Тайный сговор
Надо было как-то прилепить полсоверена к почтовой бумаге, чтобы монета не прощупывалась в конверте. Надо было попросить у миссис Дейтон почтовую марку. И главное - вообще не следовало брать эти деньги. Но, как любил повторять мой отец, задним умом сыт не будешь.
Дома, собираясь в дорогу, я не догадалась взять с собой бумагу и чернила и теперь печалилась об этом, сидя на кухне. А Мэри вдруг ошарашила меня предложением:
- Если хочешь написать своей маме, могу одолжить тебе пару листов.
Я бросилась ее благодарить и пообещала возместить долг.
Мэри вдруг вспыхнула.
- Знаешь, я умею писать, - заявила она, гордо вскинув подбородок.
- Не сомневаюсь, - пробормотала я, смутившись от того, что она словно прочитала мои мысли во второй раз.
- Какие-нибудь сюси-пуси - это да, это она завсегда напишет, - проворчала миссис Дейтон. - Оно, конечно, куда проще, чем делать опись продовольственных запасов!
- Могу вам с этим помочь, - отрезала Мэри.
- Ох ты боже! - всплеснула руками кухарка, когда девушка выскочила из кухни. - Теперь она и на меня обиделась! А я ведь всегда была рада помочь, если Мэри хотела чему-нибудь поучиться. Но у нее это больное место. Вечно ей твержу, что какой-нибудь простой хороший парень будет счастлив на ней жениться, да только ведь ей подавай... - Тут миссис Дейтон осеклась и, помолчав, продолжила: - Боюсь, как бы она не угодила в беду. В этом доме и тебе тоже надо быть поосторожней, голубушка. Ты бы поговорила с ней, Эфимия. Мэри к тебе хорошо относится, а она, знаешь ли, несмотря на все ее улыбочки, далеко не каждую принимает в подружки.
- Я за ней присмотрю, - пообещала я. - Пойду пока к себе, напишу матушке письмо.
- Если справишься быстро, успеешь сбегать на почту в деревню. Я скажу миссис Уилсон, что отправила тебя в лавку - у меня изюм закончился. И не то чтобы совру - вечно его недосчитываюсь. По-моему, у Холдсуорта тайное пристрастие к сладкому.
Мы обе рассмеялись, представив себе, как величественный мистер Холдсуорт украдкой пробирается на кухню, чтобы полакомиться засахаренными ягодами.
- Вот возьми два пенни, - сказала миссис Дейтон. - А теперь поторапливайся, у тебя есть время черкнуть всего пару строчек, но твоя матушка будет рада узнать, что дочурка жива-здорова.
Я взяла монеты и поспешила вверх по лестнице.
Мэри ждала меня в коридоре мансардного этажа.
- Держи. - Она протянула мне два тонюсеньких листочка бумаги, грязную бутылочку с чернилами и дешевую перьевую ручку. - Сгодится?
- Еще бы! - соврала я.
- Конверт, тебе, наверно, тоже понадобится?
Я кивнула:
- Спасибо, Мэри, я все возмещу.
Она отмахнулась:
- Иди пиши, я принесу конверт.
В своей каморке я села за стол и в смятении уставилась на листочки. Мне надо было отправить матушке полсоверена, но бумага оказалась такой тонкой, что монету к ней никак не прикрепить, и я не сомневалась, что конверт будет такого же качества. В довершение всего выяснилось, что Мэри побрызгала бумагу лавандовой водой. Разводы на поверхности были почти не видны, но воняла она ужасающе. Страшно было представить, что скажет об этом матушка - она считала, что надушенные письма рассылают только «женщины определенного сорта».
Я с отвращением принюхивалась к листочкам, когда вошла Мэри.
- Что, не нравится? - сердито спросила она.
Я широко улыбнулась.
- Наоборот! Ты здорово придумала надушить бумагу. - Я понимала, что ей было не так-то просто раздобыть лаванду и приготовить ароматную воду.
- Кухарка мне разрешила.
- Что разрешила? - не поняла я.
- Нарвать лаванду в саду.
- Я и не сомневалась...
- Ну да, как же! - Мэри швырнула конверт на стол. - Ты на нас на всех смотришь свысока!
Я даже вздрогнула - столько ярости было в ее голосе.
- Мэри, я знаю, тебе сейчас нелегко...
- Вернешь долг, когда сможешь, - перебила она, указав на письменные принадлежности.
- Конечно, - холодно сказала я. - Не хочу злоупотреблять твоей добротой.
Мэри одарила меня взглядом, полным неприязни, и выскочила в коридор. А я, постаравшись унять чехарду мыслей, взялась за письмо.
Дорогая матушка!
Надеюсь, вы в добром здравии и вам хорошо живется в новом коттедже. Эту бумагу я одолжила у другой служанки, но скоро обзаведусь своей, получше. Мне посчастливилось оказать хозяину поместья приватную услугу, и он пожаловал мне полсоверена. Я непременно перешлю вам эти деньги при первой же оказии. Возможности вложить монету в конверт сейчас у меня нет - бумага неподходящая.
Я немного подумала. Мать могла слышать или читать об убийстве - все, что было мне известно, уже попало в газеты.
Если вам довелось услышать о прискорбном событии в Стэплфорд-Холле, спешу заверить, что я здорова и меня ни в чем не подозревают. Кухарка, миссис Дейтон, - женщина, достойная уважения, равно как и дворецкий, мистер Холдсуорт. Они оба взяли надо мной шефство, и я быстро освоилась с работой в таком большом доме. Все служанки здесь прекрасно знают свое дело, а я не нахожу свои обязанности чересчур обременительными.
При первом же удобном случае я наведаюсь к вам в гости, чтобы вы могли удостовериться: положение я заняла надежное, на здоровье не жалуюсь, и все у меня хорошо.
Ваша почтительная и любящая дочь
Эфимия.
P. S. Поцелуйте за меня малыша Джо.
P. P. S. Надеюсь, ваши новые свинки послушны и быстро нагуливают жирок.
Я перечитала письмо и уточнила:
P. P. S. Мистер Холдсуорт, конечно, мужчина, но весьма положительный.
Подумала еще и добавила:
P. P. S. Прошу прощения за столько постскриптумов, но это послание я пишу в спешке, потому что мне еще надо успеть на почту до закрытия.
Получилось не письмо, а какой-то набросок, но у меня было всего два листочка, мало времени, и к тому же я знала, что матушка ненавидит читать длинные тексты. По крайней мере, меня не будет рядом и не придется выслушивать ее критику насчет моих вялых упражнений в эпистолярном жанре. Я положила письмо в конверт, оделась и поспешила вниз по лестнице.
Воздух на улице покалывал кожу, грозя скорыми морозами, было пасмурно, но приближалось зимнее солнцестояние, и дни уже стали чуточку длиннее.
Телега, недавно доставившая меня в поместье, катилась медленно, и у меня тогда было время хорошенько запомнить окрестности, так что я знала, в какой стороне деревня. Чувство направления меня никогда не подводило, вот и теперь, несмотря на толстые стволы деревьев по обочинам дороги, заслонявшие обзор, и вопреки плохо различимым надписям на указателях, я вскоре уже шагала вниз по склону холма, разглядывая издалека зеленые коттеджи и магазинчики симпатичной деревушки.
Солнце клонилось к горизонту, разбрасывая повсюду тени и превращая голые деревья в персонажей горельефа, распростерших во все стороны нескладные тощие конечности. Поля начали покрываться инеем прямо у меня на глазах - будто незримая рука щедро наносила вокруг белейшие линии и пятна. Нос пощипывало от ледяного воздуха, но это было даже приятно. Мороз покусывал щеки, поднимал настроение и прочищал мозги. Я вдруг почувствовала себя счастливой и сама этому удивилась.
Сельская дорога передо мной в очередной раз сделала развилку, и я свернула на тропу, ведущую к деревне. На всякий случай огляделась, запоминая ориентиры. Теперь я не сомневалась, что возвращаться в поместье лучше по полям - так будет быстрее, чем плутать разветвленными тропами-дорогами, тем более что земля и грязь сделаются твердыми на морозе, постепенно набирающем силу. А выигранное время даст мне возможность побродить по деревне - возможно, там найдется магазинчик, где продаются игрушечные солдатики, о которых мечтает Джо.
- Эфимия!
Я испуганно обернулась - от развилки ко мне шагал мистер Бертрам. Я подумала было, что он шел за мной от самого поместья, но подозрения тотчас рассеялись: из кустов выскочил его белый волкодав - вернее, сейчас белая масть только угадывалась под грязью - и радостно бросился со мной здороваться.
Когда зверь подпрыгнул, я успела поймать в полете его здоровенные передние лапы и ловко увернуться от дружелюбных собачьих поцелуев. Когда растешь в доме сельского священника, преимуществ у тебя не так много, но одно из них - умение управляться с большими дворовыми псами. Если бы так же легко было поладить с их хозяевами...
- Сидеть, Зигфрид! - крикнул мистер Бертрам.
Пес и не подумал подчиниться, у него было занятие повеселее - он пытался облобызать мое лицо.
Я засмеялась и, все-таки заставив Зигфрида убрать от меня лапы, потрепала его за уши, вознаграждая за проявленные дружеские чувства.
- Я смотрю, вы умеете обращаться с собаками, - усмехнулся мистер Бертрам. - Необычно для лондонской девушки.
Я улыбнулась:
- Мне никогда не доводилось бывать в Лондоне, сэр.
- Правда? А я думал, именно там вы набрались ума-разума.
Я снова рассмеялась, забыв о своем статусе - за пределами дома это было совсем легко.
- Разумеется, нет! Я деревенщина до мозга костей!
Мистер Бертрам странно на меня посмотрел и вдруг с неожиданной резкостью произнес:
- Нельзя, чтобы нас видели вместе.
Эти слова тотчас вернули меня на землю, хорошее настроение улетучилось. Я сделала книксен:
- Конечно, сэр. Я иду на почту отправить письмо матери. Прошу прощения. - И, еще раз сделав книксен, поспешила по тропе к деревне.
Мистер Бертрам догнал меня и схватил за руку:
- Нет, Эфимия. Нам нужно поговорить, только не у всех на виду. Знаете, где «Алый лев»?
Я озадаченно покачала головой.
- Это постоялый двор, - пояснил он. - В деревне прямо и направо, там увидите. Идите по этой тропе, а мы с Зигфридом - по полям. Встретимся у входа. В «Алом льве» есть маленький бар, там всегда полумрак, мы сможем спокойно поговорить.
- Сэр! - ужаснулась я. - Мне нельзя появляться в общественном заведении. В некоторые бары женщин и вовсе не пускают.
- Боже правый, Эфимия, вы же будете со мной! Владелец постоялого двора разрешит мне привести кого угодно.
- Но вы же сказали, нас не должны видеть вдвоем...
- Не снимайте капюшон плаща, когда сядем за столик, - и никто вас не разглядит.
- По-моему, все равно мне туда нельзя, сэр...
- Не говорите ерунду, Эфимия! Будь вы леди - другое дело. Но вы же служанка в доме моего отца, да еще и на испытательном сроке, который неизвестно чем закончится.
Я вспыхнула:
- Это несправедливо!
- Хотите остаться на этой работе или нет?
- Конечно, хочу. Но не ценой собственной чести!
Мистер Бертрам громко расхохотался:
- Эфимия, вы начитались романов! Нет, все-таки вы самая необычная девушка на свете. Но не бойтесь - ваша честь мне без надобности. Мне нужен только ваш разум.
В моей душе поднялась целая буря эмоций. Я не хотела разбираться сейчас, какая из них превалирует, но точно знала, что его слова меня ранили.
- Встретимся у входа, - сказала я только для того, чтобы положить конец этой сцене, и быстро зашагала прочь по тропинке.
С улицы «Алый лев» показался мне захолустным, но вполне приличным заведением. Это была приземистая двухэтажная постройка из серого гранита с аккуратной соломенной крышей. Оконные рамы и двери блестели свежей краской.
Мистер Бертрам не заставил себя ждать, а маленький, тесный бар оказался таким, как он его описал: войдя через боковую дверь, мы сразу погрузились в полумрак. Усадив меня за столик в крошечном эркере, мистер Бертрам отправился за напитками. Зигфрида он оставил со мной, и пес, похоже, чувствовал себя здесь привычно. Он сразу залез под стол, чтобы никому не мешать, но, как и все большие собаки, забыл учесть длину своего хвоста. На хвост немедленно наступил какой-то посетитель - мужчина крупных габаритов, - и бедный Зигфрид взвизгнул. Посетитель, вместо того чтобы извиниться, обругал нас обоих последними словами, а я, не выдержав, дала ему отповедь - мол, сам виноват, под ноги смотреть надо. Думаю, все могло бы кончиться плохо, но в баре было тесно, гости ходили туда-сюда, и грубиян, поколебавшись между хорошей перепалкой и собственным заказом, сделал выбор в пользу эля.
Мистер Бертрам вернулся с двумя кружками пива - полпинты для меня и пинта для себя. В ответ на его «За ваше здоровье!» я заставила себя сделать глоток - пойло оказалось преотвратное.
- Спасибо, - выдавила я.
Он улыбнулся:
- Ну, рассказывайте, что вы разведали. Если дело касается моих родственников, не надо ничего скрывать - я не обижусь. И говорите потише.
- Мэри была близка с вашим кузеном... - начала я.
Мистер Бертрам тихо присвистнул:
- Вот оно что...
- Нет, не думаю, что настолько близка. Мэри в него влюбилась и верила, что у них есть будущее... Не смотрите на меня так, мистер Бертрам. Я прекрасно понимаю, что у мистера Лафайетта не могло быть подобных намерений по отношению к служанке. Но я уверена, что Мэри не переступила границы дозволенного, и смерть вашего кузена огорчила ее больше, чем кого-либо в поместье.
- Значит, вы не думаете, что она убила Жоржа из ревности?
- Вряд ли. Конечно, будучи служанкой, она знала в доме все тайные входы и выходы, а когда я осторожно попыталась установить ее местонахождение во время убийства, ни миссис Дейтон, ни мистер Холдсуорт не смогли дать мне ответ.
- А что насчет миссис Уилсон?
- Ее не так уж легко расспросить...
Мистер Бертрам покачал головой:
- Понимаю. Помимо прочего, вы ей не нравитесь. Но я спрашивал не о том. Вам удалось выяснить, была ли у нее самой возможность или мотив для убийства?
- Где она была во время убийства, мне тоже неизвестно. Но полиция наверняка с этим разберется.
- Мой отец попросил детективов закрыть это дело как можно скорее. Все-таки на кону место в палате.
- В какой палате? - не поняла я.
- Не важно, - отмахнулся мистер Бертрам. - Как вы сами считаете, миссис Уилсон могла убить Жоржа?
- Она мне нравится не больше, чем я ей, но если ваш кузен Жорж не представлял угрозы для лорда Стэплфорда или для ее собственного положения в доме, тогда не думаю, что это совершила миссис Уилсон.
Мистер Бертрам сделал добрый глоток пива.
- Похоже, мы пока ни на шаг не продвинулись в расследовании.
Я вздохнула:
- Во время уборки в спальне вашей сводной сестры я тоже не нашла ничего полезного.
- Вы обыскивали спальню Риченды? - В голосе мистера Бертрама прозвучало неодобрение, смешанное с веселым изумлением.
- Я там убиралась, сэр, а спальня, поверьте, отчаянно нуждалась в уборке. Но вот что я узнала. У мисс Риченды опять случился приступ сомнамбулизма, а, как я слышала, такое происходит с некоторыми людьми в стрессовых ситуациях.
Мистер Бертрам молча кивнул.
- Боюсь, о местонахождении мистера Холдсуорта в интересующее нас время мне тоже нечего сказать, - продолжала я. - Известно только, что он был в холле и открывал дверь мисс Риченде вскоре после убийства.
- Библиотека совсем рядом с холлом, - заметил мистер Бертрам.
- Да, но... Я, конечно, мало что знаю об убийцах, но вряд ли человек, только что лишивший жизни ближнего своего, способен хладнокровно вернуться к исполнению служебных обязанностей...
- А если этот человек - очень хороший актер или у него был очень серьезный повод для убийства?
- Я уверена, что ни то ни другое к мистеру Холдсуорту не относится. - Мне ужасно хотелось расспросить мистера Бертрама, что он думает о членах семьи, но я уже начинала понимать: мое дело маленькое - добывать информацию. Более подходящее обозначение для этого занятия - «шпионить» - я постаралась выкинуть из головы.
- Спасибо, Эфимия. Прошу вас и дальше внимательно следить за всем, что происходит в доме. В данный момент у нас слишком много подозреваемых.
Я все же осмелилась задать вопрос:
- А у вас есть какие-нибудь мысли по этому поводу?
- Сейчас у меня только одна важная мысль, - сказал мистер Бертрам, поднимаясь из-за стола. - Вам пора бежать на почту, иначе она закроется. Я пойду прямиком в поместье, чтобы никому не показалось странным, что мы откуда-то вернулись один за другим.
У меня не было никакого желания провести в этом баре хоть одну минуту в одиночестве, поэтому я выскочила следом за ним. Почта нашлась совсем неподалеку от постоялого двора. И она была закрыта. У входа стоял почтовый ящик, но у меня не было марки. Я потопталась в нерешительности. Можно было, конечно, бросить конверт в щель и без марки, чтобы почтовые расходы оплатила матушка, но, учитывая ее финансовое положение, я не считала себя вправе так поступить. Я не сомневалась, что она обрадуется, получив от меня весточку, однако платить за эту радость не станет. В общем, я засунула конверт обратно в карман плаща.
Прогулка по полям оказалась приятной, к тому же путь, как я и предполагала, занял гораздо меньше времени. Грязь, прихваченная морозом, отвердела, и у меня на ботинках только серебрился иней, когда я шагала по замерзшим полям. Вдыхая студеный воздух, я снова чувствовала себя свободной и счастливой. Пока господское семейство в полном составе сидит в доме, я буду получать удовольствие от таких вот недолгих отлучек.
Вскоре я вышла на трехколейку, ведущую к Стэплфорд-Холлу. Сумерки сгущались, и деревья подступали ко мне с двух сторон, как грозные часовые. Бо́льшую часть своей жизни я провела рядом с кладбищами, и хотя отец старался оградить семью от скорбной стороны своей службы, ему это плохо удавалось. Мать обожала ходить в гости, но терпеть не могла поминки, поэтому помогала отцу в таких делах только я. Может, не стоило бы об этом упоминать, но в последнее время я часто посещала тяжелобольных в нашем приходе, и матушка страшно переживала - боялась, что я заражу малыша Джо. Так или иначе, я позволила себе это краткое отступление лишь в доказательство того, что от природы не наделена буйным воображением: мне, в отличие от младшего брата, никогда не мерещились привидения, и предчувствий у меня не бывало, даже перед смертью отца. Однако, шагая по трехколейке, я ощущала все нараставшее беспокойство, мне не хотелось возвращаться в дом, и вечерняя темнота, сгущавшаяся вокруг, лишь усиливала странное чувство. Если бы мне было куда бежать, честное слово, я наверняка бы сбежала.
Но бежать было некуда, так что я все-таки вошла в особняк через крыльцо для прислуги.
На кухне за столом сидел незнакомый констебль, не сводя взгляда с дверного проема, порог которого я вот-вот должна была переступить. Вид у полицейского был сосредоточенный, как у кота, подстерегающего мышь.
Едва я вошла на кухню, он вскочил:
- Эфимия Сент-Джон?
- Да...
- Вы пойдете со мной. - Констебль в два прыжка пересек помещение и грубо схватил меня за локоть. - Не вздумайте упираться!
- Ой! Отпустите! Мне больно!
- Ничего, потерпишь. От меня не удерешь!
- Но я не собираюсь удирать! Это какое-то недоразумение!
Констебль уже тащил меня вверх по лестнице, не слушая моих восклицаний. Собственно, он вообще как будто не обращал на меня внимания - только еще крепче сжал локоть. Я со своей стороны успела его хорошенько рассмотреть и могу сказать, что ему не помешало бы заняться личной гигиеной. Особенно неприятными мне показались рыжие волосы в ушах.
- Я поймал ее, господин начальник! - заорал констебль, когда мы вывалились в главный холл. - Поймал девчонку! - И остановился, ожидая поздравлений.
- Вы с такой гордостью об этом заявили, будто гонялись за бандой разбойников по полям и победили всех до единого. А между тем вы лишь протащили по ступенькам беспомощную девушку, - заметила я.
Он по-прежнему меня игнорировал.
Тут в холл ворвался мистер Ричард, и от него ни на шаг не отставала миссис Уилсон. Ее лицо подозрительно кривилось - по-моему, это была улыбка. Я начала испытывать тревогу.
- Где ты была, девчонка? - рявкнул мистер Ричард.
- В деревне, сэр.
- Врет как по писаному! - выпалила миссис Уилсон.
- Кто дал тебе разрешение? - грозно спросил мистер Ричард.
- Миссис Дейтон.
- Зачем?
- Ей нужен был изюм, - тихо сказала я; это поручение совсем вылетело у меня из головы.
- И где же изюм? - осведомилась миссис Уилсон.
- Я про него забыла...
- Что за чушь! Не ходила ты ни в какую деревню!
- Ходила! - возразила я.
- А почему у тебя ботинки чистые? - влез констебль.
- Потому что на улице мороз. Извольте отпустить мой локоть - я не вижу необходимости бежать.
- Выверни карманы, - потребовал мистер Ричард уже более спокойным тоном.
Я озадаченно повиновалась. Мое письмо матери никого не заинтересовало, но мистер Ричард сразу схватил полсоверена и помахал монетой у меня перед носом.
- Это из кошелька моего отца! - У него на шее снова набухла вена.
- Да, мне дал ее лорд Стэплфорд.
- Девица лжет! - триумфально воскликнула миссис Уилсон.
- Но вы же при этом присутствовали! - выкрикнула я в ответ.
- Подозреваю, она и есть убийца, сэр, - сообщил констебль. - Очень на то похоже. Небось большевичка.
- Я всего лишь нашла труп, - напомнила я, стараясь сохранять спокойствие. - Пожалуйста, спросите лорда Стэплфорда об этой монете. Он скажет вам, что сам мне ее дал.
- Ага, ты будто не знаешь, - ухмыльнулся констебль. - Лорд Стэплфорд мертв. Убит.