V

«В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!
Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине» - «Незнакомка».

Бавало ли у вас настолько странное чувство, от которого невозможно избавиться? От которого выворачивает наизнанку, но невозможно отвернуться?

Я стояла над его холодным телом и не могла отвести от него взгляд. Теодор выглядел как восковая кукла; приоткрытый рот, слегка запачканный красной краской, редкие ресницы, будто бы трепетно приклеенные к его векам.

Ещё чуть-чуть и растает под жаром свеч. Меня замутило.

— Скарлетт, вы не обязаны здесь находиться, — произнёс сзади Роберт Блант. Я не двигалась.

Теодор, мой Теодор. Ты солгал мне.

— Ну, и чего ты плачешь? — спросил Тед, поглаживая меня по голове, лежащей у него на коленях. Он поднял моё лицо к себе, вытер солёные дорожки на щеках.

— Я так боюсь... — прошептала я, всхлипывая. Парень с нежностью улыбнулся.

— Чего? — Он взмахнул руками. — Мы богаты, у нас прекрасный дом, скоро станем родителями...

— Именно. — Я ощупала уже заметно округлившийся живот. — А вдруг он больной? Или... — Вздрогнула. — Или я умру? — Он надул губы. — Несмешно! Знаешь, сколько женщин умирают при родах?

Теодор поднял брови, приблизился.

— Ребёнок не больной, ты не умрёшь.

— А вдруг он...

Парень фыркнул.

— И что, больной? Мы станем его меньше любить?

— Нет, но...

— Вот и всё, — отрезал он. Кратко поцеловал меня. — Мысли материальны, помни.

Он взял яблоко со столика, уселся поудобнее. Меня же не отпускали эти думы.

— А если ты умрёшь? Что мне делать?

Теодор откусил кусочек фрукта, зажевал.

— Не.

Я нахмурилась.

— Откуда ты можешь это знать?

— А у меня план есть. — Парень игриво ухмыльнулся. — Этот малец подрастёт и купит нам виллу где-нибудь в Италии. Что думаешь? — Я задумалась. — Хочешь провести старость со мной в Палермо?

— Звучит заманчиво, — рассмеялась и вновь легла на его грудь.

Лиззи не родилась больной.

«Мысли материальны». Но как-то не так, Тед. Где теперь моё Палермо?

— Скарлетт... — вновь окликнул мистер Блант. Я сморгнула.

— Я хочу помочь, — выдавила я, продолжая смотреть на Теодора. Он не отпускал мой взгляд. — Посмотрите в нижнем кармане чемодана, он всегда носил там документы.

Детектив закопошился сзади. Я же опустила взор на свисающую с кровати руку Теодора, склонилась к часам на ней и насупилась. «02.59».

— Нашёл! — воскликнул мистер Блант, доставая папку с бумагами. — У кого был доступ к его документам, не знаете?

Я передёрнулась.

— Не знаю, к чему спрашиваете?

Мужчина молчал, пролистывая страницы одну за другой, и кивнул, точно сделав какой-то вывод.

Я вновь посмотрела на покойного мужа.

— Эй, Роберт, — протянула я. Он обернулся. — Вы сказали, что ему вкололи успокоительное, правда?

Мужчина кивнул, обратил внимание на то же, что и я.

— Но часы... — Наши взгляды пересеклись. — Они остановились от удара. То есть, Тед был в сознании в тот момент, как?..

Роберт качнул головой.

— Без понятия. Но если так, либо кто-то лжёт, либо ни у кого нет алиби.

Хмыкнула. В этом злосчастном отеле никто не способен произнести истину. Особенно, если она способна разрушить и так хрупкие иллюзии жизни.

———

Я впервые за этот чертовски долгий день зашёл к себе в номер; моя голова кипела, перед глазами всё расплывалось. Был уже вечер, и я определённо вчера перебрал с алкоголем.

Не сказал бы, что это зависимость, и не сказал бы, что мне от него становилось легче, наоборот. После выпивки мне было каждый раз настолько плохо, что из моих уст вылетали клятвы «да никогда больше».

Я никогда не сдерживал клятвы.

Мой взор упал на документы покойного, которые я прихватил с собой. И сравнивать не надо - было ясно, что почерк на приглашениях схож с почерком Теодора. Однако был ли у Бин Ладера мотив созывать своих знакомых (или неприятелей?) сюда, в глушь?

Я постучал пальцами по бумаге и достал блокнот. Допустим, некто умеет копировать почерк. Некто, видящий его не впервый раз.

Список составился сам:

«Скарлетт Бин Ладер. Видела его почерк на протяжении всего брака. Но Т. говорил, что убьют её + алиби на «02.59» (если время — верно). Мотив: неизвестен;

Элизабет Бин Ладер. Дочь. Но Ск. говорит, что закрыла её на ключ. Мотив: неизвестен;

Хенрик Исаксен. Видел почерк, когда работали вместе (где?) Но ему вкололи успокоительное (вкололи ли?). Мотив: месть за бизнес (?);

Мари-Луиз Бопре. Из любовных писем. Но алиби подтверждено Чейзом. Мотив: неизвестен;

Ларри Уолтер (???)».

Я сомневался насчёт последнего, и всё же его имя появилось в списке. Он бы не волновался так сильно, не скрывай чего нелегального.

Возможно, это была моя интуиция когда-то ярого офицера полиции, но я знал — с Теодором Ларри Уолтер определённо был связан.

Я работал день ночь по молодости в участке в Америке, таская кипы бумаг и помогая расследовать весьма важные, как мне казалось, дела о бутлегерстве* (кофе носил).

Я был глупым двадцати трёх летним мальчишкой, ещё верящим в свою исключительность и мечтавшим достичь карьерных высот за короткий срок. У вас разве не было такого?

Этой бурлящей энергии идти на работу, в надеждах перенять опыт старших и стать единственным и неповторимым в своей сфере? Все мы разочаровываемся.

Но всё же мне казалось, я стал хорош в том, с чем имел дело. Работать с вещами, как мне казалось, легче, чем с людьми. Там нужны детали, коих я собирал много: от какого цвета доски на коробке до серийного выпуска на упаковке героина.

Вещь не соврёт. Люди же, о да, как хорошо умеют лгать. А я научил себя обращать внимание на материальное, а не на духовное составляющее окружающего мира. В этом заключалась моя самая большая проблема.

Я не замечал очевидного. За столько лет я винил себя в этом множество раз, но мышление не переделаешь.

Оружие. У меня не выходило из головы одно: при обыске номеров гостей я так и не нашёл орудие убийства.

Я поднялся, заходил по спальне. Я тщательно просмотрел все комнаты в отеле за исключением, пожалуй, жены убитого. Я глядел в пустых помещениях, на кухне и в уборных.

Возможно, было глупо полагаться, что пистолет будет у кого-то из гостей. Его давным давно смогли бы спрятать, избавившись от улик.

Но что-то не давало мне покоя, сосало под ложечкой. Знаете, когда никак не найти предмет тревоги.

Я бросил взгляд на свой чемодан под кроватью. Он был старый, лакированный; достался мне ещё по службе.

Встревоженно-дрожащими руками выдвинул его и открыл.

Мой Кольт** лежал посередине стопки вещей. Мой, некогда поцарапанный и некогда сданный начальству.

Я застыл, боясь к нему прикоснуться. Я не брал с собой пистолет.

Я сдал его в 36-ом.

Это невозможно.

Моя ладонь аккуратно подняла его, покрутила. И лишь тогда взор зацепил записку.

Дуло было в крови. Это мой почерк.

Я отбросил револьвер, резко отодвинулся. Кто-то играл со мной злую шутку. Чертовски злую.

И всё же я потянулся к листам с росписями гостей и их отпечатками пальцев. Методично проделал то, что делал всегда. Медленно, увлечённо. Словно этот грёбанный пистолет не был доказательством того, чего я не совершал.

И наконец я глянул на две бумажки и хмыкнул.

Конечно, на ружье были лишь мои отпечатки. Всё сводило с ума.

Удар. Выстрел. Полицейские сирены. Ненавистный дождь, застилающий глаза.

«Не впервой, правда?».

Правда. Пора с этим кончать.

———

Я размял шею. Эта каминная стала уже почти как родная.

— Вы мне пообещали, что больше сегодня меня трогать не будете, — возразил Хенрик Исаксен, усаживаясь напротив.

Я обернулся к часам и щёлкнул ручкой. Пробило полночь.

— Уже завтра. — Парень сложил руки на груди. — Так, расскажите, как вы познакомились с Теодором?

Норвежец фыркнул.

— Вы для этого вызвали меня посреди ночи? Чтобы спросить о первом знакомстве?

— Угу. — Потянулся. Спина затекла до жути. — Скорее о том, как так получилось, что вы, молодой перспективный парень, связались с уже состоявшимся Теодором, по работе, я предполагаю?

Хенрик напрягся, но ответил без запинки:

— Да. Он пришёл ко мне в фирму, чтобы нанять рабочих для перестройки одного здания, увы, не помню какого.

— Сколько вам было лет на тот момент?

— Восемнадцать.

— И вы решили сразу подписать с ним договор?

Парень хмыкнул, медленно моргнул.

— Вы не понимаете... — Его голос опустился до шёпота. — Я пожертвовал всем из-за своей наивности.

Исаксен опустил взгляд.

— Теодор... Я думал, мы друзья, он втёрся ко мне в доверие. А когда нужно было... Я даже не понял сначала, что был обманут.

Я медленно записал это в блокнот. Медленно; почему я не мог унять дрожь в ладони?

— Вы были знакомы до приезда сюда с кем-нибудь ещё из гостей, не считая всех Бин Ладеров?

— С Алексеем и Шарлоттой пересекались как-то...

— А с мисс Бопре? — любопытно вопросил я.

Хенрик едва заметно вздрогнул.

— Знакомы.

— Как давно?

— С тех пор, как я был его другом, а она... — Он вскинул руками. — Вы сами всё прекрасно знаете.

— Конечно, знаю. — Расписал ручку на краях блокнота. — А вот что Теодор вам сказал вчера — нет. Вы ведь не только из-за бизнеса подрались, верно?

Хенрик Исаксен поднялся, отряхнулся. Я встал следом за ним.

— Ну, я, пожалуй, пой...

— Он её оскорбил, да? — перебил я, подбираясь всё ближе. — А вы не смогли это стерпеть по нам обоим знакомым причинам. Поэтому, — протянул, сжимая ладонь в кулак. Дрожь унять это не помогло, — вы, оскорлённый и униженный, под натиском своих чувств героически его убили. Я прав?

Парень поднял подбородок, сглотнул.

— У вас нет доказательств.

— А у вас нет алиби, но есть мотив.

Хенрик поджал губы.

— Я спал, говорил же...

— Да все чем-то занимались ночью! — воскликнул я. — Но только вы открыто до этого пожелали ему смерти.

— Да я высказался за всех! — прикрикнул он, заходив по комнате. — Вы думаете здесь хоть кто-то искренне горюет по нему? Нет! И теперь одна моя по пьяне брошенная фраза решит мою судьбу?

Парень поправил очки на переносице и поднял кончик разбитой губы.

— Я бы не стал говорить это всё, будь я виновен, вам так не кажется?

— Не знаю, — покачал головой я. — Люди непредсказуемы.

Хенрик протёр глаза.

— Виновные обычно прячутся, нет?

Я тяжело вздохнул, вновь и вновь погружаясь в эту бездну. В холодные дни марта, в грязные улицы и пустынные мысли о том.

В случайности, допущенные преднамеренно, в спущенный курок, обливший кровью, и в момент осознания. Я не знаю, хотел ли я этого. Это было приятно лишь на одно мгновение предвкушения неизбежного.

А затем же пришла пустота. Невыносимая, тянущаяся вдоль тела тупыми иголками. Я не мог смотреть на свои руки; настолько сильно их трясло.

Виновные прячутся? Я сознался сам.

— Мистер Блант, — позвал мужской голос, и я открыл слипшиеся глаза. Алексей стоял надо мной и глядел обеспокоенным взглядом. — Мне сказали, вы просили подойти.

Я нахмурился, осматриваясь. За окном всё ещё вьюжило; не было видно ни неба, ни гор. Глянул на часы и тихо забранился.

Я и не помнил, как заснул. Мой взор упал на стакан с коричневой жидкостью.

Забранился уже про себя.

— Да, да, — охрипше пробормотал я, ставя стакан на полку сзади стоящего шкафа. Вид у меня был, уверен, не самый лучший. — Присаживайтесь.

Алексей нахмурился.

— О чём вы хотели поговорить?

— Я... — Встряхнулся. — Вы говорили, что Теодор несмотря ни на что попадёт к Богу. Почему?

— Потому что все туда попадают.

— Даже такие грешники, как он? — Я фыркнул. — Чего ж не к Сатане тогда?

— А кто вам сказал, что Бог и Сатана — не одно и то же?

Я поморщился, задумавшись. Алексей пояснил:

— Наказывает нас не дьявол, а Бог, оттого и «Божья кара». И все мы его увидим после смерти, потому что формально все получат по заслугам именно от него, как от создателя Мира.

Я сильно сжал ручку, стараясь не обращать внимания на нарастающий тремор.

— Как вы думаете, Теодор покается?

— Нет.

Чётко и ясно. Но мне нужна была конкретика.

— Не сможет?

Алексей пожал плечами.

— В его душе потёмки, и никогда бы он не просветился.

Я вздрогнул. Дыхание участились.

У меня орудие убийства. Я этого не совершал.

— Вы желали ему такой участи? — вопросил я, пытаясь успокоить сердцебиение.

— А кто не желал?

И правда, кто? По всем описаниям Теодор был плохим, ужасным человеком, но я всё ещё не мог докопаться до основной причины этого. До того, за что обычно действительно убивают.

Но на обычно всегда есть исключения.

«Не впервой, правда?».

Кто мог рассказать то, что никто не упоминал? Кто знал его лучше всех.

Всё снова сводилось к ней. Словно она была спасательным кругом посреди Тихого океана.

Возможно, она была единственной, готовой раскрыть истину.

— Сколько вам было лет, когда вы познакомились? — Я со стуком поставил кружку на кофейный столик и щёлкнул ручкой. — Замечали ли вы колоссальные изменения в нём с тех пор?

Скарлетт Бин Ладер слабо улыбнулась. Старинные часы мерно тикали у неё над головой, и она отстранённо поворачивалась к ним, словно только и ждала момента, дабы уйти. Однако вместо ожидаемого мной отказа отвечать, женщина лишь расправила плечи и кивнула на лежащие перед ней сигареты.

— Можно закурить?

———
* — в 1920-1932 годах в США во время сухого закона было очень много контрабандистов, незаконно продающих алкоголь и наркотики
** — пистолет 45 калибра (11,43 мм). В те времена довольно часто был у полицейских.