Глава 18
– Глазунова была вчера в консультации. Диагноз – смерть плода, – сказала она Лизе.
Точнее, сказала она сама себе, только вслух. Лиза подумала, что, отойди она в сторону, Ира произнесла бы эту фразу с теми же интонациями. М-да, я пока у них действительно пустое место. А Лазутчикова уже набрала номер эксперта:
– Иван Петрович, сделайте анализ плода. Да, если возможно, быстрее. Не знаю, что искать. Но мало ли. Уже сделали? И что там?
Ира спрятала телефон в сумочку.
– И что там? – спросила Андрияненко.
– Следы кониина в крови.
– А что это?
– Сильный растительный алкалоид. Яд органический. В болиголове содержится.
– Болиголов – это растение?
– Да. У нас растет, – ответила Ира и двинулась в сторону поликлиники.
Лиза продолжала стоять. Ира обернулась и посмотрела внимательно на Андрияненко:
– Ты идешь?
***
Врач вышел из палаты и покачал головой. Лиза шагнула чуть в сторону и успела заметить, что Денисов в сознании. Что он подключен к какой-то аппаратуре.
– Нет, любые разговоры в его состоянии исключены, – отрицательно покачал головой врач.
– Я буду говорить! – раздался из палаты слабый, немного хриплый, но уверенный и все еще властный голос Денисова. – Я буду говорить!
– Евгений Петрович! – врач вернулся в палату и попытался возразить, но Денисов перебил его:
– Это мое решение!
Лазутчикова уверенно шагнула в палату, обойдя врача. Денисов, увидев ее, запротестовал:
– Нет! Только с Лизой!
Андрияненко посмотрела на Иру, вошла в палату и плотно прикрыла дверь за вышедшими в коридор врачом и Ирой. Денисов поманил Лизу рукой:
– Садись ближе, Лиза. Мне тяжело говорить громко… Ты на самом деле в органах? – Лиза кивнула молча, потому что говорить сейчас с Денисовым на эту тему, обсуждать этот вопрос было глупо. И неуместно. – Сказал бы кто… не поверил. Я же тебя лет десять знаю. Но твой выбор… Его нужно уважать.
Больной замолчал, чуть прикрыв глаза. Молчала и Андрияненко. Торопить человека не стоит, если он сам хочет говорить, просто ему надо дать возможность собраться с мыслями.
– Первая любовь от бога, последняя от черта… – заговорил снова Денисов. – Так говорят. Я не знаю, что у нас было с Настей… Только я от нее с ума сходил. Знаю, что Вероника… знаю, что взрослые дети уже. А не смог удержаться… Вероника знала, ревновала… А мне было все равно… Скажи… – больной повернул голову к Андрияненко, – что знаешь про нее. Прошу.
– Ее утром на стройке нашли, Евгений Петрович. Утром.
На приборе, к которому был подключен Денисов, запикали какие-то датчики. Лиза посмотрела на них с беспокойством. Но Денисов стал ее торопить:
– Дальше говори, все…
– Спрыгнула, наверно. С высоты. Беременна была.
– Да… – прошептал Денисов, глядя в сторону невидящим взглядом. А может, он видел Анастасию. – Четвертый месяц. С небольшим…
– Все, – закончила Лиза.
Денисов повернул голову к Андрияненко, посмотрела на нее с теплотой и грустью:
– Ты хорошая девушка, Лиза… Отец может тобой гордиться.
– Ему это только не говорите.
– Хорошая. Ты не умеешь врать. Я же вижу. Что-то еще? Говори…
– У нее ребенок умер… – решился сказать Андрияненко. – Вчера.
Снова что-то запищало в медицинской аппаратуре. Уже сильнее. Денисов стал заметно тяжелее дышать.
– Она… очень хотела… ребенка… от меня. Так говорила… А может, боялась, что я брошу ее без ребенка. Уже не узнать. Еще… – потребовал Денисов.
– Все… – опустила голову Андрияненко.
– Лиза… ты мне в глаза не смотришь, – еще больше волнуясь, заговорил Денисов. – Сейчас тоже. Все говори.
– В крови – следы болиголова.
– Вот почему не смотришь в глаза.
Лиза замолчала, прикусив губу и глядя на пикающие приборы. Денисову явно становилось хуже. Лиза начала злиться, потому что рядом за дверью стояла Ира, как скала. Она давила и заставляла мучить человека с сердечным приступом. Андрияненко и сама понимала, что информация нужна. Что в смерти нужно разобраться и найти виновных, если они есть. Но вот так…
– Ты… говорила? – тихо спросил Денисов, задыхаясь.
– Нет.
– Не говори… Так… наверно, лучше. Не говори… прошу. День не говори… За день уберем все…
В палату ворвались врач и медсестра. Врач был вне себя от возмущения:
– Я же просил!
Появился шприц, Денисову стали что-то вводить в вену, а он только смотрел на побледневшего Андрияненко и отрицательно чуть качал головой.
– Выйдите же наконец! – повысил голос врач.
Лиза отвернулась и вышла. Лазутчикова сразу кинулась к ней:
– О чем вы говорили?
– Он спрашивал, что мы знаем про девушку, – меланхолично ответила Андрияненко. – Что случилось.
– Что еще? – спросила Ира, глядя пристально, с надеждой ей в глаза.
– Он любил ее. Это его ребенок.
– Еще?
– Все.
Ира еще некоторое время смотрела Лизе в глаза, пором перевела быстро взгляд на губы и снова на глаза, потом сказала:
– Поезжай в отделение. Я буду позже.
Андрияненко стояла и смотрела ей вслед до тех пор, пока Лазутчикова не скрылась на лестнице. Спустя десять минут она догнала ее на улице и поехала рядом.
– Ира, давай подвезу, – предложила Андрияненко.
– Если бы хотела – я бы тебе сказала.
– Мне не в напряг, – улыбнулась Андрияненко.
– Ты так со своими подругами разговаривай. Со мной – не надо. Я твоя начальница. А ты, девочка, кто? Что ты сделала без своего отца? Кто ты без него? Тебя в мой отдел навязали. И пусть тебя не обманывает то, что я единственная к тебе нормально отношусь. Я просто думаю, что скандалы мешают службе. А отношусь я к тебе, в любом случае - нормально.