Двести четырнадцатый

Ли устало откинулась на мягкую спинку рабочего стула, мазнув взглядом по настенным часам – «19:47».  Её пальцы раздраженно затарабанили по холодной поверхности стола, усыпанный розовым светом заката. Уже скоро конец смены, а её пациент так и не появился.

Минуты сменялись один за одним. Напряжение нарастало. Доктор Ким-Чон готова была взвыть от негодования.

214-ый пропускал уже шестой сеанс подряд. Специально. И она знала — ответные меры ему точно не понравятся.

В коридоре наконец послышались гулкие шаги, вынудив взгляд метнутся к выходу. Коленки почему-то поджались — всего за секунду до того, как деревянная дверь наотмашь распахнулась.

Один из охранников вошёл в кабинет, толкнув долгожданного гостя вперед.

— А вот и он. Не очень счастливый, но зато здесь.

Не очень счастливый – не то сказано. В карих глазах полыхала тихая ярость!  И даже спадающие на лицо тёмные волосы не смогли спрятать тотсамый огонёк.

— Он собирался послать нас к черту, — вмешался второй, остановившись в проёме. — Хорошо, что перспектива тащить свою задницу в наручниках переубедила его. Да, приятель?

Ли нахмурилась.

— Двести четырнадцатый, присядь, пожалуйста, — не смотря на клокочущее раздражение, тон её мягок — всё, как говорилось в учебниках по психологии.

— Можно подумать, у меня есть выбор, — немного хриплый голос донёсся до женского слуха тихим баритоном. Парень лениво плюхнулся на стул напротив её стола. — А уверяли, что мы тут не пленники.

— Все наши сеансы терапии согласованы с твоими представителями. Они помогут тебе адоптироваться.

«И понять: опасен ли ты для общества в принципе?»

Скрестив руки на груди, он посмотрел на неё. Именно так, как она не любила — с завидной проницательностью, будто мог прожечь в ней дырку одним только взглядом.

— То, что ты в это свято веришь, не значит, что так оно и есть. Я не хочу быть здесь. Поэтому, по старинке: ты болтаешь, а я слушаю. Давай по побыстрее закончим с этим.

— Цель терапии — что бы ты говорил со мной. Тебе нужно открыться, показать свои чувства — только так наши встречи станут продуктивными и успешными.

Парень пронзил её острым вниманием обсидиановых глаз — красивых, не обычных, и каждый раз завораживающих. Ли назвала бы их бархатными, потому что именно бархат мог передать то, как изящно они переливались спелым гранатом на свету.

Девушка поёрзала на стуле, и прежде чем осознать, тоже скрестила руки.

Чёрт, она только что закрылась от него, нарушив одно из главных правил —  не использовать оборонительные позы.

— Я не хочу сново играть с тобой в гляделки, — и вздохнув, честно признавалась: — Мы оба знаем, что я проиграю. Как всегда, — она поджала губы. — Я сожалею, что мне пришлось заставить тебя придти ко мне в кабинет таким образом, но ты должен посещать терапию. Для своего же блага.

Брюнет продолжил смотреть на неё, а она чувствовать себя некомфортно.

Из всех, кого она консультировала, 214-ый особенно выворачивал душу. Спустя два месяца работы с ним, она так ничего и не узнала об его эмоциональном состоянии. Как он приспосабливается к новой обстановке? Готов ли к социуму или у него проблемы с контролем?

— Я не смогу помочь тебе, если ты не пойдёшь ко мне на встречу.

Он просто зевнул. И даже не моргнул, продолжая наблюдать за ней.

А разочарование Ли росло, липкими щупальцами поглощая всё то терпение, что она выражала ему. Для парня сохранять спокойствие, казалось, сущим пустяком, но к сожалению, юный доктор не могла похвастаться тем же.

Ей пришлось многим пожертвовать, что бы работать здесь. Решение: «отказаться от всего и уехать к черту на куличики» далось ей не легко, как минимум, потому что родные не поддержали эту затею. Мать была до истерики против, а молодой человек тут же порвал с ней все отношения, стоило лишь заикнуться о долгой поездке. Но Ким-Чон упрямо шла к своей цели. И всё потому что сердце желало помочь таким, как этот парень — несчастным людям с необычными способностями. Конечно, пациенты не могли знать всего этого. Но то, как брюнет обесценивал её труды неимоверно раздражало.

Девушка наклонилась, опустив ладони на стол.

— Что ж, видимо два сеанса в неделю не приносят никакой пользы.

Уголки мужских губ приподнялись и она заметила, как победный блеск сверкнул в бездонных глазах.

— Отлично, ты наконец признала, что твои мозгоправные штучки не работают, — парень выпрямился, видимо готовясь уйти. — Значит, договорились: мне больше не нужно посещать этот бесполезный кабинет.

— Я увеличиваю количество сеансов до шести дней в неделю.

Он вдруг застыл. Улыбка померкла, а взгляд стал ещё суровей. Ярость — вот что читалось на его привлекательном лице.

Это даже немного обрадовало девушку. 214-ый, казалось, наслаждался тем, что усложнял ей жизнь. Но теперь пришло её время улыбаться.

— Ты будешь говорить со мной. И если, для того, что бы ты открылся мне, нужно больше времени проводить вместе, то так тому и быть. Мне нужно понять тебя и дать оценку твоему состоянию, — она откинулась на кресле, — а до этих пор, мы будем встречаться здесь каждый день, нравиться тебе это или нет.

— Ты не увеличишь сеансы.

— Я уже это сделала.

— Я же тебе не нравлюсь.

— С чего ты так решил? — удивлённо выпалила Ли, распахнув глаза. Претензия с его стороны стала для неё неким открытием. — Я не испытываю к тебе неприязни. Да и кроме того, разве это имеет значение?

Брюнет вдруг стрельнул тяжёлым взглядом в сторону охранника у двери, что, кстати, уже стоял один.

— Пусть он уйдёт, —  внезапное требование, что заставило женские брови сомкнуться на переносице.

Мужчина у входа фыркнул, сложив руки на бока.

— Вот уж нет, приятель. Ты знаешь правила.

214-ый уставился на Ли, и расслабившись на стуле, усмехнулся:

— Боишься остаться со мной один на один? Думаешь, я хочу тебя убить?

Что-что, а вот перспектива оказаться с ним на единение ничуть её не пугала. По крайней мере не в том ключе, в котором он думал. Ким-Чон не верила, что он мог напасть на женщину. Склонность к жестокости не было выявлено за всё время обследования. Парень даже не участвовал в мелких перепалках со своими.

Поэтому ответ быстро нашёлся:

— Нет.

— Ты хочешь, что бы я говорил с тобой?

— Это было бы замечательно.

— Тогда пусть он свалит от сюда. Я не откроюсь тебе до тех пор, пока он здесь, — он склонил голову набок. — Я слышал про врачебную тайну, а этот тип не похож на медсестричку в халате, что бы хранить её.

— Но все охранники подписали договор об не разглашении. Они не имеют право обсуждать сеансы, даже между собой, — Ли прочистила горло. — Он здесь, потому что я девушка. Это для моей же безопасности.

— Всё-таки боишься... — хмыкнул брюнет. — Или думаешь, что я схвачу тебя, сорву одежду и трахну прямо на этом столе? — его испытующий взгляд прошёлся по её телу, отметив, как та смущенно съёжилась. — Не парься. Во мне не вызывает интерес что-то на столько хрупкое, как ты, — голос понизился до легкой хрипотцы. — Ты сломаешься подо мной.

— Эй, закрой свой рот и прояви хоть каплю уважения! — приказал охранник и сделал угрожающий шаг вперёд.

Ли опешила, чувствуя, как красные пятна покрывают её шею и щеки. Но это была самая откровенная и длинная речь, которую та слышала от её не преступного пациента. Поэтому то она подняла ладонь и не позволила охраннику вмешаться.

— Оставь нас.

— Но, доктор Ким-Чон, этот парень не стабилен и правила...

— Ты можешь подождать не далеко — в холле, рядом с приёмной.

214-ый не сводил с неё глаз. Бровь его приподнялась в приятном удивлении, а Ли же внутренне ликовала — ещё одно проявление эмоций в их крохотную копилку.

— Ты услышишь её крик, если я нападу. Проваливай.

Но тот помотал головой, что разозлило уставшего психотерапевта.

— Это мой кабинет, и как проводить сеансы решать только мне. Выйди и закрой дверь. Ты будешь достаточно близко в случае чего, — отчеканила она, смерив мужчину взглядом. — Это не просьба, а приказ!

— Класс, — недовольно проворчал охранник, и выйдя из кабинета, громко хлопнул дверью.

Теперь можно вернуться к самому главному.

— Мы одни, — улыбнулась Ли. Ладони сразу же нашли блокнот и ручку на столе. — Расскажешь мне что-нибудь о себе? Может, тебя что-то беспокоит? — но молчание с той стороны подозрительно затягивалось, поэтому тяжелых вздох сорвался с её персиковых губ. — Ты же сказал, что отроешься мне, если нас оставят наедине. Нас оставили. Мне казалось, ты не тот человек, что не держит своё слово.

— От куда тебе знать, какой я?

— Ну ты же не единственный мой пациент. Я общаюсь с многими твоего вида и знаю, что вы цените честность.

Брюнет вновь скрестил руки на груди, позволив женскому вниманию уцепится за рельеф крепких мышц.

— Не интересно. Это больше относиться к человеку, — он сощурил глаза, — а я не человек.

— Ты родился им.

— Я родился дьяволом в человеческом обличье.

Что ж, профессиональные навыки доктора давно отметили, как сильно пострадавшие открещиваются от всего людского внутри себя. Но даже сородичи 214-ого не были на столько категоричны.

Но, а с другой стороны стоило ли удивляться? В её тумбе лежала парочка личных дел, отмеченных красным маркёром. И на одной из таких указан его номер. Научный центр «Совершенство» — чёртово пекло, где совершались самые изощренные опыты над людьми. И как правило: где эксперименты безумнее — там и летальных исходов больше. А в этом центре работали не просто безумцы, а настоящие садисты с маниакальными наклонностями. 214-ый родился прямо в лаборатории, на хирургическом столе, во время испытания. Появился на свет от заражённой вирусом женщины, насильно оплодотворённой таким же заражённым мужчиной. И чудом остался в живых.

Черт, почему только сейчас она разглядела мелькающую обиду в его глазах?

— Поэтому ты отказываешься выбрать себе имя, вместо номера?

— А для тебя я как выгляжу? Как Бао, Лиён, или может быть Ёнтан?

Как очень привлекательный молодой мужчина.

Её взгляд с какой-то особой внимательностью заскользил по выразительному лицу. И суровая красота нашла отклик в притаившимся сердце. Парень, сидящий перед ней, определённо отличался от обычного человека и не только... Сознание выделяло его и на фоне остальных испытуемых. Радужки — вот что завораживало и цепляло глаз. Почти чёрные, с бордовой дымкой внутри.

— Ну, так что? — глубокий баритон выдернул девушку из мыслей. — Глядя на меня, назовёшь меня Бамом, вместо Двести четырнадцатого?

— Я бы назвала тебя Тэхёном.

— Да? И почему же?

— Потому что ты больше, чем номер, — произнесла она совсем тихо. — А имя красивое. Тебе подходит. Подумай над ним, хорошо?