Глава 1
— Здравствуйте, мисс Майлз, — ловлю фальшивую улыбку профессора по экономике, — отлично выглядите.
Едва сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза, вместо этого мило улыбаюсь.
Все эти фальшивые улыбки, комплименты, друзья, готовые из кожи вон лезть, чтобы получить от тебя место в обществе…
Я любила своего отца, но иногда я жалела, что он тот, кто он есть.
Подумать только, о чем ещё может мечтать двадцатилетняя девушка, как не о том, чтобы ее отец был президентом США?
Дорогие брендовые вещи, косметика, личные стилисты, парикмахеры, куча внимания.
Но разве все это нужно, когда твои отец и мать едва ли успевают пожелать тебе удачного дня, прежде чем уйти на работу? Когда у тебя нет абсолютно ни одного настоящего друга. Куча знакомых, да. Которые из кожи вон лезут, лишь бы понравиться. Но ни одного человека, который знал бы настоящую тебя, с которым бы ты делилась секретами, тот с кем от души можно посмеяться.
Вокруг меня лишь фальшь.
Да и при том ещё, тебя заставляют учиться вовсе не там, где ты всегда мечтала.
Всю жизнь я хотела испробовать себя в написании чего-либо. Ещё в школьные времена, когда папа ещё и не думал становиться президентом, я мечтала стать либо журналистом, либо известным писателем.
Но мама настояла, что я должна заниматься чем-то серьёзным, и я отправилась на юридический факультет.
Ещё я не могла надевать ту одежду, что мне нравится. А нравилось мне простое. Я любила джинсы, просторные футболки и свитера.
Но мои стилисты одевать меня в брендовые костюмы, только дорогую и жутко не удобную обувь, и волосы мои всегда должны были быть в полном порядке.
Ненавидела ли я свою жизнь? Нет. Мне не было на что жаловаться, и жаловаться я не люблю.
Моя жизнь такая, какая есть. Я верю, что у каждого человека свой путь. Кому-то суждено быть певицей, кому-то журналистом, кому-то отличной мамой. А моя участь: дочь президента.
Шёл только второй год папиного правления. Его почти никогда не бывало дома, даже по праздникам (дни рождения, Рождество, Пасха). Никакого свободного времени не было и у мамы. Она была его помощником. А мне так иногда не хватало ее внимания, или разговоров по душам.
Хотя мне и рассказывать ей особо нечего.
Мальчики? Ха, да они все настолько фальшивые придурки, что даже не стараются скрыть этого.
«Хочешь, я подниму тебе рейтинг, и твоему папочки тоже?» — спросил у меня как-то мой одногруппник. Напыщенный придурок, возомнивший себя красавчиком.
Подруги? У меня их попросту не было. Я перестала ходить на вечеринки или гулять по одной простой причине: пресса всегда писала обо мне всякие гадости. Я не хотела давать нового повода для распрей и сплетен обо мне.
Как ни странно, сегодня отец дома, и ужинаем мы втроём.
Папа простудился, и ему дали пару выходных. Это здорово. Но мы молчим. Нам попросту не о чем больше говорить. Хотя нет, им с мамой есть: политика, дела…
А меня словно не существует.
— Как дела в университете, Рокси? — вдруг обращается ко мне папа. Его голос слегка осипший.
— Сдала последний экзамен, готова к лету, — устало улыбаюсь ему.
— Умница!
Конец диалога.
Как я провожу свои вечера? Обычно, учу конспекты или рисую картины.
У меня есть специальная комната, где куча профессиональных красок, холстов, карандашей. Так я расслабляюсь.
Сейчас я заканчиваю картину ночного Нью-Йорка, куда я ездила две недели назад к двоюродной сестре.
На мне как раз надета огромная белая футболка с надписью: Я люблю Нью-Йорк. Я люблю чувствовать себя комфорт, я люблю беспорядок, именно поэтому мои длинные русые волосы собраны в пучек, а на ногах обычные джинсовые шорты.
Почти закончила эту картину, ей нужно добавить лишь цвета.
Нахожусь в своем мире около трёх часов, уже изрядно устала и проголодалась.
В моей комнате есть специальная кнопка, чтобы вызвать прислугу, но я нажимаю на неё уже около пятнадцать минут, никого нет…
Решаюсь проверить почему никто не приходит. Спускаюсь по крутой деревянной лестнице, которая ведёт прямо на кухню. Мои шаги эхом раздаются по темному коридору.
Коридор через чур тёмный, и в доме так тихо, что я даже слышу стук собственного сердца.
Стук ускоряется, когда я слышу позади себя шаги. Почему-то не рискую повернуться… Чувствую, как что-то холодное и твердое упирается мне прямо в затылок… Пистолет.
— Медленно поворачивайся, — слышу тихий голос, принадлежащий мужчине… Или скорее парню?
Послушно разворачиваюсь к нему лицом, но первое что замечаю, это дуло пистолета с глушителем. Кажется, сердце на секунду останавливается.
— Надо же! — Передо мной стоит парень чуть выше меня. На его лице маска, я могу видеть лишь его синие, как лед глаза. — Рокси — президентская дочь!
— Л, — в тишине тёмного коридора раздается звук из рации, прикрепленной к чёрным джинсам парня, — мы собрали всех в зале.
— Хорошо, Зет, — парень говорит в рацию, не сводя с меня своих голубых глаз, — сейчас приведу ещё кое-кого.
Он цепляет рацию обратно к джинсам, берет меня за предплечье, приставляя пистолет к виску и ведёт по коридору.
Думаю, бороться и пытаться убежать — слишком глупо. Поэтому послушно иду с ним в ногу.
Как такое вообще может произойти?! Грабители забрались в Белый Дом, который находится Под круглосуточным наблюдением!
Мы заходим в светлый и просторный зал, где я вижу своих маму и папу, стоящих на коленях перед двумя людьми, одетыми во все чёрное. На их лицах тоже маски, видны лишь глаза. Один кареглазый с грозным взглядом, другой тоже кареглазый (но оттенок более тёмный), взгляд вызывает доверие и тепло, как ни странно.
Я всегда говорю, что глаза – это зеркало души, и я могу с точностью сказать, что парень, который держит меня на мушке – самый черствый и беспристрастный человек.
Голубоглазый бросает меня на диван, где сидит почти вся наша прислуга. На их лицах застыли страх, паника и отчаяние. Я кидаю взгляд на папу с мамой.
С маминых прекрасных зелёных глаз стекают слёзы, а папа хладнокровно спокоен. На них обоих направлены пистолеты.
— Ну, что, Джаред, — парень, что привёл меня сюда обращается к папе, — поболтаем?
Он немного ниже своих напарников, поэтому я придумала ему прозвище: коротыш.
— Ты знаешь зачем мы здесь, — коротыш ведёт себя уверено, если не по-хамски. Он садится на корточки перед папой, и я вижу в его голубых глазах ненависть и отвращение. — Нам нужны документы.
— Я ничего вам не скажу, — чего и следовало ожидать. Как он может рассказать им что-то, он клялся на Конституции и Библии...
— Зет, — коротыш обращается к кому-то из друзей, — покажи ему.
Парень с грозным взглядом подходит ближе к маме и приставляет пистолет прямо ко лбу, снимая его с предохранителя.
— Не скажу.- Папа упирается, а моё сердце колотится, словно мотор.
— Мне нужно знать где сейф, Майлз, иначе он выстрелит.
Кареглазый, дергает пистолет в руке, и я жмурюсь, впиваясь ногтями в кожаный диван. Кажется, что весь мир застыл, ожидая ответа отца, но он молчит. Палец, что лежит на курке, начинает медленно двигаться. Мама закрывает глаза, но тоже молчит, хотя знает, где находится этот проклятый сейф.
— Я знаю…- Мой голос звучит весьма пискляво. — Знаю где сейф.
— Рокси! — мама и папа произносят моё имя с укором. Мама? Она что собиралась умирать из-за чертовых документов?! Что с ними, чёрт возьми, не так?
— Какая умница, — коротыш явно был лидером, потому что говорил лишь он.- Покажешь нам?
Я сильнее вжалась в спинку дивана, поймав на себе пару умоляющих взглядов горничных.
— Покажешь, — парень сам ответил на свой же вопрос. — Ты же не хочешь, чтобы мозги твоей любимой мамочки пришлось оттирать от идеально белых стен? А потом, я убью всю прислугу.
Я метнула на него прожигающий, наполненный ненавистью взгляд. Он ухмыльнулся, что можно было увидеть по его глазам, вокруг которых образовались не очень глубокие морщинки.
Я услышала тихий плач Розмари — нашей старой поварихи. Дома ее ждала дочь и внуки… Сердце с болью сжалось.
— Ладно, — я тихо сказала, поднимаясь с дивана. Колени тряслись, но я не боялась смерти… Я боялась, что они убьют маму, и невинных людей…
Коротыш подошёл ко мне, и знаете… Кто тут коротыш, так это я! Я ниже него, почти на голову! Он снова взял меня за предплечье.
— Веди, — он тихо потребовал. Я метнула взгляд на папу. Он отрицательно покачал головой… Мама? Она тоже!
Что за чертовщина… Может, не стоит их вести? Может дать им убить...
«Майлз, ты с ума сошла? Хоть раз в жизни есть возможность сделать что-то хорошее, а ты собралась дать им убить родителей и не в чем не повинных людей? Иди, живо!» - Кричал мой внутренний голос.
И я медленно поплелась к лестнице, ведущей на второй этаж. За нами пошёл ещё кто-то из грабителей.
Интересно, будет слишком глупо, дать коротышке по яйцам и убежать?
«Конечно, глупо, Рокси, сзади идёт ещё один, а внизу ждёт другой, и у каждого из них пистолет!»
Я медленно шла к папиному кабинету, и пыталась осмыслить: правильно ли то, что я делаю?
— Я не знаю код, — мы вошли в просторный светлый кабинет. Ничего, кроме огромного стола, стула напротив и окна, с видом на небольшой сад, тут не было. В стену был встроен небольшой сейф.
— Тебе и не нужно, принцесса, — коротыш посадил меня на папин стул. Я заметила в руках второго (это был парень с добрыми карими глазами) какой-то механизм. Парень приставил его к сейфу, и стал нажимать на малюсенькие кнопочки механизма.
Я чувствовала на себе взгляд голубоглазого, но не решалась ответить ему. Может сбежать? Или отобрать пистолет, и выстрелить в каждого? Я знаю парочку приемов… Но в итоге все равно окажусь мёртвой…
— Любишь своих маму и папу, Рокси? — вдруг спрашивает у меня коротыш. Я решаюсь посмотреть в его глаза.
— Разве не заметно? — смотрю на него с презрением.
— Ведешь себя как сучка, — парень ухмыляется.
— А может я и есть сучка, откуда тебе знать? — пожимаю плечами и снова смотрю на того парня, что капается с сейфом. Вау, он уже его открывает!
— Л, — парень зовёт своего лидера. — Открыл.
— Следи за ней, Ли, — коротыш указывает на меня и передаёт парню пистолет, который тот тут же направляет на меня. В его карих глазах я читаю… хм, сожаление?
Перевожу взгляд на коротышку, который стал сгребать все документы из сейфа в сумку, что достал из-за пазухи.
На второй полки замечаю пистолет и пару пачек долларов, но их Л не трогает.
Я поняла, что буквы, которые они произносят — это начало их имён.
Парень быстро справляется и снова берет меня за предплечье. Будет синяк, он довольно груб.
Мы быстро спускаемся по лестнице, в зале все по прежнему. Мама и папа на коленях. Розмари рыдает, остальные пытаются не злить грабителей.
— Л, — из рации голубоглазого доносится хрипловатый голос, — Сюда полиция едет. Живо вылезайте оттуда!
— Прекрасно, — голубые глаза коротышки превращаются в маленькие щелочки, утопая в морщинках, скорее всего, он зловеще улыбается. Я стою к нему лицом, стараясь успокоить своё дыхание или сердцебиение. Колени все ещё трясутся.
Вдруг взгляд его пустых серо-голубых глаз падает на меня, и я вижу, как чертики в его взгляде.
— Ты пойдёшь с нами, - он подходит ко мне ближе, хватая за запястья.
— Ч-что? — в каком это смысле пойду с ними?! Сердце бьётся где-то в горле, страх обуздал все моё тело.
— Джаред, уверен, ты любишь свою доченьку, — он сжимает мои запястья, притягивая к себе и приставяляя пистолет к моему лбу, — поэтому дашь нам фору. Если хоть одна машина поедет за нами — мы убьем ее. Нет: пришлем завтра же в целости и сохранности. Вперед, ребята.
Он со всей силой разворачивает меня спиной к себе, прижимая к своей груди. Пистолет упирается мне в висок, и мой взгляд падает на отца. Его карие глаза не выражают абсолютно никаких эмоций.
Мы направляемся к выходу, а я все никак не могу проанализировать происходящее. Голова слегка кружится, а сердце бьётся так сильно, что становится больно.
Мы выходим на улице и холодный ночной ветер заставляет моё тело покрыться мурашками.
Мы стремительно огибаем тропинку, где валяется парочка охранников, и уже находимся за несколько метров от Белого Дома.
Мои ноги сами несут меня, я словно не владеют собственным телом.
Они снимают маски и суют их в карманы, но я даже не думаю разглядывать их. Я даже не думаю боротьсся или бежать.
Во-первых, у коротышки в руках по прежнему пистолет.
Во-вторых, я слишком в шоке, чтобы хотя бы попытаться.
Мы уже достаточно удалились от Дома, улицы становятся все мрачнее. Даже фонари не светят. Мы стремительно забегаем в переулок, где стоит синий минивен, с распахнутыми дверями.
Коротыш заталкивает меня на второе заднее сидение, а двое других парней садятся на третье. Сам же мистер Л садится на переднее сидение.
Двери захлопываются и уже заведенная машина, трогается с места.
Не могу найти в себе силы даже пошевелится!
— Какого черта, Луи?! — парень, что сидит за рулём, у него хриплый голос и милые кудри, он кричит на коротышку. — Ты не придумал ничего лучше?
— Что нам теперь с ней делать, — голос доносится справа от меня. Поворачиваю голову и вижу голубоглазого крашенного блондина. Его корни уже отросли. Пора красится, мальчик!
— Так нужно. Не семей орать на меня! — Луи (как я поняла) тоже срывается на крик и переводит на меня взгляд. У него каштановые волосы, выглядит он лет на двадцать пять. — Сначала ее нужно согреть.
Я и не заметила, что дрожу. Мои оголенные ноги, покрыты мурашками. Луи достаёт из-под сидения толстовку и протягивает мне. Я долго смотрю то на неё, то на него, но все же принимаю.
Натягиваю чёрную теплую толстовку «Адидас», пропахшую никотином и мятой. Она велика мне, так что достаёт до попы, а рукава прячут даже ладони.
— Найл, дай ей куртку, пусть накроет ноги, — тихо говорит Луи, даже не повернувшись.
Блондин нехотя снимает свою ветровку и осторожно протягивает мне.
Я слышу сзади звук сирен, и понимаю, что мне конец… Отец выслал машины за нами, хотя они ясно дали понять, что убьют меня, если он сделает это.
— Засранец, — доносится с сзади. Но я не в силах повернуться. Мне больно, страшно и хочется спать. Я так устала. Кутаюсь в толстовку, а ветровкой прикрываю ноги. Облокачиваюсь на окно, прикрывая глаза. Проходит около пяти минут, когда я чувствую, как кто-то берет меня за шею, и кладет себе на колени мою голову. Не смею открыть глаз, да и не в силах.
— Разбудите меня, когда решите убить, — тихо говорю, на что в салоне звучит мягкий смех пяти парней.
— Мы не убьем тебя, — голос принадлежит блондину, на чьих коленях покоится моя голова.
— Но вы ведь…
— Спи, Рокси, — раздается тихий голос Луи, и я повинуюсь, чувствуя непреодолимое желание кричать. Но я слишком измотана, поэтому прикрывают глаза и засыпаю.