Глава 12
– А ты не знаешь? – чуть ли не срываясь на крик, спросила Лиза.
– Не знаю, раз спрашиваю… – принимая более или менее вертикальное положение в кресле, проговорил Саша.
– Ты с ним была? – Лиза резко повернулась к Насте.
– Ты же видела… в клубе.
– Домой как возвращались? Вместе? – перебила её Андрияненко.
– Я раньше уехала. Лиз, в чем дело? – начала пугаться девушка.
Лиза наклонилась над Сашей и снова стала требовать:
– Снова жрал?!
– Ничего я не жрал… Не больше немецких летчиков.
– Ты ни хрена не помнишь? – разозлилась окончательно Андрияненко и, схватив Сашу за грудки, принялась трясти его.
– Пусти… – начал вяло отбиваться Саша. – Облюю ведь…
– Что не помнит?! – вступилась за брата девушка, хватая Лизу за рукав.
Та толкнула Сашу назад в кресло и повернулась к невесте:
– Машина где?
– Какая машина? – сжимая на шее халатик, спросила Настя, ничего не понимая в происходящем.
– Твою мать, его машина! - перешла конкретно на крик Андрияненко.
Настя открыла было рот, но Лиза поняла, что она, вероятно, представления не имеет, где сейчас машина ее братца.
Она круто развернулась и почти выбежал из квартиры. Спустившись к подъезду, она стала осматриваться по сторонам, ища черный «БМВ» Саши.
Возле подъезда и на парковочных местах напротив дома ее не было. Лиза пошла направо, в ту сторону, откуда машины въезжают на территорию дома. И почти сразу наткнулась на машину Саши.
Она стояла одним колесом на бордюрном камне, куда Саша загнал ее, видимо, не справившись с управлением. И съехать с бордюра он тоже не смог. Или решил, что уже приехал. Дурак!
Водительская дверь у машины была приоткрыта, но ключей в замке зажигания не было. Или они в кармане Саши, он мог их машинально вытащить. А могли и украсть. Но не это было самое важное.
Лиза обошла капот и присела перед передним номерным знаком. Он был погнут правым нижним углом. Пластиковая рамка держателя была расколота. Отсутствовала правая вертикальная часть и кусок нижней. Нижняя вообще висела, едва держась. Лиза достала телефон и посмотрела снимок осколка, который остался на месте, где погибла девочка. Потом она приложила палец к номеру. По сделанным измерениям тот кусок точно подходил сюда, к этому изуродованному от удара месту.
А удар был. Лиза поднялась на ноги и теперь увидела еще и вмятину на капоте. И темные пятна рядом. Он потрогал одно из них… На пальцах остался след. Кровь? Тихо ступая в домашних тапочках, подошла Настя, кутаясь в халатик, как будто ей было холодно.
– Лиза… скажи… Мне страшно.
Лиза повернулась к девушке и увидела, что из подъезда вывалился Саша. И теперь он брел к ним с Настей, как сонное чучело, засунув руки глубоко в карманы брюк. Дождавшись, когда Саша подойдет, Лиза сунула ему под нос свой испачканный в чем-то темном палец. Говорить что-то Саше в таком состоянии было бесполезно. И Лиза стала говорить Насте:
– Ей тринадцать лет. Было. Она ночью от подруги бежала домой. По пешеходному переходу. Улица на пути от клуба сюда. Твой брат был обдолбан. Как всегда. Он даже ее и не заметил, наверное.
– Она… – начала было Настя, но Лиза ее перебила, тыча в нос испачканным в крови пальцем:
– Ей было тринадцать лет.
– Лиза… Кто знает? – вдруг спросила девушка.
– Ты… я. Теперь и твой брат.
– Да я не помню даже, – пробормотал Саша, пытаясь разлепить глаза и посмотреть на свою машину.
– Надо что-то сделать, – лихорадочно затараторила Настя. – Машину надо убрать отсюда. Помыть. В мастерскую.
Лиза уставилась на нее и молчала. Саша зевал и явно тяготел к лавке неподалеку, чтобы усесться на нее. А еще лучше, вернуться домой. Он, кажется, не отдавал себе отчета в том, что произошло. Но Настя!
– Что, Лиза? – с напором спросила девушка, глядя на Андрияненко.
– Раньше тебя как-то не рассмотрела, – медленно проговорила Лиза. – Сейчас смотрю.
– А что ты хотел? Он мой брат! Или ты хочешь, чтобы я его сама в тюрьму отправила?! Он же твой друг!
– А он мне клялся завязать. Вчера. Как подруге.
– Он болен! – теперь уже повысила голос Настя.
– Я болен! Мне в клинику надо, а не в тюрьму! – дошло наконец до Саши.
– У тебя был выбор, – глядя на друга с прищуром, сказала Лиза. – У девочки не было. Сейчас у тебя два часа. Иди в полицию сам.
Лиза повернулась и пошла в сторону улицы. Настя окликнула его:
– Лиз, ты что? Это же мы!
– Два часа, – не оборачиваясь, бросила Андрияненко.
Идти никуда не хотелось. Лиза вышла на параллельную улицу, но потом передумала и свернула к скверу. Она сидела и смотрела на молодых мам, гулявших с детьми. С разного возраста детьми: и ползунками, которых качали на коленочках, и детворой, которой уже разрешалось самостоятельно возиться в песочнице. Мимо, по специальной дорожке, то и дело проезжали подростки на роликах. Пацаны… девчонки лет тринадцати. Веселые, беззаботные… Не знающие, что такое смерть…
Лиза как будто очнулась и посмотрела на часы. Потом достала телефон и посмотрела на экран. Двадцать три пропущенных вызова. Она сунула телефон в карман и медленно поднялась. Рядом с ней молодая мама вытряхивала песок из штанишек мальчонки лет четырех и внушала ему с улыбкой:
– Нельзя врать. Нужно быть честным. Все мамы хотят, чтобы их дети выросли честными.
Лиза решительно достала мобильник и набрала номер.
– Саша, ты где? – спросила она.
Не дослушав до конца то, что отвечал ей друг, она перебила:
– Я тебе дала два часа. Пусть я сучка, а ты – убийца.
Отключившись, Лиза пошла уже быстрым шагом. И снова начала набирать номер на телефоне.
Через час она стояла возле своего отделения, прислонившись спиной к машине. Сашу вывели из дежурной машины и повели к дверям. Видно было, что он еще не пришел в себя. Два сержанта буквально несли его на руках. Лиза проводила их взглядом, не двигаясь с места. Состояние, в котором она пребывала сейчас, было непривычным, незнакомым.
С одной стороны, логика, с другой – чувства. И как их помирить? И надо ли? Или они сами должны постепенно прийти в соответствие? Но ведь есть же нечто человеческое, нечто такое, что должно присутствовать в каждом нормальном… А как его определить? Только ли дело в том, что нельзя врать, как говорила мама своему сыну?
Из дежурной части вышла Светлова со своей сумочкой. Она сразу увидела Лизу, но подходить не стала, наверное, постеснялась, что и так отняла много времени у людей, которые ищут настоящих преступников, а не таких гопников, как тот, что выхватил у нее сумку. Лиза ободряюще кивнул ей, улыбнулась и снова не двинулась с места. Сейчас ей меньше всего хотелось куда-то идти и с кем-то разговаривать.
И как назло, появился подполковник Курмакаев собственной персоной. Лиза хотела сделать вид, что не замечает начальника РОВД, но Курмакаев подошел и похлопал Андрияненко по плечу:
– А неплохо для начала. Может, и будет из тебя толк. Честно скажу – не верил.
А Лиза Курмакаева уже не слышала. Она его уже и не видела. Она смотрела на подъехавшую знакомую машину. На то, как из нее выходит Настя. Как она идет к ней. Девушка остановилась, не доходя несколько шагов. Она ждала.
Настя смотрела в лицо уже бывшей невесты и молчала. Настя, не попадая пальцами на бегунок замка-молнии, морщилась. Потом она все же раскрыла сумку, вытащила из кармашка кольцо – то самое, которое Лиза подарила ей, когда предлагала выйти за неё замуж. Лиза не шевельнулась.
– Я думала, что ты человек, а ты мент!
Настя размахнулась и швырнула кольцо Лизе в лицо. Кольцо не долетело, оно упало на асфальт и покатилось под
соседнюю припаркованную машину.
Разгар ночи в клубе – это совсем не то что вечер, когда молодежь только собирается. Когда начинается развлекательная программа. Тогда в зале много улыбок, приветствий, все друг другу рады. То и дело кто-то прижимается щечками. И ритмичная музыка веселит, заводит, и девочки на площадках, танцующие гоу-гоу, нравятся.
Ночь! Музыка бьет уже не по голове, она рвется в твоем мозгу, разбрызгивая усталость и алкоголь. В ней очень часто дымится травка, а в крови иногда и правит героин. «Герыч», как его называют в этой среде. Танцпол полон. До отказа… Тела близко друг к другу. Они не корчатся в танцах, они бьются в конвульсиях. Так кажется, когда ты одурманена и пьяна. И ты сама корчишься вместе со всеми. И твои глаза видят такие же глаза, остекленевшие, пустые.