Глава 8
Ира слушала Андрияненко и все пыталась понять, что у них с Валерой произошло во время совместного выезда в «АВТОВОЗ». Неужели поладили? Дверь распахнулась, и в кабинет шагнул Курмакаев. Он подозрительно посмотрел на Лазутчикову и Андрияненко.
– Рабочая версия – разборки конкурентов, – переключилась Лиза на доклад подполковнику. – В настоящий момент проверяем алибиу всех. Рапорт утром…
– Симоненко уже прислал, – буркнул Курмакаев. – Свободны.
Курмакаев ушел так же неожиданно, как и появился. Ира поднялась из-за стола и принялась собираться домой, складывая в сумочку личные вещи. Пауза явно затянулась. И если промолчать еще с полминуты, то Ира просто уйдет.
– Давай, угадаю, сколько ты выдержала? – предложила она.
– Не надо угадывать. Я тебе и так скажу: прожили год, потом я от него просто сбежала. До завтра.
Андрияненко преградила путь Лазутчиковой в дверях и, пытаясь заглянуть ей в глаза, напомнила:
– У тебя детская кроватка осталась несобранной.
– Не сегодня, – тихо ответила Ира, не посмотрев Лизе в глаза.
Андрияненко машинально отступила в сторону, пропустив Иру. Дверь закрылась, и за ней затихли женские шаги.
***
Ира шла домой, опустив глаза и глядя себе под ноги. Со стороны могло показаться, что идет беременная уставшая женщина, погруженная в свои мысли о ребенке, пеленках и тому подобном. На самом же деле мысли метались в женской голове, заставляя злиться, негодовать и отчаянно пытаться понять, что же происходит. Где Курмакаев разыскал Валеру? И для чего? И когда она открыла входную дверь и протянула руку, чтобы положить на тумбочку ключи, взгляд ее замер на черной кожаной папке. Это была папка Валеры. А внизу, возле тумбочки аккуратно и ровно стояли его же ботинки.
– Таня! – громко позвала Ира сестру. – Выйди на минуточку!
Но на ее зов вышел только Валера. Он благосклонно покивал головой, как будто умел читать мысли и все знал за Иру наперед. Даже все ее мысли.
– Не волнуйся, – спокойно заявил он. – Я уже ухожу.
– Таня! – игнорируя Симоненко, снова стала звать Ира.
– Она в магазине, – по своей обычной привычке стал объяснять Валера. – Я тебе там повесил памятку, по диете. Есть нужно 5–6 раз в день. По чуть-чуть. И нужны витамины.
– Я пью витамины, – еле сдерживаясь, ответила Ира.
– У тебя для первого триместра, – продолжил Симоненко, не обращая внимания на раздражение бывшей жены.
– Я разберусь!
– Конечно, – согласился мужчина, аккуратно с ложечкой надевая ботинки. – У тебя в ванной полка разболталась, я подтянул. И в аптечке беспорядок был. Теперь под рукой все. Ничего лишнего. И завтра привезут матрас.
– Что? – опешила Ира.
– Специальный, – пояснил Симоненко. – У тебя наверняка отваливается спина.
– Я к тебе не вернусь, – со злостью ответила Ира. – Даже и не думай об этом!
Застегнув куртку, Валера полез в карман, достал и положил на тумбочку кольцо. – Ты забыла. Тогда, ночью.
– Я не забыла, – ответила Ира, еле сдерживаясь, чтобы не повысить голос. – Я ушла.
– И ни разу не думала, как бы все сложилось, если бы осталась? Все было бы иначе. А сейчас что? Родить ребенка от погибшего мужчины. Быть матерью-одиночкой. Совершить подвиг! Только подвиг не нужен, – остановившись в дверях, он, не меняя интонации, добавил: – Да, и детскую кроватку я тоже починил. Ты же просто не понимаешь: я знаю все, что тебе сейчас нужно.
***
Михаил Панин в группе водителей «АВТОВОЗА» был, пожалуй, самым активным борцом за свои права. Драться он умел, и в той последней потасовке ему досталось меньше других. Но, несмотря на это, Панин считал, что кулаки – не метод решения проблемы. Проблему решать надо в корне и сразу. А не наскоками, угрозами и регулярными драками стенка на стенку. Он предлагал горячим головам из «АВТОВОЗА», да и самому Антонову зайти с другой стороны. Или поискать хороших надежных знакомых в правоохранительных органах, кто бы за деньги или по знакомству разобрался в том, каким способом Хасанов получил лицензию. Или в городской администрации, чтобы там как-то поменяли мнение относительно достойного перевозчика. Антонов отнекивался, считал, что это бесполезная потеря времени и что договариваться надо с самим Хасановым. Дружить надо, а не конфликтовать до бесконечности. И сейчас, стоя у кассы супермаркета с тележкой, он разговаривал по телефону с Колей Ильиным, убеждая его, что Хасанов и его ребята ничего не смогут сделать против своих конкурентов, что драк, скорее всего, больше не будет. И не стоит в них ввязываться, пока кого-то не покалечили и не возбудили уголовное дело. И так уже досталось Антонову, но теперь нужно быть осторожнее…
Прижав телефон щекой к плечу, Панин поспешно стал заканчивать разговор и полез рукой в карман за бумажником. Пришло время оплачивать покупки. Он не заметил, как мимо касс прошел какой-то невысокий коренастый человек в «балаклаве». Как этот человек вдруг резко наклонился и схватил маленького сына Панина, уже вышедшего, чтобы не мешаться отцу, из кассовой зоны. И только услышав крик сынишки, Панин поднял голову, увидев лишь спину мужчины, который тащил его мальчика через дверь на улицу. Перемахнув через тележку и чуть не свалив с ног попавшуюся на пути женщину, Панин бросился к выходу. Неизвестный толкнул мальчика на сиденье машины и резко тронулся с места.
– Туда, к выезду! Там ближе! – крикнул подоспевший охранник.
– А я за ментами.
– Сука, стой! – заорал обезумевший Панин и побежал к шлагбауму.
Он чувствовал, что успевает добежать туда первым. Но что дальше? Голыми руками остановить машину? Лом какой-нибудь, камень! Шлагбаум, который опускается только на ночь, опустить сейчас, но там замок. Сломать? Мужчина успел увидеть, что номера запыленной невзрачной «Лады»-«десятки» заклеены бумагой или непрозрачным скотчем. Машина неожиданно остановилась, распахнулась задняя дверь, и сын Панина буквально вывалился на асфальт.
– Павлик! – Панин упал на колени возле сына, поднимая его, отряхивая. – Как ты, живой? Испугался? Кто это был?
Он подхватил сына на руки, а перепуганный мальчик, что было силы, вцепился в шею отца.
***
Лазутчикова закончила допрос, Панин, не выпуская сына из рук, хмуро кивнул и пошел к выходу. Андрияненко догнала его уже на парковке возле машины.
– Извините, еще один вопрос, Михаил! – сказала Лиза, подходя к водителю. – А с кем вы говорили по телефону? Перед тем как все случилось?
– С Роговым, а что? – удивился Панин. – А где был Рогов в этот момент, вы знаете?
– Да, он сказал, что был у Антонова в больнице.
Панин с сыном уехали, а Андрияненко продолжала стоять, глядя задумчиво вслед машине. Аверьянов и Ира подошли к ней.
– Ты чего, Лиз? – спросил Стас.
– Знаете, что мне пришло в голову, – сказала Андрияненко. – Тот, кто напал на Антонова, знал, что тот будет один, в ангаре. Тот, кто пытался украсть ребенка Панина, знал, что он каждый день в это время везет ребенка в школу.
– Действует кто-то из своих? – догадалась Ира.
– Именно, – убежденно подтвердила Андрияненко. – Хасанов мог заплатить кому-то из водил «АВТОВОЗА». И мне почему-то кажется, что заплатил он Рогову.
– Заплатил чужому, чтобы не мараться самому? А че, удобно, – согласился Стас.
– Хорошо, Лиза, – Ира серьезно посмотрела на Андрияненко. – Мы со Стасом в «Колесницу», а ты отработай свою версию.
***
Андрияненко шла по больничному коридору, придерживая под мышкой мотоциклетный шлем. Дойдя до холла, она остановилась. Рогов сидел в кресле с журналом в руках. Водитель тут же поднял голову и вежливой готовностью поздоровался с оперативником.
– Ну как? – поинтересовался он. – Нашли?
– Ищем, – не стала обнадеживать мужчину Андрияненко. – Давно вы тут сидите?
– С утра, – пожал Рогов плечами. – Привез Сане одежду, журналов полистать. Сижу, спешить все равно некуда. Работы-то нет.
– А к Антонову сейчас можно?
– Можно. Там Надя у него сейчас.
Удивительно, но ее подозрения, ни сам Антонов, ни его жена не подтвердили. Они отнеслись к подозрениям Андрияненко относительно причастности Рогова к покушению скептически. Он, видите ли, днюет и ночует в больнице, он как член семьи для Антоновых. И девочку возит в школу, и продукты привозит. И сегодня, как показал Антонов, Рогов с 7 утра в больнице. Не в палате, конечно, но, наверное, там, в холле.
Озадаченная Андрияненко вышла из палаты и увидела Рогова с трубкой телефона возле уха. Тот принялся возмущаться, что полиция снова ничего не делает. Вон и у Панина, оказывается, сына чуть не похитили, а полиция не шевелится.