пролог
***
Аделина
Мои белые кеды яростно шагали по мраморной плитке музея моей приемной матери. В груди бурлило раздражение, какое обычно бывает, когда моя «любимая» мама активно проявляет свою недоброжелательность ко мне. Ну, разве можно быть такой сукой к собственному ребенку? Пусть даже и не родному.
Меня немного потряхивало от злости. Шаг был настолько быстрым, что мои блондинистые локоны, собранные в хвост, хлестали мою наполовину голую спину, которую прикрывал коротенький топик на лямках. На улице стояла невыносимая жара, от которой хотелось скорее спрятаться под холодный кондиционер, благо, в музее он был. На ногах брюки небесного цвета, а в руках пиджак в тон брюкам.
Максимально вежливо, насколько это возможно в моем состоянии, я спросила у музейного смотрителя - милой женщины, с которой мы виделись пару раз, когда я приходила к матери в музей, но та запомнила меня:
- Не подскажете, где Ольга? - выдавливая из себя милую улыбочку, спросила у женщины я.
Смотритель указала в служебный коридор, где находился мамин кабинет. Поблагодарив женщину, я яростно направилась к матери.
С ней у меня всю жизнь были не просто сложные отношения, а ужасающе сложные. Мы были практически врагами. И если поначалу все было как-то еще адекватно, то годам к десяти она меня, кажется, просто возненавидела. И это нехило так било по моей детской психике. Я рыдала ночами, мол, меня не любит мама и все такое. А затем я возненавидела ее в ответ.
Это было лет в пятнадцать. Я тогда училась в девятом классе и на носу стояли экзамены. В тот день я опоздала домой на двадцать минут. Встречая меня на пороге, мать заявила, что за эти двадцать минут, что меня не было, она позвонила всем репетиторам и сказала, что я больше не буду с ними заниматься, ведь гулянки мне дороже учебы. И она не соврала. Эта женщина действительно обзвонила всех репетиторов, с которыми я так усердно занималась. Так я не кричала на мать никогда в жизни. Сначала у нее даже пропал дар речи, а потом мы стали усердно ругаться. Я выпускала всю злость, что скопилась во мне за все гребаные пятнадцать лет. Даже легче стало после этого.
Вся эта история кончилась тем, что отец все-таки вернул мне всех репетиторов. Он, в отличии от матери, всегда относился ко мне хорошо. Покупал вещи, косметику. В общем, все, что я пожелаю. Баловал меня, как только мог. Но проблема была в том, что он постоянно был в командировках. И видела я его ну раз шесть в год. Денег у нас благодаря нему всегда было достаточно. Но единственное, что он не мог сделать для меня - остудить свою жену. Ну а я же в свою очередь, словно проснулась от глубокого сна. Поняла, что никогда в этой жизни моя неродная мать меня не полюбит. И я перестала терпеть неуважение к себе с ее стороны. Теперь я скалила зубы. И от этого матушка бесилась еще сильнее.
Я громко постучалась в кабинет, а затем, не дожидаясь разрешения, вошла. Недовольные карие глаза смотрели на меня исподлобья. Женщина в строгом костюме сняла прямоугольные очки и вскинула бровь.
- Разве я разрешала войти?
- Так сложно ответить на мои звонки? - игнорируя слова матери, говорила я, - А если мне плохо или меня машина сбила?
Я ей звонила четырнадцать раз. Четырнадцать, мать твою.
На лице женщины отразилось что-то на подобии ухмылки, что подчеркивало небольшие возрастные морщины вокруг глаз. Ольге было сорок девять
- Я была бы только рада. Наконец, никто не будет выносить мне мозг по вечерам.
Говорить о том, что мозг мне выносит только она, я не стала.
- Я спрашиваю первый и последний раз: где мои деньги?
Лицо матери казалось невозмутимым. Только в глазах я видела загоревшийся огонек.
- Какие деньги? - со скептицизмом смотрела на меня женщина. Ну, конечно же, она знала какие деньги.
- Ты дуру из меня не делай, - я сделала шаг к столу матери и оперлась на него руками, - белый конверт в нижнем ящике стола. Мои деньги.
Мама медленно встала. И посмотрела на меня. О, этот взгляд я узнаю из тысячи. Взгляд, которым на меня постоянно смотрит моя приемная мать. Взгляд, полный ненависти.
Я как-то спросила ее, почему она так ненавидит меня? Но в ответ я услышала лишь оскорбления и слова о том, как сильно я испортила ей жизнь. После этого я ее не спрашивала о таком.
Женщина медленно встала и повторила мой жест, упирая руки в края стола. От нее исходила явная угроза, но я давно не боялась. Наши лица находились на определенном расстоянии друг от друга, но смотрели мы конкретно в глаза.
- Твоего в моем доме ничего нет, - процедила мать.
- Мне эти деньги отец давал.
- И зачем же тебе понадобились деньги? - лицо матери исказилось в усмешке, - В долги влезла, дрянь?
Я была на грани, чтобы начать орать на нее матом.
- Чтобы от тебя, суки, съехать, наконец. Деньги мне мои верни! - уже повысила голос я.
А потом щеку обожгло. Я крепко сжала зубы. Было больно, но обиды и злости во мне было больше. Это не первый и даже не второй раз, когда она бьет меня.
- Плохо живется тебе, значит, шавка? На моей шее выехала, а теперь свалить хочет? - рычала мать, а затем достала из верхнего ящика мой белый конверт, в котором лежала приличная сумма, кивнув его на стол, - проваливай, неблагодарная сволочь. Забирай свои деньги и никогда больше не смей вот так заявляться ко мне на работу. Охране я передам больше не впускать тебя.
После этого мама, как ни в чем не бывало села за стол, надела очки и продолжила копаться в своих документах. Я схватила конверт и пулей вылетела из кабинета. Щека горела, но мне не привыкать. Почти каждая наша стычка заканчивалась вот так.
Конверт в руке жег. Я понимала, что сделала все правильно.
Пару сотрудников странно смотрели на меня. Видимо, мой внешний вид говорил о не самом позитивном разговоре с матерью. Что же случилось?
Сегодня я пришла домой после пар. Училась я, кстати, на юрфаке. Планировала стать следователем. Но сейчас не об этом.
Начнем с того, что с самого детства у меня была хорошо развита зрительная память и внимательность. Это очень помогало в детском доме, когда, например, мы заходили в спальни в конце дня, я видела какую-то неровность под покрывалом. Обычно я там обнаруживала кнопки или еще что похуже. Конечно, в моем детском доме, как и во многих других, действовал закон «либо ты, либо тебя». В моем случае было «тебя», потому что отпор давать я еще тогда не могла, да и причинять другим людям вред было не в моем духе.
Эта моя особенность помогала мне избегать разных подстав со стороны других детей и прочее. А в восемь лет меня забрала оттуда женщина, которая пару минут назад дала мне пощечину.
Ну, так вот, прихожу я домой с пар. На столе у меня обычно бардак из конспектов, ручек и прочей макулатуры. Я всегда называла это творческим беспорядком. И до этого мать никогда не заходила в мою комнату - настолько ей было противно от меня. Но сегодня я увидела, что бумаги лежат не так, как я их оставляла. Сама не знаю, как заметила это. Затем тут же вспомнила про деньги, которые всегда лежали у меня на дне нижнего ящика, под всякой творческой чепухой по типу красок и цветной бумаги.
Конверта не было. Сначала я даже подумала, что нас обокрали. На мать я даже подумать не могла. А потом заметила, что и покрывало немного скомкалось. Я не была идеальной чистюлей, но кровать заправляла я всегда без единой складки - привычка с детского дома.
Затем побежала осматривать остальные комнаты квартиры. Но все было как обычно. Ничего, кроме моей комнаты тронуто не было. И тогда я пошла, осматривать свою комнату. Принюхалась. Но ничего не услышала. А вот блестки, которые валялись под столом, я увидела. У мамы была красивая невероятно блестящая блузка, но ее проблема заключалась в том, что с нее постоянно сыпались блестки. Каждый раз, когда мама ее надевала, весь наш дом сиял, будто мы семья фей.
Пазл сложился. Сначала был шок. Потом злость. Никогда не думала, что она станет рыться в моих вещах.
Я стала яростно звонить матери, но она игнорировала меня. И тогда я психанула и пошла к ней на работу.
Мама моя была хозяйкой небольшого музея в нашем таком же небольшом городке. Проходимость там была хорошая, из-за чего и спрос был большой. В деньгах, как уже было понятно, мы не нуждались. И вот, я тут.
Зачем матери мои деньги - понятия не имею. Подозреваю, просто чтобы насолить мне. Это в ее стиле.
Разозленная, я пронеслась мимо людей, у которых была экскурсия. А затем, толкнув тяжелую дверь, вылетела на улицу. Нечаянно задела плечом какого-то мужчину в кожанке. Обернувшись к нему лицом, я быстро сказала:
- Извините, - сказала я, невольно запоминая его черты лица. Странный парень, на улице жара, а он в кожаной куртке.
Но мне сейчас было не до этого. В голове был только отвратительный поступок матери.
В тот день я сразу пошла в строительный магазин и купила замок на дверь. Установила его сама, и теперь в комнату ко мне можно было зайти только с ключом.
***
Вэлл
Я развалился на мягком бархатном диване у себя дома. Мои легкие наполнял отравляющий людей дым. На душе было погано.
Не любил я это место. Все вокруг пахнет воспоминаниями. А их я не любил еще больше.
Этот красный мозолил мне глаза после восьми месяцев, проведенных на Земле. Но у меня не поворачивался язык сказать, что я скучал по Аду. Это место я тоже ненавидел. Иногда я задумывался, есть ли что-то, что я люблю, но я никогда не находил ответа на этот вопрос. Все-таки демону свойственна злость и ненависть. Откуда в нем могут появиться такие чувства как любовь?
Стены из красного кирпича окружали меня со всех сторон. Именно из него построены почти все стены в нашем мире. Но зато главное здание управления построено из черного кирпича. Это не тот камень, который привыкли видеть люди на Земле. У него даже названия нет. На стенах висели какие-то уродливые картины с изображением чертей. Никогда в них не всматривался. Мебель вся либо из черного, либо из красного дерева. Другого в Аду не росло.
В воздухе пахло пеплом и огнем. Именно так и пахнет в преисподней. Еще тут очень жарко. Для человека. Но для демона это обычное дело. Погода здесь всегда одна и та же. Ни осадков, ни природных явлений. Скучно по сравнению с Землей.
Я вновь затянулся. Сигареты - одно из первых, что я попробовал, когда впервые попал на Землю. Тогда я там был еще подростком с семьей. Родители показывали мне как устроен этот мир. И это единственное, что мне понравилось тогда.
Я сидел в гостиной. Моей самой нелюбимой комнате в этом доме. Почему я отсюда не ушел? Сам не знаю.
В проходе показалась знакомая физиономия. Я вновь затянулся. Дан вошел в гостиную и привалился бедром к комоду, стоящему у стены. Прищурил глаза:
- Ну, здравствуй. Как там на Земле?
За спиной демона были массивные крылья. Его черные волосы были убраны назад. Красные глаза горели, как у любого демона в Аду. Из-под черной футболки виднелись тату. В нашем мире сейчас не встретишь «чистого» демона. Каждый имеет минимум один рисунок на теле.
С Даном мы знакомы давно. Этот парень - сын одного из советников. Как и я. Надежный, что сейчас как никогда важно.
В Аду тяжелые времена. Вокруг одни предатели. Надо надеяться лишь на себя.
- Все как обычно, - сказал я, туша сигарету о небольшую тумбочку рядом с диваном, - я к тебе по делу.
Лицо Дана стало серьезным. Он - один из немногих, кто был посвящен в дело. Это было просто потому что он появился в нужное время в нужном месте. Дану повезло, что ему доверяют. Если бы не доверяли, то давно убили. Борьба за власть она такая.
- Слушаю.
- Мне нужно найти все, что связано с девчонкой, которую я видел сегодня у музея.
Я ожидал, что Дан пошутит что-то из разряда «что, влюбился?», но этого не было. Вместо этого он подошел ко мне и заглянул в глаза. Я почувствовал неприятное чувство, словно кто-то роется в моей голове и проводит пальцами по моему мозгу.
Спустя пару мгновений демон отпустил меня. Только кивнул и сказал ждать.
Я подошел к окну. Вид из моей квартиры простирался на главную площадь Ада. Посреди нее стояла огромная статуя первого Сатаны. А сразу за ней было главное здание управления. В ней работало двенадцать советников - самые приближенные к Сатане. После них идут министры. А там и все остальные.
В политику кого попало не брали в Аду. Всех лично выбирал Сатана. Но, кажется, теперь владыка Ада уже много кого не устраивал. Назревала революция.
Последние восемь Земных месяцев я путешествовал в мире смертных и искал книгу Умерших. Эту книгу написал первый Сатана - тот самый, чья статуя стоит на главной площади - своим потомкам. В ней написано, как взять власть в свои руки, как управлять Адом так, чтобы тебя уважали все, а самое главное - как остановить революцию. Она написана на заговоренном языке, который может понять только демон. Человек просто сойдет с ума, пытаясь расшифровать, что там написано. Я побывал в ста двадцати странах. И только в самой большой в мире все-таки нашел.
Это маленький городок. Серый, по сравнению с многими другими. Нужная мне книга находилась в маленьком музее древних вещей.
Книга выставлялась как древний манускрипт одной из сатанинских сект шестнадцатого века. Администрация музея выдумала захватывающую легенду, в которую, на удивление, верили некоторые гости.
Но когда я прибыл к этому музею, то не смог в него зайти. Внутри все начало жечь. Такое чувство, словно органы внутри плавились. Я мигом вышел оттуда и попытался отдышаться. Не понимал, что это за чертовщина. Такого никогда не было.
Я простоял так пару минут, пока в меня не врезалась какая-то девушка. Мы коснулись друг друга плечом всего на секунду, но я почувствовал от нее сильную энергию. Энергию из Ада. И обратил я на нее внимание, потому что, сколько бы людей я не касался, такого никогда не было. Но я точно знал - она обычный человек. А еще я чувствовал исходящую от нее злость. Ярость. Обиду. Блондинка извинилась и ушла, а я понял, что она сможет мне помочь.
И вот, я стою в аду и жду хоть каких-то новостей о ней.
Спустя какое-то время в моей квартире появляется Дан. И сказал:
- Родионова Аделина Олеговна. Двадцать лет, в сентябре исполнится двадцать один. До восьми лет провела в детском доме, потом попала в семью. Мать - владелец того самого музея, терпеть не может свою приемную дочь. Отец - переводчик у какого-то крупного бизнесмена. Очень любит Аделину, но видится с ней редко, потому что постоянно в разъездах.
Я слушал и впитывал информацию, сразу продумывая, чем мог бы заинтересовать эту земную девчонку. Причинять ей вред мне не хотелось. Не то, чтобы мне было ее жаль или что-то в этом роде, нет. Я демон, во мне нет жалости. Просто я любил, когда люди сами соглашались и шли мне навстречу.
- Учится на третьем курсе юридического факультета. Планирует стать следователем. Ненавидит свою приемную мать за то, что та ненавидит ее. С семнадцати лет хочет найти настоящих родителей. Есть лучшая подруга...
- Стоп, - оборвал я Дана.
Хочет найти настоящих родителей.
Кивнув, я дал понять демону, что тот дал мне все, что требовалось. Значит, будем копать в этом направлении.
В голове вновь вспыхнул образ этой блондинки с голубыми глазами и острыми скулами. Не могу не сказать, что она симпатичная. Очень даже.
Я расплылся в улыбке.
Родионова Аделина Олеговна.