аргентина
Всю дорогу из суда домой я был мрачен, и мое уныние передалось и Джейкобу с Лори. С самого начала я старался держаться ради них. Думаю, они упали духом, увидев, что я потерял надежду. Я, конечно, пытался притворяться. Говорил все полагающиеся случаю вещи о том, что не стоит слишком радоваться в хороший день и слишком огорчаться в плохой. Убеждал их, что доказательства стороны обвинения всегда выглядят серьезней, нежели оказываются на поверку, в контексте общей картины дела. Уверял, что решение присяжных невозможно предугадать и не стоит приписывать каждому крохотному их жесту чрезмерное значение. Однако мой тон меня выдавал. Я считал, что в этот день мы, скорее всего, проиграли дело. Как минимум ущерб был настолько велик, что пора было переходить к настоящей защите. На этом этапе уже глупо было полагаться на тактику «обоснованных сомнений»: рассказ, который Джейкоб написал про убийство, выглядел как признание, и как бы Джонатан ни старался, у него не вышло бы опровергнуть показания Дерека относительно того, что его написал Джейкоб. Обо всем этом я предпочел умолчать. От правды все равно не было бы никакого проку, поэтому я оставил ее при себе. Сказал им лишь, что «сегодня был не лучший день». Но и этого хватило.
Отец О'Лири в тот вечер под окнами нашего дома не появился, равно как и кто-либо другой. Мы, Барберы, остались в полной изоляции. Даже если бы нас запустили в космос, наше одиночество не могло бы быть более полным. Заказали еду из китайского ресторана, как делали тысячу раз за последние несколько месяцев, потому что у «Чайна-Сити» есть доставка, а их курьер едва говорит по-английски, так что, открывая ему дверь, мы могли не испытывать неловкости. Практически в полном молчании разделавшись с бескостными ребрышками и курицей в кисло-сладком соусе, разбрелись по разным углам дома. Нас уже настолько тошнило от суда, что мы не могли говорить о нем, и в то же время он настолько занимал наши мысли, что ни о чем другом мы говорить тоже не могли. Мы были слишком подавлены, чтобы смотреть всякие глупости по телевизору, – внезапно наши жизни стали казаться нам пугающе короткими, чтобы тратить их на чепуху, – и слишком раздерганы для чтения книг.
Часов около десяти я зашел в комнату Джейкоба, чтобы посмотреть, как он там. Он лежал на кровати, глядя в потолок.
– Джейкоб, у тебя все в порядке?
– Не очень.
Я подошел к нему и присел на край кровати. Джейк слегка подвинулся, чтобы дать мне место, но он так вырос, что нам двоим на этой кровати было никак не уместиться. А ведь в младенчестве он спал у меня на груди. Тогда он был размером с буханку хлеба.
Джейк перевернулся на бок и подпер голову рукой.
– Папа, можно спросить у тебя кое-что? Если бы ты понял, что дело начинает принимать скверный оборот, ну, в смысле, ничего хорошего мне не светит, ты сказал бы мне?
– А что?
– Ничего, просто ответь: ты сказал бы мне?
– Думаю, да.
– Потому что, наверное, глупо было бы... ну, в общем, если бы я сбежал, что случилось бы с вами с мамой?
– Мы потеряли бы все наши деньги.
– У вас забрали бы дом?
– В итоге – да. Мы оформили его в качестве залога, когда тебя выпускали.
Он задумался.
– Это всего лишь дом, – сказал я ему. – Я не стал бы по нему скучать. Ты важнее.
– Ну да, и все-таки. Где бы вы тогда жили?
– Ты об этом тут размышлял, когда я к тебе зашел?
– И об этом тоже.
В дверном проеме показалась Лори. Она скрестила руки на груди и прислонилась к косяку.
– И куда бы ты поехал? – поинтересовался я.
– В Буэнос-Айрес.
– В Буэнос-Айрес? Почему именно туда?
– Просто мне кажется, что это прикольное место.
– Это кто так сказал?
– Я читал про него статью в «Таймс». Это южноамериканский Париж.
– Гм. Не знал, что в Южной Америке есть свой Париж.
– Он же в Южной Америке, я правильно помню?
– Да, в Аргентине. Тебе стоило бы немного больше о нем разузнать, прежде чем сбега́ть туда.
– А у них есть... как это называется?.. договор об укрывательстве беглых преступников или как-то так?
– Договор о выдаче преступников? Не знаю. Возможно, это еще один вопрос, который стоило бы предварительно уточнить.
– Ну да. Наверное.
– А как бы ты заплатил за билет?
– Вы бы заплатили.
– А паспорт? Ты же свой сдал, ты забыл?
– Я каким-нибудь образом получил бы новый.
– Вот так взял бы и получил? Как?
Лори подошла и, опустившись на пол рядом с кроватью, погладила его по голове:
– Он нелегально перебрался бы через границу в Канаду и получил там канадский паспорт.
– Гм. Вообще-то, я не уверен, что это так уж просто, но ладно, допустим. И чем бы ты стал заниматься в Буэнос-Айресе, который, как мы помним, находится в Аргентине?
– Он танцевал бы там танго, – произнесла Лори.
Глаза у нее были влажные.
– Джейкоб, ты умеешь танцевать танго?
– Не очень.
– Он говорит, не очень.
– Вообще-то, если честно, совсем не умею. – Джейк засмеялся.
– Ну, думаю, ты мог бы брать в Буэнос-Айресе уроки танго.
– В Буэнос-Айресе все умеют танцевать танго, – поддержала Лори.
– Чтобы танцевать танго, нужна пара, тебе не кажется?
Он застенчиво улыбнулся.
– В Буэнос-Айресе полным-полно прекрасных девушек, которые умеют танцевать танго, – настаивала Лори. – Прекрасных и загадочных девушек. У Джейкоба будет выбор.
– Это правда, папа? В Буэнос-Айресе много красивых девушек?
– Так говорят.
Он вновь улегся на спину и запустил пальцы в волосы.
– Это звучит все соблазнительней и соблазнительней.
– А что ты будешь делать, когда тебе надоест танцевать танго?
– Пойду в школу, наверное.
– За нее платить тоже буду я?
– Разумеется.
– А после школы?
– Не знаю. Может, стану юристом, как ты.
– А тебе не кажется, что разумней было бы залечь на дно? Ну, раз уж ты собрался вести жизнь беглого преступника?
Вместо него ответила Лори:
– Нет. Про него все забудут, и он проживет долгую счастливую, замечательную жизнь в Аргентине с прекрасной девушкой, которая умеет танцевать танго, и Джейкоб станет великим человеком. – Она приподнялась на коленях, чтобы заглянуть ему в лицо, продолжая гладить его по голове. – У них будут дети, и у их детей будут дети, и он принесет так много счастья такому количеству людей, что никто и никогда даже не поверит, что когда-то давным-давно в Америке люди говорили про него ужасные вещи.
Джейкоб закрыл глаза:
– Не знаю, хватит ли у меня сил пойти завтра в суд. Я просто больше не могу.
– Знаю, Джейк. – Я положил ладонь ему на грудь. – Все уже почти закончилось.
– Этого-то я и боюсь.
– Кажется, я тоже уже больше не могу, – призналась Лори.
– Скоро уже это закончится. Нужно просто продержаться еще немного. Честное слово.
– Папа, ты же скажешь мне, правда? Как обещал. Если будет пора?..
Он кивнул в сторону двери.
Наверное, я мог бы выложить ему правду. «Джейк, ничего не выйдет. Бежать некуда». Но я сказал совсем другое:
– Этого не случится. Мы победим.
– Но если?
– Если. Да, я обязательно тебе скажу. – Я взъерошил его волосы. – Давайте попробуем поспать.
Лори поцеловала его в лоб, и я сделал то же самое.
– Может, вы тоже приедете в Буэнос-Айрес? Поедем туда все вместе.
– А еду из «Чайна-Сити» туда заказать можно?
– Конечно, папа, – ухмыльнулся он. – Закажем авиадоставку.
– Ну, тогда ладно. А то я уже было подумал, что ничего не выйдет. А теперь поспи. Завтра еще один важный день.
– Надеюсь, что нет, – отозвался он.
Уже в постели Лори пробормотала:
– Когда мы говорили о Буэнос-Айресе, я чувствовала себя счастливой впервые за даже не знаю сколько времени. Не помню, когда я в последний раз улыбалась. – Но, видимо, уверенность покинула ее, потому что всего пару секунд спустя, лежа на боку ко мне лицом, она прошептала: – А что, если он уехал бы в Буэнос-Айрес и кого-нибудь бы там убил?
– Лори, он не поедет в Буэнос-Айрес и никого там не убьет. И тут он тоже никого не убивал.
– Я не очень в этом уверена.
– Не говори так.
Она отвернулась.
– Лори?
– Энди, а вдруг это мы ошибаемся? Вдруг его оправдают, а он потом, упаси бог, сделает это снова? Разве это не наша ответственность?
– Лори, уже поздно, ты устала. Мы поговорим об этом как-нибудь в другой раз. А сейчас ты должна прекратить так думать. Ты сведешь себя с ума.
– Нет. – Она посмотрела на меня с таким видом, как будто это я говорил ерунду. – Энди, мы должны быть честны друг с другом. Нам нужно об этом подумать.
– Зачем? Суд еще не закончился. Ты слишком рано сдаешься.
– Мы должны об этом подумать, потому что он наш сын. Ему нужна наша поддержка.
– Лори, мы выполняем свой долг. Мы поддерживаем его, мы помогаем ему пройти через это испытание.
– Это наш долг?
– Да! Что нам еще остается?
– А вдруг ему нужно что-то другое?
– Какое – другое? О чем ты говоришь? Мы не можем ничего больше сделать. Мы и так делаем все, что в человеческих силах.
– Энди, а если он окажется виновным?
– Его оправдают.
Ее прерывистый шепот стал горячим, настойчивым.
– Я не имею в виду вердикт. Я имею в виду правду. А если он в самом деле виновен?
– Он невиновен.
– Энди, ты действительно так считаешь? Что он этого не делал? Не делал, и все? И у тебя нет совершенно никаких сомнений?
Я ничего не ответил. У меня не хватало духу.
– Энди, я абсолютно перестала тебя понимать. Пожалуйста, поговори со мной, скажи мне. Я больше не понимаю, что происходит у тебя внутри.
– Ничего внутри меня не происходит, – отрезал я и внезапно сам в это поверил.
– Энди, иногда мне хочется схватить тебя за грудки и вытрясти из тебя правду.
– А, опять история с моим отцом?
– Нет, дело не в этом. Я говорю о Джейкобе. Мне очень важно, чтобы ты был со мной честен, ради меня. Мне необходимо знать. Даже если тебе самому это не нужно, мне необходимо знать: как ты думаешь, Джейкоб виновен?
– Я уверен, что ни один родитель никогда не должен думать так про своего ребенка.
– Я не об этом спрашивала.
– Лори, он мой сын.
– Он наш сын. Мы несем за него ответственность.
– Вот именно. Мы несем за него ответственность. Мы должны быть на его стороне.
Я положил руку ей на голову, погладил ее по волосам.
Она оттолкнула мою руку:
– Нет! Энди, ты вообще понимаешь, что я тебе говорю? Если он виновен, значит мы с тобой тоже виновны. Так уж устроена жизнь. Мы причастны. Мы сделали его – ты и я. Мы создали его и привели в этот мир. И если он в самом деле убил – ты сможешь с этим жить? Ты сможешь жить с этой вероятностью?
– Если потребуется – смогу.
– В самом деле? Правда сможешь?
– Да. Послушай, если он виновен, если мы проиграем дело, значит нам придется как-то с этим жить. Я имею в виду, что понимаю это. Мы все равно останемся его родителями. С этой должности нельзя уволиться.
– Энди, ты совершенно невыносимый, бесчестный тип.
– Почему?
– Потому что мне нужно, чтобы ты сейчас был со мной, а ты где угодно, но только не со мной.
– Я с тобой!
– Нет. Ты пытаешься меня успокоить. И говоришь банальности. И я понятия не имею, что на самом деле происходит там, в твоей голове, за этими красивыми карими глазами. Я тебя не понимаю.
Я со вздохом покачал головой:
– Иногда я сам себя не понимаю. Я не знаю, что думаю. Я стараюсь вообще ничего не думать.
– Энди, пожалуйста, ты не можешь ничего не думать. Загляни внутрь себя. Ты же его отец. Нельзя прятать голову в песок. Джейкоб виновен? Да или нет?
Она наседала на меня, подталкивая к этому черному, затмевающему все ужасу, к идее Джейкоба Убийцы. Я лишь слегка соприкоснулся с ней, дотронулся до края ее одеяния – и не смог заставить себя пойти дальше. Опасность была слишком велика.
– Не знаю, – буркнул я.
– Значит, ты этого не исключаешь.
– Я не знаю.
– Но ты считаешь, что это возможно.
– Я же сказал, что не знаю.
Лори пристально посмотрела на меня, вглядываясь в мое лицо, в мои глаза в поисках чего-то, чему она могла бы доверять, чего-то железобетонного. Я попытался ради нее натянуть мину решимости, чтобы она отыскала в моем выражении то, в чем нуждалась, – ободрение, любовь, близость, не знаю уж, что именно. Но правда? Уверенность? Ни того ни другого у меня не было. Этого я ей дать не мог.
Пару часов спустя, примерно около часу ночи, где-то в отдалении послышался вой сирены. Это было необычно; в нашем тихом пригороде полицейские и пожарные, как правило, их не использовали. Только мигалки. Сирена выла секунд пять, не больше, потом захлебнулась, точно залитый огнем пожар, и лишь в ночной тишине еще какое-то время слышались отголоски. Лори рядом со мной даже не шелохнулась, так и лежала, как уснула, спиной ко мне. Я подошел к окну и выглянул на улицу, но ничего не увидел. Лишь на следующее утро узнал, что это была за сирена и как, пока мы ни о чем не подозревали, все разом изменилось. Мы уже были в Аргентине.