Глава 11
Допрос у следователя службы собственной безопасности дался Ире тяжело. Надо было умно ответить на все его вопросы, касающиеся убийства во время задержания Саши. Особо опасен, вооружен, сотрудники полиции подвергались непосредственной опасности. Все это было продумано давно и сформулировано во всех рапортах, которые написали в свое время и она, и Андрияненко, и Аверьянов.
Ситуация была сложная. Она как минимум граничила между защитой жизни сотрудников полиции во время осуществления ими своей профессиональной деятельности и между превышениями пределов полномочий. Если не сказать хуже. Но не это было самым мучительным для Лазутчиковой. Самым мучительным было понимание, что они мстили Саше за убийство Ильи. У них не было другого выхода, и они пошли на убийство преступника, маньяка, жестокого извращенного убийцы. Илья! Снова перед глазами его улыбающееся лицо, а потом его мертвое лицо, его кровь. А потом его лицо в гробу. Это было невыносимо, и Ира сжала руками живот, в котором носила ребенка от Ильи. Боже, как же через все это пройти, как все это пережить и не свихнуться? И снова ее ответы, как в рапорте того времени. Да, она выстрелила первой, да, они выпустили в преступника по обойме каждый, потому что он вытащил из сумки «стечкина». Да, они беспокоились каждый за своих товарищей и стреляли наверняка, ведь из «стечкина» можно стрелять очередями, и Саша положил бы их всех, успей он выстрелить первым. Да, в результате 24 пули в грудь…
***
Яна Минкевич остановила машину возле парка. Как же хорошо здесь! Воздух, покой. Женщина открыла дверь и вышла из машины, доставая телефон.
– Надюша, вы где? – спросила она свою няню, которая должна была сейчас гулять с ее сыном в парке.
– Я тут с работы сбежала ненадолго. Как Кирюша?
– Ой, я а тут по дорожкам его катаю у пруда! – ответил голос няни. – Спит так сладко! Полчаса уже как спит.
– Хорошо, Надюша, я сейчас к вам приду.
Убирая телефон в сумочку, Яна двинулась по аллее парка в сторону пруда. Рабочий день, еще не вечер, и в парке было малолюдно. Женщина спешила, начиная улыбаться на ходу. Вот сейчас она увидит их, увидит свою крошку, которая так уютно спит в коляске. Но какая-то смутная тревога не отпускала. Сначала Яна думала, что это связано с ее работой, голова снова стала погружаться в служебные мысли. Отогнать их не получилось, и Яна начала хмуриться. А потом она увидела лежащую женщину возле дорожки. Верхнюю часть туловища скрывал кустарник. Яна побежала, спотыкаясь и проваливаясь каблуками в землю на газоне. Подбежав, она опустилась на корточки. Надя! С испугом узнала Яна в лежащей на земле женщине няню своего сыночка. Голова у Нади была в крови. Зажав в панике рот рукой, Яна поднялась на ноги и стала озираться в поисках коляски. Ее край виднелся в нескольких метрах за деревом. Яна побежала, споткнувшись, упала, ободрав колено, но снова вскочила на ноги, не чувствуя боли. Подбежав, она схватилась руками за край коляски и заглянула внутрь. Гулявшая неподалеку пожилая пара обернулась на раздавшийся с соседней аллеи истошный женский крик.
***
Странные смешки в дежурной части сначала прошли мимо сознания Андрияненко, но когда она уже подходила к лестнице, ведущей на второй этаж, ее догнал дежурный с коробкой в руках.
– Андрияненко! Посылка тебе. Курьер доставил. Ты бери-бери, не стесняйся. Мы посылку проверили. Порядок.
– А чего вы ржете? – принимая в руки коробку, спросила Лиза, глядя на полицейских в дежурной части.
Дежурный только махнул рукой, сотрудники стали расходиться, оставив вопрос без ответа. Удивленная Андрияненко решила, что проще всего подняться к себе в отдел и там посмотреть, что это за неожиданный подарок.
Аверьянов с полотенцем на плече и с хот-догом в руке вошел в кабинет и замер на пороге, тыча рукой в сторону стола. С набитым ртом не сразу получилось произнести фразу, но и проглотить кусок не получалось. На столе Андрияненко стояла сумка-переноска, а рядом напеленках неподвижное голенькое тело ребенка.
– Он не мертвый, он силиконовый, – пояснила Лиза. – А ты что, не ночевал дома, в кабинете живешь теперь?
– Да, понимаешь, этот родственник Нинель, Олег. Короче, не могу я с ним общего языка найти. Мне проще придумать про ночную операцию и другие дела. Надо как-то отдохнуть от него. А ты чего сюда приволок это?
– Потому что я на курсах молодых мам не сообщила, что Лазутчикова отказалась. А первая неделя оплачена. И когда записывала, указала свой рабочий адрес. Прислали в рамках задания «день с ребенком».
– Надо же, – покачал Стас головой. – Как настоящий! А у него что, есть и все остальное? Я слышал, что сейчас все так натурально делают.
– Смотри, – засмеялась Андрияненко, доставая бутылочку из переноски. – Сейчас покормим. Кушай, Хуан, расти большой.
– А почему Хуан? – спросил Стас.
– Сделано в Испании! Ты потрогай, он даже на ощупь как настоящий…
***
Лазутчикова рассказала Курмакаеву о своем допросе обстоятельно, даже передав интонации следователя. Начальник отдела хмуро перебил Иру, которая пыталась изложить свой план, как выкрутиться из этой истории с проверкой. Может, какие-то вновь вскрывшиеся обстоятельства приложить к делу.
– Не мудри, Ирина! – резко бросил подполковник. – Я тебе еще раз повторяю! Он выхватил из сумки оружие, вы защищались. Все! И нет тут ничего нового. Все и так предельно просто.
– Этот Лепиков не дурак, – с сомнением покачала Лазутчикова головой. – Очевидно, что это был расстрел. И я, как руководитель группы, несу ответственность.
– А я, значит, не несу? – буркнул Курмакаев.
– Нет, вас там не было, и это все подтвердили. Я одна отвечаю. Да и копает он под меня, это тоже очевидно.
Поднявшись, Курмакаев прошелся по кабинету, потом подошел к Лазутчиковой, наклонился перед ней, уперев одну руку в стол, и зло проговорил:
– Хочешь рожать в камере? Хочешь, чтобы ребенок рос в тюремных яслях? – Ира опустила глаза, и Александр Васильевич удовлетворенно хмыкнул. – Вот то-то же! Как я и сказал: гнуть свою линию. А я со своей стороны пробью. Посмотрю, что можно сделать. Поняла?