Скорость вне закона

Пол под ногами был холодным. Неизвестность — оглушающей. Голову сдавливало, как будто в нее вбили якорь. Сквозь затуманенное сознание Анастасия различала запах металла, пыли, машинного масла.
Глаза открылись медленно, как у куклы с тугим механизмом. Потолок — ржавые балки, на них паутина, лампа качается, бросая желтоватый свет.
Она сидела, привязанная к крепкому деревянному стулу, руки скованы ремнями, на запястьях — уже следы. Ноги — тоже связаны, веревка впилась в кожу сквозь ткань брюк. Тишина. Ни звука извне. Ни голосов. Ни шагов.
Только её дыхание и редкий потрескивающий звук от лампы.
— Очнулась, — голос раздался из-за спины. Низкий, слегка хриплый, с ноткой спокойствия. Слишком спокойствия.
Анастасия резко вскинула голову. Она попыталась обернуться, но связанное тело не дало движения.
— Кто ты? Что тебе нужно? — голос сорвался на хрип, но не на страх.
Фигура в капюшоне и черной маске вышла из тени.
Свет выхватывал лишь его руки — в перчатках, и частично лицо — закрытое полностью.
— Ты действительно не понимаешь?— голос стал чуть жестче. — Или играешь в полицейского до конца?
— Если ты надеешься получить информацию, ты выбрал не того человека, — ответила она, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. — Я не скажу тебе ни слова. Ни под давлением, ни по-другому.
Он подошёл ближе. Наклонился.
— Ты сильно накосячила. Ты мешаешь большому делу.
Зачем ты тянешь с раскрытием? Почему не сливаешь его, этого... гонщика?
Анастасия молчала. Смотрела в его глаза — точнее, в те крохи глаз, что были видны из-под капюшона. Они были знакомы. До дрожи. До боли. Но в то же время чужими.
— Не хочешь по-хорошему? — вздохнул он и выпрямился.
— Ладно. Посидишь. Может, передумаешь.
Он отошел в сторону. Там, на старом металлическом столе, лежали инструменты — отвертки, клещи, даже старая горелка. Всё это выглядело скорее как часть сервиса, но сейчас — как угроза.
Анастасия напряглась. Она стала медленно двигать запястьями, пробуя слабину в узле. Бесполезно. Он знал, что делает.
— Что ты вообще несешь? — голос её стал тверже. — Я не мешаю делу. Я его веду. И веду так, как считаю нужным.
Он хмыкнул.
— Слишком долго ты ведёшь. Слишком... лично.
Она замерла. Это было ударом под дых. Он знал. Он знал больше, чем должен был знать случайный похититель. Кто ты, чёрт возьми?..
— Не хочешь говорить — сиди, — сказал он, отворачиваясь.
И вдруг...

Грохот.
Дверь в гараж вылетела с грохотом, как будто её снесли тараном. Свет залил помещение, ослепив Анастасию. В следующее мгновение ввалились вооружённые люди в чёрной форме. Секунда — и незнакомца прижали к полу, повалили, скрутили.
— Маску! — крикнул кто-то.
В следующую долю секунды лицо оказалось на свету.

Влад.
Анастасия застыла. Сердце стучало, как сумасшедшее. Её глаза не верили. Влад? Её коллега? Человек, который вчера же говорил ей быть осторожнее?
Он не сопротивлялся. Только смотрел на неё. Не с ненавистью. Не с сожалением. А как будто... с досадой.
Его увели.
В гараже на мгновение повисла тишина. Потом она услышала знакомые шаги. Вошёл Александр. Быстро подошёл. Присел рядом, посмотрел в глаза.
— Ты в порядке? — спросил он мягко, беря её руки в свои.
— Как ты меня нашёл?.. — голос дрожал, а в глазах — слёзы.
— Ты сама всё прекрасно понимаешь, Настасья.

...

Александр стоял в темноте, укрывшись в тени кирпичной стены совсем неподалеку от места, где остановилась Мазда 6. Его пальцы сжимали телефон — время шло медленно, каждое движение, каждый звук — будто удар в висок. Он заметил человека ещё раньше, чем услышал приближающиеся к машине шаги.
Он знал, что это случится. Чувствовал, что кто-то из близкого окружения Анастасии идёт на край. Но когда он увидел, как силуэт мужчины резко открыл дверь Мазды и без раздумий просунулся внутрь — сердце ёкнуло. Всё сжалось внутри.

Он не мог вмешаться немедленно. Это сорвало бы всё. Нужно было дать ему довести план до конца. Показать себя. Убедиться, кто стоит за этим.
И когда наконец незнакомец втащил Анастасию внутрь гаража, Александр понял — теперь медлить нельзя: он подал знак группе захвата.

...

Теперь они ехали в тишине. Машина мягко катилась по ночной Москве, огни фонарей выхватывали из темноты стеклянные фасады и пустые улицы. Она сидела, уставившись в окно, будто пытаясь отгородиться от произошедшего.
— Ты ведь знал, — наконец прошептала она. — С самого начала.
— Подозревал, — спокойно ответил Александр, не отрывая взгляда от дороги. — Но не хотел, чтобы ты узнала так.
— Влад... — голос её дрожал, но не от страха, а от разочарования. — Он ведь был... Я не могла представить...
— Возможно, он что-то знал. Или... ему внушили.
— Значит, он следил за мной. Всё это время?
— Да. Но возможно не только он.
Машина плавно свернула к её дому. Александр выключил фары заранее — рефлекс, выработанный годами. Он всегда действовал тише, чем нужно. Настя это помнила.
Они поднялись по лестнице. В квартире было темно, прохладно. Она включила ночник в прихожей, не разуваясь, прошла внутрь. Александр остался на пороге.
— Хочешь чаю? — спросила она рассеянно.
— Я здесь не за этим.
Она кивнула. Молча. Долго смотрела в одну точку, потом наконец обернулась:
— Ты ведь не просто так появился, да?
Он подошёл ближе.
— Я хочу, чтобы ты вернулась. В то, откуда всё началось. Снова стала собой.
Она усмехнулась — коротко, горько.
— А ты уверен, что "собой" — это что-то хорошее?
— Я уверен, что ты несла в себе этот огонь всегда. Просто пыталась его спрятать, да, иногда этот огонь...превращается в огромный пожар. Но тебе не по пути с чужими правилами.
Молчание повисло в комнате. Потом Анастасия медленно подошла к шкафу. Открыла одну из верхних створок, достала тяжёлую коробку — ту самую, которую не открывала с переезда. На ней пыль, пломба срезана давно, но крышка всё ещё лежала плотно.
Александр сел рядом на пол. Он ничего не говорил. Лишь наблюдал.
Она подняла крышку. Внутри лежали фотографии, старые, местами немного выцветшие, но хранимые бережно. Она вытаскивала их одну за другой, будто заново проживая моменты.
— Это мы с отцом...помнишь? — сказала она, показывая снимок. — На старой трассе под Тверью. Мне было семнадцать. Он тогда впервые посадил меня за руль одну.
Следующее фото — она и Александр. Они стоят на трибунах, обнявшись. Солнце, спортивная форма и шлемы у ног.
— Это тренировка в 2016-м... я тогда выиграла свою первую уличную гонку. Помнишь?
— Конечно. Ты тогда прокатилась на волоске от столкновения с Jaguar. Но вышла с достоинством. Как всегда.
Она хранила паузу. Глубокую. Пальцы медленно опускались в коробку, поднимая последнее фото.
— А это... — она замерла.
На снимке: она, Александр и ещё один человек — отец. Все трое стоят на фоне автомобиля. Белого, сверкающего, как призрак под светом прожекторов. Mercedes-AMG, тот самый, ставший символом и тайной одновременно.
-Так что ты решила? - спросил Александр.
...Она не ответила сразу. Смотрела на снимок, как на портал в прошлое. Трое на фоне белого Mercedes — она, Александр, отец. Как символ чего-то цельного, несломленного.
— Ты его хранила? — спросил он тихо.
— Нет, — сказала она, не отводя взгляда от фото. — Я хранила себя. Через это.
Наступила долгая пауза. Тишина, в которой не было больше боли — только память.
Она вздохнула, отложила фотографию в сторону и подняла голову. В её взгляде больше не было растерянности. Только ясность.
— Я согласна, — сказала она спокойно. — Я вернусь.
Александр посмотрел на неё. Без удивления, без лишних слов — только с лёгким, почти невидимым движением уголков губ. Как будто ждал этого всё это время.
— Но, — продолжила она, — по моим правилам.
— Иначе бы это была не ты, — отозвался он.
Они молчали, сидя в полумраке рядом с раскрытой коробкой.Где-то вдалеке загудела машина, будто напоминая: время пошло...