрным ногтем он медленно проводит от шеи Арса к подбородку, оставляя после себя красную полосу и приподнимая его голову, склоняется над ней, — Я надеюсь, ты не будешь глупцом. — Его страшный голос сотрясает тишину пустынной Полянки и отдаётся болью в голове Арса. Ангел разворачивается и медленно идёт к остальным двум. (Зачем они всё это время стояли сзади? Что-то вроде личной охраны?).

— Где же мне жить?

Ангел останавливается и, не разворачиваясь, отвечает:

— Это не мои проблемы.

— Неужели... — произносит Арс еле слышно, однако, Ангелу этого достаточно. Он поворачивает на Арсения капюшон. (Головой это назвать трудно). Прикусив губу, Арс понимает, что делает шаг навстречу пропасти, в которую однозначно полетит, если оступится. Но думать об этом нужно было раньше. Сквозь страх он продолжает. — Ты защищаешь меня от неведомо чего, и в то же время создаёшь мне новые трудности. Ещё труднее, чем было изначально. Всегда. Это не помощь! — забывшись, Арс почти кричит на него.

Ангел снова подходит вплотную и склоняется над ним:

— Ты сам меня на это вынудил, — говорит он на выдохе скорее для себя, чем для Арса.

В капюшонной пустоте как лампочки загораются «зрачки» (если их можно так назвать), обрамлённые зелёными искорками. Арс тут же жалеет о своих словах. Он пятится назад, но Ангел обвивает пальцами его запястье, сдвигая манжет куртки, и впивается в него когтями. Прикосновение Ангела холодно как лёд, но вместе с этим невесомо. Только когти Чёрного больно врезаются в кожу и давят на вену. С каждой секундой боль увеличивается, а через мгновение, ногти Чёрного протыкают кожу и вонзаются на всю длину. От запястья и до плеча вырисовываются маленькие рисунки и иероглифы, выступает кровь. Арсений падает перед ним на колени и склоняет голову, скуля от боли. Он в ответ вцепляется в руку Ангела. Жаль, у него нет ногтей, обладающих магическими свойствами. Только Арс не хочет причинять боль Ангелу. Это мольба о пощаде. На этот жест Ангел перестаёт дышать и ещё сильнее вонзает в его руку когти. «Татуировки» пульсируют, и Арс почти шёпотом стонет:

— Чёрный, отпусти...

И Чёрный отпускает.

— Не уйдёшь сам, я приму меры, — рычит он.

— Дай мне хоть немного времени, найти себе новое жильё, — умоляет Арс.

— Нет, — и Ангел вместе со своей свитой растворяется в воздухе.

Арсений остаётся один посреди Поляны. Сидя на коленях, он рассматривает руку, слегка прикасаясь к ней пальцами. Она всё ещё чертовски болит так, будто её порубили на мелкие кусочки и «татуировки» жгут. В придачу к этому глаза начинают сильно щипать и слезиться, и Арс зажмуривает их, потирая окровавленными пальцами. Он уже на всё готов, лишь бы его страдания закончились. В ту же секунду глаза проходят, как будто и не болели. Где-то вдали завывают волки.

***

Арсений пока об этом не знает, но его глаза стали угольно-чёрными и в них точно так же забегали зелёные искорки. В эту ночь он потерял свою свободу. Теперь он принадлежит Ангелу.